Сиротка из дома мамаши Ожюль

– Повезло тебе. А почему нам на завтрак такое печенье не дают? Для кого же она его печёт?

– Хах, не знаешь, что ли? Мамаше Ожюль, конечно, и сыночку её. Иногда гостям. Кстати, когда сегодня драила кастрюлю после каши, узнала, что кого-то из девочек скоро увезут.

В столовой стало тихо. Все прислушивались к разговору.

– Откуда ты знаешь? И почему именно девочку?

– Кухарка сказала, что ждут гостей, которые приедут за воспитанницей. Мамаша Ожюль велела приготовить пирожные с кремом и мясной пирог.

– Значит, скоро?

– Конечно, скоро, если печь завтра с утра велели.

– Но кого же заберут и куда? – накинулись на Эльку расспросами другие девочки.

– Да откуда же я знаю? Что знала, то рассказала.

– А вдруг за кого-то из нас перестали плати-и-и-ть? – завыл девичий тонкий голос.

– Ага, и пирог с пирожными готовят, чтобы в деревне сытно жилось, – засмеялась Элька. – Нет. Я думаю, забирают в семью кого-то, а значит, у нас скоро появится новая девочка.

Девочки так разгалделись, гадая, за кем это завтра приедут родные, что не услышали, как открылась дверь и вошла мамаша Ожюль.

– За работу, лентяйки! – крикнула она и дала подзатыльник девочке, которая сидела ближе всего к ней.

– Ишь, разгалделись! Сплетничать вздумали? Вот я вас сегодня без ужина -то оставлю, будете знать, как языками чесать.

Затем мамаша Ожюль посмотрела на меня и подошла, вглядываясь в работу в моих руках.

– Хорошо, красиво. После ужина ещё одно сядешь плести: из-за тебя сестра на меня сердится. Не могла промолчать, так вдвое больше работать будешь.

– Но сегодня банный день. Пятница.

Мне было страшно говорить что-то поперёк слов мамаши, но ведь после ужина, действительно, мы все должны по очереди вымыться. Сначала все девочки, затем мальчики. Пропускать мне не хотелось, иначе ещё целую неделю грязной ходить придётся.

– М-да, совсем забыла. Ну, ничего. Как помоешься, зайдёшь ко мне в кабинет, я дам тебе свечу. Как хочешь, а дюжину воротничков надо за три дня сработать. Поняла меня?

– Да, – пискнула я и принялась за работу.

Мамаша проверила работу у всех девочек. Кого-то похвалила, кому-то отвесила подзатыльник и, довольная собой, вышла из столовой…

На ужин подали опять жидкий луковый суп и по ломтю чёрного хлеба. Напиток, отдалённо напоминающий кофе, и молоко для двух младших ребят.

Я была голодна, поэтому быстро съела свою порцию, как и мальчишки, не обращая внимания на то, что Колин больно пинал меня ногой под столом, чтобы я ему отдала, как всегда, часть своего хлеба. Пусть лучше побьёт меня потом, но я наемся сегодня.

Лили поделила свой кусок хлеба между тремя старшими мальчишками, съев только суп. А я сидела, потягивая тёплый, не очень вкусный напиток и вглядываясь в лица мальчишек, пытаясь исподтишка разгадать свою ночную загадку.

Но подумать как следует не получилось. Лили встала, оставила двух дежурных мальчиков убирать со стола, а девочек отправила за чистыми вещами для купания.

                                  * * *

В моечной сегодня было так жарко натоплено, так хорошо, что не хотелось выходить из неё. Девочки набрали из большой бадьи горячую воду в тазы и, помогая друг другу тереть спины и промывать тем, кто младше, головы, весело переговаривались и брызгались. Банный день любили все. Тут и отдохнёшь, и вымоешься, и поговоришь вдоволь, не боясь мамаши Ожюль, на время забывая о проблемах. Вода уносит наши печали.

После мытья мы обычно стирали своё бельё в тазах и забирали с собой, чтобы развесить сушить на чердаке. Там были натянуты длинные ряды верёвок. Справа сушили своё белье девочки, слева – мальчики. А нижнее бельё обычно прятали сушить под сорочки, чтобы не краснеть друг перед другом. Я выходила из моечной последней, потому что задержалась, помогая со стиркой Эльке, самой младшей из нас. Эльке было десять лет, она многое умела сама, но выжать как следует бельё у неё получилось плохо: ручки были хоть и проворными, но маленькими и слабенькими.

На выходе из моечной уже выстроились мальчишки с чистыми вещами подмышками. Нэль в стороне стоял, держа вещи Ричарда, и хмурился. Роль няньки его бесила. Он с большим удовольствием вернул бы эту обязанность мне, его синие глаза так сверкали, будто это была моя вина.

Я засмотрелась на них и пропустила момент с подножкой. Пришла в себя уже на полу с разбросанным постиранным бельём. Колин отомстил мне за хлеб, которым я не пожелала делиться.

В коридоре стоял хохот мальчишек. Ричард кинулся помочь мне поднять бельё, но лучше бы он этого не делал. Надо же было схватить ему мои панталончики и на вытянутых руках – так, что увидели все, с гордостью подать их мне! Мой маленький рыцарь и не понял, почему я так покраснела и почему мальчишки стали смеяться ещё громче. Схватив бельё, я побежала на чердак, услышав с удивлением за спиной, как Нэль что-то буркнул, и тут же послышался смачный шлепок и недовольство Колина.

– Эй, чего ты дерёшься? Весело же было!

                                  * * *

Девочки уже спали, когда я вошла в комнату. Мамаша Ожюль не разрешила покинуть мне её кабинет, пока я не закончила вязать новый воротничок. По её глазам я видела, что он ей понравился, даже больше – ей хотелось оставить его себе, но она не могла: кроме меня, такие вязать никто не умел. А сестра чем-то, видно, прижала её, раз она так старается ей угодить. Она вертела его в руках, крутилась перед зеркалом, примеряя к своему платью, затем скривилась, вспомнив что-то, и бросила его на свой стол, отправив меня спать.

В коридоре мне встретился заспанный сын мамаши Ожюль. Он шёл, бурча себе под нос, что кто-то повадился шастать по ночам и ему спать мешает. Не обратив на меня внимания, он вошёл в кабинет матери.

Мне стало любопытно: не тот ли это человек, которого недавно я видела в окно, к нам сегодня пожаловал?

Осторожно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить девочек, я подкралась к окну и прилипла лбом к стеклу, пытаясь разглядеть, есть ли кто у двери на улице.

Сначала мне показалось, что на улице пусто, и я, разочарованная, отлипла от стекла, но потом из дома вышла мамаша Ожюль со свечой в руке, и я увидела, как от дерева отделилась тёмная тень и, не доходя до мамаши несколько шагов, остановилась. Чтобы услышать, о чём они говорят, я немного приоткрыла окно – слава Богу, получилось без звука.

– … так надо, – сказал человек. По голосу я поняла, что это не тот, что был в карете в прошлый раз.

– Но я не знаю, с кем его отправить. И как устроить его защиту в дороге. И потом, поднимется шум, что я скажу?

– Кому? Дура, если ты откроешь свой рот, сама знаешь, хозяин на расправу скор. Найди способ спрятать его и молчи, пока граф сам не явится к тебе.

– Но почему вы сами не…

– Нет. Ты точно не заслужила тех денег, что получила от хозяина. Подумай своей головой. За ним всё время следят. Предатель ещё не найден. Если бы всё было просто, в твоих услугах мы бы не нуждались.

– Я понимаю, но, может быть, мальчик ещё на пару дней здесь останется? Дело в том, что завтра у меня будут гости и…

– Кто?

– Барон. Он узнал о своей дочери и желает убедиться, что это, действительно, она. Тоже просил молчать: боится обмануться и расстроить девочку, если это не она.

– Хм, а это выход. Сделай так, чтобы они увезли его с собой, и молчи об этом. Воспитанники пусть думают, что его украли. Отпусти погулять якобы на поиски, пусть пошумят. Тот, кому надо, услышит, а у нас появится время на поиски заговорщиков. И да, не вздумай нас предать!

Человек показал мамаше Ожюль какой-то знак, кинул звонкий мешочек и быстро скрылся в тени деревьев.

Я дождалась, когда мамаша зайдёт в дом, и только потом закрыла окно, чтобы нечаянно не стукнуть рамой, как в прошлый раз, и не привлечь внимание.

Я быстро разделась и легла в постель. Меня била крупная дрожь. Я укуталась, как в кокон, в одеяло, чтобы согреться, но тщетно. Причина моей дрожи была не в холоде. Этот странный разговор, что я подслушала, заставил меня надеяться на невозможное. Неужели это мой отец? Он ищет меня? А зачем? А если это не он? УЭльки тоже отец был бароном, но, кажется, его уже нет в живых… вроде как погиб. А у кого ещё из девочек отец может быть бароном? Ни у кого. Папа, хоть бы это был ты! Я всё прощу, лишь бы это был ты и забрал меня домой. Я даже за новую жену не стану тебя упрекать. Я долго ещё молилась, чтобы мои надежды оправдались, и совсем забыла о мальчике, которого мы (наверное, мы) должны будем тайно увезти с собой. Интересно, кого? Может быть, Нэля?

Интересно, он обрадуется или нет? Ох, а если это Колин? Нет, только не он. Я бы лучше малыша Ричарда забрала с собой, чтобы его тут без меня не обижали. Я уснула, так и не отгадав, кого из мальчиков завтра якобы украдут.

Утро наступило неожиданно быстро. Только прикрыла глаза, как меня уже кто-то толкает.

– Да вставай же ты, соня!

Это была взволнованная Лили.

– Только не говори, что уже утро, я спать хочу.

– Утро Лиза, утро. Вставай скорее. Сегодня у нас будут гости. Ну, то есть не у нас, а у мадам Ожюль. Но вдруг это за мной? Лиза, посмотри – я хорошо выгляжу?

И, не дожидаясь ответа, она продолжила:

– Мне уже пятнадцать; наверное, дядя подыскал мне мужа, вот и приехал за мной.

Мне жалко было Лили, но что я могла ей сказать? Я сама надеялась на чудо и…и боялась этого гостя. А вдруг это, и правда, за кем-то из девочек? А я, как Лили, размечталась…

Настроение испортилось. Мне вдруг так захотелось поплакать.

В дверь комнаты громко постучали. Лили побежала открывать. На пороге стояли Ричард и Нэль. Нэль пожал плечами, глядя на меня.

– Я тут ни при чём. Это ему не терпелось тебя увидеть.

Ричард увидел моё расстроенное лицо.

– Ты всё ещё обижаешься на Колина? – спросил наивный малыш.

– Что? А нет, не обижаюсь. Подожди меня, пожалуйста, за дверью; я оденусь, и мы до завтрака погуляем с тобой в саду. Хорошо?

Ричард счастливо кивнул и позволил Нэлю увести себя.

Лили тоже вышла в коридор, оставив меня одну, так как все девочки уже проснулись и покинули комнату. Я умылась в тазу холодной водой и надела свежее платье. Мне хотелось поговорить с Ричардом на всякий случай: вдруг меня, действительно, сегодня заберут? Нужно настроить ребёнка быть сильным и не плакать без меня.

Вот я размечталась. Если это будет не мой отец, думаю, плакать буду я, и никто меня уже не остановит…

Завтрак прошёл оживлённее, чем обычно. Мальчишки издевались над девчонками, строя невероятные версии, к кому сегодня прибудут гости. Они так вошли во вкус, что, слушая их, я так и не поняла, как могла съесть целую тарелку ненавистной овсяной каши. А всё Колин со своими выдумками, будто в нашем доме прячется под чужим именем настоящая принцесса, и сегодня её легенда будет, наконец, раскрыта. Принцессой для своих издёвок, конечно же, он выбрал меня.

Ах, если бы я, действительно, была принцессой, то послала бы его на конец света, чтобы глаза мне не мозолил, пакостить больше никогда мне не посмел!

– Лиза! Лиза, ты меня слышишь? – в который раз позвала меня Лили.

– А? Что?

Ребята захохотали.

– Она уже представляет себя принцессой. Ха-ха-ха! – не унимался противный Колин. – Так что, Лили, дежурить сегодня в столовой придётся тебе.

– Иди, займись делом, Колин. Мадам Ожюль, насколько я знаю, не отменила вашего наказания, так что иди и займись грядками с чесноком и луком, пора собирать урожай, – грозно сказала Лили. Она всегда старалась заступиться за девочек, взяв на себя за нас ответственность как самая старшая.

– Можешь же ты настроение испортить, Лили, – насупился Колин и покинул столовую вслед за другими…

Когда мы с Элькой уже убрали со стола и я села вязать кружева, со стороны двора послышался шум подъезжающей кареты. Видимо, гость уже приехал. По дому забегали воспитанники, пытаясь кто в окно, кто через приоткрытую дверь, когда выходила на улицу мамаша Ожюль, разглядеть гостя.

Моё сердце замерло от плохого предчувствия…

Я убрала свою работу в корзину и подошла к открытой двери столовой, чтобы услышать голос гостя. Я была уверена, что голос своего отца никогда не забуду и тут же его узнаю, если это он.

Секунды тянулись мучительно медленно. Гость всё ещё не заходил в дом. И вот, когда я уже была готова плюнуть на всё и выйти на улицу сама, в дом вошли мамаша Ожюль, гость и сын мамаши Ворчун Грэг, недовольный тем, что ему пришлось нести вещи гостя. Хотя из вещей был всего-то небольшой свёрток, наверное, подарок мамаше Ожюль или его найденной дочке.

Моё предчувствие меня не подвело: голос гостя никак не мог быть голосом моего отца. Этот голос мне показался чересчур мягким для грубого голоса моего отца. К тому же, мой отец сразу потребовал бы позвать свою дочь, он всегда был нетерпелив, а этот отвешивал комплименты и рассыпался в благодарностях мамаше Ожюль за то, что та приглядывала за его дочерью.

Я расстроилась, но реветь не стала, хотя и хотелось. Пересилило любопытство: к кому же всё-таки приехал гость?

Ответ на мой вопрос пролетел с визгом мимо меня. Ещё момент – и Элька висела на шее у здоровенного бородатого мужика и, обливаясь слезами, причитала:

– Папа, папочка, я знала, что ты не умер! Я знала, а они… они сюда меня…

Надо же, повезло Эльке! Наверное, прямо сейчас отправится с отцом домой и забудет всех нас. Я бы на её месте точно забыла. Хотя нет. Я бы не смогла забыть Нэля, у него такие необычные глаза, а ещё он недавно заступился за меня… и Ричарда я бы тоже не забыла. О, боже мой! Так, значит, скоро кто-то из мальчиков исчезнет. Его увезут и заставят думать, что… а что нас заставят думать? Ах, да! Нас отправят искать пропавшего.

Я задвинула свою корзинку подальше под лавку и вышла из столовой. Я искала глазами мальчишек, пытаясь выяснить, кого не хватает. Или это произойдёт позже? Возможно, даже ночью. Ну, и что мне делать с этой информацией?

Я обошла весь дом, сад и огород. Все мальчики были на своих местах и занимались ежедневными делами. Значит, ещё не время для исчезновения – наверное, как раз сейчас мамаша Ожюль обрабатывает барона, чтобы вовлечь в это дело. Я решила подойти к грядкам, где Нэль и Ричард выкорчёвывали морковь.

– Зачем пришла? – поднялся Нэль и посмотрел на меня, как на надоевшую муху. Должна признать, мне стало обидно, но, как всегда, я старательно это скрыла. А вот Ричард мне обрадовался и с довольным криком кинулся меня обнимать, но на полпути его поймал за воротник Нэль.

– Эй, друг, не спеши! Ты же не хочешь, чтобы её из-за тебя наказали, увидев грязь на платье?

– Я не буду пачкать ей платье, просто постою рядом.

Я подошла к мальчику и, присев, сама обняла его. Затем подняла глаза на Нэля, который странно на нас смотрел, будто ревнуя. Но это ведь не так? Точно не так, иначе не дёргал бы меня за косу каждый раз, когда никого нет рядом, но это всё глупости. Я должна с ним поделиться тем, что знаю. Нэль мне казался умным – может, он придумает, что делать с информацией, свидетелем которой я стала.

– Нэль!

Я отпустила Ричарда и несмело, всё ещё решая, правильно ли я поступаю, подошла к Нэлю.

– Ты что-то хочешь мне сказать?

Я посмотрела на него с благодарностью за то, что не придётся долго ходить вокруг да около, и кивнула.

– Только не здесь. Я боюсь, что нас могут услышать.

И добавила шёпотом, на цыпочках подтянувшись к его уху.

– Это может быть опасно.

Глаза Нэля загорелись интересом, но вскоре я заметила в них тень сомнения. Он немного помолчал, видимо, что-то для себя решая, и повернулся к Ричарду.

– Ричард, иди, посиди на скамье в саду, только на глаза мамаше Ожюль не попадайся, а я пойду, поговорю с Лизой и вернусь.

– А мне можно с вами?

– Извини. Ты будешь смотреть за дорожкой в сад; если кого увидишь идущего к нам, мы будем в беседке, тут же беги к нам, хорошо?

– Хорошо. Я буду вас охранять.

– Спасибо, друг, – похлопал Нэль мальчика по плечу и, взяв меня за руку, повёл к беседке в саду.

В беседке было пусто, но я не спешила рассказывать: вдруг отчего – то стало страшно.

– Ну! – подгонял меня Нэль, буравя своими синими глазами.

– Рассказывай, раз позвала, что там у тебя произошло такого опасного.

Я набралась храбрости и рассказала всё, что знала, точнее, что мне удалось услышать в первый раз и вчера ночью. Нэль с грустью на меня смотрел. Казалось, мой рассказ не удивил его, а расстроил. Он прошёлся по беседке, пнул скамью и чертыхнулся. Я, не зная, что делать, попятилась к выходу, жалея, что развязала свой язык. Мне вмиг стало неуютно находиться рядом с Нэлем. Я поняла, что моя новость для Нэля таковой не являлась. Он заметил моё замешательство и, быстро подскочив ко мне, положил свои руки мне на плечи.

– Скажи мне, любопытное создание, кому ещё ты поведала сию страшную тайну? – пытаясь шутить, спросил он. Я понимала, что ему вовсе не смешно, Нэль пытался разрядить обстановку, потому что понял, что я напугана.

– Никому. Я не знала, что мне с этим делать, и решила довериться тебе.

– Точно?

– Честное слово. Жизнью своей клянусь.

– Хм, жизнью, говоришь? Я смотрю, не очень-то ты ею дорожишь, раз шпионишь по ночам.

– Нет, – стала оправдываться я: мне так не хотелось, чтобы Нэль думал, будто специально шпионю по ночам за людьми. – Всё случайно вышло. В первый раз мне стало душно, и я просто хотела открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом. А вчера, сам знаешь, мадам Ожюль допоздна меня вязать заставила, а потом…

– Тихо. Сюда кто-то бежит.

Я замолчала и посмотрела в сторону дорожки, которая поворачивала влево за розовым кустом. К нам, спеша и спотыкаясь, бежал Ричард.

– Лиза! Лиза, там мамаша Ожюль. Она звала меня, а я убежал. Пойдём со мной, я её боюсь. У неё глаза как у ведьмы и зубы кривые, а ещё она…

– Ричард, я с тобой пойду, и никто не посмеет тебя обидеть, – сказал Нэль и увёл мальчика, шепнув мне о том, что разговор не закончен и после ужина нам нужно встретиться здесь снова. Что ж, надо – значит надо. И куда я влипла? Ладно, пора возвращаться в дом, скоро нам велят переодеться и, как положено, проститься с Элькой…

                                  * * *

На ужине все воспитанники по случаю прощания с Элькой, или, как оказалось, с Эльвирой фон Бахн, были одеты по – парадному. Девочки в новых сереньких платьях с белыми воротничками, мальчики тоже в сером, только рубашки под жилетами были белые, а не серые, нараспашку, как обычно.

На столе было для нас непривычно много еды, так как такой традиции прощания у нас никогда не было. Думаю, это всё было сделано из-за барона, так сказать, пыль в глаза. Наверное, мамаша Ожюль не в восторге, что пришлось на нас так потратиться, но барон решил присутствовать на ужине, и одним луковым супом тут было не обойтись. Поэтому мы ели с большим аппетитом, а кто-то и с нескрываемой жадностью.

На столе были рулетики из баклажанов, мясной пирог, пирожные с кремом, картофель, запечённый с рыбой, и салат из овощей, что выросли на нашем огороде. Для тех, кто не первый год живёт в доме мамаши Ожюль, сегодня был настоящий пир, и каждый старался набить свой живот, пока «праздник живота» не кончился. Даже малыш Ричард торопливо накладывал себе рыбное филе и набивал себе рот, хотя жил с нами всего чуть больше двух недель.

Лили чинно сидела за столом, как настоящая леди, и не спеша ковыряла свой салат, лишь покрасневшие глаза выдавали её внутреннее состояние. А я ела, как мальчишки: быстро и всего по чуть-чуть, пока барон не поднялся со стола. Мамаша Ожюль, которая сидела рядом с бароном, с видимым усилием делала вид, что ничего необычного не происходит, и всё время шутила, дабы барон поменьше удивлялся, глядя на то, с какой жадностью дети уплетают ужин. Лишь счастливаяЭлька все время улыбалась, с гордостью поглядывая на нас и почти ничего не ела˗˗ видимо, барон успел накормить свою дочурку сладостями перед ужином.

Ужин закончился. Дежурные остались в столовой, а остальные высыпали на улицу помахать на прощанье счастливой Эльке, которую в дорожной карете отец увозил домой…

Я молча плакала, смотря вслед удаляющейся карете. А ведь на её месте могла быть я, если бы только мой отец пожелал меня забрать. Мне стало очень за себя обидно. Мама умерла, отец нашёл другую и поспешил избавиться от меня. Ну, что я плохого ему сделала? А я ведь верила, что он нас с мамой любит. Насколько я помню, он никогда на меня не кричал, не был чем-то мной недоволен, подарки дарил. Так почему избавился от меня? Неужели Оливия так его покорила, что я стала лишней?

– В беседку, – неожиданно шепнул мне на ушко Нэль, отчего я вздрогнула и все мысли о горькой судьбе вылетели из головы. Нужно было срочно решать текущие проблемы, которые неизвестно чем для меня закончатся.

Когда я вошла в беседку, Нэль уже мерил её нетерпеливыми шагами, о чём-то напряжённо думая. Завидев меня, он остановился, внимательно, по-взрослому посмотрел в мои глаза и велел сесть на скамью. Затем сел рядом и взял меня за руку, слегка сжав пальцы.

– Лиза, ты любишь Ричарда? – спросил он шёпотом, хотя, кроме нас, в беседке, да и поблизости, никого не было.

– Да. Он мне стал как брат, который должен был родиться примерно пять лет назад, когда умерла мама.

– Я сочувствую тебе, Лиза, но речь сейчас о Ричарде. Поэтому подумай ещё раз, насколько ты его любишь и на что готова, чтобы спасти его.