Шанхайская головоломка

Но все-таки один в поле не воин, и хотя ей пока удается поддерживать порядок, с каждым полнолунием силы оборотней растут, и одолеть их становится все труднее.

Так все и рассказала Красная Шапочка Принцу-Лягушонку и остальным. Принц-Лягушонок почувствовал, что лицо Красной Шапочки пахнет ванилью, а ее руки источают аромат роз. Подумал он, что даже если она волшебница, то все равно всего лишь девчонка, которая любит прихорашиваться.

– Мне тоже нужна ваша помощь, – обратилась к отряду Красная Шапочка. – Вы – воины, прибывшие с разных концов света. Все вы обладаете недюжинной отвагой, и я прошу вас выручить народ Страны Воды.

Хоть спасение заточенной в замке Белоснежки было делом срочным, Принц-Лягушонок откликнулся на просьбу девушки.

– Эти мерзкие оборотни! Мы должны перебить их всех! Ну а пока вы можете остановиться у меня дома.

Все пришли в дом Красной Шапочки. Принц-Лягушонок, завидев красивое пианино, сел за него и принялся увлеченно играть. Спутники принца пришли в восторг от его игры и принялись нахваливать его таланты.

Золушка и Кот в сапогах внезапно покинули комнату и ушли куда-то в другое место – возможно, на кухню, чтобы перекусить.

Красная Шапочка сказала:

– Посидите пока тут, я принесу вам воды.

С этими словами она удалилась.

Еж Ганс целый час слушал, как играет Принц, прежде чем уйти. А как только он ушел, объявились Золушка и Кот в сапогах и сказали, что нашли в кладовой немного хлеба. Некоторое время спустя вернулась Красная Шапочка с водой, и все с удовольствием поужинали.

Вот-вот должны уже были появиться оборотни. Красная Шапочка изложила собравшимся свою тактику: владеющие мечом Принц-Лягушонок и Кот в сапогах должны будут сдерживать натиск оборотней на земле; Еж Ганс как лучник будет оказывать поддержку с тыла; умеющая летать Золушка атакует оборотней с воздуха и будет сбрасывать на них булыжники – оборотни не смогут ей ничего сделать, потому что не умеют летать, – а Красная Шапочка применит магию.

Полная луна повисла на небосклоне. Издалека донесся волчий вой.

– Они приближаются, – понизила голос Красная Шапочка. – Идем.

Из окна они увидели, как при свете луны стая оборотней вошла в город и принялась рыскать повсюду в поисках людей. Каждый год в ночь полнолуния оборотни пожирали несметное количество народа.

– Вперед, братцы! – Принц-Лягушонок выхватил меч и возглавил атаку.

Снаружи было по меньшей мере семь-восемь оборотней. Когда они завидели Принца, то сразу набросились на него. Он успел увернуться, ускользнув от их острых клыков, и в ответ заколол своим мечом двоих из них.

На другой стороне кот-мечник сразил уже троих оборотней, доказав, что не зря прослыл искусным фехтовальщиком.

Стоя на возвышенности, Еж Ганс без промаха разил одну цель за другой, отчего другие оборотни не могли приблизиться к его союзникам. А еще часть оборотней была забита сброшенными Золушкой камнями.

Видя гибель своих соплеменников, оставшиеся оборотни впали в безумие. Разинув свои кровожадные пасти и обнажив частокол клыков, они с воем набросились на принца и его отряд.

В решающий момент Красная Шапочка открыла свою волшебную шкатулку и проговорила про себя заклинание. С помощью магии она воскресила павших оборотней и заставила их биться с живыми.

После воскрешения оборотни утратили разум и волю, попадая под полный контроль Красной Шапочки. Поэтому, даже оказавшись лицом к лицу с членами своей стаи, они разрывали их на куски.

Целую ночь длилась битва, обе стороны ожесточенно сражались, но в конце концов оборотни были повержены.

Народ Страны Воды был так благодарен своим спасителям, что подарил Принцу-Лягушонку самую большую и лучшую лодку во всем государстве, на которой он и его отряд могли отправиться в Страну Снегов. Разумеется, Красная Шапочка сдержала обещание и присоединилась к ним, став очередным союзником принца.

Итак, команда была собрана. Вместо одинокого Принца-Лягушонка на спасение запертой в башне Белоснежки на север отправился крепкий отряд.

Лодка плыла на север уже неделю, и на поверхности воды начали попадаться дрейфующие льдины. Принц-Лягушонок знал, что это конечная точка путешествия – Страна Снегов. С неба медленно падали снежинки, кружась в затейливом вальсе. Пейзаж словно сошел со страниц поэмы.

Они устремили свой взор вдаль: на заснеженной горе стоял замок, это и было пристанище Синей Бороды.

Сойдя на берег, они увидели немало умирающих от голода людей вдоль дороги. По словам этих людей, тиран Синяя Борода отнял у всех у них зерно. Простой люд боялся его черной магии, поэтому никто не смел роптать. Но узнав, что прибыл Принц-Лягушонок, люди ликовали, надеясь, что принц навсегда искоренит это зло.

– Я костьми лягу, но одолею Синюю Бороду!

И они продолжили свое наступление к замку.

Разузнав об этом, Синяя Борода не дрогнул. Он лишь облачился в синие доспехи и в одиночку вышел из замка. Синяя Борода оказался не таким огромным, как они думали, но в шлеме и латах все равно выглядел грозно и внушительно. Его темно-синий плащ развевался на ветру. Синяя Борода с ненавистью уставился на отряд Принца-Лягушонка.

– Вы пришли сюда, чтобы умереть, – оскалился он, насмехаясь над Принцем-Лягушонком. – Белоснежка выйдет за меня, а не за тебя.

– Верни ее мне!

Кипя от гнева, Принц-Лягушонок бросился на врага, но, несмотря на быстроту его движений, куда ему было тягаться с Синей Бородой? Каждый раз он разрубал мечом пустоту – обычные атаки были бессильны против черной магии. Синяя Борода уклонялся от его выпадов, лишь делая несколько движений рукой. Вскоре положение Принца-Лягушонка стало плачевным, и он мало-помалу начал отступать.

Кот-мечник, не в силах больше оставаться в стороне, обнажил меч и ринулся на помощь. Он так искусно владел своим оружием, что перед лицом Синей Бороды замелькали искры от ударов меча о меч, и злодей оказался в вихре клинков. Синяя Борода разразился смехом: левой рукой он сражался с Принцем-Лягушонком, а правой свободной решил преподать коту-мечнику урок. В один миг ситуация переменилась: сила Синей Бороды была чересчур велика, и кот-мечник уже не мог толком ему противостоять.

Не прошло и минуты, как Синяя Борода сразил их.

Еж Ганс поднял лук и выпустил несколько стрел по уязвимым местам в броне Синей Бороды. И хоть стрелы попали в цель, для Синей Бороды они были все равно что комариные укусы.

Золушка кружилась над полем битвы, стремясь отвлечь внимание Синей Бороды и как-то помочь товарищам. Но Синяя Борода не клюнул на ее уловку; он даже не смотрел на нее. Он с легкостью перехватывал снежные глыбы, которые бросала в него Золушка, и швырял их обратно. Одна из глыб попала ей в живот, и Золушка, серьезно раненная, рухнула на землю.

Одна лишь волшебница Красная Шапочка теперь могла противостоять ему, но сравнится ли белая магия с черной? К тому же Красная Шапочка забыла свою волшебную шкатулку в Стране Воды и не принесла ее на поле битвы. Синяя Борода сковал ее тело с помощью чар так, что она не могла пошевелить и пальцем. Красная Шапочка, поверженная черной магией Синей Бороды, упала навзничь. Ее тело источало аромат роз, но, по мере того как ее покидали силы, запах все слабел и слабел.

Никто не мог предвидеть, что все закончится именно так.

Битва завершилась, не успев начаться; Принц-Лягушонок и его отряд потерпели поражение, а Синяя Борода вышел победителем из схватки.

Синяя Борода убил принца Обсиса. Кровь Принца-Лягушонка окрасила белую землю Страны Снегов. Хоть он и отважно сражался, он все же был не соперник Синей Бороде.

Пользовавшийся благосклонностью дьявола Синяя Борода не мог быть повержен. Без преувеличения, его черная магия была сильнейшей в мире. Принц-Лягушонок проиграл не Синей Бороде, а судьбе.

Убив Принца-Лягушонка, Синяя Борода взял в жены Белоснежку.

После свадьбы Белоснежка страдала от изуверств Синей Бороды; днями напролет она умывалась слезами. В замке ей было холодно и голодно, за целый день она могла не съесть ни кусочка, а когда заболела, никто не принес ей теплой одежды.

Звуки горького плача Белоснежки эхом разлетались по темному замку Синей Бороды.

Остальных же – Ежа Ганса, Кота в сапогах, Золушку и Красную Шапочку – Синяя Борода заточил в тайной комнате. Они проведут остаток жизни в непроглядной тьме, и у них не будет шанса вырваться из заточения…

Глава первая

1

Час пик прошел, и в метро уже было мало народу. Сидя в конце вагона, глядя на сменяющиеся за окном ландшафты, я словно пребывал в некой иллюзии, будто нахожусь не в оживленном Шанхае, а в каком-то богом забытом тихом городке. Я всегда ненавидел гомон и толчею так же, как ненавидел конкуренцию.

Меня зовут Хань Цзинь. В две тысячи восьмом году я окончил Шанхайский педагогический университет и сдал государственный квалификационный экзамен на учителя. Когда я официально стал педагогом, меня распределили в среднюю школу района Путо преподавать историю. Признаю, что в тот короткий промежуток времени, когда был преподавателем-стажером, я чувствовал себя не в своей тарелке.

Учителя – это профессиональная группа, которой наиболее недостает осознанного сотрудничества. Механизм конкуренции – основная причина напряженности в межличностных отношениях преподавателей. Открытое и закулисное противостояние учителей – раковая опухоль системы школьного образования. Никто не соглашается делиться опытом и знаниями, а страдают в итоге ученики. Благородный человек, который живет в согласии с другими, имея разные с ними взгляды, – не более чем мечта. Поскольку я все сильнее чувствовал, что не в состоянии адаптироваться к такой среде, я решил отказаться от этой должности, вернулся к нормальной жизни и принялся искать лучший карьерный путь. К концу две тысячи десятого года я устроился в журнал «Историческая справка» на место редактора. Эта работа многое для меня значила, я горел ею. Три года я не покладая рук трудился на этой должности, пока редакция журнала не закрылась из-за банкротства. Согласно трудовому договору, я имел право получить три месячные зарплаты. Получив эти деньги, я полгода просидел дома, даже не пытаясь найти работу и проводя дни и ночи напролет за играми, чтобы забыться.

Я всегда был очень самостоятельным что в бытовом, что в финансовом плане. После окончания университета сразу же съехал от родителей на съемную квартиру. Поначалу мать с отцом сильно возражали, но после моих неоднократных просьб они с трудом дали добро. Поэтому на мои плечи, помимо трат на еду, свалилось бремя аренды. Я не собирался полагаться на благотворительность родителей, чтобы сводить концы с концами. В конце концов, я уже достиг возраста зрелости. А родители и так были стеснены в средствах.

Однажды ночью я покупал какие-то мелочи для дома в мини-маркете, а когда пришло время расплачиваться, обнаружил, что на карте у меня ни гроша. Тогда я осознал всю серьезность своего положения. Я начал как сумасшедший рассылать повсюду свое резюме; ситуация была критическая – неважно, какая подвернется работа, лишь бы за нее платили. Я был готов абсолютно на все. В то время это было единственным, что меня заботило. В общем, если хорошенько взяться, можно чего-то добиться: после активной массовой рассылки резюме я получил немало откликов с приглашениями на собеседования. Однако за неимением нужного опыта я провалил их все. Перспективы мои были туманны: в эпоху многочисленных магистров и докторов я был лишь жалким бакалавром.

Приближался срок оплаты аренды, и я принялся обзванивать бывших друзей и коллег, чтобы попросить их подыскать мне подходящую работенку и заодно более бюджетное жилье. Большинство предпочло держаться от нищего приятеля подальше; никто не знал, как мне помочь.

Никто, кроме Ши Цзинчжоу.

Мы с ним вместе учились в начальной и средней школе, и нас вполне можно было назвать хорошими приятелями. Но после поступления в университет мы стали меньше общаться, и когда я позвонил ему, не успел и рта открыть, как он с ходу обругал меня: мол, что же ты, братец, только сейчас разыскал меня? Я поделился с ним своими трудностями, и он без колебаний предложил одолжить мне денег. Хоть я и тактично отказался от его щедрого предложения, однако был тронут до глубины души. Поистине, старый друг лучше новых двух. Он сказал, что его товарищ открыл образовательное учреждение для внеклассного обучения, а я как раз работал учителем. Потом спросил меня, не хочу ли я попробовать себя в репетиторстве. Едва ли у меня был какой-то выбор, так что я немедленно согласился.

На вопрос о жилье Ши Цзинчжоу загадочно ответил:

– Ты же не возражаешь снимать жилье вместе с кем-то? Ты знаком с этим человеком.

Я поспешно сказал:

– Я, конечно, не против, лишь бы арендная плата была нормальной. Ты же знаешь, у меня сейчас с деньгами негусто, хорошее и дорогое жилье я не потяну. Да, кстати, ты сказал, что я знаком с соарендатором, – так кто же это?

Однако Ши Цзинчжоу предпочел придержать эту информацию в секрете и лишь усмехнулся:

– Узнаешь, когда придет время… Давай-ка прикинем, когда мы сможем нормально пообщаться с глазу на глаз.

Мы договорились встретиться на следующий день после обеда. Он сказал, что сразу сможет показать мне дом, а заодно и повидать старого приятеля. Меня снедало любопытство, но также я знал, что Ши Цзинчжоу любит делать из мухи слона, поэтому перестал думать об этом. Этим вечером я чувствовал себя замечательно: одним звонком решил сразу вопрос с работой и жильем… Я вздохнул с облегчением: все-таки выход есть всегда.

Доехав до нужной станции, я вместе с вечно спешащей толпой вышел из метро.

Мы с Ши Цзинчжоу условились встретиться в кафе на улице Сынань. Он стал куда толще, чем прежде: живот у него выпирал, походя на барабан, а сам он казался очень веселым. Едва заприметив меня, он подбежал ко мне и со всей дури хлопнул по плечу, оглушительно расхохотавшись, – совсем как раньше. Мы поболтали о разных курьезах во время учебы, потом рассказали друг другу о тех, кто женился, у кого уже есть дети, и все сетовали, как скоротечно время.

– Кстати, о бывших одноклассниках: ты еще помнишь парня по имени Чэнь Цзюэ? – внезапно спросил Ши Цзинчжоу.

Имя показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где слышал его раньше, поэтому замотал головой.

Ши Цзинчжоу продолжил:

– Правда не помнишь? Мы же с ним вместе учились в началке. Ну, тот отличник, слегка замкнутый… Год проучился с нами, а потом перевелся в другую школу. Про него часто говорили. Он тогда еще раскрыл случай со спортивным инвентарем.

– Чэнь Цзюэ… – Я резко поднял голову. – Парнишка, который перескочил через классы? Младше нас на пару лет?

– Ага! Он самый, – ответил Ши Цзинчжоу.

Как же я мог про него забыть? Мое впечатление о нем был несколько расплывчатым, и я никак не мог припомнить его облик, однако поступки Чэнь Цзюэ тогда гремели на всю школу. Я отчетливо помню, что в то время учился в четвертом классе, и однажды классный руководитель привел в класс мальчика, у которого на шее был повязан зеленый галстук. Представив его классу, учитель сказал, что теперь этот мальчик будет учиться с нами. Хоть он и младше нас по возрасту, мы должны хорошо его принять и сделать своим товарищем.

– Почему ты вдруг вспомнил о нем? – спросил я.

Ши Цзинчжоу ничего не ответил и лишь улыбнулся. Но я уже сам обо всем догадался и продолжил расспросы:

– Как ты его нашел? Мы же столько лет не общались!

– Так уж вышло, что я в тот день ходил на прием в больницу в Хуашани – ну, ты знаешь, у меня с детства беда с коленями. Сидя в очереди к врачу, я внезапно увидел имя «Чэнь Цзюэ» на электронном табло. Только я глянул на него, так тут же вспомнил об этом парне. Не думаю, что в Китае есть еще кто-то, кого зовут так же[2]. Я поискал похожего человека в очереди и спросил, он ли это и учился ли когда-то со мной. Вот так и произошло наше воссоединение… Думаешь, совпадение? Или попросту мир настолько тесен?

– Учился он превосходно. А сейчас как у него дела? Хорошо устроился в жизни?

– Учился за границей, только что из Штатов. Спрашиваешь, как он? Расскажу по дороге… Официант, счет! Ах да, его дом находится на этой улице – вроде бы Сынань, двести, – и я договорился с ним о встрече сегодня: устроим небольшую встречу выпускников.

Мы шли и болтали, обсуждая текущее положение дел Чэнь Цзюэ.

Ши Цзинчжоу говорил, что знает лишь то, что Чэнь Цзюэ совсем недавно вернулся из Америки, а вот чем он там занимался и почему вернулся, ему вообще неизвестно. В моих обрывочных воспоминаниях Чэнь Цзюэ редко говорил в классе и, возможно из-за возраста, почти не играл с одноклассниками. Классный руководитель однажды предположил, что у него аутизм, и убедил его родителей пройти с ним обследование в больнице. Его мама так и сделала, а потом принесла справку, где говорилось, что Чэнь Цзюэ страдает синдромом Аспергера – психическим расстройством с нарушением социальной коммуникации.

Мы тогда были слишком малы и многого не понимали, хотя классный руководитель неоднократно подчеркивал, что мы должны заботиться о Чэнь Цзюэ, чтобы он чувствовал тепло и поддержку четвертого (для него-то – второго) класса.

Прогуливаясь с Ши Цзинчжоу вдоль дороги, мы отметили, что на улице Сынань очень красиво. По обеим сторонам дороги густо росли заслоняющие солнце платаны. Они простирали свои длинные ветви с густой листвой над нашими головами, образуя крытый коридор, тянувшийся до конца улицы. Солнечный свет проникал в промежутки между ветвями, а поверхность дороги пестрела узором теней деревьев. Иногда тишину нарушали случайные прохожие или автомобили. И с той, и с другой стороны улицы за стеной оград, спрятанные в тени деревьев, ютились разномастные домики западного образца.

– Аренда здесь, наверное, недешевая? – глядя по сторонам, начал переживать я.

– Ерунда! Ты же даже не посмотрел толком, что это за район: раньше тут была французская концессия[3], а теперь – центр города.

– Кажется, все-таки недешевая… Даже если будет пополам, боюсь, что не потяну ее.

– Ну что ты такое говоришь! Раз уж мы все равно пришли, дом надо посмотреть. Допустим, не договоримся – ну так хоть со старым товарищем свидимся! – Увидев, что я собрался идти на попятную, Ши Цзинчжоу крепко схватил меня за руку и потащил за собой.

Улица Сынань не была длинной, ее северная оконечность соединялась с улицей Хуахай, а южная – с улицей Тайкан. Наш маршрут пролегал мимо дома-музея Сунь Ятсена[4] и резиденции Чжоу Эньлая[5]. Несколько минут мы шли на юг, пока не наткнулись на табличку с надписью: «Улица Сынань, 200». К моему изумлению, передо мною предстал не кривой проулок с домиком в стиле шикумэнь[6], а большой дом европейского образца из красного кирпича, отделанный галькой. От такого зрелища не только у меня, но и у Ши Цзинчжоу челюсть до земли отвисла.

– Ты, случайно, не ошибся? Здесь действительно проживает один человек? – Я посмотрел на Ши Цзинчжоу. – Ты хоть знаешь, сколько стоит такой дом?

– Несколько сотен миллионов, что-то вроде того.

Его голос дрожал. Трясущимися руками он вытащил телефон, еще раз проверил адрес и только потом постучал в дверь. Я нервно ждал. Через некоторое время в доме послышались звуки движения.

На стук вышел немного заспанный молодой человек с растрепанными волосами. Открыв дверь, он пару секунд простоял столбом, но как только пришел в себя, сразу крикнул Ши Цзинчжоу:

– Да это же братец[7] Ши! Входите, входите.

Сказав это, он повернулся ко мне и пожал мне руку:

– Хань Цзинь, верно? Привет, я Чэнь Цзюэ. Сколько лет, сколько зим…

В отличие от прошлых лет, сейчас он казался приветливым.

Чэнь Цзюэ был худым и высоким, ростом около ста восьмидесяти двух сантиметров. На нем были черная рубашка и поношенные джинсы. Выглядел он довольно изящно: длинные ресницы, заостренный подбородок, светлая кожа, даже наспех приглаженные волосы не портили картину. Единственное, он казался несколько болезненным и не очень энергичным. Однако его глаза сильно контрастировали с общим безучастным выражением лица – взгляд был пронзительным и ясным.

Мы пересекли двор и вошли в здание в стиле неоклассики. В доме было три этажа. Как рассказал Чэнь Цзюэ, этот дом является охраняемым объектом исторического наследия – его первоначальным владельцем был известный биолог периода Китайской Республики[8] по имени Чэнь Инсянь. От входной двери расходились два коридора, коридор для прислуги был отделен от хозяйского. Гостиная и столовая на первом этаже выходили на юг, а кухня – на север. На втором этаже две спальни, совмещенные с ванной, выходили на юг, а еще одна – на север. Хозяйская же спальня, занятая Чэнь Цзюэ, была снабжена террасой. Мне было сказано, что если надумаю тут поселиться, то смогу взять любую из двух оставшихся спален. На третьем этаже было две комнаты, а еще сауна и открытая веранда около тридцати квадратных метров.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошел в дом, была целая стена книг. Более того, то тут, то там возвышались книжные стопки. Местное собрание привело меня в восторг: я ведь нигде раньше не видел столь огромной коллекции, кроме как в библиотеке. В это время Ши Цзинчжоу сидел на диване и глазел по сторонам. Чэнь Цзюэ удалился, чтобы заварить нам чай, а я все никак не мог отлипнуть от книжного шкафа. Большинство книг здесь было на иностранных языках, из сфер литературы, истории, искусства, математики и физики. Изредка среди них попадались древние книги на китайском языке вроде «Цзо чжуань»[9] или «Цзы чжи тун цзянь»[10]. Полки ломились от разнообразной литературы, и, кроме того, я обнаружил, что в одной части шкафа собраны труды, посвященные исключительно уголовному розыску и криминологии. В конце книжной стены стояла меловая доска, вдоль и поперек исписанная математическими формулами и системами уравнений. Будучи гуманитарием, я не имел шанса понять смысл написанного.

– Математическая проблема, – произнес Чэнь Цзюэ, стоя у меня за спиной. – Возможно, самая базовая; в некотором смысле это чрезвычайно запутанная связь между сложением и умножением. Когда мне скучно, я всегда совершаю бесплодные попытки решить ее; не обращай внимания.

Говоря об этом и стирая тряпкой символы и цифры с доски, он обронил мел, но не придал этому значения. Эдакая смесь хаоса и порядка, сочетание разума и чувств, похоже, сформировала особую эстетику этого дома. И я должен был признать: мне начинало здесь нравиться.

– Ты изучал математику в университете? – Усевшись, я сделал глоток заваренного Чэнь Цзюэ черного чая.

– Ага.

– Как круто! Помню, в началке ты был лучшим по математике, но я никак не думал, что ты выберешь математику своей специальностью! Сложно, наверное? – искренне выразил восхищение Ши Цзинчжоу.

– Числа гораздо проще людей, – многозначительно сказал Чэнь Цзюэ, взяв чай.

Потом я выразил перед ним свое восхищение домом, но также сказал, что мое материальное положение не позволит мне снять это жилье. Чего уж там, даже моя прежняя двухкомнатная квартирка была теперь мне не по карману. Выслушав меня, Чэнь Цзюэ задумался на мгновение, а потом сказал то, чего я никак не ожидал от него услышать:

– Это не мой дом. Но если тебе тут нравится, можешь оставаться, а аренду платить не надо. С тебя причитается только половина бытовых расходов.

Как такое возможно? Я не поверил своим ушам.

Чэнь Цзюэ, казалось, понял мои сомнения и рассказал связанную с этим домом историю. Владельцем является друг Чэнь Цзюэ из Америки. Из-за того, что здесь произошло убийство, возможности продать дом пока не представляется. Сам Чэнь Цзюэ не суеверен и на произошедшее ему наплевать, поэтому американский друг воспользовался подвернувшимся случаем и сдал ему дом в аренду за символическую сумму.

– Так этот дом проклят из-за убийства? Неудивительно, что, когда я вошел сюда, почувствовал, как меня с ног до головы дрожь пробила… – Ши Цзинчжоу обхватил себя за плечи и поежился.

– Можно и так сказать. Один богатый коммерсант среди ночи сошел с ума и прикончил свою жену и дочь, а после закопал тела в саду. Да, именно там, где вы недавно проходили… Хань Цзинь, так ты не против? – спросил меня Чэнь Цзюэ.

Когда он произносил эти слова, его тон был спокоен, в нем не было ни следа эмоций, как будто он говорил о повседневных вещах.

По правде говоря, я был немного смущен. Хоть я и материалист и не верю во всякую паранормальную чушь, но когда мне вдруг на ровном месте предложили переехать в дом, где погибли люди, я встревожился и никак не мог унять это чувство. Однако самый страшный в мире дух – дух нищеты. Какие у меня были бы варианты, если б я не поселился здесь?