Это рай, Дэнни

В Анне не было и капли еврейской крови, но доказывать это было, конечно, бессмысленно. «Спасибо, хоть негритоской не назвал,» – подумала Анна.

Наутро она чувствовала себя выжатой досуха, оплеванной, поруганной и оскверненной.

Вернувшись в свою квартиру, она осушила полстакана коньяку, взяла лезвие безопасной бритвы и, зажмурившись, несколько раз полоснула с силой по запястью левой руки. После чего упала ничком на диван и вырубилась.

…Очнулась через несколько минут. Левая рука была в крови. Анну заколотила нервная дрожь. Не без содрогания она рассмотрела свое кровоточащее запястье. Порезы были довольно глубокими. В них можно было разглядеть толстые синие вены. Вены задеты не были.

Анна перетянула запястье полотенцем и поплелась в ванную, искать в аптечке йод и бинты.

На следующий день ей позвонил Серж, она обложила его «трехэтажным» матом и бросила трубку.

В течение месяца она не отвечала на телефонные звонки, а вечерами торчала дома у мачехи, ибо старая ведьма все же была не так омерзительна, как сутенер Серж.

В двадцать лет у Анны прямо на лекции случился острый приступ аппендицита, и из университета ее на «скорой» увезли прямиком на операционный стол.

Ее лечащего врача звали Мишей. Он был женат, имел ребенка. Красотой отнюдь не блистал. Но он влюбился в Анну по-настоящему, и она это почувствовала. Женщины всегда чувствуют такие вещи.

Через два месяца умер отец. От сердечного приступа. Анна ощутила себя абсолютно, чудовищно одинокой в этом мире… А Миша продолжал ей звонить, приходить в гости, часто с цветами (Анна подозревала, что это цветы от благодарных пациентов, ибо не такой высокой была Мишина зарплата, чтобы он мог позволить себе покупать на нее цветы).

Миша уже поговаривал о том, что стоит ей лишь дать согласие стать его женой, он тут же, немедленно (!) разведется с супругой… И Анна действительно начала подумывать, что, возможно, у них с Мишей что-то и получится…

Но однажды вечером к ней явилась Мишина жена с ребенком. Удивительно, но она не устраивала истерик. Она просто смотрела на Анну, худенькая, невзрачная женщина, просто тихо говорила о том, как счастливо они с Мишей жили до ее, Анны, появления… а теперь ее сын лишится отца («А мальчик-то в чем виноват?»)

Анне стало тошно.

– Оставьте меня в покое, – сказала она Мишиной жене, – И вы, и ваш муж. Решайте свои проблемы между собой.

Когда Миша явился к ней в очередной раз, она попросту не пустила его на порог.

* * *

Пока Анна училась в университете, мачеха худо-бедно ее содержала, но после того, как она получила диплом, мачеха заявила, что «недостаточно богата, чтобы продолжать держать на своей шее нахлебницу». Впрочем, Анна сама меньше всего желала оставаться ее «нахлебницей»…

Она устроилась в школу преподавательницей русского языка и литературы. Высокие нагрузки плюс мизерная зарплата. Однажды подруга Анны, заскочив к ней вечерком в гости, вскользь заметила, что надо быть круглой дурой, чтобы, имея внешность фотомодели, прозябать в нищете.

– Что же ты предлагаешь? – с досадой сказала Анна, – На панель мне идти? Ну уж нет, уволь.

– Зачем так сразу – на панель? – возразила подруга, – Иди хотя бы в секретарши. Внешность у тебя подходящая… образование есть. И нервы побережешь, и материальное положение укрепишь… если, конечно, устроишься в солидную контору.

И Анна устроилась. В солидную контору. А шефом ее стал приближающийся к пятидесятилетнему рубежу Станислав Сергеевич Иевлев.

Первые три месяца все шло как по маслу. Работой Анна особенно загружена не была, а зарплата являлась вдвое выше учительской.

Однако, спустя три месяца, после банкета по случаю очередной презентации, Станислав Сергеевич этак ненавязчиво предложил Анне довезти ее до дома на своей служебной машине. Анна вежливо отказалась. Тогда Станислав Сергеевич приблизился к ней почти вплотную, приподнял ее лицо за подбородок и, выдыхая винные пары, прошипел:

– Поедешь, сучонка. Ты поедешь со мной и сделаешь все, о чем я тебя попрошу. Иначе не видать тебе не только этого, но и вообще никакого места в нашем городе. Думаешь, мне не известно, как ты резвилась в свое время в саунах?

И Анна поехала. И сделала все, о чем Иевлев ее попросил.

А на следующий день Станислав Сергеевич издал приказ, согласно которому зарплата Анны повышалась вдвое.

С тех пор визиты Иевлева стали регулярными. Он приезжал к Анне, как к себе домой. Периодически бритоголовые «бычки» доставляли ей коробки с продуктами и винами. Теперь она обязана была готовиться к Иевлевским визитам. И готовилась.

Анна смирилась.

А за свое смирение получала хорошую плату.

– Купи себе обновку, – говорил Иевлев, кладя на стол Анны пухлый конверт, – Что-нибудь… сексуальное.

Через полгода после того, как Иевлев впервые переспал со своей секретаршей, он повел ее в дорогой ресторан.

– Я к тебе привязался, кисуля, – растроганно заявил Станислав Сергеевич после того, как они выпили по второй, – Конечно, со своей коровой я не разведусь никогда, на это можешь не рассчитывать, но жизнь я твою улучшу. Настолько, что тебя уже не потянет на других кобелей. Ведь от добра добра не ищут, верно, кисуля?

После этих его слов Анна и поняла, насколько сильно ей хочется его… убить.

Она ослепительно улыбнулась и, потянувшись к Иевлеву, запечатлела на его жирной, дряблой щеке смачный поцелуй.

– Мне очень повезло, что я встретила тебя, Стас, – проворковала Анна, – Ты даже не представляешь себе, как мне повезло.

Иевлев обнажил в улыбке (точнее, ухмылке) импортные коронки.

– Отчего же представляю? Я это очень хорошо представляю, лапуля…

Через неделю он попросил Анну поприсутствовать на деловом ужине с одним из партнеров Иевлева по бизнесу.

– Будь с ним… поласковее, кисуля, – предупредил Иевлев, и Анна была ласкова с шестидесятилетним стариком… насколько это возможно.

С тех пор Иевлев регулярно просил ее присутствовать на неофициальных переговорах.

* * *

Закончив принимать душ, Анна не спеша вытерлась махровым полотенцем и, набросив на себя атласный халатик, прошла на кухню. Из кухонного шкафчика достала початую бутылку коньяка, плеснула немного янтарного цвета жидкости в стакан из тонкого стекла, выпила…

«Дэннис… не Денис, а Дэннис…»

«Может, мы вместе поужинаем… когда вам будет удобно?»

Открытая улыбка, ясные серые глаза…

Дэннис Ларсен.

Да что она себе возомнила, двадцатипятилетняя содержанка, прошедшая огни и воды? На что она может рассчитывать?

Даже если этот Дэннис ее не раскусит (а он раскусит и быстро), то Иевлев учует неладное… А на что способен Иевлев, ей хорошо известно. Так что… забыть надо о сероглазом архитекторе шведского происхождения, и чем быстрее, тем лучше. Все равно не проглотить ей этот «кусок». Как любил выражаться Алекс, «Кухарка, знай свое место!»

Алекс… С него началось ее падение. И продолжается до сих пор. А дальше? Дальше будет хуже… Красота станет увядать, и Иевлев найдет ей замену – такую же нищую, но смазливую дуру, готовую на все, чтобы вылезти из нищеты…

Неужели она настолько не уважает себя, что позволит событиям развиваться именно по этому сценарию?

Анна достала из сумки «визитку» Ларсена, повертела в пальцах…

Ну да, он хорош собой, обаятелен, судя по всему, неглуп… а дальше?

Он же наверняка бабник. И к тому же, скорее всего женат. И…

Зелен виноград, одним словом. Надо позвонить Иевлеву, отчитаться о встрече с архитектором.

От добра добра не ищут.

* * *

4.

Дэннис жарил рыбу, когда зазвонил телефон. Матвей, сидя на подоконнике, строго следил за приготовлением пищи своими ярко-желтыми глазами. Надо будет подкинуть ему кусочек, предварительно отделив жареную корочку. Хотя свою порцию вареной рыбки Матвей уже получил. И аккуратно слопал. А жареную пищу котам давать не рекомендуется. Впрочем, по словам ветеринара, сырую тоже.

Матвей являлся гурманом. Любил нежную курятинку, рыбешкой не брезговал… Кошачьи консервы презирал. Все-таки иногда Дэннис (когда ему было некогда готовить или просто лень) давал своему питомцу «Вискас». Питомец всем своим видом выражал недовольство – подолгу обнюхивал миску, даже презрительно отворачивался… но (голод не тетка!) в конце концов съедал мерзкий суррогат (после чего долго дулся на хозяина).

Вообще Дэннис до появления Матвея и мысли не держал о том, чтобы завести кота. Собаку – еще куда ни шло. Но – кота? В современном мегаполисе от котов никакой пользы. Эстетика? Тоже сомнительно.

Среди друзей Дэнниса также не было идиотов, способных подарить зверушку тому, кто вовсе не горел желанием заводить в своей квартире живность.

Матвей пришел к нему сам.

Два года назад (кажется, была середина октября) Дэннис, сидя за чертежами, услышал некий посторонний звук. Точнее, звуки. И далеко не самые приятные. Звуки доносились из-за двери.

Выйдя на лестничную площадку, Дэннис увидел маленькое, грязное, донельзя жалкое существо, непрерывно мяукающее. Существо таращило желтоватые глаза, и его хвост мелко подрагивал.

Дэннис вынес бедолаге кусочек вареной колбасы, на который тот набросился с такой жадностью, что Дэн даже испугался, как бы котенок не подавился… Но нет. Не подавился. Проглотил колбасу в один присест… и снова вопросительно посмотрел на человеческое существо (довольно больших размеров).

– И не надейся, – сказал Дэннис, – Не пущу.

Захлопнув дверь, он еще несколько секунд постоял, прислушиваясь… противного мяуканья больше не было, и Дэннис забыл о звере… до утра.

Утром, выходя из квартиры, первым, кого он увидел, был маленький серый комочек, дремлющий на его коврике, у его двери.

Дэннис нагнулся и осторожно, двумя пальцами взял котенка за загривок. Разумеется, такое пренебрежительное отношение дальнему сородичу тигров, львов и пантер не понравилось, и он снова омерзительно мяукнул.

Дэн понес его на улицу… но на улице хлестал сильнейший дождь, просто-таки ливень…

– Черт с тобой, – буркнул Дэннис, – Поедем… к ветеринару.

… -Мальчик, – деловито сказал ветеринар, полнеющий мужчина лет сорока, осматривая котенка, – Надо же, и блох нет… Чистокровный «сибиряк», – вскинул на Дэнниса глаза. Судя по красным прожилкам на белках, ветеринар явно частенько закладывал за воротник, – А вам его за перса, конечно, продали?

– Мне никто его не продавал, – сказал Дэннис, – Сам пришел. Может, заблудился.

Ветеринар хмыкнул.

– Заблудился? Вряд ли. Скорее, его вам подкинули. Кстати, если вам кот не нужен, я могу его пристроить… Моя племянница давно мечтает…

– Я подумаю, – сказал Дэннис и, получив от ветеринара несколько ценных советов по уходу за зверем, выложил за визит к «Айболиту» кругленькую сумму.

– Ладно, – решил Дэн, сунув котенка за пазуху и садясь за руль своей «девятки», – Может, и сгодишься на что… бродяга.

Он посадил бродягу на пассажирское место, а, подъехав к дому, обнаружил, что котенок уже «сгодился». На пассажирском сиденье красовалось пятно кошачьей мочи.

Впрочем, подобные конфузы продолжались недолго. Сообразительные зверь быстро приучился ходить в песочек, а, повзрослев, уже справлял нужду непосредственно в унитаз… вот только воду за собой спускать пока не умел.

Вообще, Матвея можно было бы назвать интеллигентным котом. С выраженным чувством собственного достоинства. Настроение хозяина он чувствовал тонко. Прекрасно знал, когда можно вскочить к нему на колени и помурлыкать, а когда лучше не приставать к благодетелю.

Со временем Матвей превратился в настоящего кошачьего красавца, вызывающего неизменный восторг у особей женского пола, появлявшихся в квартире хозяина.

«Какой милый котик, – мурлыкали особи женского пола, норовя запустить пальчики в роскошную шерсть «сибиряка». Матвей к женским ласкам относился спокойно, но прохладно. Лишних фамильярностей никому не позволял.

В прошлом году, по весне, Матвей, повинуясь зову плоти, ушел из дома. Носила его нелегкая где-то пару недель, и за это время Дэннис осознал, насколько он все же привязался к коту… Вообще, домашние животные обладают уникальной способностью привязывать к себе хозяев… видимо, потому что в отличие от людей, не плюют в души тем, кто их кормит.

Дэннис уже решил, что с Матвеем произошел несчастный случай, скорее всего, под машину попал, бедолага… но однажды дождливым вечером под дверью раздалось знакомое мяуканье… Грязный и исхудавший кот явился «с повинной».

Дэннис отмыл кошачьего «казанову» противоблошиным шампунем, и через неделю Матвей уже не отличался от себя прежнего – уютного, пушистого, домашнего.

…Услышав телефонную трель, Матвей издал сердитое «М-ря». Дэннис убрал огонь под сковородкой до минимума и поднял трубку стоящего в прихожей аппарата.

– Господин Ларсен? – услышал он мягкий, чуть глуховатый (и, похоже, немного ироничный) голос, показавшийся ему знакомым. Впрочем, он понял, кто это, еще до того, как Анна себя назвала.

Конечно, поначалу Дэннис решил, что ее звонок связан с Иевлевским заказом. Хотя Иевлев мог бы и сам позвонить…

– Я вас не отвлекаю от важных дел? – поинтересовалась Анна (при этом в голосе проскользнула неуверенность).

– Ничуть, – заверил ее Дэннис.

Пару секунд она молчала.

– Собственно, я хотела перед вами извиниться, – сказала она наконец, – Я ушла, не заплатив за свой кофе…

– Это не страшно, – сказал Дэн, – Я вам пришлю счет. По почте.

Снова пауза. Шутка явно не удалась. Не дай Бог, она бросит трубку…

– Я шучу, – сказал Дэннис и услышал короткий смешок.

– Я поняла… просто не нашла достойного ответа.

– Пожалуйста, не кладите трубку, – попросил Дэн, – Я должен отойти на пару секунд… иначе рискую остаться без ужина.

– Конечно, – по ее голосу он решил, что Анна улыбается.

Выключив конфорку и прикрыв сковородку крышкой, он снова вернулся к телефону.

– Я отдала шефу ваш проект, – сказала Анна, – Он еще не связывался с вами?

– Еще нет… («Ну же, Ларсен, решайся, на ловца и зверь бежит…”) А как насчет моего предложения поужинать вместе… где-нибудь в уютном местечке?

Опять секундное молчание.

– Вообще-то, я не люблю рестораны, – наконец сказала Анна, – А ужинать предпочитаю дома.

Ну, разумеется. Банальное приглашение в кабак явно для нее дело привычное.

– Ну, тогда давайте просто встретимся, – сказал Дэн, – Когда вам будет удобно.

Очередная пауза. Обдумывает его слова?

– В субботу я хотела поехать за город, – наконец, не слишком уверенно сказала Анна, – Если не будет дождя…

* * *

5.

Договорились встретиться на вокзале. Точнее, на платформе, куда прибывают пригородные электрички.

Явившись на десять минут раньше назначенного времени, Дэннис уже приготовился ждать… но тут стоящая к нему спиной на платформе пигалица в узких джинсах и спортивной куртке, с распущенными по плечам темно-каштановыми волосами, обернулась… и он невольно удивился способности женщин к перевоплощению.

Если при первой встрече Анне на вид можно было дать года двадцать четыре, то сейчас она выглядела не старше двадцати лет. Но при этом не стала менее хорошенькой. И не просто хорошенькой… а чертовски сексапильной.

Они одновременно сказали друг другу «Привет» и одновременно рассмеялись. В поход Дэннис тоже надел привычные джинсы, свитер и куртку. Через плечо перекинул спортивную сумку. Анна поинтересовалась, зачем ему сумка, и он ответил, что там бутерброды, раз уж они едут на природу. Она снова засмеялась и заявила, что тоже захватила с собой бутерброды и кофе. «Должна же я, в свою очередь, угостить вас кофе?»

В электричке Анна объяснила Дэннису, что выезд на природу по весне – своего рода семейная традиция.

– Когда был жив папа, мы обязательно выбирали время, чтобы поехать за город и пару часов побродить по роще… Весна – в некотором роде таинство, вы согласны? Волшебство, к которому все давно привыкли, не перестает от этого быть волшебством…

Волшебство? Быть может. Вряд ли ему пришло бы в голову ехать за город для того, чтобы просто бродить среди деревьев, наблюдая за набухающими почками, если б его не пригласила с собой хорошенькая девушка… Так же и Матвей не ушел бы из уютной квартирки, чтобы лазить по помойкам и подвалам, если б не желание заняться любовью с какой-нибудь симпатичной кошечкой… И в том, и в другом случае виной всему гормоны. Пресловутый тестостерон.

Впрочем, некое таинство в природе все же присутствовало. На пригорке, среди пожелтевшей и пожухлой прошлогодней травы возникли островки нежно-голубых, с оттенком лилового подснежников.

– Печеночница, – объяснила Анна, – Занесена в Красную Книгу, – и добавила с усмешкой, – За сорванный цветочек – штраф…

– Может, все же сорвем? – предложил Дэн.

Она пожала плечами.

– А какой смысл? Этот букет к вечеру увянет… А любители оборвать эту красоту и без нас найдутся. Давайте лучше перекусим…

– И перейдем на «ты», – добавил Дэннис.

Она улыбнулась, как маленькая девочка.

– Почему нет?

Они нашли толстое поваленное дерево, (Дэннис расстелил на нем свою куртку), достали бутерброды и термос с кофе.

– Можно задать тебе бестактный вопрос? – обратилась Анна к Ларсену после того, как они немного перекусили.

– Смотря, насколько бестактный, – улыбнулся Дэннис.

– Почему ты неженат? Или являешься убежденным холостяком?

Да. Вопрос «на миллион долларов». Меньше всего он сейчас хотел говорить на эту тему… но, пожалуй, лучше сразу расставить точки над i. Чтобы больше к этому не возвращаться.

– Я был женат, – сказал Дэннис, – Моя жена умерла три года назад.

– Прости, – Анна выглядела слегка обескураженной, – Вопрос действительно не в меру бестактный… впрочем, – она коротко вздохнула. – Ты тоже имеешь право бестактно поинтересоваться, почему я до двадцати пяти не вышла замуж…

Значит, ей все-таки двадцать пять? Похвальная откровенность. Впрочем, двадцать пять – не тридцать пять. Вряд ли тридцатипятилетняя женщина сможет так же просто, без тени кокетства, сообщить о своем возрасте мужчине, который ее интересует. Интересует? В какой степени, вот вопрос.

– Вероятно, не потому, что тебе этого не предлагали, – дипломатично ответил Дэннис.

Анна усмехнулась.

– Было дело… но единственный человек, за которого я хотела выйти замуж, мне было тогда семнадцать, женился на другой.

– Может, этот человек просто не принимал всерьез семнадцатилетнюю девочку?

Анна пожала плечами.

– Кукол тоже никто не принимает всерьез… однако, с ними играют, а зачастую и ломают.

Отвернувшись, она посмотрела на часы. Наверняка не потому, что ей вдруг срочно понадобилось узнать, который час.

Дэннис взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал в губы. Поначалу она напряглась, он даже ощутил слабое сопротивление… а потом ответила на его поцелуй, тонкие руки неуверенно обвили его шею.

Неожиданно Дэннис ощутил дикое, просто-таки животное возбуждение. Если б дело происходило не в сыром лесу в середине апреля, а у него на квартире или хотя бы на заднем сиденье его «девятки»…

Она отстранилась первой. Он заглянул ей в глаза и поразился их синеве. Словно ее глаза вобрали в себя цвет неба. Он подумал, что непременно нарисовал бы ее портрет, если б обладал талантом художника.

* * *

…Перед тем, как Анна с букетом ярко-красных тюльпанов в руке (цветы он, конечно, купил для нее, когда они вернулись в город) собралась сесть в такси, Дэннис придержал дверцу.

– Ты так и не назвала номер своего телефона…

Она мягко улыбнулась.

– Я сама тебе позвоню на будущей неделе, хорошо?

– Хорошо, – кивнул Дэн («Не будь идиотом, Ларсен. Тебе ведь известно место работы Иевлева. Выяснить телефончик его секретарши труда не составит… а заодно и ее фамилию. Так что инкогнито вам, синеглазая незнакомка, оставаться недолго…»)

— Счастливо, Дэн.

– Счастливо, – он улыбнулся в ответ, дверца такси захлопнулась, машина тронулась с места.

Дэннис направился к троллейбусной остановке. Европейская практичность не позволяла ему бездумно швырять деньги на такси, когда существуют более дешевые виды транспорта.

«А у скромной секретарши, значит, средств достаточно, чтобы она могла позволить себе такси? Впрочем, если зарплата секретаря зависит от внешних данных…» Эта мысль была неприятной, и Дэннис ее от себя очень быстро отогнал. Вначале внешние данные, а от них (плавно) к вопросу о том, что входит в обязанности секретаря…

К черту. О некоторых вещах лучше не знать, и можно сделать вид, что некоторых проблем попросту не существует…

Подойдя к двери своей квартиры, он услышал телефонный звонок. Первой явилась мысль об Анне… хотя, конечно, такое предположение было абсурдным.

Разумеется, это была не Анна. Это была Ирина.

Неожиданно для себя самого он вдруг осознал, что не хочет ее видеть. Что ему порядком надоели ее капризы и жеманные манеры и… решительно все, связанное с ней.

– У меня сейчас запарка, – сказал (точнее, солгал) Дэннис, – Сразу несколько заказов и все срочные. Даже не представляю, когда освобожусь.

На другом конце провода повисло тяжелое молчание.

– Ну, когда освободишься, позвони, – не холодным, а просто-таки ледяным тоном сказала Ирина, – Правда, не уверена, что я не буду занята.

«И слава Богу, – мысленно ответил Дэннис, – Занимайся, чем угодно… только меня оставь в покое.»

«Не комильфо», прокомментировала бы его поведение бабушка, впрочем, особых угрызений совести Дэн не испытывал. Такие девушки, как Ирина, в одиночестве остаются недолго… если вообще остаются. Ирочка быстро подыщет ему замену – мальчика-мажора, себе по стать.

И, в конце концов, Ирине никогда не пришло бы в голову отказаться от приглашения в ресторан и ехать в весеннюю рощу в поисках таинства… Уж не влюбился ли ты, Ларсен?

Ерунда. Конечно, нет. Просто синеглазая девушка его… заинтересовала. Можно сказать, даже заинтриговала…

«И только-то?» – раздался в мозгу Дэна насмешливый голос бабушки…

* * *

6.

Гуляя с ним по весенней роще, любуясь проклевывающейся из земли травкой и золотистыми веснушками мать-и-мачехи, и покрывающимися желтой пыльцой мохнатыми цветами вербы (в северных краях верба первой реагирует на наступление весны), и рассеянно вслушиваясь в его болтовню, она то и дело ловила себя на желании остановиться, повернуться к нему лицом и сказать: «Не пей, Иванушка, из этой лужицы, оставь, милый, не пей… отравишься.»

Но «Иванушке» хотелось испить именно этой «водицы».

(-Парень не слишком умен, – презрительно скривил губы Иевлев, рассматривая проект и эскизы своего будущего особняка, – Отдал чертежи… Я же запросто могу ими теперь воспользоваться, при этом не заплатив ему ни гроша!

– Почему бы так и не сделать? – лениво поинтересовалась Анна. На самом деле ей хотелось впиться ногтями в жирные щеки Станислава Сергеевича. Так, чтобы выступила кровь. Разодрать ему губы. Выдрать остатки его шевелюры… и напоследок носком туфли врезать прямо между кривых, волосатых ног.

Но она усмехнулась и поинтересовалась, почему же он не обманул доверчивого шведа. Доверчивого… потому, что парню просто в силу порядочности не пришло подобное в голову. Не в силу глупости, а в силу порядочности…

Иевлев ухмыльнулся. Он всегда ухмылялся. Применительно к этой гримасе как нельзя более точно подходило определение «ухмылка». Не усмешка, а ухмылка. Грязная, причем.

– Он тебе не понравился, лапуля?

Анна фыркнула. Если ее и научила чему-то жизнь, так быть хорошей актрисой. А, может, она талантом этим обладала изначально… Порой ее спрашивали, отчего она со своими внешними данными не подалась в артистки. «Оттого же, отчего не подалась и на конкурс красоты», отвечала она. Тем упрямцам, которые хотели знать, почему она не принимала участия ни в одном конкурсе красоты (с ее-то внешними данными!), Анна отвечала, что смотр племенных кобылиц (где она одна из кобыл) ее не привлекает. На деле причина была в другом… но об этом Анна предпочитала не распространяться.

– Не люблю мажорных мальчиков, – сказала Анна Иевлеву, – Не люблю самодовольны- самцов. И потом, – она сделала паузу, – Он заставил меня заплатить за кофе. Представляешь? Я хотела уйти, не заплатив, а он остановил меня и сказал: «Почему вы не заплатили за кофе, девушка? Я, что ли, должен за вас платить?»

Иевлев расхохотался. До слез.

Анна тоже улыбалась. Смотрела на него, улыбалась и думала, как же она его ненавидит… Ненавидит до кончиков ногтей.