Гений и злодейство. 26 рассказов авторов мастер-курса Антона Чижа в честь 225-летия А. С. Пушкина

Адриан засмеялся и посмотрел сквозь Ивана:

– Я им велел.

– Всё понятно. Семён, позови дежурного, пусть проводят гражданина домой.

– Стойте! – Адриан вцепился в столешницу, и Ваня жестом показал помощнику подождать. – Я был куратором группы смерти, в которой они состояли. Давал задания. Они выполняли. Я могу доказать. Я знаю, как они умерли.

– В прессе об этом писали, – Иван всё ещё сомневался в показаниях мужчины.

– Не писали. Об этом – нет. Я знаю больше. Ася Никитина – разбилась, упав с 15 этажа. Она сидела на перилах балкона, записывая видео. У неё было задание – наклониться как можно дальше, чтобы дух захватывало. Она сорвалась. Петя Курилкин умер от потери крови. Перерезал вены, нужно было глубоко, чтобы остались шрамы. Он присылал видео, но я велел резать глубже. Ещё глубже. Лиза Аверина наглоталась таблеток из маминой аптечки. Оставила записку, что не хочет жить уродиной. Её никто не пригласил на выпускной бал. Даша Юркова, бросил парень. Включила газ и дышала им, дышала. Говорила, что её тошнит и кружится голова, но я не мог считать задание выполненным. Велел дышать ещё.

Иван кивнул Семёну, и тот пулей вылетел из кабинета. Вернулся уже в сопровождении двух оперативников.

– Катя Трюхина. Катя… – Адриан закашлялся и облизал пересохшие губы. – Она мечтала стать художницей. А отец гнал её в мед. Ругал за тройки по биологии. Любил младшую сильнее. Девочке не хватало радости в жизни, и я предложил ей поиграть в «собачий кайф». На шее должен был остаться след от петли. И она постаралась…

– Вы знали этих детей лично?

– Знал. Проходил практику в их школах. Вёл математику, иногда информатику.

– Почему решили их убить?

Адриан замолчал. Он подбирал слова.

– Часто чувствуешь себя лохом? Я – всю жизнь. Ненавижу школу. Дети такие злые. Меня всегда считали чмом. Тряпкой. И в институте. А потом эта практика в школе. И я увидел их, таких же как я, брошенных, обиженных, презираемых. Я просто хотел им помочь. Выслушать, подставить плечо. Стать тем, кем не хотят быть их родители. Другом. Интернет чудесная вещь – там ты можешь быть кем захочешь. И я стал для них… богом. Они слушались меня. Боялись меня потерять. Выполняли любой приказ, только бы получить похвалу. Подпрыгивали за вкусняшкой всё выше. И мне стало интересно посмотреть, как далеко они готовы зайти ради меня. Кто-нибудь когда-нибудь умирал ради тебя? Умирал по твоему хотению? – Адриан показал раскрытую ладонь. – Пять. Человек.

– Почему вы остановились?

– За мной пришли. Коллеги твои. Опрашивали, собирали свидетельские показания. Вы подобрались так близко. А мама так хотела внуков…

– Почти десять лет прошло. Что вас заставило сдаться?

– Они, – улыбка разрезала лицо Адриана, глаза заблестели. – Они пришли за мной, понимаешь? Мертвецы. Пишут мне, зовут играть. Ходят за мной, шепчут, смеются. Убивают. Хочу, чтобы замолчали. Пусть они замолчат? Пусть замолчат.

Адриан накрыл уши ладонями и зажмурился.

Зажужжал принтер. Ваня достал лист протокола и протянул его Прохорову:

– С моих слов записано верно, мною прочитано, подпись. И вот на этом бланке ещё одну.

Адриан непослушной рукой нацарапал что требовалось.

– Отведите на экспертизу, – кивнул Иван оперативникам, поднимаясь с места и передавая протокол и согласие на обследование.

– Я не псих, слышишь? Я не сумасшедший! – кричал Адриан, когда его уводили двое.

– Дай-то бог, – вздохнул Иван, доставая телефон.

Семён с трудом дождался, когда захлопнется дверь:

– Фигасе, Андреич! За полгода до истечения срока давности.

Иван молча щурился в смартфон.

– И как? Цель оправдала средства?

Ваня глянул на листок с именами погибших детей:

– Да.

– Расскажешь?

– Нет.

Семён вздохнул и покачал головой.

Иван открыл список контактов, отыскав в нем «Доктор Алексей Трюхин», и настучал сообщение: «Передай остальным – план сработал. Обними младшую, она умница. Береги её».

– Пойду прогуляюсь, – Ваня стянул со стула куртку.

– Давай, Иван Андреич. Папку с делом убирать?

– Рано. Ещё понадобится. Но можешь придумать ей название, – хмыкнул Иван, закуривая в дверях кабинета.

Семён радостно перепрыгнул на стул начальника, схватил красный маркер и аккуратно вывел на казённом картоне: «Дело №83. Гробовщик».

Елена Гулкова.

НАВОДНЕНИЕ

(«Медный всадник»)

Она вцепилась когтями в его руку, вращала глазами и тащила на дно.

– А-а-а! – он отбивался, судорожно заглатывал воздух вместе с водой. – Отвали! Ведьма!

– Помыться нужно, сынок! – старая санитарка пучила базедовы глаза, намыливала Евгения, иногда притапливала. – Вроде не буйный. Воды боишься?

– Мы все утонем! – парень опустил руки, лицо застыло и посинело – он перестал дышать: от санитарки сильно пахло потом.

– Что ты, милый! – баба Зина рывком подняла его, взяла шланг. – Ополоснёмся – и всё!

Она завернула пациента в простыню, перевалила через борт ванны, подставила своё плечо. Ноги коснулись холодного кафеля – Евгений задрожал.

– Трупы… Плывут… Скалятся… Лошади… Крысы… – он рухнул на пол.

– Степан! – голос у бабы Зины был низкий, с командными нотками. – Живо! Халат! И в палату! Укрой хорошенько, дрожит бедолага.

Санитар, широкий, плосколицый, потащил обмякшего Евгения.

Баба Зина подтёрла пол, сняла фартук и поспешила на пост к медсестре.

– Видела? Красавчик какой? Ему бы детишек делать. Эх, жизнь, – она махнула рукой и налила в кружку кипяток.

– Можно и без детишек, – хохотнула Оксана, поправила грудь.

– Тьфу на тебя, – санитарка громко отхлебнула из кружки.

* * *

– Что у нас нового? – Пётр Алексеевич Медный откинулся на кресло и посмотрел на подчинённых: шесть пар глаз прощупывали его настроение.

– Вялотекущая шизофрения. Тихий. Истории рассказывает – заслушаешься. И всё про наводнение в Питере, – заместитель главврача улыбнулся. – Просит не закрывать в палате. Боится утонуть.

– Приведите его ко мне, поговорю, – Медный прикрыл веки, проглотил зевок. – Если ничего нового, все по местам… Александр Данилович, задержитесь.

Заместитель по АХЧ, проще – завхоз, досадливо крякнул и сел.

– Пополнение казны есть? – главврач смотрел мимо, покусывая нижнюю губу.

– Да, оплатили. Деньги в…

– Свободен, – Медный зевнул. – Пусть кофе принесут. Двойной.

В дверь робко постучали и сразу открыли. Главврач поморщился: не успел выпить кофе. Вошёл новенький. Остановился, разглядывая кабинет. Не обращая внимания на главврача, подошёл к книжному шкафу и застыл. Глаза, до этого безразличные, блеснули.

– Можно? – он протянул руку к створке шкафа. Длинные пальцы подрагивали.

– Здесь только по медицине, – кривая улыбка мелькнула на лице главврача и пропала. – Есть дореволюционные издания.

Пациент доставал фолианты, гладил, бережно листал и даже нюхал пожелтевшие страницы.

– Завидую вам, – он закрыл дверцу и посмотрел на главврача. – Я Евгений.

– Медный. Пётр Алексеевич. Друзья зовут Всадник, – крупная голова горделиво вскинулась.

– Завидую вам, – повторил пациент. – А я просто Евгений.

– Почему просто? У вас есть имя, вы личность.

– Нет. Я просто аспирант. Не успею стать личностью. Скоро утону! – в глазах плескался страх. – Мы все утонем! Эта территория опасна. Врут, что наводнения каждые сто лет. Они здесь случаются чаще. Никакая дамба не спасёт. Мы обречены! Петра предупреждали об этом! Самоуверенный, никого не слушает.

– Евгений! Не всё так плохо! Гарантирую безопасность, – Медный проглотил короткий зевок: скукота, бред как бред.

– Гарантируете?! Он тоже гарантировал! И что? Вы плыли когда-нибудь рядом с трупами? За вами гналась мёртвая старуха на бревне? Вы передавали родителям тела утонувших детей? – Евгений содрогнулся и стал задыхаться. – Я… глотал отвратительно жёлтую воду. У меня в желудке остался песок!

– Ну-ну! Вам, наверное, это приснилось?

– Было бы хорошо, если бы приснилось! А вы лежали в сундуке, куда вас положила мать и отправила по Неве? – Евгений упал на стул, закрыл глаза и сполз на пол.

Медный распахнул дверь кабинета – дежурный врач едва успел отпрыгнуть от замочной скважины.

– В палату его! Дать снотворное.

– Не надо! Хочу чай, сладкий. С печеньем, – по-детски всплакнул пациент. – Не закрывайте дверь! Я утону! Мы все утонем!

Евгений вскочил, схватил главврача за грудки и стал трясти.

Медный расстегнул пуговицы, выскользнул из халата – Евгений скомкал его и уткнулся лицом.

– Палату не закрывать. Пусть бродит где хочет… Всё равно все двери закрыты, – главврач усмехнулся и сделал большой глоток кофе из тёмно-синей кружки с шапкой Мономаха на белом фоне.

* * *

– Пелагея не вышла на работу, – завхоз выжидающе посмотрел на главврача.

– Вызови Оксану, – у Медного дёрнулась нижняя губа. – Я должен это решать?

– Слушаюсь, – завхоз попятился, царапая взглядом пол.

Всадник заходил по кабинету. Время ныло, вытягивая душу. Он считал шаги. Десять – в ширину. Двадцать – в длину.

– Не вышла… Почему не вышла? – набрал номер медсестры. Тишина. Абонент недоступен.

– Убили-и-и! – душераздирающе закричала баба Зина.

Медный распахнул дверь.

По коридору шёл Евгений с девушкой на руках. Запрокинутая голова. Мокрые волосы роняли капли на пол.

Пациенты сгрудились возле входа в гостиную. Телевизор заливался хохотом. Санитары закатывали рукава.

– Она утонула, – Евгений сел на пол, прижал голову Пелагеи к груди и стал раскачиваться. – Мы все утонем. Нева… она такая. Забирает к себе.

– Вызывайте полицию! – у Медного заходили желваки. – Всех закрыть в палатах!

– Нет! Все утонут! – Евгения затрясло. – Почему никто меня не слышит?

* * *

– В психлечебнице нашли труп медсестры. Долго не возитесь. Ясно, что психи и замочили. Для видимости дня два покрутитесь и закрывайте. И про своих утопленников не забывайте! – начальник уставился в монитор. Послышался шелест карт и победные взрывы фейерверка.

– Забудешь тут! – Андрей пинком открыл дверь в свой кабинет и бросил папку на стол. – Я в дурку.

– Давно пора, – одобрила Ника, не поднимая глаз. – А я в морг, к утопленникам.

* * *

– Можете беседовать в моём кабинете, – Медный пожал руку следователю. – Только смысл?

– Они же не буйные? – Андрей не стал усаживаться в кресло главврача, пристроился за боковым столом.

– Нет. Все вменяемые. Но санитар будет возле двери. На всякий случай. – Медный забрал пиджак. – Может, меня сначала опросите?

– Вас в последнюю очередь, – Андрей посмотрел на главврача: волнистые волосы, римский профиль, только лаврового венка на голове не хватает.

* * *

– Пётр Алексеевич, подведём итоги: у вас 46 пациентов. Из них шесть сознались в убийстве медсестры. Кстати, почему Пелагея? По документам она Параша.

– Стеснялась. Попросила называть Пелагеей. Как певицу.

– Что за тип Евгений?

– Он у нас две недели. Пришёл сам, по направлению частного психиатра.

– Псих, значит. Он первый подозреваемый.

– Простите, у нас не психи, а душевнобольные… – Медный ощупывал свои пальцы, словно желая удостовериться, что все на месте. – Понимаю: первый нашёл труп, наследил на месте преступления. Но… Евгений убить не мог – у него эмоционально-волевые нарушения, а не агрессия.

– Пётр Алексеевич, убить способен любой. Если не Евгений, то кто?

* * *

Александр Данилович подошёл к своему кабинету и посмотрел на вывеску: «Заменшиков А. Д. Зам. директора по АХЧ». Никто не называл его ни по имени, ни по должности. Величали, как какую-то бабку, завхозом.

– Бояться перестал? – он смотрел на ботинки санитара, словно они были главным элементом в фигуре. – В карцер захотел? Или давно уколы не делали?

– Не успел убрать. Блаженный этот, Женька, припёрся.

– А дверь закрыть?!

– Не успел…

– К бабам приставать ты успеваешь, – завхоз пожевал язык. – Тебя допрашивали?

Степан кивнул. На его лице не было ни бровей, ни ресниц, ни мыслей.

– Ничего не сказал, – он собрал губы в пучок и резко раздвинул в улыбке.

– Не тупи. Не молчал же? – завхоз с ненавистью посмотрел на безмятежное плоское лицо.

– Ну… Это… Сказал, ничего не знаю. – Санитар опять изобразил улыбку.

– Пошёл вон! – Александр Данилович выдвинул ящик стола, достал лекарство, положил под язык.

* * *

– Представляешь, аспирант нашёл Пелагею, то есть Парашу, в подвале, в комнате, где только ванны. Потолок зеркальный. Говорят, чтобы психов отвлекать во время каких-то гидропроцедур, – Андрей просматривал записи из лечебницы. – Что, она себе процедуру делала? В одежде?

– Тухляк. Психи ведь не могут быть свидетелями? – помощница подняла руки над головой и прогнулась вправо-влево.

– Могут. Они вменяемые.

– Шея затекла… Коллеги мочканули?

– Зачем им убивать медсестру? Какой мотив? – Андрей тоже потянулся. – Кофейку бы…

– Кто бы пришёл да сделал бы… – мечтательно пропела Ника.

– Я старше по званию, – Андрей взлохматил чуб, превратившись в озорного подростка. – Кофе делать тебе…

– Тогда за экспертизой завтра пойдёшь сам. На Парашу полюбуешься… – Ника легко вскочила и поставила чайник.

* * *

– С чего вы решили, что Пелагея утонула? – Пётр Алексеевич разглядывал Евгения: круги под глазами, возле губ складки – не спал.

– Она лежала в ванне… Вода холодная.

– Как вы вообще туда попали? Ключ взяли?

– Было открыто. Я искал запасной выход. Вдруг наводнение? На окнах решётки…

– Да выведут вас, если что! – Медный нетерпеливо заёрзал. – С чего вы решили, что медсестра утонула?

– Кожа очень бледная… Я таких видел. Бывают и синие утопленники. Эти самые неприятные: у них живот вздувается… Медсестра утонула.

– Вы же историк, а не эксперт.

– В 1824 году такое творилось… Много мертвяков вытаскивал из подвалов доходных домов. Особенно детей. – Евгений поморщился, на глазах выступили слёзы. – Их не пускали на верхние этажи. Заразы боялись из притонов. А вода поднялась на 4 метра 21 сантиметр по сегодняшним меркам.

– Вам, получается, двести лет? – Медный сощурил глаза, ноздри раздулись.

– Нет, что вы?! Мне 27. И тогда было 27. Я просто утонул.

Евгений смотрел Петру Алексеевичу прямо в глаза, словно зацепился крючком взгляда за нутро души и вытаскивал её.

– Понятно, – говорить больше не хотелось. – Идите, Евгений, к себе. Отдыхайте. Следователь опять завтра приедет.

Как только хлопнула дверь, Медный открыл ноутбук, забил в поисковик: «Наводнение в Санкт-Петербурге в 1824 году».

– 4 м 21 см… Н-да!

* * *

По коридору бежала Пелагея в белом, прилипшем к телу платье. Длинные мокрые волосы развевались, капли срывались и с грохотом, как горох, падали на пол. Рот девушки раскрылся в немом крике. Голые ноги шлёпали по воде. Она быстро заполняла помещение, проникала в закрытые палаты, доходила до кроватей.

– Спасите нас! – десятки криков слились в один стон, захлебнувшийся жёлтой жижей.

Медный вскочил, протёр глаза, опустил ноги на пол – сухо!

– Ух! Приснилось…

Набрал номер лечебницы.

– Всё нормально? Воды нет?

Дежурная сестра испугалась ночного звонка, сразу не смогла ответить, побежала в туалет, проверила кран.

– Есть. Не отключали.

– Дура! Бди! – Медный бросил телефон на кровать, подошёл к окну. Питер не спал. Потоки машин золотистыми драконами носились, то наскакивая друг на друга, то разбегаясь в разные стороны.

* * *

– Пётр Алексеевич, почему санитаром работает бывший заключённый и ваш пациент Степан Брюхов?

– Ну Заменшиков! Администратор хренов! Извините, – Медный сжал кулаки. – Я ему устрою!

– Устраивать будете потом. Вы руководитель. За всё несёте ответственность.

– Несу. Уже двадцать лет несу.

– Речь не о ваших заслугах, – Андрей закрыл и открыл глаза – хотелось спать. – Знаете, за что сидел Брюхов?

Медный молчал. Глаза застыли. Лицо окаменело.

* * *

Евгений потрогал замок на решётке окна. Вдруг холодные руки закрыли ему глаза – он резко присел и повернулся.

Оксана засмеялась.

– Никогда не делай так, – веки у него дрожали, губы подёргивались.

– Пугливый ты мой… – она провела пальцем по лицу Евгения. – Тебе хорошо было вчера?

Он быстро поцеловал девушку и отстранился.

– Я боюсь тебя… Я боюсь за тебя. Здесь опасно.

– Нам доплачивают за риск, – Оксана усмехнулась. – Молоко дают.

– Деньги и жизнь… Вечная дилемма… – Евгений отвернулся.

– Брось ты! Надо жить, пока живётся!

– А Пелагея?

– Параша она, – фыркнула Оксана. – Задницей крутила и докрутилась.

– Тебе её не жалко?

– Нет, – Оксана прижалась к спине Евгения – он не отреагировал.

– А перед кем крутила?

– Перед начальством. А тебе-то что?

Евгений услышал шаги и повернулся: по коридору шёл завхоз.

– Пациент, пройдите в процедурную! – Оксана одёрнула короткий халатик и брезгливо сморщила носик, словно мимо ползла мерзкая гусеница.

– Что вертишься? – неожиданно гаркнул завхоз и зло посмотрел на Евгения. – Разрешили ему! Привязать к кровати надо было сразу. Бегает тут!

Оксана развернулась на одной ноге, халатик задрался. Завхоз хлопнул её по мягкому месту, облизнулся.

* * *

Всадник вытянул руки: шерсть густела, ногти удлинялись. Комната увеличилась в размерах. Он разглядывал свой огромный стол снизу: инвентарный номер 203651. Снаружи шаркали казёнными тапками пациенты. В соседнем кабинете вёл допрос Андрей, такой молодой, но проницательный. Бежать было некуда. Из мышеловки вкусно пахло сыром. По периметру кабинета не было ни одной дырки. Он припал к полу. Шерсть на загривке приподнялась…

– Можно? – в кабинет без стука вошёл Евгений.

– Заходите, – Медный вылез из-под стола, взгромоздил своё солидное тело на кресло. Украдкой посмотрел на руки: всё нормально. – Карандаш упал.

– Пётр Алексеевич, а вы меня по Обуховке помните? Ну, больница для бедных?

– Помню, – зачем-то подтвердил главврач.

– Хотите от меня отвязаться? – Евгений усмехнулся, улыбка съехала влево вместе с носом. – Или… помните? В 1762 году? Вы были единственным врачом в этом Жёлтом доме скорби… Пациентов было 60 человек. Я из их числа, «сумасбродный», как говаривал ваш великий тёзка. Вы меня выбрали помощником.

– Интересно. Помощник из числа пациентов, – Медный облизал губы. – Евгений, вы мне помогли…

– А в 1828 году?

– Извините. Мне нужно к следователю.

* * *

– Представляешь, главврач сегодня нёс бред о традициях русской психиатрии брать помощников из числа пациентов, – Андрей рылся в бумагах. – А мне захотелось в отдельную палату: тишина, сон и книги. Мечта!

– А уколы? Раз, два – и ты овощ. – Ника украдкой разглядывала следака.

– Сейчас нет карательной психиатрии. – Андрей повернулся к помощнице, локтем свалив стопку папок. – Мне бы нервы подлечить.

– Наивный… – Ника собрала документы. – Нервы и психические дефекты – разные вещи.

– У меня и то и другое налицо. И на лице. Начальник требует назначить виновного и быстро закрыть дело. Настучал сегодня по башке и дал ещё день.

* * *

Всадник не открывал глаза, замер. Существо приблизило к нему мордочку, маленькие усики щекотали кожу. Бусинки глаз сверлили его, прожигая, как лазеры. Он вздохнул. Крыса замерла. Развернулась. Хвост мазанул по лицу.

– А-а-а! – утробно закричал Всадник, обильная слюна брызгала во все стороны. Он схватился за лицо – было мокро и мерзостно.

– Фу-у… – жена отодвинулась. – Сходи к психиатру, товарищ психиатр: каждую ночь одно и то же.

– Спи в гостиной, – Медный сел. Шёлковая пижама прилипла к телу. На полу валялась подушка. – Кто это?

Жена проследила за направлением дрожащей руки. Халат, раскинув рукава, сидел в кресле. Без головы и без ног.

– Твоя совесть… – хмыкнула, не заметив, как муж побледнел.

Она вскочила, сдёрнула халат с кресла. Ушла на кухню, достала спрятанные сигареты, долго сидела, листая ленту новостей.

* * *

– Пётр Алексеевич, у вас с документацией полный порядок.

Медный оживился и расслабился: разжал руки, сложенные в замок на груди, вытянул ноги, откинул голову на мягкую подушку кресла.

– Но… – Андрей поймал взгляд главврача.

Медный мгновенно сгруппировался, прикрыл область сердца рукой.

– Есть вопрос: почему третьего мая по кухне проходит 42 пациента, а по списку 43? Никто не выбывал. Аналогичная ситуация 11 июня, 10 июля.

Главврач поморгал.

– Опечатка.

– Три раза за три месяца?

– Может, родственники на свидание забирали?

– Мы проверили: нет.

Медный встал, мелкими шажками забегал по кабинету.

* * *

– Допрыгался, махинатор хренов? – Всадник исподлобья сверкал глазами.

– Виноват…

Заменшиков топтался перед массивным столом главврача, переводя взгляд с фигурной чернильницы на пресс-папье, которые он купил на блошином рынке шефу в подарок.

– Почему такое расхождение? – главврач стукнул по столу – статуэтка Медного всадника, тоже подарок завхоза, подпрыгнула.

– Эти… Выбывшие… Минус из списка. А повар – новый, принципиальный.

– Сам бы поел за пациента! – Всадник со смешком хрюкнул.

Завхоз сморщился.

– Брезгуешь? К ресторанам привык? – Всадник встал, приподнял пятки, «вырос» на сантиметров десять. – Выкручивайся сам. Как хочешь. Мне административка не нужна.

– А Пелагея?

– Какая Пелагея? Что за Пелагея? – Всадник нахмурился.

* * *

– Н-да, Евгений. Занимательно, – Медный потрогал у себя лоб: горячий.

– Чистая правда. Водицей Невы промытая, – в наивных глазах Евгения разлилась влажная синева. – И вопили страдальцы, молили о пощаде. Но никто их не слышал.

– Пейте чай, остынет. Берите печенье. – Медный устал: рассказчик повторял историю уже третий раз. – А что же вы?

– А что я? Что я могу? Человек я маленький. Бесправный и безвольный. Кричат страдальцы: чуют погибель свою. А я плачу от бессилия.

– Похоже привиделось вам.

– Что вы, господин хороший, как наяву.

– Может быть. Может быть, – мозг Петра Алексеевича заработал так быстро, что он не успевал за мыслью: «файлы» в поисках выхода из щекотливой ситуации вскрывались – с грохотом закрывались. Заболела голова.

– …а Всадник топтался в узких коридорах. Искал вход в подземелье, – Евгений закрыл глаза, раскачиваясь, как метроном. – Вода прибывала. Крысы плыли…

Петра Алексеевича передёрнуло.

– Конь стал хрипеть, пятиться. Всадник бил, бил его шпорами! На боках выступила кровь… – Евгений перевёл дыхание, отхлебнул из стакана чай.

– Спасите, Христа ради! – внезапно душераздирающе закричал он и закатил глаза.

Медный дёрнулся, уронил свою чашку – узор шапки Мономаха раскололся надвое.

– Спокойно! – главврач положил руку на плечо пациента.

– Вода! Вода! Спасите! – Евгения затрясло, в горле забулькало. Он стал биться затылком о стену, схватился за волосы, сквозь пальцы потекла кровь.

– Что за чёрт? – Пётр Алексеевич отпрянул.

– Это они так делали, когда вода поднялась, – как в ни в чём не бывало ответил Евгений и вытер руки о пижаму.

Медный промокнул лоб салфеткой и бросил в урну – она была в алых пятнах. «Я схожу с ума! – главный врач почувствовал, как сердце сжалось и резко выбросило кровавые ошмётки в сосуды. – Может, и к лучшему… Или инсульт?»

Евгений уронил свой стакан на пол, схватил Медного за руку и потянул за собой:

– Спасать! Нужно спасать! Скорее!

Медный попробовал сопротивляться, но рука у пациента была сильная, он тянул главврача по коридору, потом вниз по лестнице, в подвал. Санитар кинулся к ним наперерез, но Медный жестом его остановил. Спустились.

– Слышите? Стонут… Захлёбываются… – Евгений приложил ухо к стене.

– Где дверь? Где рычаг? – тонким, как ультразвук, голосом взвыл Евгений.

– Прекрати! Я больше не могу! Хватит! – главврач зажал уши.

– Нажимай, – нормальным голосом вдруг приказал Евгений.

Медный поднял руку и повернул камень – со скрежетом отодвинулась часть стены. Темнел узкий проход в подземелье.

– Пойдём, – Медный, часто-часто моргая, потянул Евгения за собой.

В конце коридора они остановились. Пахло сыростью склепа. Главврач преобразился: выпрямился, в глазах загорелся решительный огонь, возле губ прорезались две глубокие складки, подбородок выдвинулся вперёд.

Всадник одной рукой потянул вниз бронзовый светильник, другой – толкнул Евгения в открывшийся люк. Раздался всплеск.

– Всё! Конец комедии!

В коридор влетел Андрей и несколько бойцов в масках.

Всадник пошатнулся. Его лицо вмиг постарело: щеки отвисли, губы вывернулись, морщинистые веки прикрыли глаза. Рука потянулась к рычагу ниже светильника.

– Стоять! – Андрей оттолкнул главврача и заглянул в люк.

– Евгений Александрович! Вы как?