Птицы не вьют гнезд на чужбине

Нурхамат как-то предложил односельчанину, его семье с тремя детьми, которая с трудом сводила концы с концами, помочь – поработать на сенокосе. Затея закончилась плачевно.

Помощники – соседи выходили на работу в восемь часов утра, через четыре часа после выхода семьи Гилязовых в поле. Добирались до полей. Через час работы шли отдыхать, вальяжно расположившись на мягкой сочной траве, молчали и смотрели на работу семьи Гилязовых или в голубое безоблачное небо. Любили частые перерывы на отдых, не отказывали себе в послеобеденном сне и норовили уйти пораньше.

У Гилязова душа кипела. Урожай сам себя в закрома не насыплет. Дожди пойдут, пропадет на корню, сгниет. Посмотрев на таких помощников, жена грустно сказала: «Нурхамат, не перевоспитаешь, справимся сами, Всевышний не оставит».

До окончания сенокоса соседи сбежали. К Гилязовым отправляли малых детишек – попросить молока или хлеба. И этиодносельчане тоже пришли в числе активистов ночью – двадцать первого августа 1931 года. Их интерес состоял в том, что прибрать к рукам посуду, утварь, одежду или обувь.

Дом-пятистенок не отдадут власти, а вот домашний скот и птичник – на мясо, если разрешат.

…Во время сенокоса взрослые брали с собой детишек. Часто оставались с ночевкой. Второй покос совпадал с периодом созревания душистых ягод земляники. Приехав на место, Нурхамат мастерил из тонкой коры березы туески для детей. «Ягода ж нежная и обращения требует подобающего», – приговаривал.

В один из таких дней припозднились. Много скосили налившейся соком спелой травы, хорошее сено будет на зиму. Глава семьи обмотал полотном косы. Марфуга с детьми расставила собранную душицу и ягоды в полных лукошках в телеге.

– Эти, эти1, можно нам верхом чуток, а?

– Ну… давайте, подсажу.

Радости детей не было границ, припрыгивая, подошли они к отцу, вытянули загорелые руки. Сначала Нурхамат подсадил дочь, затем сына.

– Держитесь крепко! Хоть и спокойная лошадь, и знает вас, а всё же.

Родители сели в телегу, а дети рядом – верхом. Обе лошади шли шагом.

Ночь, не торопясь, вступил ав свои владения. Как радушная хозяйка в своем доме, встречала каждого гостя, щедро делилась прохладой и спокойствием.

Влажные ароматы разнотравья разлились и наполнили собой пространство, кружили голову. Птицы умолкли, слышно лишь стрекотанье сверчков. На ясном небе видна полная луна и россыпь жемчужин звезд.

Дорога в село проходила через широкий, но неглубокий ручей. Внезапно в кустах перед лошадью вспорхнуло что-то тяжелое. Испугавшись, животное резко перешло с шага на галоп. Оттолкнулось от земли задними конечностями и перепрыгнуло ручей. Дети не удержались, оказались на земле. Дочь осталась лежать без сознания, а сын смог подняться.

Марфуга тихо заплакала, поднимая на руки дочь.

– Что же мы наделали?

Осмотрев ее, бережно уложили в телегу. Девочка пришла в себя лишь дома. Вздрогнули реснички. Жива.

Крестьянская семья Гилязовых— трое взрослых, одна из дочерей с деревянным протезом. Крестьянское хозяйство из коров, телят, лошадей, парой десятин земли, птичником из гусей, уток, кур, садом, огородом. Дружно справлялись.

Нурхамат – балта остасы2, поднял за свою жизнь несколько деревянных домов из сруба.

В домашнем пятистенке свежий аромат ели стоял с самого начала строительства. Летом – прохладный, а зимой – согревающий, всегда сильный. С годами аромат дерева раскрывался, жил и дарил новые силы, здоровье, бодрость, усталости как не бывало.

У Марфуги вызывало удивление, что муж за месяц овладел специальностью жестянщика. Она втайне гордилась и восхищалась им. Рукастый и башковитый. Все спорилось в его руках.

«Бесхитростный и правдивый ты у меня», – часто вздыхала она, видя, как стремительно меняется взгляд из-под грозных бровей.

Земля-матушка— она благодарная. Любит трудолюбие и награждает сполна, ой как щедро одаривает. Всем хватит. И дома всем селом поставим!

Топор, пила, рубанок, долото и другие инструменты в руках искусного Гилязова-старшего превращали обычное дерево в настоящее кружево.

У Нурхамата была мечта – каждый в селе должен жить в пятистенке. Мощная конструкция, добротные и обстоятельные срубы – снились часто Нурхамату. Всё село стоит в пятистенках. Украшенные ажурными наличниками и высокими ставнями, с широкими крылечками, срубы радуют глаз.

А воздух-то какой! В сосновом лесу живем.

Крепкие янтарные половицы выложены от входной двери к главному фасаду, который после каждого мытья становятся белее и крепче. Бревно из сосны доброе, тяжелое, ядреное, прямое, почти без сучков, сырости не держит.

Заготавливал Нурхамат лес зимой или ранней весной, пока дерево спит, и лишняя вода в землю уходит. Привлекались родственники или соседи в помощники. Подбирались деревья очень тщательно. Подряд лес не рубили, берегли.

Была у Нурхамата даже такая примета: если не понравились деревья, то не рубить в этот день. Обходил стороной и старые деревья. Они должны были умереть своей, естественной смертью. Кроме того, на постройку не годились деревья, выращенные человеком.

Дело не столько в различии зимней и летней древесины, а в том, что зимой на санях проще вывезти бревна из лесу, да и времени свободного больше. Лес заранее отмечал, подрубал по кругу кору в нижней части и оставлял сохнуть в стоячем положении. Рубил дерево уже после такой естественной мягкой постепенной сушки.

Могучие янтарные бревна не растрескивались.

Подавляющее большинство жителей села были небогатыми, многие дома— четырехстенными. Позволить себе строительство избы-пятистенка мог только тот, кто сам умел держать в руках инструменты или имел деньги, чтобы нанять мастеров.

Нурхамат владел всеми секретами постройки пятистенка. Что значит изба-пятистенок? Это дом, в котором кроме четырех стен возведена еще одна капитальная – внутри сруба. Помещение состояло из двух частей: горница и сени. Могли сделать пристройку. Тогда получалась еще одна жилая комната.

В углу дома располагалась печь, которая кормила и обогревала. Угол возле печи отделяли тканевой занавеской, где правили женщины семьи. Готовили, хранили припасы, держали посуду и прятались от чужих глаз. По диагонали накрывали большой обеденный стол, за которым собирались несколько поколений семьи Гилязовых. В печи у Марфуги – всегда свежеприготовленные обед и ужин. Аромат горячего хлеба с хрустящей корочкой и нежным воздушным мякишем дразнил, разносился по всему дому, щекотал ноздри.

Место у входа считалось мужским: здесь хозяин мастерил зимой, хранил инструменты. Для хранения инструментов, посуды и прочей утвари обустроены деревянные полочки. Внизу вдоль стен расположены деревянные лавки. На них сидели, спали, днем играли дети, по праздникам усаживались гости за столом.

Но судьба распорядилась иначе.

Такой пятистенок и забрали у Нурхамата. Назвав странным и страшным словом «конфискация».

…Нурхамат вернулся в вагон на следующий день. Босой. Прихрамывал на левую ногу, обмотанную в грязную тряпку, опирался на палку. Сгорбившийся. В грязной, разорванной на груди и плече рубахе. Струпья штанин волочились по земле. С коротким ежиком седых колючих волос.

Постарел и осунулся. Глаза глубоко ввалились, кожа бледная. В глубоких уголках морщин черные следы пороховой гари. Черные разводы по лицу. Голубые очи наполнены хрустальными слезами, так и застывшими в немом крике. Он беззвучно шевелил губами. Молчал. Ничего не рассказывал, не ел, несмотря на уговоры Марфуги. Только жадно пил воду. Уходил в мыслях своих далеко-далеко и смотрел мимо жены в хмурое пасмурное небо.

Уже по возвращении из ссылки, в родном селе, Марфуга узнала, что тогда их вывели к заброшенному карьеру, поставили на колени и расстреляли через одного, каждого второго.

Неожиданно природа словно сжалилась над людьми, выглянуло яркое солнце, и пошел сильный ливень. Теплый и заботливый, как руки мамы при купании малыша. Все высыпали из вагонов и принялись подставлять лица, руки прозрачным каплям ливня. Слезы людей смешались с каплями дождя и смывали всё: усталость, мысли, грязь.

Нурхамат, сидел на земле, приглядывал за женой и детьми, глотал крупные капли, стекавшие по лицу, и благодарил, что ему сохранили жизнь.

Значит, не все задачи выполнила Душа.

Ливень также резко закончился, как и начался. Солнце продолжило греть души ссыльных.

На закате раздались громкие голоса. Нурхамат выглянул в открытую стену вагона.

Перед двумя конвойными стояли местные. Высокий седой мужчина и хрупкая женщина. На плечах у мужчины висели две крепко перевязанные пары тряпичных цветастых баулов. Женщина что-то объясняла конвойным, показывая на вагоны, и жестикулировала.

Подошел еще один конвойный, молча кивнул.

– Разрешили. Только сначала обыскать надобно, и вас, и барахло ваше. Показывайте! Да поживее! Что там у вас?

Женщина впервые улыбнулась и принялась поспешно разматывать узлы.

– Вот смотри, родненький, смотри. Здесь одежда теплая. Люди ведь, чай, с детьми малыми. Как так можно-то?!—Она растягивала гласные звуки и подбрасывала слова-шарики.

Тут седой мужчина торопливо шагнул к своей спутнице, закрыл собой от конвойных и прошептал:

– Настёна! Тише, родная. Много не говори.

Женщина осеклась на полуслове, кивнула и прошептала:

– Вот спа-си-и-ибки! Ну, мы пойдем?

Конвойные кивнули, местные засеменили в сторону станции.

Оказалось, что они собрали теплые вещи для раскулаченных, узнав, что вагоны с людьми еще на станции.

Вон оно как. Чужие, незнакомые. Протянули руку помощи, распахнули душу, сердце откликнулось. Не испугались – мало ли как обернется-то.

Через два дня их перегнали со станции в небольшой поселок. Среди бела дня, под конвоем. Прохожие останавливались и провожали взглядом колонну несчастных семей. За черту поселка не отпускали, проволоки не было, но стояли вышки и вооруженная охрана.

Ели сухари с кипятком, строили бараки. Как построили несколько бараков, перегнали в них остальных. Спали на деревянных наспех сколоченных нарах. Комнат не было.

Гилязов-старший вызвался строить пекарню. Опыт богатый. Марфуга вместе с остальными женщинами пекла хлеб. Выстроили пекарню. Но наесться вдоволь было нельзя, полагалась норма на человека. У кого была привезена крупа, разводили под горой костер, варили кашу. Работа была трудная, все вручную, копали землю. Люди постоянно голодные. Обессилевали от голода. Вот идет человек и падает.

В один из вечеров тихо ушла Василя. Это самое страшное, что пришлось пережить Нурхамату.

Заскорузлые, испещренные морщинами, руки крепко сжимали жестяную кружку и не чувствовали обжигающего кипятка. Сейчас он думал только о том, как не сойти с ума. Хотелось замереть и не двигаться. А потом завыть, тяжело и громко. Где брать силы жить дальше? Эх, Мингату бы сберечь, один он остался. Как там Закиря? Старшенькая? И вернуться домой. Птахи-то и те! Вьют гнезда на родимой стороне!

Старшую дочь спрятали у себя родственники. Не выдержит дороги-то, с одной ногой. Так и сберегли до возвращения Нурхамата и Марфуги. Гилязовы вернулись лишь с сыном Мингатой, Васили не стало в поселке. Там же остался новорожденный трехмесячный сын Гилязовых.

Среди стариков были знающие, цитирующие Коран. Прадеды и дедушки закончили мектебы и медресе, знали Коран наизусть, прабабушки и бабушки умели читать и писать.

Взрослые, оберегая детское сознание, ничего не рассказывали о страданиях и ужасах первых лет ссыльной жизни. Никто не пытался воспитывать в детях месть. Отличие было лишь в том, что детские годы в ссылке протекали на стыке двух культур – татарской и русской…

***

До момента реабилитации в 1994 году дожил только Мингата. Он ждал этого 70 лет.

Дедушка поделил поровну между пятью взрослыми детьми: сыном и четырьмя дочерями —сумму компенсации в двадцать пять тысяч рублей.

Многие жители села на момент раскулачивания сумели развить крепкие хозяйства. Среди них – Хази Нуретдинов, Имамутдин Давлетшин, Заки Ахмадиев, Шаймардан Гайнанов, Мухамматвалей Гатауллин, Габдрауф Гаффаров, НурхаматГилязов (прадедушка), Заки Гильманов, Гали Гимранов, Калимулла Нурутдинов, Сунгат Файрушин, Мингата Фасхутдинов, Натук Фасхутдинов, Гани Хакимов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Папа – татар.

2

Плотник, мастер топора – татар.