Муж. Любовник. Чужой. Часть 2

– Вот-вот второй раз закипит.

Егор, едва сел за стол, придвинул торт и придирчиво прищурился, разглядывая его сквозь крышку:

– Жалюзи опустить наружные никто не догадался? – проворчал Егор, – Мы тут для местных – как на ладони. Ни к чему местной публике видеть, что мы от работы отлыниваем. Вера, ты ближе всех сидишь, потрудись.

– Да ладно, пусть сморят, кому делать нечего, – сказала Вера, неотрывно глядя в экран своего телефона.

– Я сделаю, – Софья поспешила к окну и опустила наружные металлические ставни.

– По тебе, Вера, сразу видно, что ты можешь в рот что угодно пихать в любой позе. А мне кусок в горло не лезет, когда на меня посторонние пялятся, – заметил начальник.

Закрыв обзор с улицы, Софья вернулась к термостату.

– Теперь можно хоть десять тортов съесть, – удовлетворённо проговорил Егор, продолжая вертеть коробку с тортом, – Срок-то у твоего торта, Софья, нормальный? Не отравимся мы? Догадалась проверить?

Софья вспыхнула:

– Конечно, Егор Яковлевич. Торт свежий.

– Ну, что я вам скажу, дорогие сотрудницы? – найдя этикетку, Егор глянул по сторонам, – Что уж за праздник вы там отыскали, я не знаю. Но знаю одно. Любите вы, бабы, сладкое жрать по поводу и, главное, без. Люба, мне кофейку покрепче налей, да сахарку сыпани ложки три.

Любовь вошла в подсобку во время тирады супруга и знаком указала Софье сесть за стол к остальным:

– Сейчас всем налью. Женщины, кто что будет пить?

Внезапно с гулким хлопком электричество отключилось. У Веры в руках был сотовый, так что стол разглядеть было можно. Через пару минут Софья удивлённо сказала:

– Темно как. Не верится, что всего только два часа дня.

– Темно так, потому что кое-кто только что жалюзи опустить догадался, – недовольно сказал Егор, – И не поднимешь теперь.

– Хорошо хоть, что чайник вскипел, – виновато сказала Софья.

– Да, Софья, чаем-то мы обеспечены, а работать я как буду? – едко спросил Егор, – Если сразу не дали, значит, отрубили надолго. Люба, что ты сидишь, метнись разузнай, мудаки эти сегодня свет включат вообще?

Любовь молча вышла.

– Четвёртый год дому, они всё ремонты свои не закончили, – сетовал Егор.

– Некоторые уже по второму разу начали, – заметила Вера, убирая в карман сотовый.

– И зачем ты сейчас телефон свой убрала? – спросил Егор, – Хоть что-то видно было.

– У меня батарейка разряжена, а мне телефон ещё нужен, – ответила Вера.

Софья достала из кармана свой телефон и подсветила экраном стол.

– Я ближе всех к чайнику, – Диана шагнула к термостату, – Давайте я осторожно чай всем налью, пока не остыл. Сдвигайте чашки на мой край.

– Мне – чай, Диана Сергеевна, – Софья придвинула чайную пару, – Кипятку до краёв налейте, пожалуйста, не люблю разбавлять.

– Ох, горячо, осторожно двигайте, Софья Михайловна, – Диана вернула на стол полную чашку.

– Мне тоже чай, – сказала Надежда Ивановна.

Диана начала наливать медсестре, как вернулась Любовь с электрическим фонариком:

– Ну что вы, Диана Сергеевна, зачем? – она поставила фонарик в центр стола, перехватила из рук Дианы чашку и подала Надежде Ивановне, – Садитесь, Диана Сергеевна, я сейчас сама всем налью. Сами, что будете пить?

– Чай, – Диана села.

С фонариком окружающее было видно сносно. Медсестра пригубила чай, Софья – тоже. Егор стал терзать крышку торта, с хрустом ломая пластик. Любовь подала чашку Диане и обратилась к Вере:

– Вы что будете пить, Вера Григорьевна?

Та надменно спросила:

– У вас кофе какое есть?

– Растворимый, – сказала Любовь.

– Название прочитайте, – капризно попросила Вера.

– Вера, пей чай, – сказал Егор, – Мне, Люба, кофе налей.

Вера подошла к столу, взяла у Любви банку кофе, повернулась к фонарику, рассмотрела этикетку и отставила банку:

– Мне лучше чай.

Любовь только что наполнила чашку мужа из термостата, и, перемешав ложкой кофе, подала Вере, продолжающей стоять, – Кофе, Вера Григорьевна, Егору Яковлевичу передайте, пожалуйста. А я вам пока чай налью.

По подсобке разнёсся аромат кофе. Вера обошла Егора со спины и картинно поставила чашку:

– Пейте, Егор Яковлевич, ваше так называемое кофе.

– Так называемый, – негромко сказала Любовь, поставила Вере чай и тоже села.

– Любовь Романовна! – воскликнула Надежда Ивановна.

– Что? – Любовь вздрогнула, удивлённо взглянув на медсестру.

– А себе-то чайку налить позабыла? – добродушно заметила медсестра.

– Да? – Любовь рассеянно осмотрелась и поднялась со своей чашкой, – И вправду, что это я?

– Люба, да ты не спеши. Монахини те ведь, раз в день только едят, – посмеивался Егор, – Да и то по великим праздникам.

Вера рассмеялась. Надежда Ивановна смерила её неодобрительным взором.

– А я пока торт разделаю, – одолев крышку торта, Егор стал делить коржи ложкой. Он переложил себе на тарелку кусок чуть меньше половины торта, – Кто-нибудь будет?

– Мне после двенадцати сладкое нельзя, – ответила Софья.

– Диана Сергеевна? – Егор разломал остаток торта пополам и предложил ей. Смерив взглядом размер куска, Диана, аппетит у которой почему-то пропал, сказала:

– Спасибо, не надо. Может, попозже.

– Мне положите, Егор Яковлевич, – попросила Вера жеманно.

Егор оставил кусок торта в коробке, облизал ложку и отправил в рот весомую часть со своей тарелки:

– Ты, Вера Григорьевна, помнится, всех нас уверяла, что сидишь на диете, на строгой. Любаша, я знаю, торты не особо жалует, а я, пожалуй, одолею кусочек.

Вера снова встала, обошла стол, и, встав прямо за спиной Егора, потянулась к торту. Не переставая жевать, Егор вжался затылком в её объёмистый бюст, приговаривая:

– Вера Григорьевна, тебе надо на пациентов вот так вот ложиться. Все твои будут.

– Знаю, – самодовольно заметила та, пытаясь удержать отделённый кусок торта, который почему-то всё время падал с лопаточки, – Что поделать, Егор Яковлевич, если некоторых природа щедро наградила не только умом, но и телом.

– Да уж, – вступила Надежда Ивановна, – Руки только у этих некоторых, похоже, не из того места, откуда у всех, растут. А из того, откуда у нормальных людей ноги обычно.

Вера смогла-таки переложить торт на свою тарелку, выпрямилась и гордо ответила:

– У меня, Надежда Ивановна, руки из самого, что ни на есть, правильного места растут. И ноги, кстати, тоже.

– А я разве сказала, что из неправильного? – медсестра осуждающе смотрела, пока Вера неторопливо возвращалась на место, – У вас, Вера Григорьевна, что ноги, что руки из одного и того же очень правильного места растут. С головой вместе.

– Что со светом, Любаша? Ты так и не сказала, – напомнил Егор.

Любовь очнулась от дум:

– А? Аварии нет никакой. Кто-то из жильцов отключил, вероятнее всего. А вы что, женщины, торта не взяли? – изумилась она и заметила, что муж уже съел половину, – Егор, ты хоть запей.

Егор только помотал головой, отправив в полный ещё рот очередной сладкий кусок.

– Слушайте, а я только сейчас сообразила, до чего здорово вы придумали, Любовь Романовна, – восхитилась Софья, – Получается, сегодня именины и у меня, и у вас, и у Веры Григорьевны с Надеждой Ивановной. Праздник Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья. Правда, удивительно? Диана Сергеевна только с Егором Яковлевичем получаются лишние.

– Слыхала, Диана Сергеевна? – подхватил Егор, – Мы с тобой получаемся лишние. Может, пойдёмте отсюда?

– У тебя пациент на три, – Вера резанула ложкой свой торт.

– Тарелку не изломай, – заметила ей Надежда Ивановна.

– Егор, ты б хоть запил, – сказала Любовь, наблюдая, как муж выскребает остатки торта из коробки себе на тарелку.

– Ты, Любовь, – Егор отпил кофе, – В зарплату у всех за торт не забудь вычти.

– Вычту, – Любовь засмотрелась своим отражением под чайной плёнкой, – Женщины, а какие ещё праздники церковные намечаются, кто-нибудь знает?

– Люба, ты только меня поклоны бить не заставляй, – Егор засмеялся, – А то чую, до этого скоро дойдёт.

– В октябре только один праздник большой – Покров. Через две недели наступит, – сообщила Надежда Ивановна.

– Давайте, его также отметим, – взволнованно предложила Любовь.

– В октябре больше нет, к сожалению. Вот в сентябре много было, – делилась Надежда Ивановна, – Рождество Богородицы. Воздвижение креста Господня.

– В октябре ещё один праздник божественный есть, – заявила Вера, – И тоже великий.

– Нет в октябре больше великих, – медсестра вспыхнула.

– Ага, нету, – Вера ухмыльнулась, – Хэллоуин, не хотите? День всех святых, между прочим.

– Тьфу ты, басурманка нерусская, – отозвалась Надежда Ивановна в сердцах.

– Это надо ещё посмотреть, кто здесь нерусский, – ответила Вера.

– Интересно, когда свет дадут? – спросила Диана.

– Диана Сергеевна, – обратилась Вера насмешливо, – А вам свет зачем? Неужто работать собрались, когда вас только что вежливо так попросили? Я всех ваших приму, так что можете уже идти собираться домой. И, кстати, больше не появляться.

– Может всё же начальство будет решать, кто, когда и куда пойдёт? – тихо осведомилась Любовь и строго добавила, – Егор?

Все удивлённо посмотрели на неё. Любовь никогда не повышала голос ни на кого, а уж тем более на мужа, и тем более при подчинённых. Егор жене не возразил и сказал, шумно прихлёбывая кофе:

– Да, Вера Григорьевна. Не лезь не в свои дела. Мы с Дианой Сергеевной сейчас посидим покумекаем, остаётся она или нет, – он поставил пустой стакан.

– Софья, берите мой сотовый в кабинете и переносите назначенных на три пациентов. Дальше посмотрим, – сказала Любовь, вставая из-за стола, – Надежда Ивановна, полгода стерилизационные журналы не заполнялись, надо доделать.

– Любовь Романовна, – спросила Надежда Ивановна, – Можно мне с вами в директорский кабинет? Там заполнять. С этой стороны в кабинетах из-за кустов ничего не видно, у вас хоть от улицы свет.

– Идёмте. Можно будет ещё свечки ароматические зажечь, – Любовь обратилась к Вере, – А вы, Вера Григорьевна, при свете фонарика приберитесь здесь, чашки помойте и можете тоже в кабинет приходить.

– Вот ещё, – фыркнула та, – С чего это доктор обязан посуду мыть, когда вокруг полно неквалифицированной рабсилы?

– Я вымою, Любовь Романовна, – сказала Надежда Ивановна.

– Не надо, Надежда Ивановна, – вступила Диана, – Я помою. Вам в журналах вот сколько писать, а меня всё равно увольняют.

– Не бегите вперёд паровоза, Диана Сергеевна, – отозвался Егор, – Ладно, свободны все, кроме Дианы Сергеевны. Мне с ней поговорить нужно.

Все, кроме Веры, вышли. Вера, со стуком стала переставлять чашки в раковину.

– Вера Григорьевна, я, кажется вам тоже сказал, выйти. Или вас это не касается? – спросил Егор.

– Мне жена ваша посуду велела помыть, – Вера открыла воду на полную мощность.

– Вера, – прикрикнул Егор, – Иди, я сказал. Позже вымоешь.

Оставив включённым кран, Вера вышла. Егор качнулся на стуле и сказал:

– Кофейку бы сейчас горячего. Только несладкого.

Диана встала, закрыла хлеставшую воду и проверила рукой термостат:

– Можно налить. Кипяток ещё не остыл.

Егор, молча, подвинул к ней свою чашку. Она подала ему кофе, размышляя, что же он может ей сказать. Не могла же она ещё раз в нём ошибиться, и он увольнять её не собирался? Как специалист – Егор был талантлив. Если бы не нападки в её сторону на собрании, она и не подумала бы увольняться. Диане понравилось работать в его клинике. У неё появился интерес к работе и желание профессионального роста, которые она утратила, работая в клинике Пыжиковых. Прежние хозяева экономили не только на медперсонале, но и на материалах. Здесь же стоял стоматологический микроскоп, который Егор, первым в городе, купил и освоил. Микроскоп открывал для Дианы в профессии новый мир, который позволял ей не думать о прошлом, об упущенном призрачном счастье.

После поездки в санаторий весной, которую ей устроил Дмитрий, Диана месяц жила в предвкушении счастья. Каждый день она верила, что вот сегодня любимый мужчина появится и выполнит обещанное. А в одно утро проснулась и поняла, что ждёт напрасно. Осознав это, Диана решила, что смысла вставать с постели и что-то делать вообще нет. У неё ничего не болело, она даже питалась. Добродушная домработница приняла её апатию за недуг и заботливо кормила Диану прямо в кровати несколько дней. Потом заподозрив, что Диана ничем не болеет, нажаловалась Олегу. Ну, а уж Олег сначала добился того, что Диана встала с кровати, а потом убедил вернуться в профессию.

Так что, попав в клинику Егора, Диана готова была всё своё свободное время посвятить освоению новых навыков и обучению, чтобы забыть Дмитрия. Как он однажды сказал? «Ты – моё солнце». Диана запомнила эти слова навсегда. В тот вечер они сидели в обнимку на песке возле озера санатория и смотрели, как по воде убегали от берега закатные рыжие отблески. А когда солнце скрылось совсем, Дмитрий шепнул ей на ухо: «Ты – моё солнце». Неужели можно лгать так?

– Ну что, Диана Сергеевна, вы действительно хотите у меня работать? – Егор отпил кофе.

Диана с трудом очнулась от дум и кивнула, пытаясь прогнать возникший в уме образ любимого. Образ растаял. Но Диана явственно вспомнила холодок ветерка над водой, тепло от костра и жар нежных объятий.

– Для этого вам нужно освоить, в первую очередь, микроскоп, – начал поучать директор, – Микроскоп в нашем деле – технология будущего. Я реально могу вам в этом помочь. Не знаю, в курсе ли вы, но в Москве уже не осталось клиник без этого чуда техники. Чего не скажешь пока о нашей губернской столице. Готовы вы сесть на микроскоп?

Диана снова кивнула. Полумрак комнаты мешал ей прислушаться к тому, что говорил главный, но она была рада, что Егор не видит, как от нахлынувших чувств её лицо запылало. Перед глазами стоял Дмитрий. Точнее их ночь в санатории. Их последняя ночь.

Егор снова отпил:

– Не мне вам рассказывать, сколько стоят одни только лекции Ильи Мера, Болячина. Или практический курс Миши Соломонова на эту тему. У меня есть все видеоматериалы, которые вам предстоит изучить, чтобы преуспеть в отработке практических навыков. И я предлагаю вам все эти знания и свою практическую помощь абсолютно бесплатно, – Егор и так говорил всё это медленно, а сейчас к тому же выдержал паузу, смотря на Диану, – Так что теперь только от вас зависит, согласитесь ли вы принять эту мою безвозмездную, так сказать, помощь.

– Соглашусь, почему нет? – сказала Диана, как заподозрила подвох, – Простите, а что именно я должна сделать?

– Ну, – Егор откинулся на спинку стула и стал покачиваться, приговаривая, – Камеры клиники вырубаются в восемь. Ничто не мешает вам задержаться сегодня подольше, – он замолчал, продолжая буравить Диану взглядом.

Осознание того, что этот долговязый и нескладный человек, в бороде которого застряли крошки от торта, возможно, прямо сейчас примеряет на неё одну из ролей своих грязных фантазий, вернуло Диану в реальность. Она смотрела на директора, соображая, может, она отвлеклась в своих мыслях и неверно истолковала услышанное:

– В смысле?

– Сегодня. После восьми. И ты остаёшься здесь работать, – ответил Егор.

От его пошлости Диану передёрнуло. Она встала перевесила свою одежду вместе с сумкой из шкафа на вешалку возле входа:

– Мне нужно переодеться, Егор Яковлевич, выйдите пожалуйста.

– Переодевайся, – невозмутимо ответил Егор и погасил фонарик на столе.

– Включите фонарик, ничего же не видно, – сказала Диана и принялась наощупь искать внутри сумки ключи от машины.

– Видишь, всё не так уж и страшно, – сказал Егор, включил фонарик и направил его на Диану, – А ты очень пикантна в свете фонарика.

– А если я всё жене твоей расскажу? – Диана направила взгляд на Егора.

– И что же ты ей расскажешь? – поводя фонариком Диане по груди, Егор посветил ей прямо в глаза, – Что сама напросилась?

Временно ослепнув, Диана зажмурилась и повесила сумку. Сжимая брелок, она коснулась рукой стены, другой нащупала проём двери и пошла на выход из клиники. По пути она приоткрыла глаза, но, пока не толкнула входную дверь клиники, ничего не было видно. С момента, когда она приехала на работу, на улице потемнело и похолодало. За оставленной одеждой она решила вернуться попозже. Или вообще попросить Олега забрать.

Диана щёлкнула кнопкой сигнализации джипа. Огни фар оживили холодный сумрак. От промозглого ветра глаза заслезились. Диана нырнула в тёплый салон, завела двигатель и тронула автомобиль. Не заметив, как вырулила из кармана, в который её вписала умная электроника, она пробормотала, глотая слёзы:

– Ты ещё просто не знаешь, с кем связался, придурок. Я могу ведь Олегу не только про куртку сказать.

Она проехала всего пару кварталов, и была вынуждена остановиться. Слёзы, потекшие из-за ветра, текли всё сильнее. Так что Диана свернула в какой-то проулок, а когда тот уткнулся в тупик, выжала тормоз и бросила руль.

Так рыдать она не позволяла себе с того дня, когда, ещё до поездки в санаторий, решила, что Дмитрий бросил её и подставил. Тогда она выбросила в пруд кнопочный телефон – последнюю ниточку, которая связывала их. Сейчас было хуже. У неё не осталось не только Дмитрия и номера его телефона, но даже работы, на которую она пошла с единственной целью не думать о нём.

– На редкость дурацкая пятница, – взглянув в зеркальце на козырьке, Диана взялась вытирать потёки туши со щёк, но глаза продолжали слезиться.

Чтобы отвлечься, Диана взглянула в окно и с удивлением осмотрелась. Она припарковалась под деревцем на небольшой площадке с тыла домов. Вокруг всё было чужим. Голые ветви дерева мешали обзору, но Диана разглядела название улицы и номер ближайшего дома. Никто из знакомых здесь точно не жил. Почему же ей показалось, что она здесь была раньше?

На лобовое стекло упали капли дождя, ветви деревца, вздрогнув от ветра, размазали капли в короткие линии. Диана, не мигая, смотрела на водяные штрихи. Когда слёзы просохли, она грустно усмехнулась:

– Это надо же такому случиться, что из всех тупиков города меня занесло в этот.

Она осмотрелась снова. Сомнения отпали, именно сюда привозил её Дмитрий весной, когда отказался подтвердить её алиби.

– Столько прошло с того времени, – Диана вздохнула, – А сколько прошло?

Она задумалась. Дождь усилился. Слёзы опять потекли. Диана всё же решила осторожно поехать, чтобы выплакаться дома. Дорогу она различала плохо из-за слёз и дождя и держалась дворами, чтоб не угодить в аварию. Наконец, она остановилась перед знакомым шлагбаумом, шаря рукой по соседнему сидению, где всегда лежала сумка.

– Где сумка? – Диана включила в салоне свет и осмотрелась, на соседнем сидении сумки не было, на заднем диване тоже, – А там все ключи. Прелестно. И Олег, неизвестно, когда вернётся домой, – подумала вслух Диана и сдала на машине назад.

Она решила вернуться на работу той же дорогой, которой только что ехала. Во-первых, видеть дорогу ей до сих пор мешали слёзы и дождь. А во-вторых, водительские права и документы на машину тоже лежали в сумке, так что встреча с работниками автоинспекции была нежелательной. Доехав без приключений, Диана с помощью электроники припарковала джип прежнее место.

– Это ещё умудриться надо. Всё на работе забыть после того, как тебя выгнали к чёртовой бабушке на хрен. Но до чего холодно! – одетая в лёгкий медицинский костюм и рабочие сабо, поёживаясь, Диана выпрыгнула с водительского сидения собственного огромного джипа и всмотрелась в тёмные окна под слепой вывеской на первом этаже жилого высотного здания, – Свет, смотрю, до сих пор им не дали. И хорошо.

Глава 2

Опросив прохожего возле машины Дианы, полицейский скрылся в соседний подъезд. Диана ещё постояла, но снова пошёл дождь, она замёрзла и вернулась в помещение. В холле не было даже Софьи за стойкой. Людские голоса раздавались то из кабинетов, то из подсобки. В вестибюль никто не выглядывал. Диана села на диван и попыталась подумать о произошедшем, но сосредоточиться не получалось.

В сумке ожил телефон. Звонил Олег. Диана тронула экран, заставка не сдвинулась, пришлось потереть посильнее. Мимо Дианы пронесли носилки с накрытым чёрной плёнкой телом. Провожая невидящим взглядом покойника, Диана машинально продолжала терзать экран, и, устав тереть, в сердцах произнесла:

– Кто бы только знал, как ты меня, достал, блин, собака.

Экран ожил мигом раньше, чем Диана договорила, и она поспешила приложить телефон к уху.

– Кто собака? – не понял Олег.

– Олежек, я не тебе, – ответила Диана, подумав, что Олег, наверняка, уже в курсе случившегося.

– Ты где? – спросил муж, – Дома?

– Пока нет, но скорёхонько буду, – ответила Диана, удивляясь, почему Олег спрашивает, ведь знает наверняка, что Диана в это время должна быть на работе. И зачем вообще позвонил? Если расспросы продолжатся, значит, он в курсе убийства Егора. Почему ей подумалось об убийстве, Диана осознать не успела, так как Олег сухо сказал перед тем, как отключился:

– Я задержусь допоздна сегодня. Сотовый выключаю. Ты меня не теряй, хорошо?

Молча кивнув, Диана убрала мобильный. Почему Олег иногда сообщал ей, что задерживается, Диана не знала. С тех пор, как много лет назад она узнала, что муж ей изменяет, ей стало безразлично, где он, с кем и во сколько вернётся. Но ей приходилось играть роль счастливой жены все эти годы, понимая, что ждёт её в противном случае. Слишком хорошо она запомнила, как на заре их супружества Олег свозил её в монастырскую келью первой жены.

Диана вдруг поняла, что всегда жила чужой жизнью. Сначала слушала маму, потом полагалась на Олега, потом заботилась о сыне, потом полюбила Дмитрия. Мамы давно нет, Олег относится к ней, как к выгодному вложению. Сын мужает. А Дмитрий… Опять она о нём думает.

– Это когда-нибудь кончится? – в сердцах бросила Диана.

– Кончится, гражданка Агеева. Скоро и кончится, – проговорил Иванов, выходя в вестибюль, – Прошу вас, пройдёмте за мной.

– Куда? – Диана не двинулась с места. По тому, как официально Иванов проговорил это «пройдёмте», она его вспомнила. Точнее не его самого, а манеру допроса. В весеннем деле, не смотря на шок от произошедшего, ей сразу подумалось, что этот следователь её подозревает. Как показало дальнейшее, она оказалась права.

– На место происшествия, конечно, – Иванов указал на подсобку.

Диана встала:

– Так Егора Яковлевича всё же убили?

– Из чего вы делаете такой вывод? – строго спросил Иванов.

– Из чего, из чего? Из того, что вы ещё здесь, – проворчала Диана, – И мы тоже.

– Вынужден вас разочаровать, – Иванов пропустил её внутрь подсобки, – Убит гражданин Ахременко или сам умер, станет известно только по вскрытию.

Хотя тело в подсобке уже не лежало, почему-то не верилось, что пару часов назад за этим столом кто-то мирно чаёвничал. Большую часть столешницы занимали бумаги. Иванов сложил все в аккуратную стопку и приготовил чистый лист:

– Где вы обнаружили тело?

Диана осмотрелась и указала на диван:

– Спасибо, что труп в этот раз убрали. Хотя в данном случае всё было не так страшно.

– Почему? – спросил Иванов, – Разве случившееся не стало для вас неожиданностью?

– Смерть Егора Яковлевича? – спросила Диана и только потом осознала, что выдаёт глупости одну за другой, – Конечно же стало. Просто сначала я его потормошила, как следует, пытаясь сумку свою достать и только потом поняла, что он умер.

Иванов кашлянул:

– Расскажите, что вы делали с двух часов дня до половины четвёртого? И как можно подробнее.

– Так сразу и не вспомнить, – Диана замешкалась, подумав, что говорить. Ведь никто не видел, что она покидала клинику.

– А я вам подскажу, – предложил Иванов, – Вы с коллегами пили чай до четырнадцати двадцати. Не вспомните, кто именно что ел и пил?

– Егор Яковлевич в одиночку торт съел, – недовольно сказала Диана, так и не решив пока для себя, признаваться ли в том, что уезжала.

– Неужели? – усомнился следователь, – С чего вы так хорошо это запомнили?

– Такое, уважаемый, не забывается.

– Но всё-таки?

– Все пили чай, Егор Яковлевич – кофе, – Диана заметила, что Иванов за ней не записывает, но уточнять, почему, не стала.

– После чаепития что вы делали? – Иванов не спускал с неё глаз.

– Много чего, – Диана замолчала.

– А именно? Судя по показаниям свидетелей, все разошлись, а вы с потерпевшим остались здесь наедине, где вас и обнаружили с ним уже позже, – Иванов заглянул в документы, – В пятнадцать тридцать. Так что, Диана Сергеевна?

– В смысле что?

– Что произошло между вами такого, что Егор Яковлевич найден здесь мёртвым, а вы, судя по всему, собирались незаметно уйти?

– А кто вам сказал, что я собиралась уйти незаметно? – Диана возмутилась.