У последней черты. Записки русского инженера на берегах Каспия

Я заметил, что мой новый товарищ с неподдельным любопытством меня рассматривает. Словно хочет спросить:

– А какого лешего тебя сюда занесло, сидел бы дома в такое время, когда из репродуктора на стене номера бакинское радио на двух языках шлет проклятия в сторону Армении и маховик армяно – азербайджанского конфликта набирает обороты. Верховный Совет Армянской ССР только что принял незаконные решения по Нагорному Карабаху.

Я рассказал, что я из Москвы, инженер, приехал на Бакинский завод тяжелого электросварочного оборудования заказывать сварочные установки. Сурет понимающе кивнул.

В свою очередь он сообщил мне, что он из города Гянджи, так недавно переименовали Кировабад. По его словам, древнюю столицу Азербайджана.

Он инженер—механик, работает в ковроткацком производстве. Недавно трудовой коллектив избрал его директором ковровой фабрики. В годы Перестройки это была распространённая практика.

И вот теперь он здесь, тоже в командировке, в Госплане Азербайджанской республики, выбивает фонды для своего предприятия.

Тем временем чай заварился, и я пригласил Сурета за стол. Он охотно согласился, достал из портфеля флягу домашнего красного вина и каких-то национальных азербайджанских закусок. Он очень был удивлен, что я проявил находчивость и сам вскипятил воду для чая.

Ещё больше его поразила моя чистка обуви щеткой с обувным кремом.

– У нас это не принято, – заявил он.

Застолье продолжилось, что окончательно скрепило наше приятное знакомство. Сурет рассказал, что после службы в Советской армии, он начал работать в ковровом производстве: слесарем, сборщиком шерсти, помощником мастера. Заочно учился в институте, получил высшее образование. Прошел все ступени карьерного роста. Теперь он, вполне заслуженно, директор предприятия.

Мы вышли на балкон. Баку – этот южный мегаполис, расстилался внизу в январском сумраке наступавшей ночи. Выпавший накануне снег, бесследно исчез, предполагая наступающие теплые дни. Слева, чуть наискосок, виднелся Дом правительства.

– Сурет, – не удержался я от вопроса, – какая оригинальная и странная форма у вашего Дома правительства, прямо какой-то Дворец венецианских дожей времен Республики.

– Вы правы, Евгений, здание в самом деле необычное. Только напоминает оно не Дворец венецианских правителей, а скорее Дворец великих герцогов Тосканских Медичи в итальянской Флоренции.

Баку. Дом правительства Азербайджана

– По другой версии, автор проекта Лев Руднев, певец сталинского ампира, увидел прообраз этого здания на картинах французского художника XVII века Клода Лорена, признанного мастера пейзажной живописи.

– Строительство этого огромного административного здания, где планировалось разместить все министерства и ведомства Азербайджанской республики, началось ещё до войны и завершилось уже в середине пятидесятых годов.

– А куда же смотрели власть предержащие, ответственные товарищи, – поинтересовался у Сурета я, – какое там итальянское барокко, да ещё с восточными мотивами? Где же строгость линий и лаконичность форм социалистического конструктивизма?

– Как удалось обойти чиновничьи препоны?

– Да очень просто, друг мой! Если не можешь данную проблему решить самостоятельно – обопрись на плечо старшего товарища, возьми его в соратники. Лев Владимирович назвал своё творение Сталинским ампиром и это решило дело.

– Иосифу Виссарионовичу такое название архитектурного стиля понравилось, и он утвердил проект. А Руднев стал ведущим специалистом по вопросам сталинской архитектуры. В дальнейшем, вполне заслуженно, – академиком архитектуры и лауреатом многих сталинских премий. Кстати, он ещё и автор проекта МГУ имени Ломоносова в Москве на Ленинских горах.

– Так ли было дело? Не знаю. Но, по крайней мере, в таком виде эта история достигла моих ушей.

– Если в Старом городе доминанта городской застройки – Девичья башня, то здесь, в центре, – прекрасное здание Дома правительства.

– Ну и наш дворец значительно меньше по своим размерам Palazzo Ducale в Венеции и построен не в XIV, а в XX веке. Palazzo Ducale – это, прежде всего, музей мирового уровня, памятник готической итальянской архитектуры.

– Однако, функциональное сходство вы, Евгений, уловили точно. Многие века Palazzo Ducale служил резиденцией Венецианского правительства, Сенатом, Верховным судом и даже пристанищем тайной полиции. Нижний этаж занимали, как и полагается, различные мелкие ведомства: канцелярия, служба цензоров и конторы юристов. В принципе, всё как и у нас, только меньшего масштаба.

– Удобно ли в нем работать, – спросил я, – столько всего намешено?

– Очень удобно, – ответил Сурет, – в каждой из четырех башен свой главный вход. На лифте поднимаешься на нужный этаж и сразу попадаешь в надлежащее тебе ведомство или отраслевое министерство. Я сегодня, вот, сразу посетил и свое министерство, и Госплан республики.

Удовлетворённые беседой, мы вернулись к столу и продолжили наше прервавшееся застолье.

Глава третья

Схватка в ресторане

⠀

Утро встретило меня и моего нового товарища небольшим ненастьем. Если ещё вчера было хоть и морозно, но солнечно, то теперь потеплело, стало пасмурно и с моря задул пронизывающий ветер.

Вчерашние истеричные радиопередачи о набирающем силу армяно – азербайджанском конфликте не улучшали настроение. Чем всё это закончится? Об этом не хотелось думать. Но жизнь берет своё. Трехразовое питание в гостиничном ресторане входило в стоимость номера, и мы с Суретом бодро направились позавтракать в ресторацию, на первый этаж.

В обеденном зале было пустынно, народ уже позавтракал и разбрелся по своим делам. Мы, явно, пришли последними.

В углу, за столиком, сидел одинокий пожилой мужчина, Мне показалось, что я его уже где-то видел раньше. Когда мы проходили мимо, Сурет приложил руку к груди и склонил голову:

– Добрый день!

– Салам! – с улыбкой ответил незнакомец.

Мы заняли свободное место неподалеку и погрузились в изучение предложенного меню. Поскольку для постояльцев отеля оно было весьма скромным, мы решили его несколько расширить.

Сурет, на правах хозяина, заказал фирменный азербайджанский салат из свежих баклажанов, сладких и горьких перцев, свежего лука, кинзы, укропа и другой зелени, приправленных растительным маслом. Заказали шашлык из говядины, под маринадом из розмарина и базилика, под коньячно—сливовым соусом. Также заказали, помня наше вчерашнее застолье, бутылку красного азербайджанского вина «Апшерон».

Сурет наполнил бокалы и за неторопливой беседой, мы стали ожидать наш заказанный усиленный завтрак.

Я сидел лицом к залу и невольно видел открытое и умное лицо этого пожилого человека, с небольшими залысинами и в меру большим кавказским носом. Пытался вспомнить, где я видел его раньше.

– Сурет, – не выдержал я, – кто этот человек, с которым ты сейчас так уважительно раскланялся?

– Евгений, ты или сошел с ума от красивых видов нашей столицы или ещё не отошел от вчерашнего застолья? Это же сам Гейдар Алиев, ещё недавний хозяин Азербайджана, в прошлом первый секретарь компартии республики, глава республиканского КГБ, наконец, член Политбюро ЦК КПСС и личный друг Леонида Ильича Брежнева.

– Неужели не узнал? Правда, теперь он на пенсии, так сказать, не у дел, но все равно заслуженный и уважаемый в Азербайджане человек. При нем наша республика процветала. Одни виноградники чего стоили, не говоря уж о нефтегазодобычи да и о многом другом.

– Жёсткой рукой навел в республике порядок. Поприжал откровенных коррупционеров. А то ведь всё продавалось: и чины, и должности, и ученые звания. Были громкие дела по хозяйственным преступлениям – пять председателей колхозов и директоров фабрик при нем расстреляли. В Москве это заметили…

– Не нами сказано, Евгений, – где родился, там и пригодился. В столице карьера у Гейдара Алиевича не задалась. Бросали его на решение разных текущих проблем, хоть и в высоких чинах, да что толку – чужак.

– А как, говорят, стал новому генсеку Горбачеву советовать по поводу проведения Перестройки в Союзе, так и совсем отправили на пенсию.

– Да и какой советский партийный функционер станет держать вблизи себя бывшего оперативного сотрудника резидентур в Иране, Турции, Пакистане и других полуденных странах? Да еще и бывшего главу КГБ Азербайджана. Совсем ни к чему!

– Всё-таки, почему он здесь сидит один, без должного сопровождения и охраны?

– А кому интересен сбитый летчик? Видишь, вон его самолет в кустах догорает! – и Сурет махнул рукой куда—то в пространство.

При словах «сбитый летчик», вспомнилось, как несколько лет назад я приехал в командировку на Братскую ГЭС. Выйдя из здания аэровокзала, я увидел свежее асфальтовое полотно в сторону города Братска.

– Алиева ждут, – подсказали другие пассажиры.

Звонить на станцию и требовать машину, чтобы меня довезли до гостиницы в городе, мне показалось излишним, и я скромно присел на скамеечку неподалёку от входа в ожидании рейсового автобуса. Был теплый майский день, светило солнышко, дул легкий ветерок и все располагало к безмятежности.

Шквалистый ветер, только что не ураган, возник из ниоткуда. В считанные секунды была содрана железная крыша с вестибюля здания и пролетела надо мной на расстоянии вытянутой руки, заставляя меня задуматься над превратностями Судьбы.

Наконец, подали заказанное: салат по-азербайджански и шашлык, приправленный помидорами и свежей зеленью. Трапеза перешла в своё законное русло – мы пили вино и закусывали.

– Видимо, к старшему брату Гасану приехал, – продолжал Сурет. – Он известный в республике человек, академик по почвоведенью. В прошлом, занимал в правительстве высокие должности. Местные власти запретили Гейдару Алиевичу проживать в Баку. В родную Нахичевань сослали. Он и остановился в гостинице, чтобы брата не компрометировать.

– Посоветоваться, как быть дальше, приехал.

– А почему в гостинице встречаются, могли бы и дома, у брата?

– Это совершенно невозможно! У нас такие говорливые женщины, что завтра весь город будет знать о чем они говорили.

Я сидел перед Суретом, лицом ко входу в ресторан, и поэтому первый заметил двух новых входящих посетителей, по виду азербайджанцев. Видимо, отца с сыном – студентом, тоже припоздавших к завтраку.

Высокий сухопарый отец с нелепо торчащей бородкой в стиле императора Наполеона III времен Второй французской империи, и круглолицый невысокий сын-студент, видимо, гуманитарий.

Осторожно приглядываясь к окружающей обстановки, они двинулись в нашу сторону. Вид отца, словно сошедшего с золотого наполеондора в двадцать франков, настолько был поразителен своим сходством с последним французским императором, что я замер и лишился слов.

Между тем, вновь пришедшие приблизились к столику уважаемого человека, раскланялись, обменялись приветствиями на своем языке, а старики даже обнялись и расцеловались. Молодой человек был удостоен только рукопожатия.

– Да, – продолжал разглагольствовать Сурет, – пролетел Гейдар Алиевич, как фанера над Парижем. Зачем только в Москву к Андропову поехал? Сидел бы здесь, в Азербайджане. И ему бы лучше было и всем нам. Не было бы никакого межнационального конфликта. Жили бы себе мирно и в разумном достатке.

– А теперь что? Воевать с братьями – армянами? Худой мир лучше доброй ссоры!

Наконец, Сурет заметил мой направленный за его спину взгляд и обернулся. Глаза его удивлённо расширились, кусок мяса от шашлыка застрял горле. Он поперхнулся, откашлялся и произнес грубое русское слово, которое я не решаюсь повторить своим читателям.

– Евгений, – произнес он, – то, что вы видите сейчас, – это достойно кисти самого Ильи Ефимовича Репина под названием «Сговор за спиной народа», за нашей с вами спиной. Видя мой недоуменный взгляд, пояснил:

– Генерал-майор КГБ товарищ Алиев, пусть и в отставке, сидит за одним столом с земляком-нахичеванцем Абульфазом Эльчибеем – ярым антисоветчиком, которого он в свое время за подрыв основ советского конституционного строя отправил на трудовое перевоспитание в каменный карьер. А затем выпустил без всяких на то оснований.

– А это что было за дело?

– Эльчибей, тогда еще Алиев, преподавал в Бакинском университете и организовал со своими студентами антиправительственный кружок, в котором они обсуждали проблемы восстановления государственной независимости Азербайджана. За это и посадили. Как, впрочем, сделали бы и в любой другой стране.

– Но Эльчибей – Алиев просидел недолго, вскорости вышел и продолжил успешную карьеру в науке, в Институте рукописей Академии наук Азербайджана. Он историк, филолог- арабист.

– А с прошлого года – лидер, председатель Народного фронта Азербайджана. Эльчибей – значит «посланник народа».

Столик, вновь прибывшим товарищам, быстро накрыли набежавшие официанты и они принялись за свой деловой завтрак, приятно улыбаясь друг другу.

– А что это за молодой человек весьма невинного вида в очках, примкнувший к прожжённым политиканам?

– О, Евгений, – это восходящая звезда на нашем политическом небосводе. Позвольте представить – Исса Гамбар, тоже один из руководителей Народного фронта, историк, выпускник нашего университета. До недавнего времени сотрудник Института востоковедения, – пояснил Сурет.

– А теперь, один из основателей и руководителей Народного фронта Азербайджана, самой мощной политической силы на данный момент. Совсем недавно, запросто устроили железнодорожную блокаду Армении и Нагорного Карабаха. Имеют свои структуры на предприятиях, учреждениях, институтах. Пытались выдвинуть своих кандидатов на съезд народных депутатов СССР, организовывали в Баку многотысячные митинги, но всё безрезультатно. Все попытки попасть во власть, были жёстко пресечены сложившейся за многие годы партийно – хозяйственной номенклатурой.

– В сентябре у нас в республике выборы в Верховный Совет Азербайджана, так что эта встреча, я полагаю, не случайна, – завершил свой монолог Сурет, – я в курсе политических дел – сам хочу участвовать в этих выборах.

Сурет, наконец, замолчал и мы продолжили наш завтрак. Было видно, что неожиданная встреча с политическими оппонентами взволновала моего товарища. Он, как я понял, был сторонником народного единства и всякие политические сговоры и торгашество политиканов явно ему претили.

Между тем у наших соседей по завтраку стало намечаться оживление. Если молодой человек в очках больше молчал и слушал старших товарищей, то бородатый посланник народа горячо убеждал в чем-то Алиева. Они разговаривали по-азербайджански, до нас долетали только отдельные фразы, но было очевидно, что бывшему главе республики рассказ Эльчибея не очень нравится.

– Хвастается блокадой Армении, – пояснил Сурет, – и что они открыли в Ленкоране и Нахичевани границу с Ираном, снесли семьсот километров проволочных заграждений. Устроили братания на государственной границе.

«Куда они подевали эту проволоку – наверняка, использовали для изготовления загонов овцам», – решил я. Но вслух сказал, что это опасные игры с государством.

Видимо, это же самое сказал Гейдар Алиевич Абульфазу Эльчибею, потому что последний стукнул кулаком по столу и с грозным видом подозвал официанта.

– Сейчас водки закажет и его понесет. Видел бы ты, Евгений, его на митингах! Многотысячные толпы народа, он доводил своими безответственными речами до экстаза. Призывал к государственной независимости от России, чтобы жить хорошо, как в Катаре, как в Арабских Эмиратах.

– Побывал он ещё в молодые годы на языковой практике в Египте, так после этого крыша и поехала, стал проповедовать пантюркизм, антикоммунизм и русофобию. Подвизался переводчиком с арабского на строительстве Асуанского гидроузла на исторической реке Нил. Там и наслушался разговоров, что простому человеку хорошо живется при капитализме, хотя и видел бедность и нищету арабского населения Египта.

А размечтавшись, уже не мог остановиться – понесся по житейскому морю, как говориться, без руля и без ветрил.

Принесли графинчик с водкой. Ни Гейдар Алиевич, ни Исса Гамбар к ней не притронулись. Зато посланник народа налил себе полный фужер. Вскоре разговор за столиком в углу зала заметно оживился. По доносившимся до нас отдельным фразам, Сурет прокомментировал:

– Призывает строить независимое от России, от Советского Союза государство. Вспоминает старые обиды, призывает к мщению. Проклинает всех подряд: и коммунистов, и русских с армянами, и самого товарища Ленина, загнавшего азербайджанский народ в «тюрьму народов».

Чем дальше длился этот разговор, все больше походивший на уличный митинг, тем злее становимся Эльчибей.

– А чего ему надо от пенсионера товарища Алиева? – поинтересовался я, – ну и строй себе на здоровье независимый Азербайджан, если народ не против. Только без погромов армянского населения, демонтажа государственной границы и прочих неадекватных и преступных действий.

– Я вижу, Евгений, вы в политике совсем не разбираетесь. Видимо, не любите и историю, а зря – ещё Марк Туллий Цицерон поговаривал, что «historia est magistra vitaе». Другими словами – история есть наставница жизни. К сожалению, новое независимое государство можно создать только путем вооруженной борьбы!

– Посетите, на досуге, наш Музей истории Азербайджана. Там вы увидите огромное эпохальное полотно – «Александр Македонский в Древнем Азербайджане». Навряд ли Искандер двурогий, так на Востоке именовали Александра, добрался до наших краёв мирным путем и основал свою Великую империю.

Внезапно Сурет замолчал, сделал предостерегающий жест рукой и стал прислушиваться к доносившемуся до нас разговору.

– Денег просит у Алиева на создание независимого государства. Говорит, что без золотого запаса это невозможно, нужны финансовые источники.

– Разумная мысль, – вставил я.

Тут мы увидели, что Алиев засмеялся и по-русски сказал:

– У меня ничего нет, я сам живу в деревне у сестры в доме.

Но Абульфаз не унимался.

– А дэнги партыи за рубэжом, ми всё знаэм! Гавари номэра счатов в ыностранных банках, – стал выкрикивать совершенно опьяневший Эльчибей.

– Да я и раньше не знал ничего такого, – отвечал Гейдар Алиевич, – а сейчас тем более.

Абульфаз покраснел, глаза его сверкнули огнём, и он по-русски выкрикнул:

– Дэнги есть – Ыван Ываныч, дэнэг нэт – пошел вон, старий дурак!

И совершенно неожиданно для всех присутствующих в зале, дотянулся до Гейдара, схватил его за горло и стал душить. Немногочисленная в этот час публика стала с интересом наблюдать за этой сценой, но на помощь никто не поспешил. Даже официанты старались не замечать происходящего.

Эльчибей-Алиев душил земляка и по-русски приговаривал:

– Ти мнэ всю жызнь сломал, гад, и сэйчас мэшаэшь!

Молодой человек Исса Гамбар попробовал из разнять, но Эльчибей так ловко двинул его локтем, что попал по носу, потекла кровь. А на излёте удара, зацепил кистью руки очки молодого историка. Сверкнули разбитые стекла.

Мы с Суретом кинулись спасать патриарха азербайджанской государственности.

Но несмотря на тщедушный вид, посланец народа оказался на удивление сильным и жилистым. Нам вдвоём с трудом удалось оторвать его от горла оппонента и удерживать за руки.

Отдышавшись, Алиев сказал:

– Гусейнов, отведите этого, – и далее последовала такая идиома, которую я слышал в последний раз от командира нашего отдельного реактивного дивизиона майора Симоновича в Забайкальском военном округе, когда мы с товарищами просили его прислать нам в летний полевой лагерь автолавку, – в мой номер. И протянул Сурету ключ с номерным жетоном и что-то спросил его на родной языке, показывая на меня. Тот утвердительно кивнул и мы повели под руки в конец опьяневшего политика в указанные апартаменты.

Но далеко уйти нам не удалось. С криком:

– А вы кто такие!

За нами погнался пришедший в себя Исса Гамбар, с явным намереньем отбить шефа. Но наткнувшись лбом на кулак бывшего пролетария, а теперь директора фабрики, остыл и поплёлся за нами следом, прикрывая разбитый нос ресторанной салфеткой.

Эльчибей больше не сопротивлялся, как-то сразу обмяк, и мы с товарищем без происшествий дотащили одиозного политика до нужного номера – двухкомнатного люкса.

С ходу завалили его на кровать. Друг Исса снял со своего руководителя ботинки и благополучно отправил того в царство Морфея, а мы, сочтя свой человеческий долг выполненным, поспешили вернуться в свой номер. Нас ждали свои дела: мне пора было ехать на завод, а Сурету – в своё министерство, в Дом правительства.

Глава четвёртая

На улицах города

Я шел по городу Баку, направляясь к станции метро. Улицы были полны народа, всё было спокойно и умиротворенно. Недавнее происшествие в гостинице, теперь казалось какой—то нелепой случайностью, хотя оно и напомнило мне высказывание нашей проводнице в вагоне:

«Ну начинаются восточные штучки!»

Настроение было хорошее и я вертел головой во все стороны, разглядывая красивые фасады старинных зданий и необычные, для российского глаза, восточные сооружения, приглядывался к прохожим.

Люди были сплошь азербайджанцы, приветливые и общительные, охотно подсказывающие мне, как лучше добраться до завода электросварочного оборудования.

Со станции метро «Улица 28 апреля», надо было ехать на окраину города и далее на автобусе до самого завода.

Меня принял сам директор предприятия – доброжелательный азербайджанец, очень довольный моим заказом в такое нестабильное время. Мы быстро обговорили все организационные вопросы, а для уточнения технических – меня проводили к главному инженеру, уже русскому по национальности, человеку. Технические специалисты в отделах, как я успел заметить, были тоже мои соотечественники.

Особых затруднений при уточнении параметров оборудования не возникло и меня отпустили гулять по городу, наказав приходить завтра с утра. И я поехал в центр города, побродить по улицам.

Бакинское метро мне понравилось. Станции не такие помпезные, как в Москве, но уютные и опрятные.

День клонился к вечеру, темнело и я поспешил по знакомым уже улицам в «Апшерон», по дороге перекусив в кафе. Идти на ужин в гостиничный ресторан, после всего происшедшего, после скандала с мордобитием, мне как-то не хотелось.

Я вернулся в свой номер в гостинице. Сурета еще не было, видимо, заседал в правительственных кабинетах. И я, скучая в одиночестве, спустился вниз, к обаятельному и скромному секретарю директора, к Виолетте.

– Виола, – сказал я, – окажите мне гуманитарную помощь. Девушка с удивлением, посмотрела на меня.

– Мне жить в вашем фешенебельном отеле несколько дороговато, – продолжал я, – не подскажите ли куда мне лучше перебраться?

Виолетта слегка наморщила свой лобик, на секунду задумалась и выпалила:

– Идите скорее в «Баку», там появились свободные места. Можете сослаться на меня. Устроитесь – вернётесь за вещами.

Что я и не преминул сделать. Знакомой дорогой поспешил по вечернему городу к месту своего возможного дальнейшего проживания.

Всё оказалось так, как сказала Виолетта. Мне предоставили место в трёхместном номере, на восьмом этаже. Поднявшись на лифте в номер, я обнаружил там двух постояльцев: пожилого азербайджанца и юношу, по-видимому его внука, что вскоре и подтвердилось.

Это были жители Нахичевани, приехавшие в свою столицу, по каким-то делам. Имён их я, к сожалению, не запомнил, но это были, судя по юноше, красивые, стройные, гордые люди. Да и дедушка был ещё хоть куда: в силе и отлично всё соображал.

– Евгений, – представился я, – инженер из Москвы, в Баку в командировке. Приехал заказывать электрооборудование на вашем заводе для своего предприятия.

На улицах города

Дедушка и внучок одобрительно закивали головами. Я занял место слева у окна и отправился назад за своим скромным багажом в «Апшерон», где мне было спокойно и уютно, как дома. Здесь же не было прежнего комфорта. По коридорам ходило много людей азербайджанской национальности, было шумно и как-то тревожно. Они всё время что-то обсуждали на своём языке. Это были одни мужчины разных возрастов. Ни одной женщины я не заметил. И почти сразу я начал раскаиваться, что решил сюда перебраться.

Спускаясь вниз и проходя мимо большого буфета на первом этаже, я заглянул в открытую настежь дверь. Мужчины сидели за столиками, пили чай и смотрели телевизор, по всей видимости крутили через видеомагнитофон турецкие фильмы.