Наведу порядок в королевстве тьмы

Поднявшийся ветер поволок по дороге вялый капустный лист. Пустынная площадь под багровой луной казалась все более неприветливой, а темные переулки – таящими неизвестную угрозу.

– Послушайте, а вы случайно не сдадите мне комнату на ночь? – я раскрыла ладонь, в которой сжимала медяки, и добавила, оценив свой скромный бюджет: – Или каморку? Чулан? Угол?

Рыжая особа с боевым раскрасом на лице мне не нравилась, но идея ночевать на улице, под открытым небом, не нравилась еще больше. Идти куда-то с незнакомой женщиной, владелицей борделя, было страшно, но мрачный зловонный город пугал меня до трясущихся поджилок. Сейчас улицы казались безлюдными, но мало ли какой сброд прятался в темноте. Я могла наткнуться на еще одну группу пьянчуг, как та, что сидела у костра рядом с бараками.

В общем, я решила рискнуть. Однако, взглянув на монеты в моей руке, рыжая презрительно хмыкнула. Похоже, волшебный летающий кот оказался редкостным скупердяем и бросил мне с барского плеча жалкие гроши, на которые ничего нельзя было купить. Даже пару спокойных часов под крышей.

– Я могу спать на полу, – вздохнула я, совсем отчаявшись. – В прихожей. Или под лестницей.

Женщина только кривила губы.

– Но может быть, этого хватит, чтобы оплатить какую-то еду? У вас же осталось что-то на кухне? Пирожок? Кусок хлеба? Овощи? Продайте мне хотя бы что-нибудь.

О этот голод…

Для меня никогда не было проблемой провести сутки на одной воде. Когда я сильно поправилась из-за стресса – спасибо Андрюшиной измене – то скидывала лишнее, устраивая разгрузочные дни. То есть к голоданию я была привычна. Да и ела всего несколько часов назад, вечером, на юбилее свекрови. Отчего же сейчас желудок скручивали болезненные спазмы? Неужели это переход в другой мир забрал у меня так много энергии, что организм требовал немедленно ее восполнить?

– Хотя бы хлеба? – попросила я под звуки урчащего живота.

На лице рыжей читалась скука. Новая знакомая явно собиралась отмахнуться от меня и вернуться к своим делам.

– А ночлежка здесь есть? Приют для нищих?

Я больше не могла шататься по этому злачному городу с красной луной и зубастыми драконами в небе.

– Приют для нищих? – вульгарная, размалеванная баба расхохоталась мне в лицо. – Может, где-то и заботятся о бедняках, но точно не в Эрлинг-Весте. Не отстреливают, как бездомных псов, – уже хорошо.

Колени обмякли. Я почувствовала себя оглушенной и одновременно полной мучительной, нездоровой энергии, которую надо было срочно выплеснуть. Я должна была что-то сделать. Что-то придумать. Найти приют на эту первую, самую страшную ночь.

В последнем жесте отчаяния я развернула перед владелицей борделя красивое белое платье из своего родного мира, которое по настоянию кота сменила на нищенские лохмотья. Размер у нас с рыжей был один. Возможно, ее привлечет необычный фасон моей одежды.

– Хотите экзотический наряд из другой страны?

О неудобных вопросах и нежеланных подозрениях, которые непременно возникнут, я старалась не думать.

– Что это у тебя?

Хмурясь, женщина разглядывала мой товар. Долго. Внимательно. Я уже смирилась с отказом, как вдруг рыжие брови сутенерши поползли вверх, а пальцы с грязными, обгрызенными ногтями с благоговением коснулись ткани. В свете багровой луны она отливала розовым.

– Шелк? Настоящий?

Судя по трепету в ее голосе, шелк в этом мире был чем-то редким и дорогим.

– Три золотых, – выпалила я. – И адрес ближайшей гостиницы.

Цену я назвала наугад. Никто меня по поводу местной валюты не просвещал, и я очень надеялась, что не продешевила.

Что можно купить на три золотых? Это много или мало?

Честно говоря, я даже не была уверена, что здесь в обиходе монеты из разных металлов, а не только медные, не знала их названия и номинала. Могла только предполагать.

Мне казалось, что я продвигаюсь на ощупь в густом тумане.

Радовало одно: я вовремя передумала отдавать свою единственную ценность за кусок хлеба и возможность провести ночь под крышей.

– Три золотых? Откуда же у меня с собой три золотых? – рыжая сокрушенно качала головой, пожирая взглядом шелковую тряпку в моих руках.

Фасон платья ее не интересовал. Она видела перед собой не красивый наряд, а удачную инвестицию. В маленьких темных глазках моей неприятной собеседницы сверкала жажда наживы. Это платье не собирались носить – его хотели перепродать и выручить за него гораздо больше денег, чем заплатят мне.

– Берете или нет?

Хозяйка борделя замялась. Переступая с ноги на ногу, она алчно поглядывала на вожделенный товар.

– Я не нашу на поясе таких деньжищ. Нужная сумма есть у меня дома. Пойдем. Ты ведь голодна и ищешь ночлег. Будет тебе и сытный ужин, и теплая кровать. Пойдем, пойдем. Накормлю, дам угол, даже воды натаскаю в лохань, чтобы ты могла умыться. Там и рассчитаюсь с тобой за шелк.

Вот так. Не за платье – за шелк.

Предложение звучало заманчиво, но уж слишком хитрым был взгляд рыжей, слишком сладким – тон. Все это меня настораживало. Пока хозяйка публичного дома разливалась соловьем, у моего уха тонким колокольчиком звенела тревога. Жизнь в детском доме научила, что никому нельзя доверять, а ситуация на юбилее Веры Грымзовны только убедила меня в этой мысли.

В конце концов я решила послушать интуицию.

– Знаете, я лучше подожду вас здесь. Принесите деньги сюда.

Моя собеседница будто хлебнула уксуса. Ее губы поджались, кожа на лбу собралась гармошкой.

Рыжая еще раз взглянула на платье и медленно произнесла, растягивая слова, как резину:

– Хорошо. Стой здесь, никуда не уходи, я сейчас вернусь.

Недовольная, она стремительно пересекла площадь и через пару минут растворилась во мраке бокового проулка, я же спряталась за углом красивого дома с башенками – именно на его крыше недавно сидел дракон.

Время шло. Кутаясь в тень, я следила за площадью и ожидала возвращения хозяйки борделя. И она вернулась. Не одна, а с двумя крепкими мужиками, несущими перед собой топоры.

Какое счастье, что я послушала свой внутренний голос и не поддалась на уговоры этой подлой женщина – уже лежала бы в подворотне с проломленным черепом и наверняка настрадалась бы перед смертью. У мужиков были такие лица, что я нисколько не сомневалась: мерзавцы не упустили бы случая позабавиться с беззащитной молодой красоткой.

Ну и мир! На каждом шагу пытаются обобрать, снасильничать, облапошить. И этот город мне предстоит приводить в порядок? Да его только на дно океана отправить со всеми жителями, как знаменитую Атлантиду.

Мадам сутенерша и ее цепные псы оглядывались. Искали меня. Рыжая что-то говорила. Из своего укрытия я видела, как двигаются ее губы, жирно намазанные красной помадой. Издалека рот женщины напоминал кровавую рану.

Медленно, стараясь не шуметь, я пятилась вдоль каменной стены. Все дальше и дальше отходила от площади, а затем нырнула в темную арку, сняла туфли, чтобы не стучали по брусчатке, и побежала.

Драгоценное шелковое платье я крепко прижимала к груди. Это был мой хлеб, мой кров, мое спасение. Утром я собиралась продать его и на вырученные деньги снять комнату в местной гостинице, а потом отправиться на поиски работы.

Улочки Эрлинг-Веста складывались в настоящий лабиринт. Некоторые из них были такими узкими, что два человека едва могли разминуться. Над головой, полностью закрывая небо, смыкались балконы соседних зданий. Я бежала под ними словно в туннеле.

Но вот дома расступились. Дорога стала шире. По обеим ее сторонам замелькали торговые лавки – большие окна, фигурные вывески. Со вторых и третьих этажей свисало постиранное белье. Белые простыни, женские панталоны, мужские кальсоны развевались на ветру, подобно призракам.

Я остановилась, чтобы отдышаться.

Опять забег на длинную дистанцию. Уже второй раз за ночь я спасалась от погони. А что будет дальше?

Этот остров, который мне предстояло привести к процветанию, я уже ненавидела всем сердцем. Люто.

Домой. Как же мне хотелось обратно в свой уютный, благоустроенный мир!

Дальше я пошла пешком. Я была уверена, что спаслась, что убежала достаточно далеко и теперь находилась в относительной безопасности, но за очередным поворотом меня поджидала та самая вооруженная топорами шайка. Я столкнулась с ними лицом к лицу. Лабиринт улиц вывел меня обратно на площадь. Я просто сделала крюк и вышла к колодцу с другой стороны.

– А вот и ты, – рыжая стерва обнажила черную дыру на месте передних зубов. Ее подельники ухмыльнулись. Лезвия топоров отразили красный свет луны. – Попалась.

Я хотела кинуться прочь, но секунда промедления, потраченная на испуганный вздох, забрала у меня эту возможность. На моем запястье железной клешней сомкнулась лапа одного из мужчин. Сколько ни дергайся – не вырвешься.

– Отдай шелк.

Ко мне потянулась женская ладонь, усыпанная веснушками. Пальцы с черными ободками вокруг ногтей схватили платье, которое я упрямо прижимала к груди. Пришлось выпустить ткань из рук, пока ее не порвали, пытаясь у меня отобрать.

– Вот и молодец, вот и хорошо, вот и ладненько, – довольно улыбнулась рыжая, сунув под мышку мое единственное богатство в этом мире.

Все ощущалось как в замедленном сне. Голос сутенерши доносился до меня будто сквозь толстый слой ваты, а ее лицо то и дело расплывалось перед глазами.

– Теперь я могу идти? – шепнула я, отчаянно надеясь избежать самого страшного.

Бог с ним, с платьем! Лишь бы сохранить жизнь и здоровье. Хоть бы выбраться из этой ситуации целой и невредимой. Может, получив желаемое, меня отпустят на все четыре стороны?

Нет.

Хватка на моем запястье усилилась. Руку сжали так, что кость затрещала, а ладонь и пальцы начали неметь.

Рывок – и я зажата между двумя амбалами. Оба взяли меня под локти и потащили куда-то, повинуясь молчаливому жесту своей хозяйки.

– Стойте! Куда вы меня ведете? Что вы собираетесь со мной сделать? Я же отдала вам то, что вы хотели. Отпустите. Я никому ничего не скажу.

Мои крики тонули в тишине ночных улиц.

Я пиналась, брыкалась, пыталась укусить своих похитителей и отдавить им ноги, со всего размаху опустив на них каблучок туфли. Тщетно. Эти двое были словно из дерева, из железа. Не люди – роботы. Совершенно не прошибаемые.

Владелица борделя шла впереди, показывая дорогу. Ее пышная юбка покачивалась при ходьбе, словно колокол. В глубоком вырезе платья белела спина в россыпи веснушек. Башмаки громко стучали по брусчатке.

Вокруг не было ни души, даже окна домов, тянувшихся вдоль обочин, не горели, но я все равно набрала полные легкие воздуха и завопила что есть мочи:

– Спасите! Кто-нибудь! Пожар! Все сюда! Пожар!

Но никто не отозвался, не прибежал на помощь, не выглянул в окно, чтобы посмотреть, что творится снаружи. Каменные громады зданий таращились на меня слепыми глазами. В темноте медленно затихало эхо моего крика.

– Разберемся с ней за мостом, – не оборачиваясь, бросила рыжая своим подельникам. Краем глаза я заметила, как один из них безотчетно погладил лезвие топора, закрепленного на поясе.

О боже, меня собираются убить!

Зарубить топором!

В ужасе я задергалась в руках разбойников и снова заорала во всю силу легких:

– Пожалуйста! Кто-нибудь! Кот! Ты где? Полиция!

Моя воображение нарисовало такие страшные сцены, что слезы брызнули из глаз и покатились по щекам.

– Помогите!

Пустынные улицы с разбитыми фонарями отвечали мне зловещим молчанием.

Впереди за домами показалась каменная арка моста. При виде нее я завыла не своим голосом и повисла на руках похитителей, отказываясь переставлять ноги.

Моя жизнь в новом мире не могла закончиться так быстро и трагически. Я же провела здесь меньше суток.

– Я сделаю все, что захотите, только не убивайте.

И тут стало темно.

Как будто тучи закрыли луну.

В небе что-то просвистело, и все мы инстинктивно задрали головы.

Над крышами домов кружил черный дракон с горящими алыми глазами. Ветер надувал огромные кожистые крылья, красные блики играли на острых шипах, тянувшихся вдоль хребта, длинный хвост с пикой на конце плавно ходил из стороны в сторону.

– Помогите! – заорала я в небо. – Наместник! Спасите! Убивают!

Я почувствовала, как замерли и напряглись держащие меня бандиты.

Дракон услышал мой крик. Он грузно приземлился на крышу здания и вытянул гибкую шею, присматриваясь к тому, что происходит на улице. Под его когтями что-то коротко хрустнуло, и вниз, на дорогу, полетели пластинки оторванной черепицы.

Этот звук заставил душегубов дернуться, как от выстрела. Бросив меня, мерзавцы кинулись в рассыпную, словно крысы, напуганные внезапно вспыхнувшим светом, и нырнули в темноту подворотен.

Жаль, драгоценный шелк унесли с собой.

Впрочем, полная облегчения, избежавшая мучительной гибели, я об этом не переживала.

– Спасибо, – от всей души поблагодарила я наместника.

Красные угольки глаз сверкали в темноте. Дракон смотрел так, будто не понимал, почему я не падаю перед ним на колени. Вспомнив об этикете, я изобразила неловкий книксен.

Мне показалось или выпуклые надбровные дуги зверя слегка приподнялись?

– Они украли у меня платье, – пожаловалась я дракону в неожиданном приступе наглости и бесстрашия. – Оно шелковое, дорогое. Мне, наверное, надо написать заявление в… Обратиться к городским стражникам, да?

Ящер еще ниже опустил голову, разглядывая меня с высоты второго этажа. Его широкие крупные ноздри раздувались. Он словно принюхивался.

В этот момент я поняла: наместник не собирался защищать меня от убийц, а не пролетел мимо только потому, что ему стало любопытно взглянуть на вопящую на дороге букашку.

Спасение – счастливая случайность. Страшно представить, что было бы, не заинтересуй дракона мои крики.

– Спасибо, – снова шепнула я.

В ответ ящер фыркнул и вернулся в небо.

Глава 4. Попаданка ищет работу

Ночь пришлось провести под открытым небом. Час или два я бродила по спящему городу в поисках укромного уголка, где можно затаиться, – вздрагивала от каждого шороха, то и дело боязливо озиралась и слушала жалобное ворчание пустого желудка. Наконец на глаза мне попался уютный квадратный дворик, со всех четырех сторон окруженный двухэтажными домами.

То что надо!

Почти всю площадку занимали уличные сушилки для белья. Между врытыми в землю деревянными стойками были натянуты веревки, и на них висели, чуть покачиваясь на ветру, влажные платья и белые простыни. В центре двора стоял круглый колодец, похожий на бочку.

Единственный проход между домами преграждала металлическая решетка с дверцей. Судя по всему, на ночь она запиралась, чтобы никто из посторонних не проник в этот благоустроенный двор и ничего не украл, но замок сломался, и калитка была открыта.

Отличное убежище!

Есть где преклонить усталую голову.

Рядом с крыльцом я обнаружила самодельную, грубо сколоченную скамейку. На ней и устроилась, положив руки под щеку вместо подушки. И сразу рухнула в глубокой черную яму забытья.

Мне казалось, что прошла всего секунда, как я смежила веки, – и тут на меня обрушился град ударов. Проснуться от того, что тебя дубасят мокрой тряпкой по плечу и орут под ухом, – то еще удовольствие.

Первое, что я увидела, открыв глаза, – распахнутый рот и сухие губы, окруженные складками дряблой кожи.

Надо мной слонялась седая старуха в коричневом платье и кричала на весь двор:

– Прочь! Вон отседова, воровка! Как ты сюда пробралась? Стащить чего удумала?

Снова и снова она хлестала меня белой наволочкой, зажатой в кулаке.

В шоке от такого пробуждения, я вскочила со скамейки и бросила в сторону калитки со сломанным замком, а вслед мне полетели грязная брань и отборные проклятия.

– Я на тебя стража натравлю! Трехголовый найдет тебя по запаху и загрызет! Даже косточек не оставит!

Ну и кровожадная старуха!

Остров продолжал радовать гостеприимством. Утро в новом мире началось чудесно и обещало быть столь же приятным, как и прошлый вечер.

Хотя мне и казалось, что проспала я совсем недолго, крыши домов золотил рассвет. Солнце Эрлинг-Веста, в отличие от луны, ничем не отличалось от нашего – круглый диск желтого цвета.

Несмотря на ранний час, городские улицы кишели людьми. Все куда-то спешили с сердитыми лицами, толкались локтями, если кто-то мешал пройти, и никогда, ни при каких обстоятельствах не уступали другим дорогу – видимо, считали это ниже своего достоинства.

Я даже растерялась – такой враждебностью веяло от прохожих. Кошмар!

Вдоль дороги тянулись многочисленные торговые лавки. Двери их постоянно открывались, впуская и выпуская толпы посетителей. Голод вновь напомнил о себе болезненной резью в животе, и я решила, что самое время попытать удачу и предложить кому-нибудь свои услуги.

В родном мире я работала продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Здесь, конечно, холодильниками и посудомойками не торговали, но какая разница – главное, у меня был опыт продаж.

Воодушевленная этой мыслью, я двинулась по улице, читая вывески над витринами.

Салон готового платья.

Самое то!

Как всякая женщина, платья я любила, в тканях разбиралась и легко могла помочь покупательнице подобрать наряд по фигуре.

Пригладив волосы, чтобы выглядеть презентабельно, – насколько вообще можно выглядеть презентабельно в драном платье, с грязной головой и нечищеными зубами – я толкнула дверь.

В помещении царил утренний полумрак. Солнечные лучи сюда еще не добрались, а хозяин магазина, судя по всему, экономил на свечах и масле.

Я нерешительно огляделась. С двух сторон от входа до прилавка тянулись ряды манекенов, одетых в бархат и тафту. Что сразу привлекло мое внимание: на каждом платье в районе груди была предусмотрена накладка из круглого кусочка белой ткани, но без буквы. Наверное, букву вышивали потом, в зависимости от статуса владелицы наряда.

Да здесь, по-видимому, кастовое общество! А моя каста низшая.

За прилавком стоял мужчина с кудрявыми бакенбардами, похожий на Пушкина, и я улыбнулась ему самой очаровательной из своих улыбок. Однако в этот раз привычное оружие не сработало.

При виде меня хозяин лавки разорался и замахал руками:

– Вон! Побирушки мне здесь не нужны. Я не подаю милостыню.

– Вы не поняла, я хочу устроиться на работу.

Взгляд местного Пушкина соскользнул с моего лица на эмблему с буквой и вопли стали еще громче, еще пронзительнее:

– Прочь, оборванка! Пошла отсюда!

Ошеломленная столь бурной реакцией, я попятилась и натолкнулась спиной на дверь.

Мужик еще кричал, потрясая кулаком в воздухе, когда магазинный сумрак сменился ярким светом разгорающегося дня.

Я снова стояла посреди улицы, наводненной людьми. Мужчины и женщины, проходящие мимо, грубо толкали меня локтями и что-то раздраженно бурчали в мою сторону.

Ладно, первый блин вышел комом. Но тут была и моя вина. Сунулась в местный бутик. Разумеется, ни один дорогой салон не возьмет на работу замарашку.

Но и в других, более скромных заведениях, ситуация повторилась. На меня орали. Меня гнали прочь, словно бродячую собаку.

В мясной лавке, в молочной, в дешевой пивнушке, в таверне, куда я пыталась устроиться подавальщицей, было все то же самое. На голову мне сыпались оскорбления.

И каждый торговец смотрел на алую букву «С» на моей груди.

Проблема была в ней.

Проклятая нашивка! Из-за нее меня не хотели брать на работу.

Первой мыслью была сорвать злополучную нашивку или закрыть ее куском ткани, но что-то подсказывало: это не поможет. Любой потенциальный начальник в первую очередь захочет узнать мой статус. Скрывать его, скорее всего, незаконно, а проблемы с местной полицией мне не нужны. Что же тогда делать?

За спиной явственно замаячил призрак голодной смерти.

Напившись из колодца, я уселась на ступеньки случайного дома и крепко задумалась.

Имей я немного деньжат, могла бы купить новое платье и вышить на нем какую угодно букву, но мои карманы зияли дырами. Шелковое платье, которое я собиралась продать, украла эта рыжая дрянь. Даже медяки кота потерялись во время погони. Настоящее дно. Ниже падать просто некуда.

Впрочем, спустя несколько минут меня посетила идея и, как мне показалось, весьма недурственная.

Возбужденная, я поднялась на ноги.

Для начала надо было понять, что означают все эти буквы на одеждах местных жителей. Во-первых, чтобы не поменять шило на мыло, а во-вторых, чтобы не вызвать опасных подозрений. Если я явлюсь устраиваться на работу в дешевую забегаловку, а на груди у меня ярким флагом будет сиять эмблема графини, выйдет казус.

Дабы избежать подобных ситуаций, я принялась наблюдать за прохожими. Кто как выглядит и каким знаком отличия щеголяет.

Через час я смогла сделать определенные выводы. Знатные господа носили на груди букву «Ф», горожане попроще – «В», нищенки, как я, – «С», а некоторые, видимо, особенно статусные, обходились без нашивок. Таких людей на улице было раз, два и обчелся, и путешествовали они по острову не пешком, а в личных экипажах.

Чтобы точно не ошибиться, я заглянула в парочку лавок и оценила эмблемы продавщиц. Из моих наблюдений следовало, что платье мне нужно с буквой «В». Только такое.

Собравшись с духом, я приступила ко второй части своего плана.

Чувствуя себя как на иголках, я вернулась в уютный дворик, в котором сушилось на веревках развешанное белье и откуда утром меня прогнали ссаными тряпками. Замок на калитке еще не починили, и я засела в засаде, дожидаясь, когда на площадке между домами не останется лишних глаз. Больше всего я боялась пересечься со злобной старухой, обозвавшей меня воровкой.

По всему выходило, что она права.

Именно это я и собиралась сделать: стащить одно из платьев, оставленных сушиться на солнце.

Я знала, что брать чужое плохо. В детском доме нас били по рукам тяжелыми школьными линейками, когда ловили на воровстве продуктов с кухни. Но сейчас у меня просто не было выбора. С этой проклятой буквой «С» я превратилась в изгоя, с которым никто в городе не желал иметь дел. А я хотела есть. Сосущее чувство голода доводило меня до изнеможения. По ощущениям мой желудок уже принялся переваривать сам себя.

Пока во дворе царил шум и гам. Пришлось запастись терпением. Около часа мальчишки лет семи играли у колодца в войнушку, сражаясь друг с другом длинными палками и самодельными деревянными мечами. Затем явились женщины с корзинами, чтобы снять с веревок высохшие вещи и развесить новую порцию стирки.

В этот момент я напряглась: а вдруг все платья унесут?

К счастью, страхи не оправдались. Пощупав синее платье из хлопка, хозяйка решила, что оно еще влажное и, к моей радости, оставила его болтаться на вешалке.

А потом долгое ожидание вознаградилось. Двор опустел.

* * *

Ткань была мокрой и липла к телу, но я все равно с удовольствием сменила свои грязные лохмотья на чистую одежду без дыр и заплаток. С размером не повезло. Платье висело на мне мешком. Его владелица обладала более пышными формами, чем я, но выбирать не приходилось, и я решила во всем искать положительные стороны: лучше утонуть в одежде, чем не суметь в нее втиснуться.

Теперь, когда на моей груди красовалась нашивка с правильным знаком, можно было снова попытать удачу.

Мой выбор пал на чайную лавку кера Томпсона.

То, что лавка принадлежит некому керу Томпсану, говорила вывеска над стеклянной витриной. А табличка на двери давала понять, что магазинчику как раз требуется работник.

Шанс!

Перед собеседованием я тщательно привела себя в порядок. Умылась колодезной водой, прополоскала рот и почистила зубы пальцем, а в качестве расчески использовала свою пятерню. Ну а что еще мне оставалось делать? Мне кровь из носа нужны были деньги.

Стоило толкнуть дверь, и над головой звякнул колокольчик. Этот мелодичный звук вкупе с приятными ароматами, витавшими в лавке, наполнил меня ощущением домашнего уюта. Мне здесь сразу понравилось. Мягкий сумрак, на полках стеклянные банки с чаем, за широким прилавком дедушка с добродушным лицом. Почему-то я тут же приписала ему множество положительных черт характера. Он выглядел как дед мороз только в зеленом сюртуке.

При виде меня старичок улыбнулся мягкой, отеческой улыбкой, и я постаралась не думать о том, что было бы, явись я сюда в своем старом нищенском платье. Был бы этот господин столь же приветлив? Улыбался бы мне так же тепло? Или как остальные погнал бы прочь, обливая словесными помоями?

– Добрый день, кера. Какого чаю желаете? – старичок снял с полки одну из стеклянных банок, наполненных крупными листьями, поднял крышку и дал мне понюхать аромат. – Есть из розовых лепестков. Есть травяной с кусочками фруктов. Зеленый, черный, молочный. На любой вкус.

Чай пах божественно, улыбчивый дедушка располагал к себе, эта лавка так разительно отличалась от убогой реальности за ее пределами, что мне отчаянно захотелось устроиться сюда на работу. Меня буквально окутало ощущение спокойствия и умиротворения. Я словно в плед теплый завернулась.