Алхимик и королевский ингредиент

– Тоже мне, указывать взялся! – сплюнул Урдэк.

Сейн не стал объяснять. Речь посла была чистой, но чуткий слух алхимика все равно уловил легкий акцент. Силингские наречия похожи, как родные братья, но встречаются и явные отличия. Например, в гельтинском, на котором говорит большая половина Гельдарата, нет слова «пробовать». Только «делать».

Они вышли на балкон. Ночь стояла теплая.

– Раньше я его подозревал, а теперь даже не знаю, что и думать, – сказал тэн. – Набожные они там все в Гельдарате. Слабо верится, чтобы пошли за помощью к заклинателю.

Сейн посмотрел через перила. Внизу, во внутреннем дворе замка, горели огни и тянулись столы среди пузатых бочек. Простые люди ели, пили и смеялись, празднуя свадьбу господина, и даже не подозревали, чем эта ночь может обернуться для них и для всего королевства.

Крепкие стены созданы долго держать осаду. Хорошо бы, чтоб они еще не выпускали грязь, что скопилась внутри.

– Жрецам не нужны заклинатели. Они сами могут творить чудеса, как у них это называется, – сказал Сейн осторожно.

– И говорить не то, что думают. За-вуали-рованно, как ты выразился. Соловьем поют, если потребуется. Да только это не доказательство, алхимик.

– Поют. Знаешь, в Сантаре есть легенда о заклинателях, что прикидываются бардами. И так искусно вплетают проклятия в текст, что никто и не заметит.

– Вижу, к чему клонишь, – кивнул Урдэк, терзая свой ус. – Афолло действительно мог бы оказаться заклинателем или колдуном… Как там у них принято? Но, видишь, какая загвоздка: при эрле он не пел.

Догадка пришла одновременно с последними словами тэна, и Сейн вцепился в балконные перила.

– Расскажи еще о той девчонке. Иоланте.

Урдэк нахмурился, но ответил:

– Да что там рассказывать… Есть у эрла нашего сестра. Муж ее, барон Ландфорг, как скончался, так она и сделалась затворницей. Живет в глуши, даже на свадьбу вон не приехала. А дочка у нее подросла, пора и в свет выводить. Чего девке чахнуть с полоумной мамашей? Вот Танкред и взял над Иолантой опекунство. Она с детьми эрла быстро поладила, особенно с Альриком. Подолгу грустила, когда тот в Калерау с отцом уезжал.

– Откуда она знает их язык?

– Так сама захотела песню выучить. Подарок такой. Хильма ей и помогла… Погоди, так дело в песне?

– Дело в том, кто пел.

– Да бес с тобой, алхимик! Ну какой из девчонки заклинатель? Она тут уже лет пять живет, я ж ее как облупленную…

– А ты думаешь, заклинатели сразу в мантиях рождаются? Прежде чем попасть в обучение, они по-разному проявляют свои… способности. Иоланта могла даже не понять, что натворила.

– Не верю, – отрезал Урдэк. – Ты не знаешь этой семьи, я тебе говорю!

Мимо балкона прошел король под руку с бардом. На тэна с алхимиком они не обратили никакого внимания.

– Ну что вы, ваше величество! – заговорщицки шептал Афолло, покачивая кубком в свободной руке и расплескивая вино на ковер. – Королям никогда не поздно думать о наследнике.

– Да кто на меня… На старика кто посмотрит-то? Такая же старуха? Зачем? Если я захочу помять дряблую задницу, то помну свою… – Король пьяно хихикнул.

– А здесь кроется вся загадка! Женщины смотрят не на возраст, а на роль, которую мужчина отыгрывает в этом возрасте. Как вам, скажем, дочь вашего эрла, Марго?

– Да что ты мелешь, она же совсем еще дитя! И, кстати, куда запропастился этот Танкред?..

Они отошли слишком далеко, и что ответил Афолло, услышать уже не удалось.

– С курчавым я потом сам поболтаю. – Лицо Урдэка сделалось страшным. – Ну а ты от меня чего хочешь сейчас? Обвинить племянницу эрла, напугать ребенка?

– Нет. – Сейн бросил последний взгляд с балкона. – Сначала надо все проверить. Мне нужно поговорить с невестой.

* * *

– Что случилось? – Альрик смотрел на них исподлобья. – Что с отцом?

Его покои были не в пример просторнее, чем у эрла. В большом камине потрескивали дрова.

– Тише, парень, – сказал Урдэк мягко. – Мы только хотим задать несколько вопросов твоей невесте. Потом можете вернуться к гостям.

Сын эрла не решился спорить с тэном, лишь поджал губы и отвернулся к огню. Хильма сидела на широкой скамье, отделанной бархатом, теребила подол свободного белого платья и взволнованно поглядывала на мужчин.

– Мне нужно знать, что было в той песне, – повторил Сейн. – Это очень важно.

– Красива песня. Но грусть. Йоланта сама желать учить эту песня. Я показать, как говорить слова. – Голос Хильмы был неожиданно мягким. Она делала долгие паузы между предложениями и коверкала имя племянницы Танкреда на свой манер. – Девушка сорвать цветок любовь. Но она не быть вместе с тем, кого любовь. Зло человек топтать цветок, забрать жених. Когда потом, тогда она найти жених. Они вместе. Другой цветок… Как родить цветок?

– Распустился, – подсказал Альрик. – Распустился новый цветок любви.

– Да! Йоланте нравится, когда конец песня.

– А что случилось со злым человеком? – спросил Сейн.

– Девушка долго лить слезы. Замочить платье Хииси. Хииси приходить на рассвете и уводить зло человек. Чтобы девушка больше не лить слезы.

– Хииси? – переспросил алхимик. – Какое-то местное божество?

– Хииси – это смерть. Ей не молятся. Она просто есть, – ответил Альрик угрюмо. – К чему все это?

Урдэк застонал:

– Боги! Какие же мы дураки! А я главный дурак… Под самым носом! Альрик, ничего не хочешь нам рассказать? Никого не узнал в этой песне?

– Я не понима…

– Да все ты понимаешь, малец! Как я мог этого не замечать? Она ведь тебе сестра, Альрик!

Юношу трясло. Он стоял на широко расставленных ногах, будто боялся, что пол зашатается, как подвесной мост на ветру, сбросит с каменной спины.

– Мы были детьми! Это был один поцелуй, всего один! Откуда мне знать, что она себе напридумывала?! – Он мотнул головой и повторил обреченно: – Мы были детьми.

– Все ты знал! – рявкнул тэн. – Не мог не знать! Детьми, говоришь? Ну так теперь ты вырос. Ты хотя бы поговорил с ней?

Альрик отвел глаза:

– Я не нашел нужных слов. Как объяснить, что полюбил другую?

Он бросил на Хильму короткий взгляд, и в этот момент Сейн ему поверил. А следом понял еще кое-что.

Все эти напыщенные гости с важными лицами и большими планами, все, для кого свадьба стала поводом посчитать монеты или перебрать старые обиды, все, кто прячется в стенах храмов и просит своих богов о прощении и любви, но сами не способны простить и полюбить того, кто говорит на чужом языке… Все они ошибались. Эрл Танкред в первую очередь думал не о торговой выгоде, а о счастье сына. И нашел способ оправдать запретную связь. Позвал к себе в дом и накормил волков, пообещал каждому жирный кусок. Отвлек от главного.

Но не знал об Иоланте. Ревность порой страшнее политических интриг.

Дверь распахнулась, и в покои вбежал запыхавшийся стражник. Тот самый, которого Урдэк послал за Иолантой перед разговором с молодоженами.

– Там это… Ваша милость, сами гляньте!

* * *

Альрик напросился с ними, и Урдэк не стал возражать. Они поднялись по винтовой лестнице на третий этаж и увидели еще одного стражника, который нерешительно пятился по темному коридору. Дверь на другом конце была открыта, в светлом проеме, будто одетая в сумрак, стояла Иоланта.

– Ваша милость, позвольте, ваша… – запинался стражник. – Тэн Урдэк хочет просто поговорить…

– Я не хочу ни с кем разговаривать! Убирайтесь!

Иоланта хлопнула дверью, звук удара отразился от каменных стен, и тут же коридор растянулся кишкой на добрых двести шагов.

Стражник остался стоять на месте, бормоча молитву Защитнику. Заметив тэна со спутниками, он не нашелся что сказать, только сильнее выпучил глаза.

– Это как это? – Урдэк растерянно посмотрел на далекую теперь дверь.

– Это даже не заклинания. Чистое волшебство. Она сама не понимает, что делает, не управляет им, тратит столько сил… Так недолго и душу выжечь. Мы должны успеть раньше.

Тэн покосился на стражников у себя за спиной. Сказал, помедлив:

– Ты веди, алхимик. У меня люди бывалые, всякого повидали, но чтобы с заклинателями…

– Я пойду! – вызвался Альрик.

– Втроем пойдем, – сказал Сейн. – Вы за мной.

Не успели они сделать и десяти шагов, как коридор начал сужаться.

– Бежим! – крикнул Альрик и первым рванул с места. Остальные бросились за ним.

Они почти успели. Тяжелые стены сходились без всякого звука, и сын эрла был уже почти у самой двери, когда проход стал слишком узким.

– Застрял! – вопил Альрик. – Я застрял!

Алхимик смог протиснуться еще на шаг и уткнулся Урдэку в спину. Холодные глыбы сдавили, не давая пошевелиться, и замерли. Сейн услышал, как хрустнул в сумке флакон.

– Можешь дотянуться до двери? – спросил тэн.

Альрик застонал от натуги.

– Нет! Совсем чуть-чуть… не хватает!

– Сейн! Самое время читать заклинания!

– Не могу, – хрипло ответил алхимик, пытаясь поглубже вдохнуть сдавленной грудью.

Урдэк выругался:

– Чтоб вас! Иоланта!

– Иоланта! – вторил ему Альрик. – Открой нам, Иоланта!

Они кричали, пока не выбились из сил. Тэн зашелся кашлем.

– Я не хочу тебя видеть! – раздалось из-за двери.

– Альрик, не молчи! – выдохнул Сейн.

– Зачем ты это делаешь, Иоланта? Чего ты хочешь? Скажи мне!

Какое-то время за дверью стояла тишина, и все уже решили, что не дождутся ответа.

– Скажи, что ты ее не любишь! Скажи, что тебя заставили! Что твой отец заставил ради… ради этого союза! Что ты никогда не полюбил бы эту толстуху! Скажи это!

– Нет, Иоланта, – ответил Альрик. – Это неправда. И отец здесь ни при чем. Ай!..

Урдэк вытянул руку, шаркая рукавом по стенам, и ущипнул его за шею:

– Ну ты и дурень!

– Почему я должен извиняться за ту, кого полюбил?

– Не должен. Но, если не можешь держать ответ за тех, кто полюбил тебя, не стать тебе хорошим эрлом.

Они так и стояли в темноте и тишине, глотая пыль и мучаясь болью в сдавленных костях. Дышать становилось все труднее.

– Я понял, Иоланта, – сказал Альрик. – Мне правда жаль, что я не разглядел твою боль раньше. Я был тебе плохим братом. Прости, Лана.

Ему никто не ответил.

– Никогда бы не подумал… Мне выдавят кишки только потому, что кто-то не смог разобраться со своими бабами! – Урдэк тихо рассмеялся, но его вновь прервал кашель. – Алх-химик. Ради всех-х богов, сделай уже что-нибудь.

Два пальца Сейна уже были в сумке. Если нащупать нужный пузырек, можно попробовать…

За дверью заиграла виола. Мелодия была такой чистой и звучала так отчетливо, будто для нее не существовало преград. Весенним ручьем она пронеслась по коридору, растворяясь в стенах, гоняя мурашки по коже. Не грустная и не веселая, не заунывная и не будоражащая, она казалась воплощением покоя. Сейн подумал, что так, наверное, звучала бы чистая вода в хрустальном кубке, если бы кто-то мог ее услышать.

А потом ощутил, как кровь приливает к онемевшим конечностям. Стены разошлись, и в одно мгновение коридор стал прежних размеров. Толпа стражников замерла у лестницы в десяти шагах позади.

Альрик толкнул дверь, и та открылась. Он потоптался на пороге и пропустил тэна с алхимиком вперед. Сам остался снаружи, понурив голову.

Иоланта лежала на краю кровати, подобрав под себя ноги. Сидевший рядом бард прекратил играть.

– Ты?! – изумился Урдэк. – Как?

– Я, – подтвердил Афолло и улыбнулся. Зубы его были белыми, словно выточенными из жемчуга. – Решил развлечь юную госпожу. Музыка лечит.

– Но как ты сюда…

– Забрался в окно, – развел руками бард. – Тот, кто пользуется успехом у дам, должен уметь забираться в окна.

Глаза Иоланты были открыты, лицо мокрым от слез. Она смотрела в одну точку, никого вокруг не замечая.

– Ты знаешь, что с эрлом? – спросил ее Сейн.

– Почувствовала, – ответила она едва слышно.

– На рассвете он умрет. Ты этого хочешь?

Она подняла голову и посмотрела на него:

– Нет!

– Но хотела? Пожелала, и это сбылось. Теперь человек, который заботился о тебе в последние годы, медленно умирает…

– Ты не помогаешь! – оттолкнул его тэн.

– Она должна осознать, а лучше увидеть. Это сработает, если она…

Урдэк, не обращая больше внимания на алхимика, опустился на одно колено рядом с кроватью.

– Мы не злимся, дорогая, – сказал он ласково. – И эрл Танкред не будет злиться, обещаю. Помоги нам.

Иоланта молчала.

– Всякий поэт хотя бы единожды был влюблен, – нараспев произнес Афолло. От него приятно пахло чем-то терпким и пряным, навевающим мысли о теплых южных морях и сладком вине. На его поясе рубиновыми каплями поблескивали камни, и Сейн готов был поклясться, что это не стекло. – А всякий хороший поэт хотя бы единожды любовь терял. Мне знакомо, когда болит в груди, осколки сердца еще долго могут ранить. В моих краях говорят так: сердце – единственный сосуд, который можно разбить дважды. Но, сколько его ни бей, однажды он станет целым вновь. И только тебе решать, чем наполнить: ненавистью или новой любовью.

– Я не знала… – всхлипнула Иоланта. – Не знала, что будет так. Я так злилась, и…

– Верю, – кивнул Сейн. – Ты еще можешь все исправить. Сними проклятие.

– Как?

– Ты знаешь. Где-то в тебе это есть. Не пытайся выразить словами и объяснить. Достаточно захотеть. По-настоящему.

Иоланта прикрыла глаза.

И захотела.

* * *

– Пшеничка? – спросил эрл Танкред за миг до того, как открыл глаза. – Мне снился кошмар… Где Марго? И что вы все здесь…

Потом он пил густой горячий бульон, принесенный лекарем, и слушал рассказ Урдэка.

– Позовите жреца! – приказал он, когда тэн закончил.

Магистр Великого Храма пришел по первому слову. Сдержанно кивнул и осведомился о здравии эрла.

Тот отмахнулся:

– Давайте к делу, ваше преосвященство. Что с моей племянницей?

– Сильное колдовство засело в ней, как зараза. Опасное колдовство. Не мне объяснять вам насколько. Мы вынуждены забрать это дикое создание в монастырь…

– Ты о моей крови говоришь, жрец, – сказал эрл спокойно, но голова магистра дернулась сильнее обычного, будто он получил оплеуху.

– Прошу простить. Иоланту. Мы заберем Иоланту в монастырь.

Танкред долго хмурился, постукивая костяшками пальцев по столу. Наконец поднял глаза и спросил:

– Для нее так будет лучше?

– Она больше не доставит вам хлопот.

– Я не о том спрашивал.

– Да. Девочке будет лучше под присмотром.

Сейн, до этого молча сидевший в углу, рассмеялся, и все повернулись к нему.

– Проще, конечно, запереть детей по кельям, – сказал он вставая. – Почему бы не отправлять их туда, где их научат пользоваться своим даром? Ах да! Вы же закрыли последнюю академию на триста лиг вокруг.

Не оборачиваясь, алхимик вышел прочь.

– Только человек с такой черной душой может звать проклятие даром! – бросил ему вслед магистр, но Сейн его уже не услышал.

…Днем позже он стоял у замковой стены и, задрав голову, смотрел на окно третьего этажа. Сумка с серебром оттягивала плечо; эрл заплатил гораздо больше, чем они договаривались сначала.

– Я уж думал, уйдешь не попрощавшись.

Сейн посмотрел на подошедшего Урдэка, потом снова на окно.

– Ты бы смог взобраться по этой стене?

– Бес его знает, – пожал плечами тэн. – Будь годков на двадцать помоложе, может, и смог бы. Все о барде думаешь?

– Где он сейчас?

Когда они виделись в последний раз, Афолло долго разглядывал лицо Сейна, присвистывая, и цокал языком. Спрашивал, не задумывался ли алхимик о театре. Рассказал, что готовит новую пьесу и такое лицо ему отлично бы подошло. Сейн вежливо отказался.

– Еще вчера с королем уехал, – ответил тэн.

Сейн кивнул. Урдэк привычно покрутил ус и добавил с сомнением:

– Я спросил Иоланту, как он в комнату попал. У несчастной от всех этих волнений совсем, видать, разум помутился. Говорит, зашел в окно.

– Не залез? Зашел?

– По воздуху, как по земле. Может быть такое?

– Не знаю…

– Вот и я не знаю. И знать не хочу, слишком много заклинателей для меня одного в тот вечер.

Сейн усмехнулся. Когда опасность миновала, Урдэк из собранного и готового ко всему тэна превратился в ворчливого вояку.

– Сам что решил? Точно не останешься? Ты слышал эрла: можешь гостить, сколько пожелаешь.

Сейн покачал головой:

– Устал я гостем быть да по миру шататься. Осяду где-нибудь вблизи Королевского леса. Покоя хочу.

Угрэд понимающе кивнул. Потом хлопнул себя по лбу:

– Чуть не забыл! – Он вынул из кошеля на поясе золотую монету. – Взамен порченой.

– Та серебряная была. Да и заплатили мне уже.

– Ту монету в плату не учли, ты же не попросил. Бери.

Урдэк протянул золотой Сейну, и тот отпрянул. Слишком резко, чтобы это осталось незамеченным.

– Что у тебя с золотом за история? – сощурился тэн. – То плату серебром заказал, тащить тебе не лень, то теперь шарахаешься, будто я тебе козьих шариков предлагаю. Молчишь? Ну, молчи. Пивом хоть возьмешь? Я тебе бочонок отправлю.

– Пивом возьму. С пивом у меня дурных историй нет, одни хорошие. А насчет золота… Я тебе как-нибудь в другой раз расскажу.

– А будет он, другой раз-то, Сейн? – серьезно спросил Урдэк. – Не забудешь, что здесь ты всегда друзей найдешь?

– Не забуду, – ответил алхимик и пожал крепкую ладонь.

Жук

– Последняя. – Сейн покрутил монету между пальцами. – Осталось придумать, как получить две миски супа за один медяк.

Марго сидела напротив, прижав к груди кулаки и не решаясь дотронуться до стола в липких пятнах. Теперь ее сморщенный носик Сейну приходилось лицезреть постоянно: стоило ей угодить по щиколотку в дорожную грязь (а то, бывало, и не в грязь вовсе), проснуться в дешевом трактире с зудом от блошиных укусов или отведать на завтрак остывшей похлебки, пахнущей болотом.

Охотничьи сапоги, которые никому из них не подошли, Сейн прихватил с собой и удачно выменял на сносную, почти новую обувку для королевы. Но резвее от этого она шагать не стала, на десять лиг до Клатеринга им пришлось потратить полных три дня.

Слишком медленно.

Марго прикрыла глаза и с видимым усилием выдохнула:

– Ну так преврати ее в золото!

– Я же тебе объяснял…

– Да-да, помню я. – Лицо ее разгладилось, но голос дрогнул натянутой до предела тетивой: вот-вот сорвется и хлестнет по коже до крови. – Ладно, давай сюда!

Марго вырвала монету из рук Сейна и кликнула трактирщицу. К столу, переваливаясь, подошла дородная женщина в заляпанном переднике.

– Прислуга, две миски супа, да понаваристей! – Марго забросила ногу на ногу и вздернула подбородок. – И чтобы мигом! Торопимся мы.

Сейн успел оценить грациозное движение кистью: таким алмазы швырять, а не потертую монету.

Мгновение трактирщица колебалась, с прищуром разглядывая необычную гостью. Взгляду Марго было под силу, казалось, остудить только снятую с костра похлебку. Сейн затаил дыхание…

– Вона как! – всплеснула руками трактирщица. – Гляньте, какая сопля из носа надулась важная! Сейчас скатаю тебя в шарик и в окошко брошу. Один медный – одна миська. Арыхметика простая.

Под ее смех Марго покрылась красными пятнами.

– Одна миска и две ложки. Будь добра, милая женщина, – вмешался Сейн и, поймав колючий взгляд спутницы, пожал плечами.

Трактирщица ловко смела монетку в широкий карман передника.

Еды дождались молча. Набросились, обжигаясь и мешая друг другу ложками.

– Говорят, в алхимики идут те, кто не смог ничего добиться в чародействе, – буркнула Марго с набитым ртом. – Неудачники.

– Говорят, королевы сами могут оплатить свой обед.

Сейн отобрал у нее миску и придвинул к себе.

– Ну извините, что не успела обчистить дворец!.. Устала я, алхимик, понимаешь? Одна дыра хуже другой.

– И это я тебе тоже объяснял…

– Держаться подальше от крупных трактов, да помню я! – Марго уже замахнулась, чтобы приложить ладонью по столешнице, но еще раз глянула на темные пятна то ли от пролитого рассола, то ли от чьей-то блевотины и одумалась.

– Чего ты хочешь, а? – Сейн посмотрел по сторонам: не удастся ли умыкнуть с соседнего стола краюху хлеба? – Спать на улице ты отказалась. Если бы мы не снимали комнаты, у нас бы еще остались деньги.

– Эти выгребные ямы ты называешь комнатами?! Я нормально выспаться хочу, ванну хочу, а эти сапоги… Живого места не осталось от мозолей!

– Ладно, – смягчился Сейн и вернул королеве миску. Там еще осталось гущи на пару-тройку ложек и наполовину обгрызенное куриное крылышко. – В одном ты права: надо раздобыть деньжат.

* * *

– Здесь? – спросила Марго, осторожно ступая вдоль стены и с опаской поглядывая на гудящую толпу под низким потолком барака.

Было неясно в общем гаме, что обсуждают эти громкие люди и не собираются ли они вцепиться друг другу в глотки. Ругань и проклятия смешались со смехом и одобрительными возгласами. А еще с вонью. Королева прижала рукав к носу, чтобы хоть как-то заглушить терпко-кислый запах разгоряченных тел и старых сапог.

– Говорил тебе, не надо со мной ходить, – бросил Сейн не оборачиваясь.

– Как же, я в этом захолустье одна не останусь…

Дальний угол барака закрывала скрипучая ширма. Стоило ее отодвинуть, и в тот же миг к Сейну подскочил коротышка с вытянутой рукой. Сперва Марго показалось, что он собирается потрепать алхимика по щеке.

– Зельевар?

Коротышка сощурился, всматриваясь в лицо Сейна.

– Ты бы так не делал, Фиц, – ответил тот, скосив глаза на узкое лезвие кинжала у своего горла, и глубже спрятал руки в балахон. – Пока не знаешь, что я достану из карманов.

Фиц облизнул губы и медленно опустил оружие. На королеву он внимания не обратил. Марго выдохнула и посмотрела ему за спину, где, прислонившись к стене, сидел окровавленный мужчина.

– Надеюсь, ты пришел вернуть долг, – осклабился Фиц. – Хорошо бы так, а то, как видишь, я маленько занят.

Он отошел, и в тусклом свете Марго смогла лучше рассмотреть человека у стены. Раздетый по пояс, он тяжело дышал, ерошил мокрые волосы и колотил себя по коленям, распаляясь. Одно его ухо почернело, кровь разводами засохла на широкой груди, а разбитый нос распух, будто в ноздри запихнули по виноградине.

– И долг вернуть, и сверху заработать. – Сейн вытащил из сумки флакончик, едва ли больше указательного пальца. – Бойцу твоему, вижу, знатно досталось. Самое время менять ход поединка.

– Не интересует, – равнодушно ответил Фиц и снял с пояса флягу. Потряс ею перед лицом алхимика. – У меня вот!

И отдал бойцу. Тот жадно приложился к горлышку.

– Это что? – спросил Сейн.

– Молот, что же еще? Не хуже твоего работает, а выгода в монетах тройная. Один недостаток – выветривается быстро. Приходится хлебать постоянно.

– Кто варит?

– Ты его не знаешь, Сейн. Гони монеты давай!

Боец отбросил пустую флягу и рыгнул. Заметил пристальный взгляд Марго и улыбнулся разбитыми губами, обнажая черные провалы в зубах.

– Фиц, ты же знаешь, молот работает иначе. Это байда какая-то! Сколько он уже выпил? Ты погубишь бойца, нагрузка на сердце…

– Это работает, зельевар, – отмахнулся Фиц. – Работает, и на это зелье ставят!

Сейн глянул через плечо на толпу, когда по бараку пробежался металлический звон гонга, отозвался легкой дрожью в груди.

– Подожди, ты сказал, на зелье ставят? То есть они знают?

– Давненько ты не заглядывал. – Коротышка тоненько хихикнул и потер ладони, отчего стал походить на лугового зверька. – Пойдем, сам увидишь.

Боец уже стоял на ногах и вертел головой, разминая шею.

Толпа неохотно расступилась, пропуская их. Марго вцепилась алхимику в локоть, боясь отстать. Люди сгрудились слишком плотно: стоило замешкаться, и выбраться из скопления потных туш уже не вышло бы.

Арену посреди барака никто не думал огораживать, ее границы определялись тесным кольцом зрителей. Кто-то смачно высморкался рядом с Марго. Бойца коротышки встретили радостными воплями, каждый, кто мог до него дотянуться, норовил похлопать по спине, пожать руку. Со всех сторон наперебой летели ободряющие выкрики.

А затем в круг шагнул его соперник, и поднявшийся гул, казалось, едва не сорвал с барака крышу.

– Да ла-адно… – протянул ошеломленный алхимик.

– Все поменялось, Сейн. – Фиц не без труда перекрикивал толпу, продолжая потирать ладони. – Никому больше не интересно смотреть на обычную драку. Просто бить морды теперь скучно, вот бить морды под каким-нибудь зельем – совсем другое дело!

– Я не знаю таких зелий.

Сейн чувствовал, как Марго все крепче сжимает его локоть, но не мог отвести взгляда от нового бойца: бородатая физиономия на шести с половиной футах сплошных мышц и шрамов… и четыре руки.

– На мутанта лучшие ставки. – Фиц пританцовывал на месте. – Победить такого – куча золота!