Бабочка во времени. Новое прошлое

Ирэн, неодобрительно покачав головой, вернулась к чтению. Меня же переполняли догадки о том, что сказал Романов. Не в силах оставаться в комнате, полной детей, я вышла коридор и направилась в сторону кухни, которая после обеда опустела за ненадобностью.

Стянув с прикрытой белой тряпочкой тарелки пирожок с яблоком, я уселась на стул и принялась его есть, обдумывая разговор мужчин в кабинете.

– Да что я так зациклилась на этом? – в конце концов пробормотала я себе под нос. – Димка же все равно мне все расскажет рано или поздно.

– Что расскажет? – Из дверной щели торчала любопытная носопырка.

– Ничего, – буркнула я. – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Мальчишка испуганно схватился за нос. Дверь открылась шире, и я увидела милую мордашку Никитки.

– Ну никуда от тебя не деться! – вздохнула я и откусила от пирога.

Мальчишка с завистью посмотрел на лакомство в моих руках. За обедом он ел плохо, а его родители этого даже не заметили.

– Хочешь пирожок?

Никитка лучезарно улыбнулся и кивнул. Подбежал к столу, уселся рядом и в ожидании уставился на меня своими большими серо-голубыми глазами. У всего семейства Романовых, что сейчас гостило в доме Волконских, глаза были одинакового серо-голубого цвета и напоминали сумеречное небо с темными тучами. Никиткины же глаза были ярче и походили на голубое небо с маленькими тучками.

– С капустой или с яблоком?

– С яблоком! – Мальчишка скривился и добавил: – Не люблю капусту, она вонючая.

Усмехнувшись, я протянула Никитке пирожок с яблоком, и он с аппетитом принялся его есть, болтая ногами, которые не доходили до пола.

– Когда я вырасту, то женюсь на тебе! – серьезно объявил мальчик.

От его слов я чуть пирогом не подавилась.

– Это что еще за заявление такое? – вопросила я, откашлявшись.

– Батюшка учит нас четко формулировать свои цели и озвучивать их, – сказал Никитка, невозмутимо жуя пирог.

– Ого, – протянула я. – Значит, твоя цель – жениться?

Никитка качнул головой.

– Жениться на тебе.

– Почему именно на мне? Ты знаешь, что я тебя старше?

– Да, Ирэн сказала, что ты младше ее на два года. Тебе тринадцать.

– А тебе десять, – напомнила я этому сопляку о его возрасте. – Ничего не выйдет, ты для меня слишком маленький.

Никита посмотрел на меня так, будто я сказала глупость. Дожевав кусок пирога и проглотив его, он спокойно произнес:

– Так я же вырасту.

– И я тоже вырасту. Разница в возрасте никуда не денется.

– Подумаешь, велика разница! – фыркнул Никитка.

– Велика – не велика, а разница есть! – уперлась я.

На некоторое время я даже забыла, что общаюсь не с равным по возрасту, а с ребенком. Надо признать, что Никита был развит не по годам.

– В нашем дворце на Мойке есть кухарка Марья. Ей уже минуло девятнадцать лет, и все считают, что она засиделась в девках. Но маменька мне по секрету сказала, что Марья ждет, когда ее жениху исполнится восемнадцать, и тогда они смогут пожениться, – поведал Никитка любовную историю, разворачивающуюся у него дома.

– И сколько ей еще ждать? – поинтересовалась я.

– Маменька говорит, что два года. – Никита сунул остатки пирога в рот и принялся вести подсчет на пальцах.

– Значит, она тоже старше его на три года, – заключила я.

Никитка отнял взгляд от своих ладошек и, посмотрев на меня, кивнул.

– Стало быть, так и есть.

– Это что же, мне тебя ждать восемь лет придется? – недовольно произнесла я, стараясь поддразнить мальчишку. – Ну уж нет, не хочу.

– Почему? – растерянно пробормотал Никитка.

– Долго. За столько лет все что угодно может произойти. Вдруг ты вырастешь страшненьким.

Никитка прищурил серо-голубые глаза и недовольно засопел.

– Я не вырасту страшненьким! Мне не в кого!

Я представила лица его родителей, сестры и старшего брата. Ну да, страшными их никак не назовешь. А великая княгиня так вообще очень даже симпатичная, и с такой любовью на своего мужа смотрит. Жаль, что в его глазах я не увидела такой же любви. Или же мне просто показалось?

– Ладно, я подумаю, – решила уступить ребенку я. Только бы больше не приматывался со своей женитьбой.

– Честно-честно? – Никитка аж со стула спрыгнул и посмотрел на меня с такой невинной надеждой, что у меня сердце екнуло.

– Поживем – увидим, – туманно ответила я. – Все будет завесить, каким ты вырастишь.

– Красивым и сильным! – радостно воскликнул Никитка. – Я обещаю!

***

Поздним вечером, когда я, совершенно уставшая от детей и приставучего Никитки, уже хотела лечь спать, ко мне пришел Димка.

– Ну как тебе Романовы? – сразу же спросил он.

– Не те, которых я бы хотела увидеть, но тоже сойдут.

Брат ухмыльнулся, поняв, что я намекнула на царскую семью.

Я села на постель и похлопала рядом с собой. Димка послушно сел.

– Вы поговорили с великим князем о катастрофе? – спросила я, не в силах ждать, когда Димка сам начнет рассказывать мне о том, что я так хочу узнать.

– Поговорили… – протянул брат, барабаня пальцами по коленкам.

– Что не так? Он не поверил? – испугалась я.

– Поверил. Просто выразил сомнения насчет даты. Мол, слишком поздно. Мероприятие должно закончится раньше.

– Может, ты ошибся? – предположила я.

Брат отрицательно качнул головой.

– Исключено. У меня фотографическая память на даты, ты же знаешь. Однако что-то все равно не вяжется. К тому же Романов сказал, что Столыпин уже сегодня совершил с Мациевичем пробное авиапутешествие, несмотря на свою стенокардию. Вот только для этого слишком рано. Пробный полет должен был произойти в начале октября, за день до авиакатастрофы…

– Может быть само наше присутствие здесь уже меняет ход истории? – пробормотала я, настороженно глядя на Димку.

Брат пожал плечами. Затем встал и направился к двери.

– Уже уходишь? – разочарованно произнесла я.

– Я устал, – вздохнул брат, задержавшись у двери. – Хочу умыться и лечь спать.

У меня был еще один вопрос к нему. Вопрос, который я задавала каждые несколько дней. Вопрос, на который получала один и тот же ответ.

– Ты еще не думал над тем, как нам вернуться?

– Мне пока не до этого, ты же знаешь, – было мне ответом. Неизменным ответом.

– Знаю. – Я встала и подошла к письменному столу. Достала из выдвижного ящика самодельный календарь и демонстративно зачеркнула сегодняшнее число. – Еще один день прошел зря…

– Ты издеваешься? – раздраженно бросил брат.

– Ни капли. Просто ты обещал, что параллельно со своей задумкой будешь еще и размышлять над тем, как нам вернуться в наше время. Прошел почти месяц, а ты все еще отмахиваешься от меня.

– Не ври, месяца еще не прошло!

– Прошло. – Я сунула календарь под нос брату. – Я отмечаю каждый день.

– Мы переместились 10 сентября, а сегодня только 23!

Я удивленно уставилась на брата, который, каким-то образом, потерял около двух недель.

– Ты забыл, что они живут пока еще по юлианскому календарю? Мы переместились 10 сентября по новому стилю, и попали в 28 августа по старому стилю. Ты разве на календарь не смотрел?

Димка застыл, как громом пораженный. Даже не моргал, обдумывая мои слова.

Я издала нервный смешок.

– Да, братец. И кто из нас историк?

– Черт… – наконец пробормотал Димка. – Черт, черт, черт! Да как я мог не обратить на это внимание?! Это же очевидно! Это же…

Брат запустил пальцы в волосы и взлохматил укладку. Да, лоханулся, так лоханулся, не спорю.

– Видимо, ты был так поглощен своими идеями, что даже не заметил даты.

Все эти дни он напоминал мне Ленина, строчившего свои апрельские тезисы – так поглощен был Димка идеей спасения монархии и страны.

– Что ж ты мне не сказала об этом! – накинулся на меня с обвинениями брат.

– Так я думала, ты знаешь! Кто из нас человек с высшим историческим образованием?

Димка качнулся и неловко сел в кресло, продолжая чертыхаться и тихонько подвывать. Затем резко замолчал, вскинул на меня испуганный взгляд и пробормотал:

– Я помню даты по григорианскому календарю. Еще в школе я заучивал обе даты, но потом, поняв, что это можно легко рассчитать, стал заучивать только одну, григорианскую.

Тут я поняла, к чему он клонит, и медленно произнесла:

– Значит, 7 октября по строму стилю – это 24 сентября, и оно уже…

– …завтра, – закончил за меня брат.

***

После нашего разговора Димка поспешил рассказать Волконскому о том, что он ошибся в датах. Владимир Михайлович немедленно позвонил Романову, но на том конце провода сообщили, что великий князь утомился и ни с кем не хочет разговаривать.

Утром Волконский повторил попытку, но великий князь еще спал.

Третий звонок тоже не увенчался успехом – Романов отбыл на Комендантское поле. Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.

Погода, на удивление была хорошей: ясное небо, яркое солнце, и ни единого ветерка.

Людей было много: почти все трибуны, что разместили вдоль летного поля, были заполнены.

– Русский народ по истине бесстрашный, – заметил Волконский, подавая руку своей жене, которая поднималась на трибуны. – Его не испугали ни высокие цены на билеты, ни бушующая эпидемия холеры.

– У нас на глазах вершится история. Такое нельзя пропустить. – Анна Николаевна подобрала подол юбки и изящно уселась на свое место в ложе.

Мы с Димкой сели по правую руку от нее, а Владимир Михайлович – по левую.

– Сейчас даже дамы высшего света разговаривают исключительно об авиации, – продолжила Анна Николаевна. – На малом вечере у Воронцовых-Дашковых речь шла только о моторах и пропеллерах. Лично я немного далека от этого и едва ли произнесла пару слов за весь вечер.

– Если захочешь, я могу рассказать тебе об авиации, все, что знаю. Тогда ты сможешь с легкостью поддерживать разговоры.

– Было бы славно.

Анна Николаевна улыбнулась мужу, а тот поцеловал тыльную сторону ее ладони, обтянутой перчаткой.

Я переглянулась с Димой, и мы сдержанно улыбнулись. За то небольшое время, что мы прожили бок о бок с Волконскими, мы поняли, как нежно эти двое любят и заботятся друг о друге. Мне они напоминали родителей и, судя по тому, как смотрел на Волконских Димка, ему тоже.

– Великий князь! – воскликнула вдруг Анна Николаевна, вырвав ладонь из рук мужа и неприлично ткнув пальцем в небольшую группу людей, стоящих у подножия трибун.

Владимир Михайлович и Димка встрепенулись и, переглянувшись, встали с мест и направились к князю. Я держала за них кулачки и, покусывая губы, внимательно следила за братом.

Вот Димка с Волконским подошли к великому князю и поздоровались. Он кивнул им. Его спутники отошли в сторону, дав великому князю переговорить с Волконским и Димкой без их присутствия.

Мужчины принялись оживленно рассказывать. Вид Романова становился все смурнее и смурнее. Наконец он что-то быстро сказал и, развернувшись, зашагал прочь.

Плечи Димки опустились. На мой немой вопрос он отрицательно качнул головой. От досады я чуть было не выругалась, но вовремя прикусила язык.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Имеется ввиду роман Стивена Кинга «11/22/63», где главный герой попадает в 1958 год и предотвращает убийство Джона Кеннеди.

2

Евно Азеф – революционер-провокатор, был одновременно руководителем партии эсеров и секретный сотрудник Департамента полиции.

3

Борис Савинков – руководитель Боевой организации партии эсеров.

4

Покушение в 1906 году эсеров-максималистов на премьер-министра Петра Столыпина, в результате которого пострадало около ста человек, 30 из которых погибло.

5

Слова Петра Столыпина из его интервью корреспонденту саратовской газеты «Волна».