Пустошь 1 (1)

– Представь себе хватает. Твоих, – Айра прошлое не скрывала, но вот болтать о нём не считала нужным. – Айра, дай сигаретку, Айра, дай сигаретку, – передразнила она. – А нет больше сигареток. И делать их не из чего. Разве что только по местным огородам лазить. А здесь, – она ткнула пальцем в землю, – ничего нет, только камни эти дурные. И песок. А из песка какие биди? Ты их курить будешь? Я вот – нет. Благодарю покорно. Один дым в голове от них и никакого удовольствия.

– Ты и из песка их делаешь? – Синий был действительно удивлён.

– Да какие это биди, – повторила Айра. – Я же говорю – дым один.

Все помолчали, стараясь растянуть последний горьковатый дурман как можно на дольше. Они уже лет восемь как почти каждый вечер курили одной компанией из десяти человек, расслабляясь в лёгком дыму биди и медленных разговоров. Около десяти лет назад Бэстия начала формировать бригаду искателей, устав от бесконечных переходов в компании только самой себя. Так она заполучила в сотрудников своей конторки и Синего, и Половича и всех остальных. Десятой зачисленной была Айра. Обнаружив вокруг себя десятерых, Бэстия прекратила набор, и несколько лет бригада оставалась закрытой для всех остальных желающих. После семи лет она снова открылась по неизвестным причинам и начала наполняться новыми людьми. Бэстия среди прочих набрала ещё и что-то похожее на технический персонал. Они ставили палатки, убирали территорию, переносили и устанавливали оборудование; был даже повар, намного облегчивший жизнь бригаде.

Но старая компания, уже почти слившаяся в одно, не принимала в свой круг ни одного участника. Вместе они усердно работали, перебрасывались дежурными шутками, завтракали-обедали под длинным навесом, но не более того.

– Не нравится мне этот Марсель, – снова проворчала Айра.

– Кликиня ещё тебя не спрашивала с кем ей спутываться, – кинул Полович.

– Он такой…мм…жеманный, женственный какой-то, – Айра часто пропускала замечания циничного Половича. – А вид, будто он постоянно чем-то мучается и страдает от душевных болезней. Играет. Наверное, считает себя несчастным и никем не понятым. Бр, дрожь у меня от таких субчиков.

– Мда, от супчика я бы счас не отказался, – вставил проснувшийся от своих мыслей Плахой.

– Да, кстати, я тоже, – Синий докурил последнюю биди и теперь, расстроенный этим обстоятельством, не знал, чем себя занять. – Пойдёмте, может, там чего ещё осталось от ужина.

Голодная компания поднялась, уже привычно отряхивая песок, и быстро скрылась из виду, стремясь передвинуть себя в пространстве как можно ближе к походной кухне.

Бэстия, мучаясь от непреодолимого желания, ходила кругами по коврам и полу палатки. Иногда она порывалась выйти наружу и занять себя делом, но понимала, что в такой час никаких «дел» найти не удастся. Поднять-то всех на работу она может, но потом это скажется ей сторицей. Бригада беспрекословно подчинялась, но была злопамятна.

Разговаривать с кем-то не хотелось, они непременно заметили бы её неуравновешенное состояние и искусственно спокойно вели бы себя, приводя её в бешенство.

Можно было ещё спуститься в тоннель и поработать одной. Но это означало бы снова предаваться воспоминаниям, которые с каждым тоннелем становились только отчетливей, будто время не стирало ей память, а наоборот восстанавливало.

Бэстия подошла к пологу палатки и выглянула в тёплый сумрак. Невдалеке прошла старая часть бригады, по-видимому, куда-то очень спеша. Бэстия позволила себе почувствовать лёгкий привкус зависти, после безжалостно задавила его, сплюнув в песок. Бегут куда-то. И видно даже с целью бегут. Останавливаются, когда хотят, и снова бегут. И снова с целью. Видят что-то впереди. О боги! Не нужно мне сейчас никакой цели! Дайте только разрешиться от бремени желания.

Бэстия сделала один шаг из палатки, чтобы отправить себя на поиски темнокожей массажистки. Она, наверняка, сможет хорошенько помочь. Конечно, за это придётся расплачиваться потом. Потом. Маленькие просьбы, всегда какая-то зависимость от этой женской хрупкости. Ох, это невозможно! Поистине невозможно. Всегда нужно держать двух-трёх про запас, а не надеяться на одного загадочного, всегда переживающего какое-то глубинное горе. И этот чёрный комбинезон! Молния, пуговки, кнопочки – не добраться. Что за детская принципиальность? Куда он опять пропал в такой неподходящий момент. Надо было брать Пьетро, у него красивый профиль и длинные пальцы. Всё же придётся сдаться на милость Нэл, и не задумываться сейчас о дальнейших трудностях.

Пораздумав, Бэстия вытащила вторую ногу из палатки. Она огляделась, ориентируясь в пространстве, вспоминая, куда поставили палатку Нэл, и направилась туда, постепенно переходя с шага на бег.

Общие палатки были рассчитаны на шесть человек, но Нэл жила в отдельной, дабы девушка получала основы комфорта, и ей не приходили в голову мысли массировать ещё кого-то, кроме нынешней хозяйки. Или мысли подстроить всё так, чтобы ее украли уже у самой Бэстии. Единственное, что не позволялось Нэл – слишком близко подбираться к сокровенным местам хозяйки. Но, пожалуй, в эту ночь запрет мог быть отменён.

Мог бы, если бы Бэстия, мерно работая ногами и руками, чтобы не сбить дыхание при беге и никак не выдать Нэл то, что она бежала, не споткнулась о маленького сухонького человечка, появившегося из-за вертикальной стенки бархана. Бэстия сгруппировалась, перекувырнулась через голову, но это не спасло человечка от сильного удара её крупного тела и от шока. Человечек как упал на корточки, так и стоял, дёргая одной ногой, стуча ногтями по зубам, и бормотал то ли какую-то молитву, то ли ругательства. Бэстия выпрямилась, ощущая песок, неприятно налипший на покрытое массажным маслом тело. Человечек всё сидел на корточках и прижимал к груди что-то квадратное и плоское. «Чёрт бы побрал этих малахольных», – мельком подумалось Бэстии. Она прожевала песок, забившийся ей в рот, и благосклонно сказала, подойдя немного поближе:

– Вы не ушиблись?

Тут человечек опомнился, подскочил, встал перед ней, будто только что и не валялся скорченный на земле. Он дёрнул себя за мочку уха и едва шевельнул губами. Или сказал что-то, или так же прожевывал песок.

– Доброй ночи, мадам Клик. Я вас и искал. Никак не мог вас найти. Вы, как руководитель столь грандиозного предприятия, были чрезвычайно заняты. Но дела неотложные, а я видел свет в вашей палатке, вот и решился побеспокоить вас в такой поздний час, но дела не ждут. Сами понимаете. Вы не могли бы изучить документы? – и человечек, глядя в песок и не поднимая глаза на Бэстию, протянул ей плоский квадратный предмет, оказавшийся папкой.

– Какие документы? Вы у меня работаете?

– Нет, но мечтаю. Пэ О’Двохх. Я много знаю об этой местности и могу быть Вам полезен.

– Чем же? – Бэстия не была добрым самаритянином и долго с малахольными возиться не любила. – Да почему вы всё время дёргаетесь? Почему вы отводите взгляд?

О’Двохх и правда постоянно подергивал себя за ухо, притоптывал ногой, и смотрел исключительно в землю.

– Простите, вы немного не одеты. Я несколько волнуюсь. Я раньше не говорил с вами напрямую. А вы такая женщина, – он даже слегка поклонился, после чего быстро проговорил. – Простите, я слишком много себе позволяю.

– Какая женщина? – Бэстия уже собиралась закончить этот неинтересовавший её разговор с этим неинтересовавшим её человеком, но возможность получить комплимент подсознательно её остановила.

– Поразительная, – выдохнул человечек, покорно склонившись ещё ниже.

Злясь на задержку, Бэстия постепенно остывала. Во время разговора с коротышкой всё её безумное желание исчезло, оставляя сожаление и досаду, будто хотел сладко чихнуть, а тебе не дали это сделать. Бэстия потеряла цель. Теперь она просто весьма обнажено стояла посреди лагеря рядом с нелепым просителем. Безделье начало незамедлительно изматывать Бэстию. Она заозиралась в поисках дела. Палатки, палатки, песок, барханы. Никого. Ночь. Где здесь найти дело?!

Бэстия задумчиво посмотрела в землю, себе под ноги. Там, под ногами, терялся силуэт ночного незнакомца, который уже выпал у неё из памяти. Он стоял в ожидании, всё так же протягивая папку. Бэстия снова оглядела песок. Все спят или развлекаются. Дел нет. Она склонилась к Пэ О’Двохху:

– Давай свою папку, что там у тебя. Пошли в палатку, там разберёмся, а то здесь не видно ничего. Пошли, пошли.

В лагере снова появилась тишина.

Глава 2.

Славек раздражённо пинал пустую крабовую раковину, закатившуюся под стол. Мать снова уже с утра была такой уставшей, такой измученной, ссохшейся. Механическими движениями очищая рыбу для завтрака, она вгоняла его в настолько глубокую тоску, что хотелось сбросить разом на пол все тарелки, чтобы хоть как-то расшевелить её. Славек смотрел на мать и представлял, как и он, день за днём ссыхаясь от ровной жизни цвета песка, от монотонных действий для поддержания монотонного существования, в свой час, через несколько десятков лет рассыпается в прах между статуями.

Изабелль, слегка прищурясь, соскребала с рыбы жёсткую чешую. Не отвлекаясь на эти уже давно привычные действия, она думала о своём. Славек, с недавнего времени хмурый и неразговорчивый, снова молчал. На зубах тихонько скрипел песок.

Рыба выскользнула из её рук, больно оцарапав чешуинкой палец. Изабелль по инерции сунула его в рот, но тут же быстро вынула оттуда, поморщившись от мерзкого привкуса, приподняла над головой, останавливая кровь. Несколько растерянно оглянулась по сторонам, и, чтобы заполнить пробел, возникший в привычном алгоритме, обратилась к сыну.

– Славушка, почему ты такой хмурый с утра?

– Всё нормально, – Славек чувствовал ненужность только начинающегося разговора и не хотел его продолжать.

– Что ты будешь сегодня делать? – Изабелль всё держала палец над головой.

– Погуляю.

– Хорошо, но, дорогой, не уходи далеко. Мари сказала, что в Пустошь пришли какие-то чужаки. Пришельцы всегда опасны. – Изабелль снова занялась недочишенной ещё рыбой, пробормотав себе под нос. – Особенно те, которые приходят, а после и уходят, ни слова не сказав.

Последняя фраза неприятно прошлась по размеренно-раздраженному мышлению Славека. В течение всех его лет мать губила себя и свой образ в глазах своего ребёнка всеми этими вздохами, замечаниями, сказанными полушёпотом, опустошённо-уставшим видом и огородными танцами.

Славек сжал кулаки от злости на эту добровольную беспомощность. Он вжался в стул, чтобы не наделать глупостей, не сорваться и не сбежать из этого тухлого убежища. Но Изабелла опять вздохнула, по привычке стараясь прятать этот вздох, и именно эта постоянная боязнь чего-то такого, что даже вздохнуть спокойно не можешь, вывела Славека из себя окончательно. Он вскочил со стула и бессловно вышел в дверь.

Славек был зол как никогда. Махнув рукой немногочисленным приятелям, которые уже собирались, чтобы идти на озеро, он прошагал дальше. Он шёл не останавливаясь, без конца вспоминая и перемалывая мельчайшие детали сегодняшнего разговора, да и всех прочих разговоров, которые без конца сопровождались вздохами, вздохами, вздохами… Почему его мать не Мари? Уж она бы точно не стала так себя вести. Чтобы тихо страдать из-за какого-то пересушенного сморчка, интересующегося лишь глупыми статуями? Нет, Славек даже представить не мог, чтобы такое случилось с Мари. Но с другой стороны, было очень даже славно, что Мари – не его мать. Иначе ему уже давно надо было калёным железом выжечь тестикулы. Ведь всё орудие заодно с ними приподнималось от её прикосновений. Но жаль, что это случалось так редко. Ведь Мари постоянно была занята то одним, то другим. Конечно, она отдавала предпочтение кому-то постарше, чем Славек. Поэтому Славеку мало что перепадало. Тем более он был сыном её подруги. Мари, как могла, пыталась соблюсти приличия. То есть блюсти их совместно с неприличиями. Что получалось у неё до такой степени здорово, что многие приходили посмотреть. И даже пытались перенять опыт, но это был талант от природы.

Злость до такой степени переполняла Славека, что он даже начал светиться неприятным желтоватым светом, различаемым в тени Самого Большого Бархана. Но Самый Большой Бархан находился очень далеко, поэтому ещё неизвестно, испускал ли Славек свет или нет. Он шёл, старательно не различая дороги, чтобы наткнуться на какую-нибудь неприятность назло Изабелли. Внезапно он понял, чтó из всего гадкого, что можно сделать, нужно сделать сейчас. Нужно попросту отправиться в лагерь «из-подов». Дальше этого мысль не шла, весь остальной мозг был занят злостью, там не осталось места для продумывания последствий. Чем дальше Славек думал, тем ужасней казалась ему его мать и вся его жизнь в целом. Славек даже испытывал своего рода удовлетворение от того, что в дальнейших его планах намечена гадость. И он даже расстроился бы, если бы сейчас его нагнала Изабелль, и пришлось бы мириться.

Тут из-за очередного бархана показались палатки.

Бэстия потянулась всем телом и почти придавила Пэ О’Двохха, лежащего рядом. Потянувшись, она бодро вскочила с кровати и начала разминать затёкшие коленные чашечки. Почти всю ночь она простояла на коленях и локтях, было неприятно смотреть на старающегося удовлетворить её новоявленного экономиста. Тем более, чтобы дотянуться, ему приходилось вставать в полный рост, и это задевало самолюбие Бэстии.

Проснувшийся О’Двохх стыдливо натянул одеяло до подбородка. Но это всё равно не скрыло того факта, что это был никто иной как Свист, проникший на «вражескую» территорию. Ради будущего постапокалиптической цивилизации ему пришлось пожертвовать собственным телом и поступиться предпочтениями. Более об этих предпочтениях не стоит. Не из правил приличия, а лишь по той причине, что это одна из скучных историй его семьи, и она лишь станет тем куском, который обычно пропускают наравне с тавтологическим описанием природы.

Ополоснувшись в походном душе, Бэстия натянула шорты и рубаху. Обнаружив в кармане шорт платок, она вытерла поверхность за ушами, и присела к столу. На столе лежала папка, изучение которой Бэстия отложила на момент, который должен был подойти ровно через пятнадцать секунд. Эти пятнадцать секунд она употребила на дыхательную гимнастику для лучшей работы мозга, после чего приступила к делам. Она как обычно погрузилась в работу с головой, поэтому до поры до времени не обращала внимания на Свиста, который боязливо вылез из-под одеяла и начал собирать свою одежду. Тут он замер, застигнутый мыслью, какой из вариантов наиболее подошёл бы к данной ситуации: остаться и не разрушать образ старательного сотрудника или же бежать со всех ног отмываться от этой женской грязи и искать другие пути проникновения в лагерь. Внезапно его взгляд тяжело упал на зеркало, и он брезгливо поморщился. Впрочем, в своей реакции на это зеркало он не отличился от прочих.

– Господин О’Двохх, вы готовы к работе? Подойдите сюда, мне неясны некоторые нюансы в ваших документах.

Свист поковырял в носу (естественно, чтобы защитить себя от заклятья паралича и слабоумия, которые, как известно, не лечатся) и осторожно подошёл.

– Не жмись. Будешь делать всё правильно, сможешь остаться. А теперь иди сюда, будем разбираться в твоих обязанностях.

– Ах, дорогая Мари, если бы вы знали, как мне тяжело, – сетовала Изабелль своей подруге.

– Что тебя тревожит, расскажи, – Мари накручивала один из вьющихся локонов на палец, уже по привычке оттачивая приёмы соблазнения. Она пыталась не рассматривать Изабелль слишком пристально, чтобы опять не проникнуться к ней противной жалостью.

– Мой Славек совсем от рук отбился. Со мной почти не разговаривает, убегает посреди разговора, постоянно чем-то раздражён. Может быть, он говорил тебе что-нибудь? Ведь он считает тебя своей подругой, – Изабелль преданно посмотрела на Мари.

– Да, считает, – Мари сладко прищурилась при воспоминаниях о проявлениях этой дружбы.

– Так он тебе что-нибудь рассказывал? – требовательно переспросила Изабелль, немного озабоченная молчанием подруги.

– Нет-нет, – поспешно ответила Мари и запретила себе впредь замешкиваться.

– Ты знаешь, я думаю, что он хочет выбраться из Пустоши. Но билет на дирижабль стоит так дорого! Мне никогда в жизни не накопить на два билета! А ты же знаешь, как они поступают с безбилетниками…

Да, все помнили судьбу безбилетника Джонни, и никто не хотел её повторить. Женщины скорбно помолчали минуту.

– Что же делать? Я чувствую, что если я ничего не сделаю, Славек что-то натворит. Вот и сейчас он сбежал, не сказав ни слова, где то он сейчас бродит? Что придёт ему в голову? – Изабелль опустила плечи, грустно покачиваясь всем телом в такт своей печали.

– Не переживай так, Изабелль, в его возрасте все мальчишки такие. Сейчас он, наверняка, бегает где-то с друзьями. Я видела, как они гурьбой шли к озеру, – на самом деле Мари не разглядела, был ли Славек среди той гурьбы, но продолжала успокаивать Изабелль, – они часто туда ходят удить и купаться. Просто сейчас ему куда интересней со сверстниками, нежели с тобой или со мной, – Мари твёрдо верила почти в половину всего, что говорила.

– Ты, правда, так думаешь?

– Конечно, не стоит так переживать. Всё наладится.

– Хорошо бы.

В ведре среди ошмётков и липкой чешуи лежала недочищенная рыба.

Иногда стоит придавать большое значение словам, а иногда и вовсе не стоит придавать значение ничему.

– Честно говоря, друзья мои, тоска смертная, – Айра закручивала очередную биди. На этот раз он, действительно, был из песка.

Бригада скучала у личного костерка. Целыми днями они изрывали местность вдоль и поперёк, но за всё время не нашли ни намёка ни на одну, пусть даже самую незначительную, пустоту. К этой профессиональной неудаче прибавлялось и то, что делать в Пустоши ровном счётом было нечего. Привыкнув к бурной жизни и постоянным перемещениям, члены бригады просто не могли свыкнуться со здешним тихим течением жизни. Возможно, первые три дня это и было как-то забавно – отдохнуть в спокойствии – но к концу недели от тоски хотелось выть.

– И страусу ясно, что здесь мы ничего не найдём! Это видно по всем внешним признакам, – у искателей пустот были свои рабочие секреты и методы. – Что может держать Бэстию здесь?

– Да, видно свои причины, – Полович разгребал большим пальцем ноги золу вокруг костра. – Только мы их никогда не узнаем.

– Да какие причины, – Плахой как всегда неожиданно вынырнул из своих мыслей. – Просто она фанатик. Пока не найдёт то, за чем пришла, – не успокоится.

Бригада согласно вздохнула. Они все это знали. Поэтому и копали как одержимые, только бы скорее наткнуться хоть на что-то или хоть на явный признак того, что искать здесь нечего. Да они и были одержимыми, ибо кто, как не двинутые в уме бросят всё и будут мотаться по свету ради такой явно сомнительной цели – искать «пустоты», то есть пещеры с особым звучанием. Конечно, были в основной бригаде и такие, которые шли в неё ради путешествий или простой наживы. Ведь под землёй какой только гадости нет. Да и потихоньку прорыть ход в какой-нибудь склад, дом или магазин не представляет труда – а кто запретит?

– Не, ребят, – Айра завернула биди и передала его Синему, – пора с песком завязывать, а то вы у меня уже местами в глазах меняетесь. Что ж за местность такая паршивая? Ни одного листика! Ни одной травинки! Говорю вам, гиблое место! – И она выругалась на своём языке, который уже почти забыла. – Пойду я за бархан схожу.

За барханом был всего-навсего туалет, ничего фееричного.

Айра сердито протопала в вечную тень (даже ночью) от этой кучи песка и огляделась. Если там кто-нибудь был помимо неё, то невежливо было бы не поздороваться. Невдалеке от неё действительно кто-то стоял.

– Добрый вечер, – Айра подняла руку в приветственном жесте и пригляделась повнимательней. – Ба, кто тут у нас? Неужели делегация?

– Эй, тухлый день, посмотрите на это! Делегация из деревни! – Айра вышла из-за бархана, таща за руку Славека. Он не был совсем уверен в своём желании так явно вторгаться в жизнь неизвестных «из-подов» и даже слегка жалел, что мать не догнала его. Но девушка, ведущая его, очень понравилась Славеку, ровно как и уделённое ему внимание. Давно ему никто так не радовался.

– Посмотрите, действительно, целая делегация, – Синий улыбнулся навстречу мальчику.

– Откуда ты его взяла? – Полович как обычно не был настроен дружелюбно.

– Прятался за барханом, – Айра знала, что и Половичу прискучило однообразие, и он совсем не против хоть каких-нибудь событий.

– Любопытный? Ну рассказывай, как у вас там дела, почему так редко заглядываете? – Синий решил вывести пришельца на контакт.

От того, что к нему обратились, Славек смутился ещё больше. А тут ещё эта красивая девушка держала его за руку и не отпускала.

– О вас всё поселение говорит. Из-поды то, из-поды сё.., – наконец, ответил Славек.

– Как ты сказал? «Из-поды»?? – Айра отпустила руку Славека и начала хохотать. – Ну как нас только не называли!

– Но так в поселении все говорят, – насупился Славек, поняв, что всё же ляпнул какую-то глупость.

– Ничего, малыш, не обижайся. Мы всего лишь Бригада Бэстии Клик. Особого названия у нас нет, – Айра улыбнулась и поспешила задобрить нежданного посетителя.

– Хм, значит, всё-таки о нас говорят, – Полович тоже улыбнулся Славеку, хотя, скорее всего, это была судорога лица.

Синий затянулся биди и прищурил глаза от едкого дыма. После прожевал попавший на язык песок и досадливо кинул биди в огонь. Всё-таки Айра была права – из песка биди выходили на редкость отвратительные.

Плахой зачерпнул ложку супа и отправил в рот. После чего привычно сплюнул в песок.

– Ну и гадостью же нас кормят эти повара. Откуда только берут? Консервы, – он залил в рот ещё ложку и снова сплюнул.– Эй, малый, а вы чем тут питаетесь? Этим? – он пропустил сквозь пальцы горсть песка.

– Нет, от песка проблемы всякие, его и не ест никто, кроме Свиста. Поэтому он такой странный, – Славек поморщился, вспомнив котлеты из песка. – Мы ловим рыбу. Клубни выращиваем. Каждый месяц копать их, пересаживать, поливать. Да ещё петрушку эту. Гадость ужасная, но мать каждый раз её садит и добавляет везде. А ещё…

– Рыбу? Где? – вдруг встрепенулся Плахой, продолжая ковыряться в кастрюле, которую выманил у простодушных поваров.

– Да тут сейчас озеро недалеко. Вот за тем барханом.

Бригада переглянулась. От скуки они уже обшарили всю пустошь в районе километра, но ни разу не видели даже лужицы, а тут им сообщают о целом озере, которое должно быть у них под носом.

– Смеёшься? – Айра начала разочаровываться в новом знакомом. Хотя перед тем, как называть кого-то знакомым, надо сперва спросить его имя и представится самой. Сократим процедуру представления:

– Славек, – представился Славек.

– Айра.

– Синий.

– Плахой.

– Полович.

Представились и остальные несколько присутствующих, тем самым обозначив не только своё присутствие, но и существование.

– Нет, я не смеюсь, оно правда есть! – Славек не мог потерять их расположение в ту же секунду, в которую получил его. – Оно сейчас за тем барханом, совсем недалеко, мы каждый день купаемся и рыбачим, когда найдем.

– Прости, прости, с озером разберемся, – перебила его Айра, – а что ты ещё говорил про петрушку?

Все застыли в тревожном ожидании. Только Плахой тихонько сплёвывал отвратительный суп, который повара готовили из рук вон плохо, даже когда очень старались. Даже по праздникам этот суп и то выходил отвратительным. И что они туда клали? Впрочем, это риторический вопрос. Им никто никогда не задавался всерьёз. Только вскрикивали иной раз «и что они туда кладут?!», ну, может быть, ещё гневно выдыхали через раздутые ноздри или всплёскивали руками, но дальше этого дело не заходило. Но чтобы взять и целенаправленно пойти в походную кухню и выяснить – тут охотников не находилось. А ведь туда можно было зайти в любой момент. Повара были люди общительные и в высшей степени доброжелательные. Они очень любили поболтать, знали много смешных и интересных историй. Но, увы, на кухню никто никогда из бригады не приходил, а подойти первыми повара стеснялись. Возможно, всё вышеназванное и было причиной малой съедобности обедов.

– Да вот, противная она, говорю, – Славек снова застеснялся. Красивая Айра смотрела на него, всё её внимание было обращено в нему, и он даже не подозревал, что только страсть к биди движет этой незнакомой девушкой. Он посчитал, что она просто плохо расслышала, и проклинал свою косноязычность.

– Значит, твоя мать выращивает петрушку, да?

– Дда, – Славек сильно ущипнул себя за руку, наказав за то, что сболтнул про эту петрушку. Он посчитал, что Айра снова начнёт смеяться над ним как в случае с «из-подами».

– Здорово… Славек, ты просто золото! – сказала довольная Айра и чмокнула Славека в щёку. – Когда подрастёшь – примем в бригаду. Да, ребят? А теперь, по-моему, пора совершить ознакомительную экскурсию в город, а заодно наведаться к нашему новому другу Славеку.