Хроники Нонтауна

***

Группа Six уже существовала до меня, но от прежнего состава там остался лишь басист Крис, который песен не писал, а гнал разного рода импровизацию под драм машину – я встретил его в аспирантуре – он стоял в дверях лифта и бубнил себе под нос мантры Роберта Джонсона, меня что-то дернуло спросить: «Музыкой интересуешься?» – «Да, на басу играю потихоньку» – «А я тексты пишу» – «Ну, давай группу создадим!»– «А еще я сочинениями Славоя Жижека увлекаюсь» – «Да я сам сейчас трудами Бодрийяра зачитываюсь» – короче, разговор двух полоумных – помнится, на занятия мы не пошли – плюнули на философию, сели на метро и дружно проехали свою станцию – Крис жил в той же общаге, что и я – но регулярно исчезал из Города, ездил навестить сестренку, да и просто пожрать на халяву разных лакомств, сам-то готовил постоянно только пельмени и поедал килограммами шпик – не слушал ни Led Zeppelin, ни Black Sabbath до нашего знакомства, то есть о рок-музыке, к которой я тяготел, он имел самое поверхностное знание – тем не менее, любил и заслушал до дыр Криденс – нам приспичило найти гитариста – и оказалось, что такой чувак живет ниже этажом – у него и гитара (полуразломанный B. C. Rich – но нам было похрену) и комбик – барабанщика мы поначалу не искали – драм-машина рулит – я притащил пару текстов, и мы начали греметь в подвале общаги – репетировать там было сложно, так как постоянно жаловались обитатели той дыры – нет, не крысы и тараканы, конечно, но другого варианта у нас не было – денег было впритык – работать никто не хотел – да и к самой группе отношение было любительское – Крис валялся на кровати после выпитого винца и бурчал «Неохота никуда идти» – приходилось полчаса его уговаривать доделать песню – наш гитарист Ричи однажды привел какого-то ударника, и мы решили съездить на первый и последний концерт в одну из окраин Города – мне уже на тот момент осточертело всех тормошить и все сочинять – поэтому поведаю о поездке и выступлении позже – Брауни прибежал за остатками коньяка – «Ты обязан мне переписать несколько картин Пола Ньюмена» – затем следует северно-атлантический натюрморт – архитектура давится лезвиями – Джонни задает свой очередной шепотливый вопросец – он так устал, что мне приходится переспрашивать «Чего там?» – мистер Сингер только что изрек алмазную истину про нелепых бардовых гепардов, которые милостиво отдали мне часть своих шкур на рубаху – Джонни небрежно озирается в темноте леса и задает более стандартный вопрос для нашей ситуации – «Как мы пройдем к метро?» – а мы просто свернули не там, где нужно – этот коварный парк – я постоянно, находясь тут, сворачиваю не туда – но нам повезло, перед нами уже шоссе – и хоть нам брести еще минут двадцать до нужной станции, мы оба веселимся – Джонни откалывает очередной номер своей абсурдной передачи «Шутки для меланхоликов» – типа, каждый день зеленый катафалк выравнивает данную дорогу до неуловимого горизонта – бредем без скамеечных передышек, без проблесков надежды, без армейских сапог, без тщеславных замыслов – а Джонни все балагурит и просвещает – о криминальных драмах, о провинциалках, о короткометражках Шванкмайера (лучше уж подглядывать за танцем леденцовых шурупов, чем спускаться без фонарика в винный погребок!) – о кинокритиках-огородниках, о Пане и Кассандре (они пашут землю и выкорчевывают лифчики!), о Самсоне и Эвридике (нет спасения утонувшим маятникам, чувак!) – о княгине Екатерине Конской (раньше она была Волконская, но правящая верхушка запретила упоминать ее полноватый титул – теперь она способна лишь исправно играть свою социологическую роль, проклиная языческую идеологию и озвучивая пластилиновые мультфильмы с помощью разноцветной швабры) – о рыжеволосых разносчиках тухловатого чая (но они сказали, что смогут сами додумать выцветшее оформление моей пустой болтовни, чувак!) – о чокнутых программистах, прожигающих свои девять жизненных состояний под нелепые эмбиент-переливы (мы должны заниматься оформлением уровней – пора уже заняться оформлением уровней – хватит трепать высохшими языками – нужно приступать к оформлению уровней, товарищ дорогой – незамедлительно проходи отредактированные пустоши – не забудь про дальнейшее оформление уровней – спасибо за обретенное время и просроченные фильмы – вы меня возродили, спасли от деградации – но сейчас нам требуется продолжить идеологическое оформление уровней!) – о Селине, о Ерофееве, о Гамсуне, о Стерне, о Рильке (покойтесь с миром, братья по воображению!) – об утрате человеческого облика (чувак, моя любовь к животным вызвана предчувствием вселенского коллапса и повсеместного поедания нестиранных носков!) – о перекрещенных руках (так же легче играть – так же легче страдать – никогда не освою современные штучки!) – о разодетых бомжах, мультимедийных мещанах, роботах-ботаниках, козлах отпущения, стерильных нимфоманках, молодежном протесте, храмовом убранстве, звуковой юности, смешливых дивизиях, пире хищников, трапезе травоядных, о сладкой Женевьеве – кроме того, об ощущении двухмерной сферы при перманентном спазме сосудов головного мозга (скоро меня не будет, Майк, скоро меня не будет, дамы и господа – все пропало, доехало, растворилось!) – слова выпадают из носоглотки Джонни как капли из крана, как листья с деревьев, как звезды с небес.

Наконец-то метро – мы спускаемся под землю – даже вахтер уже спит на поручнях – хорошо, что мне быстро выходить – напоследок я кивнул Джонни «До завтра!» – его еще ждал нежданный трип – не успел добраться до своих знакомых, метро закрылось – но он, как рассказывал позже, сохранял безмятежность – Джонни вообще не переживал особо, что его жизнь кончится внезапно в мрачных городских проулках – доехал на забавной машине с еще одним попутчиком, за рулем сидел изрядный перец – права получил только недавно или купил их (один только автомобильный демон знает) – на дорогу смотрел лишь мельком – и все рассуждал про новый «Порш» или «Феррари», Джонни уже спросонок не помнил детали – теперь он ждет приезда родителей из командировки, постоянно гладит кота по лохматой спинке и просматривает по иррациональному множеству кино-проектов всех существующих стран и областей – я же заснул как младенец, не представляя себе, где окажусь завтра, и наступит ли данное конкретно-незыблемо-строго-странное-завтра-вообще.

***

…когда я открываю глаза, то уже подъезжаю к Трущобе. Автобус ускоряется по направлению к закату, и вот он, «последний поворот на Линбрук», на обочине пара верзил передают друг другу бутылку зверского пойла, смотрят в никуда, ищут развлечений – этот фильм я видел лишь урывками, валяясь в полубреду на полу очередной трущобной хибары с мимолетными знакомыми, но все ушло, а теперь я опять возвращаюсь, только на этот раз я уже никому здесь не нужен, друзья начали спокойную и мирную жизнь, экран погас.

Если ты сюда вернулся, значит, плохи дела твои.

Впрочем, и здесь есть, чем заняться – я договорился с Дядьком и Томми о сотрудничестве в группе Old Rule, побазарить со старым корешом Робертом – короче, дел было навалом, и вот я, не доезжая до вокзала, выхожу такой потный, одна зеленая сумка через плечо, водитель ждет, что я скажу – «Откройте багажник, пожалуйста, мне нужно забрать свои вещи», а я лишь указываю ему, чтобы ехал дальше и забыл обо мне навсегда, чтобы вез своих постоянных смертников в монастырь – счастливой дороги – сам топаю к ближайшей палатке, покупаю литр апельсиновой газировки и выдуваю прямо из горлышка половину содержимого пластиковой бутылки – аминь, ребята.

***

…теперь-то уже у тетушки Рози кофеек подорожал – «Эй, хрен ушастый, береги последние монеты!» – ах, она была раньше миловидной девахой, способной перепить массу бродяг – «Да я и сейчас неплоха на вид и на вкус, дорогуша» – Барни уселся за столик – вокруг сразу собралась целая компания незнакомых охламонов – «О, чувак, Барни…» – скоро послышалась членораздельная речь – «Старина, как ты мог сбежать от дел?» – «Слышь, клиент в бешенстве – или ты пить бросаешь, или он тебя на клочки разрежет в твоем частном владении» – ребята, дайте вспомнить о самом себе хоть что-то – «Ну, короче, доконало тебя житье в Нонтауне!» – дверь распахивается, заходит Гарольд – «Интересно, каким образом я вспомнил его имя и внешность?» – «Здорово, Барни! Ну-ка, кыш отсюда, ведьмино отродье!» – «Приятель, рад тебя видеть – я все забыл» – «Прими поздравления – я бы тоже не отказался в выходной день забыть о предстоящих рабочих буднях», что же будет, а? – смываться надо, тебя разыскивает Отдел по борьбе с частными сыскными агентствами – хватит бред-то нести – к столику подсаживается еще какой-то чудила – «Эй, Барни, ты же три раза брался за «Высокое окно», но не дочитал – расплата приближается» – «Сгинь, чмырь», чудила вылетает через вытяжку, а детектив чешет переносицу.

– Гарольд, мне необходимо на свежий воздух.

– Ну и чудак, ты, дружище!

– Ох, братец, по шляпе ты получишь и по ушам своим длиннющим!

– Слышь, Барни, ты всегда стараешься найти нечто среднее между символическим и натуралистическим.

– Я вообще уже мало что могу найти.

– Стремление к смерти не беспокоит?

– Заканчивай свои шутки про сладкую постель с нелепой девахой.

– Ладно, я был уверен, что однажды мой друг-детектив станет амнезийным овощем – поэтому навел нужные справки. В больницу тебе нельзя – шпионы Запределья могли пронюхать про твой недуг.

– Какие шпионы?

– У меня недавно появился отличный знакомый – прочищает мозги лучше любого знахаря!

– Может лучше сразу отправиться к гадалке на воскресное ток-шоу?

– Нет, Барни, езжай в кафешку «Полевой ворон» – там за стойкой увидишь худощавого паренька в серой футболке и белоснежных штанах – подойдешь к нему, и он все тебе объяснит.

– Как звать-то его?

– Ха-ха, ты же забудешь!

– Постараюсь собраться с мыслями

– Окей, зовут его Миклош. Жители Нонтауна видят в нем неловкого Спасителя. Также поговаривают, что он получил на прошлой войне с трущобными монстрами звание полковника.

***

Джонни разыскивает хотя бы одну пару добрых глаз, чтобы нежные взоры согрели душу, измотанную и очумелую – но мы встречали лишь недоверчивость или дикую приставучесть разных бродяг – «Добавьте пару рублей на иррациональное метро» или «Угостите прагматической сигареткой» – кого-то уже уносили на руках, пьяного, с автобусной остановки – за неприглядные дали – так что редко увидишь одухотворенное, живое лицо, наделенную энергией фигуру – а если и заметишь, то она скроется в толпе – и навсегда, навсегда исчезнет из тех или иных пределов объектива камеры.

Прохладный день, скоро Джонни уезжает на очередную окраину – он не может долго гостить, его отец – строгий цензор – постоянно меняет место жительства, отличный фотограф, кстати, оформитель разных коммерческих обложек, заказ там, заказ сям – квартирка, получка – воспитал брата Джонни в авторитарном стиле – зарабатывай, зарабатывай, а вот сам Джонни вырос идеалистом – и сидим мы с ним в одной из грустных кафешек – а Джонни рассказывает про Ким – «Я к ней примчался на крыше реактивного поезда. Влюбился, так сказать. Она редко стала посещать «Благосклонную мудрость», но ко мне интерес какой-то у нее остался. Я решил к ней завалиться в алмазную халупу. Оказывается, она меня ждала, но никакого энтузиазма мой внезапный визит не вызвал. Сказала, давай пройдемся – я ведь к ней через тысячу километров приехал – в итоге, мы с ней денек походили, потрепались о всякой ерунде – она что-то там про Папочку Роуча болтала, мол, ей нравится такая музыка, про Ноль Ниже Фаренгейта, другие игрушки компьютерные – пробовал стихи читать, но она меня не слышала – я ее проводил на желтую карету с перламутровыми поручнями, и она уехала домой – туда, где любые воспоминания становятся обыкновенным прахом – я еще два дня блуждал по незнакомым районам Города в надежде услышать что-то интересное, но так и не услышал ничего, кроме одинокого местного блюзмена – был непредвиденный закат, через неглубокую речку прошло стадо фиолетовых бизонов, а потом Риккерт вышел из кустов ежевики и запел венгерскую народную песню» – Джонни продолжает болтать в таком духе, а мы уже вышли из кафе, зашли на скромную фотовыставку – фото в стиле Брессона – одинокое дерево в тумане, есть и пара стильных индустриальных образцов, держим путь в книжный – повсюду плакаты, плакаты, Джонни начинает привычную проповедь «Гамма-индюки поедают чайной ложечкой их серое вещество, ох, эти несчастные людишки» – мы заходим в кладовку книг – «Я там не задержусь – пойдем со мной», Джонни берет с прилавка книгу о личной жизни Кафки – «Вот моя современная Библия» – я-то думал предложить ему «Путь масок» Леви-Строса, но Джонни уже знает о том, что мир превратился в большой игральный автомат, у продавца на вертушке гремит Lene Lovich, прогулки по буквенным рядам, в районе 14 часов притихший и неуверенный Джонни Сингер пытается отыскать книгу о Бюнуэле, но находит лишь воспоминания о Тарковском – «Они помогут снять собственный фильм о вирусном воспитании подрастающих свиней» – ага, нужная вещь для неоновых отшельников, я ничего не покупаю, пролистываю с неохотой пару журналов об анти-медийном искусстве и успеваю ознакомиться с незнакомым эссе Альтюссера – «В действительности мы были не в состоянии дать удовлетворительные ответы на определенные вопросы, и некоторые трудные моменты оставались для нас неясными: результатом было то, что в наших текстах не уделено должного внимания некоторым проблемам и некоторым имеющим важное значение реальностям» – Принц Меланхолии подходит ко мне с поэзией Китса, но я советую поставить этот шершавый томик на место – мы продолжаем путешествовать вдоль Гутенбурговских стеллажей – оказалось, что Джонни переезжает в такую дыру, где даже сочинения сестер Бронте не достать в магазинах, листает парочку работ Воннегута, откладывает в сторону «Нет, обойдусь» – я втискиваю ему в руку «Шум и Ярость» Фолкнера и романы Джека Керуака, на небе появляются дымные слова, и мы сваливаем.

***

Дарки кивает мне головой – «Врубайся в индастриал, чувак» – Тревор Резнор рулит, конечно, хаос правит – внесем в эту богадельню долю темного юмора – мы начинаем доканывать старика Кэпа, он заикнулся, что учится на режиссера, а для нас это наживка крутая, кружки с пивом сюда, Дарки притащил какую-то девчонку из клуба «Веер», в чудной косухе, вместе с Дарки в черном – ништяк, я втыкаю потихоньку в их треп о Фэн Даннинг, они мне твердят что-то о «Сорок пятом измерении», перебивают друг друга – «И она там пьяная, представь себе, крошка! – «Агась, и тайный отдел за ними охотится» – и втюхивают мне парочку лицензионных блюрейчиков – «Повседневная кончина бабочек» и «Растворитель иллюзий», а на танцполе вроде бы крутят руками-ногами Ян Кертис и Игги Поп под Runaways, Дарки твердит Кэпу про его темную натуру, а Кэп возмущается и бубнит монотонно – «Не понимаю, не понимаю, зачем спрашивать меня об этом, не понимаю» – к диалогу подключаюсь я, и теперь у нас получается действительно непонятный триалог:

– Не понимаю, не понимаю…

– Кэп, у нас инопланетные мозги – информация закодирована в метеоритных ливнях.

– Вот сейчас опять. Ничего не понятно.

– На самом деле, если я на полном серьезе скажу, что ты убер-злодей – поверишь? Нет. Потому что это всего-навсего слова-червяки – и я не напрягаю мозгов, проговаривая их.

– Кэп, ты в нас еще мочой ручного Фавна брызни.

– Майк, если я в кого и брызну, так это в урода, который выложил в сеть первые десять минут «Милых костей».

К слову, Кэп считает, что никого гениальней, чем Стивен Спилберг и Питер Джексон, земля многострадальная наша не носила. Бергмана он в гробу видел, а на Джармуша и его творения даже смотреть не стал бы. Гая Мэддина он бы порекомендовал Дарки – хотя тот и без этого неплох. Свидетельства ниже.

– Дарки, так чего за фильм-то будем снимать?

– Так-так, тема загробных уже не вставляет, надо живым чаще пугать мертвых. Короче, Кэп будет режиссером.

– Ребята, завязывайте с вашим абсурдом.

– Кэп, надень на лицо маску из «Приюта» – Дарки, отличная идея – соберем всю крейзанутую тусу и захватим прото-вейвовские нонтаунские клубы. Ты будешь инопланетным дирижером и декоратором – отличный будет арт-проект. Это другой мир – тот же самый, но другой. Кэп – ты неудержимый имперский служака. Освободи свое сознание и внутреннего ребенка.

– Майк, что ты сейчас сказал, я не понимаю. Не понимаю, к чему это было сказано.

– Кэп, у нас тут все понятно, только немного абсурдно, внимать нужно с включенным воображением. Я тебе просто говорю, что делать – а ты делай и будешь молодцом-киноманом-режиссером.

– Майк, давайте не будем общаться посредством абсурда – это понятно только вам с Дарки.

– Если бы Дарки не молчал – ты быстрей все усек и запрыгал от счастья на стуле.

– Я тут, чуваки, с вами в арт-проекте – просто девчонку провожал до выхода, все путем – мой кактус оказался убер-улиткой с энерго-кулаком и заовощал меня разными актуальностями, потом щитовидный Чешир Мяузак разобрал себя на конечности и суставы, а кишки разбросал по всему Штырьизмерению, где Майк был Дерганным Газонокосильщиком, Лугавым Псом, Хромым Старожилом дохлых попугаев.

– Я президент Галактики – Майк Зейфод – сын своенравного раздолбая Хана Соло!

– А я шестеренка мозговитая, летучая трэш-заготовка, стимпанк-атрибутика.

– Я, ек-мокорек, падший ангел прото-панка, солдат в межзвездном полку злобного Видана Капиталя фирмы Гвоздодел Дерижамбамбль.

– Нет, ты будешь играть травокура Йоши из долины небритых троллей. А я креветочный шпион Спайс из летучей провинции Разгонбаль. Кэп будет самодельным танком без пилота или заклинателем костей Белогров.

– Кэп, ты одинокий молчун, не втыкающий в правду бытия!

– Давайте сценарий писать – я в фильме стану пытать тупым ножом самозванных фанов Люсии Камбальской, и у меня будет футболка с рожей Денниса Хоппера. Кэп, не молчи. Я бешусь, когда ты молчишь!

– Эта фраза должна быть в сценарии по-любому

– Ребята, я смотрю на хилых гостей. Я тоже попытался высказать абсурдную мысль.

– Кэп, надо фигачить фильмец пост-хаусный.

– Нервы связали мне руки так, чтобы я не выключал это, ребята.

– Майк, ты – мухоед-цифербладен из Пикулей.

– Дарки, ты там по публичным домам поброди – подбери натурщиц, они должны быть разного возраста и в кожаных юбках на босу ногу. Кэп, ты тоже звони в публичный дом – контракты предлагай. Потом в психбольницу сгоняй – там оператора надо найти. Ты хочешь быть режиссером или хочешь гнить?

– Майк, я не гнию.

– Ну да, черствеешь медленно. Так, Джеймса в проповедники впишем – такой бешеный верующий будет. Дарки, что молвишь, отче?

– Майк, ты будешь супергерой «Фонтан-Тюрбан». Будешь сводить всем кишкодралы со смеху, чтоб до шерсти на заднице пробирало в муках.

– Нет, хипстер, я буду тихим маньяком.

– Рыдают же бодро, потому и Фонтан. А по какой части ты маньяк?

– Дружище, это мы решим по ходу действа. Может быть, стану маньячить по теме Дискозавров Винилтиандров.

– У Капиталя Видана будет бордель «Публичные зайцы из туманной Закваски».

– Ну что, первые 10 минут – отлично снято.

– Кэп, ты забыл камеру включить – и жир протри со стекла.

– Нет, Майк, ты – тупой абсурдист. Я смотрел отрывок «Хилых Гостей» – качество дерьмовое, ничего не видно было.

– Друзья, представьте рэйв-пати у малышки Саманты на хате.

– Дарки, ага, с разрушенным камином и Резнором на кресле! Кэп, начни, наконец, думать о нашем фильме – ведь никогда не рано начать полезное дело!

– Майк, значит можно сделать и попозже.

– Полюбас в саундрек – SAM – «Enemy List» (Саманта – «Лист кикнутых»). Пышка-малышка, дяде Джеймсу – крышка.

– Бери пистолет, остатки салата и за натурщицами. Дарки, сей трек – в первые десять минут фильма. Ту-ду-ду-тту – с твоей голографической проекцией, которая режет струны. Кэп, давай, вдохновляйся, чувак. Озвучка салата изначально на твоей очищенной совести.

– Йоптешфтагня хепатограмафториотан.

– Дарки, блин, тебе точно надо струны резать, а с потолка гуашь капает – как сатанинская кровушка.

– Гуашь – старомодный козлиный помет – шесть-шесть-шесть, через позвоночник – коромысло.

– Вечер трэша, дурни?

– Кэп, ты – олух подземельный.

– Трушный вечер! Вилка, очуметь, какая дерзкая. Есть такая знакомая – жрет дреды и нюхает жвачку Боба Марли, уаааго-уаааго, ее бы в наш фильм, уаааго!

– Потом эта Вилка с Кэпом заходит в мою хату под некую классику декоданса. Кэп – хозяин борделя – начинает рассказывать о том, как он давил тараканов у себя в подъезде и проклинал Богоматерь.

– А я Доминик Пиньен – залилипутеный дворфшампиньон. И бацаю на пиле. Моя телочка – Мышь, которая не умеет играть на скрипке.

– Еще у нас Робот будет регги-убийцей – начнет глушить растаманов в темном переулке. А ты, Дарки, будешь сидеть на улице с Мышью и шептать – «Я – добрый пекарь».

– Окей, только я булочки приготовлю из свежих побегов бамбука, молясь хардкорному демону с черными змеями в кадыке.

– Капитан, где креативные идеи, вашу маму за ногу? Вы, владыка пустыни Джанки-Монки, – и режиссер, и продюсер, и один из главных актеров.

– Не хочу я с вашим абсурдом связываться, так что забейте.

– Абсурдос-фантазмос.

– Кэп, я тебе так забью, что ты будешь одни кошмары видеть – давай, вливайся в коллектив, злодей!

– У меня абсурдофобия.

– А твой фильм не будет абсурдным?

– А у меня вообще он будет?

– Капитан, всё под контролем – цвета будут не хуже, чем в твоей хибаре после всемирного потопа и скромного беспредела.

– И Баха вставим в саундтрек – правда, с киберпанковским звучанием.

– Углеродный лазер вам в спинной мозг! Я стану Барни Шакалисом, верным защитником Нонтауна от подземных паразитов и святых пигмеев.

– Кэп, ты не веришь в свой гений – это паршиво. Ты что – совсем конченный джанки?

– Майк, можно нарезку сделать, когда бабы будут гнаться в ярости за Кэпом и галактическими ниндзя. А у нас – вечер бабизян.

– Вообще-то Робот собирается стать кинорежиссером. Вот с ним поговорите. Предложите свои идеи: саундтрек, цвета, спецэффекты и каких-то там Баб Мань.

– Короче, концовочка такая – из тарелки сыпется салат на пол, подбегают свиньи и начинают жрать. Затем камера поднимается к тарелке, а на её дне написано THE END.

– Кэп, записывай в блокнот!

– Робот и Джеймс – на тусовке под небом. Четкие дьяволята, дирижеры мохнатые, скалозубы, цепные вепри Кришны. Но при этом мы все – сами по себе. Как коты в вакууме.

– Кэп, чем тебя не устроила баба Маня – она круче любой Офелии!

– Я не знаю, кто такая баба Маня!

– Дарки, кто это?

– Моя жена по сценарию – свинка подорожная. А я буду скалиться как быдлобаран.

– Ага, ты ее должен еще обнимать, а потом разбить об голову тарелку с надписью «The End, My Girlfriend».

– Ха-ха-ха!

– И орать в форточку: «Маршируйте, свиньи»!

– Монки стайл чефне!

– Чофните Вепрю!

– Штольните Маню!

– Баранью мамашу!

– Жабы скачут по твоему прото-рождественскому столу.

– Эльфы родились контуженными детьми, а не помощниками. И все это весьма подозрительно.

– Горные шайтаны гонятся за Кэпом, пытаясь стырить водяной пистолет.

– Робот топором нарубил троллей и светокамерских вепрей.

– Штольня пребудет!

– Мученицы дымят мусором в подворотне.

– Так как кожи больше нет, кури ногти!

– Сок «Садочок» течет по грязным стенам, и пиво растворяется в луже серной кислоты. Девушка стоит у кирпичной кучи с засохшим букетом гвоздик, а твой персонаж, Дарки, ей орет на ухо: «Ваша физиономия напоминает мне свежеотштукатуренную стенку подъезда».

– А ведь вокруг полно нормальных людей, у которых воображение работает.

– Кэп, давай, выпусти наружу своих поганых демонов, раскрой свое подсознание, казни собственных ангелов.

– Майк, у меня в подсознании сплошное порно.

– Чуваки, я не просто нормальный. Я – вепрь в блендере!

– Психи слушают Фрэнка Синатру, а мы – Лу Рида.

– 3000 тщеславных кротов против беременной кошки.

– Кэп, ты озабоченный муравьед – выпускай свою эротику, иначе умрешь – рак возьмется за яичко. Кэп, ты – извращенец и яростный пастырь, и у нас будет фильм с массой персонажей и параллельных миров – ну, подлец, жги глаголом – не избежать вам нашего адского шлейфа! Джеймс в пасхальных помойках молится за спасенье горожан!

– Штольняяяяяяяяя!

– Ладно – всем удачи!

– Им бы, героям, нацепить свиные маски!

– Не бойтесь своего предназначения!

– Где же Джеймс, проклятый святоша-папуас?

– Нужна девочка, вся в саже – галактические ниндзя будут сыпать пепел на ее лохматую голову и визжать! Джеймс будет кряхтеть рядом как тыквенный червяк, добавим сэмплы рождественских стонов нищих холостяков – потом он примется жечь чучело Кэпа на огромном костре!