В магический дом требуется домовая

– А может, и вовсе не проснется! – фыркнула Мажена. – Девчонка-то ни в мать ни в отца! Заморыш какой-то.

– Цыц, Маженка, – оборвала ее кухарка. – Да и платье господское сними. Зачем напялила? Нехорошо это.

– Но, тетя Жу, оно не новое совсем и покойнице ни к чему. Да и мистер сэн Хейль их считать не будет, там их несколько сотен, этих платьев, и ничего не случится, если я одно старое заберу себе. Вы же продукты домой берете!

– Поговори мне! Не посмотрю, что племянница, – зло зашипела Журетта, – немного и беру, не обеднеют. Там подгорело, там на рынке тухлятину подсунули. Левушка если не заметил, значит, немного!

– Так вы Мозерсу-то это рассказывать без фартука ходите, – хихикнула Иренка. – С таким декольте к нему в кабинет идете, что он, бедняга, оттуда как ошпаренный вылетает. И не слышит, наверное, ничего, думает, что вы его на себе женить хотите!

Эли стояла за кухонной дверью как мышка. Ее трясло от бессильного гнева. Эти люди, которым доверяли ее родители, оказались…

Девочка слов не могла подобрать. Она решительно вошла, толкнув дверь кухни.

– Мисс Элинора? Вам что-то надо? – подскочила со стула невысокая черненькая Иренка.

– Мы тут немного перекусить сели после работы, – поднялась со своего места Журетта, стараясь прикрыть собой племянницу и надеясь, что девчонка не заметит на глупой Мажене платья своей матери.

Но Элия в упор смотрела на побледневшую Мажену и, окинув взглядом замерших у стола женщин, тихо с ненавистью прошипела:

– Пошли вон! Вон из моего дома!

– Но, Эличка, – кухарка попыталась приблизиться к девочке, – что ты такое говоришь?! Мне мистер Мозерс велел тут ночевать, пока его не будет, присматривать.

– Вы воровки! – Неожиданно руки Элиноры охватило пламя, и она, громко закричав, метнула в замершую Мажену несколько искр, подпаливших юбку присвоенного платья. – Подлые сплетницы!

Скрючив горящие пальцы, девочка метнулась к кухарке, пытаясь схватить женщину за руку.

Тучная Журетта увернулась с неожиданной ловкостью, благо в просторной кухне было куда отскочить. Иренка, завизжав, сразу кинулась на выход. Мажена с полуобгоревшим подолом, который она затушила водой, кинулась за ней. А кухарка, напустив на себя суровый вид, решила отчитать Эльку, замахнувшись на нее фартуком.

– Негоже себя так вести, юная мисс! Вот ваш папенька вернется – я уж ему нажалуюсь! Пусть доктору вас покажет! А то магия проснулась рано, и вы явно не в себе, насочиняли всякого да дом спалить хотите! – Она уверенно наступала на девочку, размахивая передником, как хворостиной.

Элия сообразила, что подлая женщина задумала, прикрывая свои проступки, выставить ее сумасшедшей. Боль и злость накрыли с головой, сгусток огня запалил фартук в руках Журетты и обжег той руку. Закричав, кухарка швырнула в угол горящую тряпку и тоже кинулась вон из кухни, впрочем умудрившись по дороге схватить туго набитую торбу, стоявшую на крышке ящика с овощами.

Элия очень хотела спалить ей эту сумку, но огонь неожиданно потух, и девочка без сил опустилась на стул.

На столе примостились грязные тарелки и чашки, оставшиеся от посиделок прислуги, в углу тлела тряпка, бывшая кухаркиным фартуком. Стены были в подпалинах, видимо, частички огня от злящейся девочки попали и на них. Родной и уютный дом вдруг показался холодным и чужим.

Зябко поежившись, она потушила тряпку из чайника и протопала к открытой входной двери, которую удирающие беглянки не удосужились закрыть за собой. Элия тщательно заперла дверь и даже засов задвинула, чтобы снаружи без ее ведома даже с ключами открыть бы не смогли.

«Никого не пущу, пока папа не вернется!» – твердо решила она. Как добралась до своей спальни и уснула, Элинора не знала, но проснулась девочка в своей кровати. Вспомнила ужасный вечер, свою проснувшуюся магию и испугалась, что злобные тетки могут вернуться.

«Папочка, скорее бы ты приехал. Мозерса ведь тоже нельзя пускать, наверное? – размышляла она. Потом в голову пришла спасительная мысль: – А может, мне все приснилось?»

Вскочив с кровати, девочка кинулась в кухню, но подпалины на стенах, легкий запах гари и грязная посуда на столе убедили ее, что это был не сон.

Поморщившись от отвращения, Эля подошла к окну и приоткрыла створку. Очень хотелось есть. Никогда она не чувствовала себя с утра такой голодной.

Впрочем, учителя с ней занимались не зря. Вместе с голодом она вспомнила и то, что говорила преподавательница истории магического баланса мисс Преснуотор: «Обычно магия берет энергию из мировых потоков, но только-только пробудившаяся использует внутренние резервы человека, чтобы прижиться. Поэтому крепкий и сытый организм юного мага – это залог хорошего магического будущего!»

В попытке найти что-нибудь к завтраку Эля пошарила в буфете, но обнаружила только половинку черствоватой булки и банку с остатками варенья. Видимо, все, что служанки не съели на своей пирушке, жадная кухарка утащила в своей торбе. Откусив кусок хлеба, девочка ложкой выколупывала из банки варенье, но скрип оконной рамы за спиной заставил ее вздрогнуть. Резко развернувшись к окну, она зацепила банку, та, упав на пол, разбилась, украшая пол осколками и липкими подтеками варенья. За окном никого не было, видимо, створку колыхнул ветер. Напуганная девочка все равно заперла окно и, сев на стул в любимой позе с поджатыми ногами, крепко задумалась.

«И что мне теперь делать? Одной страшновато, но это ладно. Я уже почти взрослая. Только вот как быть с едой? На улицу не выйти, да и денег нет».

Точнее, у Эльки деньги были, совсем немного. Папа дал как-то сходить с подругой в кафе, но Вилька заболела, и они не пошли. Деньги так и остались лежать в маленьком расшитом бисером кошельке. Только вот как потратить их на нормальную еду, Элинора не знала, да и приготовить ничего бы все равно не смогла. Все, что она умела, это вскипятить воду для чая.

В надежде что-то отыскать Элия подергала дверь холодильного шкафа, но охлаждающий артефакт оказался заперт. В кухонных шкафчиках же ничего съедобного, на ее взгляд, не было: крупа, мука, соль, какие-то баночки с порошками, бутылочки с жидкостями. То же самое она увидела в овощном ящике, который свободно открывался и был полон корнеплодов и лука. Ничего из найденного просто так было не съесть.

«Надо, наверное, написать папе! – было первым решением Эльки. – Если все ему объяснить, то он сможет быстро вернуться. Новую прислугу наймет, и все будет хорошо».

Впрочем, зайдя в библиотеку и уже взяв бумагу, она вдруг засомневалась.

«А если меня сразу отправят куда-то далеко учиться? Ведь магия проснулась! А прислугу папа не уволит или уволит, но найдет еще хуже? А без меня в дом начнут ходить всякие Зизи и Баси! А вдруг?..»

Девочка в пижаме сидела в кресле с бумагой в руках, невидящим взглядом смотря на книжную полку.

Почему-то вспомнились слова какой-то из горничных, что дому нужна хозяйка.

«В доме я хозяйка! – упрямо сдвинула нахмуренные брови Элия. – У меня теперь магия есть, значит, я совсем взрослая. А что ничего не умею, так и ладно».

Девочка вспомнила, как мама читала ей сказки на ночь: там говорилось, что жили раньше среди людей домовые духи. Были они помощниками по хозяйству, и дома, в которых они жили, становились волшебными. Смеясь, мама говорила, что, когда она уже училась в академии, они с подругами даже придумали целый ритуал для вызова духа.

– Только вот испытать не решились, – засмеялась женщина на вопрос дочки: «Какой он – домовой дух?» – Да и времени не хватало, учиться надо было. Вот подрастешь, и мы вместе с тобой попробуем пригласить его к нам в дом, – обещала она.

Элька тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, тоской сжимающие сердце, и неожиданно заметила на книжной полке несколько тетрадок в кожаных обложках. Втиснутые между книгами, они не сразу бросались в глаза, и если бы девочка так долго не смотрела в ту сторону, то, возможно, их бы и не заметила.

– Мамины тетрадки! – Она с трудом вытащила их из книг. – Может, в одной из них я найду что надо?

Полчаса тщательного изучения незнакомых схем и непонятных формул привели ее в уныние, но, перевернув очередную страницу, Эли увидела нарисованный башмак и удивилась.

– Ботинок? Зачем его тут намалевали? Может, это какой-то артефакт? – На рисунке башмак украшали руны, и стоял он в пентаграмме, обычно используемой для пленения злобных сущностей, призываемых всякими преступниками для своих грязных делишек.

Девочка хотела уже перевернуть страницу, но в самом низу мелким почерком было написано: «Домовому духу надо…», а потом страничка была истрепана.

На следующем листе уже была запись про свойства трав семейства яснотковых, и Элия, вернувшись к картинке башмака, стала внимательно читать все, что было написано, старательно расшифровывая даже крошечные заметки на полях.

Конечно, ритуал призыва в библиотеке проводить было неразумно. Вчера Элька, разозлившись, швырялась огненными искрами, даже не думая, что может спалить дом. Сегодня она хорошо поразмыслила и решила, что раз на кухне и так бардак, то это место для ритуала самое подходящее. К тому же желудок довольно настойчиво требовал пищи, и это будет ее первым приказом вызванному духу, а значит, кухня точно то что надо.

– Гадство, – шипела она уже десять минут, пытаясь вычертить на жестких деревяшках паркета нужный рисунок. – Дурацкий лак! Почему нельзя просто нарисовать, а надо именно вырезать?! На башмаке же просто нарисовала. – Элия оглянулась на ждущий своего часа старый папин ботинок, на который она за пару минут смогла чернильным карандашом перенести рунические знаки с картинки.

Попыхтеть, воссоздавая чертеж, пришлось еще долго, пока она наконец не оказалась довольна результатом, после чего Элия с торжественным видом водрузила в центр пентаграммы башмак с рунами.

– «Напитать силой и пригласить», – прочитала она в маминой тетрадке еще раз. – А как приглашать-то? Нет чтобы составить текст приглашения, как в книге для дам. Я точно помню, что там были образцы написания приглашений на все мероприятия! А тут ничего не понятно. Ладно. – Девочка задумчиво положила тетрадку на стол и обошла пентаграмму по кругу. – Начнем с силы.

Про силу учитель плетений мистер Ходжес рассказывал, правда занудно и неинтересно. Но что-то Эли помнила и поэтому, опустившись на колени, положила руки на линии.

– А! – вдруг догадалась она. – Царапать надо было, чтобы при напитывании не стереть рисунок!

Девочка изо всех сил попыталась выпустить силу, но после вчерашней стихийной вспышки ничего больше не получалось.

– Да как же это делается-то? – Элия изо всех сил старалась выдавить из кончиков пальцев хоть что-нибудь. Она вжимала подушечки в дерево пола, задерживала дыхание, закрывала глаза или, наоборот, начинала таращиться, выпучив их на упрямые царапины линий, которые никак не хотели напитываться силой. Под конец она уже просто стала сидеть, упершись руками в пол и размышляя, что, возможно, она просто плохой маг.

– Вдруг я очень слабая и то, что было вчера, истратило весь резерв? А восстановится теперь через месяц. – Она уныло вздохнула, представляя, как расстроится папа, узнав, что единственная дочь такая бездарность. Живот солидарно с ее мыслями громко буркнул, выражая свой протест голодному существованию.

«А если из-за этого папа все же решит жениться на какой-нибудь Зизи? Ведь роду сэн Хейль нужен одаренный наследник! – Мысль вызвала жаркую волну злости и ярости, едва Элинора представила, как в доме вместо мамы появляется какая-то чужая тетка и начинает командовать. – Это мой дом! И мама найдется! Не позволю!»

Линии пентаграммы вспыхнули, и девочка радостно рассмеялась.

– У меня получилось! Получилось! Плохо, конечно, что пока надо сильно злиться на что-то, но папа приедет, и ко мне снова будут ходить учителя!

Она встала с коленей и задумчиво разглядывала пылающие росчерки рисунка и парящий над полом ботинок, вокруг которого курились, завиваясь вихриками, спиральки дыма.

– Теперь надо как-то приглашать! Ну ладно, попробую. – Девчонка сделала надменное лицо и требовательно заявила, как мама подруги Вильки, когда раздавала распоряжения слугам: – Домовой дух, приходи сюда и помоги мне в доме! У тебя будет жилье и хозяйка. – Она задумалась, вспоминая, что еще обещают слугам за хорошую работу. – Еще иногда я буду давать тебе выходной и одну монетку на пряники в зимние праздники.

В пентаграмме ничего не поменялось, и Элия задумалась.

– Может, это не простые слуги? Все-таки это магия, может, надо по-другому?

Помедлив, она сделала книксен и начала заново:

– Домовой дух, приглашаю вас на работу в особняк сэн Хейль. Мы хороший уважаемый род, и работать на нас очень почетно! – Не зная, что обещают магическим слугам, девочка добавила то, что всегда говорил папа, договариваясь о чем-то важном: – Остальное предлагаю обсудить при личной встрече.

Пентаграмма все так же ровно горела огненными линиями, башмак висел в воздухе, чуть дымя, как каминная труба, а на ее слова никто не отзывался.

Элька налила себе водички, чтобы хоть чем-то заполнить внутри сосущее чувство голода. Она смотрела в мамины записи и пыталась понять, что упустила. Ведь не могла это быть просто шутка, сказка, рассказанная ей для развлечения.

– Домовой дух, пожалуйста, – жалобно попросила она, – ну хоть как-то дай знать, что ты меня слышишь. Ты мне очень, очень нужен. Я тут совсем одна, папа уехал, мама пропала давно, слуги оказались гадкими сплетницами и воровками. Мне страшно одной в доме, и я есть хочу, а тут совсем ничего нет. Отзовись, пожалуйста.

Пентаграмма, мигнув, вдруг перестала гореть, башмак шлепнулся на пол и замер, только линии еще светились вокруг него желто-оранжевым светом.

Элия в надежде смотрела на все это, но, похоже, магия иссякла, ничего не получилось. Она с ногами забралась на стул, сжалась в комочек и заплакала. Девочка не увидела, как дымные струйки в ботинке вдруг сгустились и превратились в чей-то торчащий из него полосатый хвост.

Глава 3. Чисто и сытно

Торопливый рассказ дощелкавшей орехи Эльки не мешал Лукерье размышлять.

«Девица-то вон какая высокая, хоть и тощенькая, а ведет себя как дите малое! Где еду взять – не знает, убрать бардак даже не подумала, только новый навела, а главное, совсем не думает о последствиях своих поступков и об ответственности!»

Тихонько побарабанив кончиками пальцев по столу, домовая хмуро проследила, как Элька стряхнула на пол пустые ореховые скорлупки.

– А скажи-ка мне, девица, – Лушка ткнула пальцем в грязный пол, где ореховая шелуха, перемешавшись с осколками посуды, мозаикой влипла в подтеки варенья, – зачем ты мусоришь? Разве мало грязи на полу? Ты же говорила, когда отца нет, ты хозяйка дома, верно?

Элия, смотря на суровую маленькую женщину, чуть испуганно кивнула, но все же попыталась оправдаться:

– Так там все равно грязно, сама видишь. Потом папа приедет, новых служанок наймет, они все уберут. И вообще, я же тебя вызвала, чтобы ты все мне сделала. Значит, тебе и убирать. А что скорлупки на полу, так зато стол прибирать не придется. – Считая, что она облегчила труд домового духа, Элька похлопала ладошкой по столешнице.

– А посмотри-ка, голуба, что в тетрадочке-то твоей написано? Чем дух домовой заниматься должен? – Инфантильность девчонки немного раздражала обычно довольно терпеливую Лукерью.

– Ой, да чего смотреть-то? – отмахнулась та. – Я и так помню. Домовой дух помогает хозяевам по дому.

Лушка озорно подмигнула и, вытащив из кармашка конфетный фантик, порвала его на мелкие кусочки, украсив бардак на полу золотистыми блестками фольги от обертки.

– Ну вот, принимай помощь, хозяюшка! – мысленно извинившись перед домом, ехидно пропела она. – Как тебе моя работа?

Элинора широко распахнутыми глазами смотрела на нее и только хлопала ресницами. Наконец девочка схватила тетрадку и гневно ткнула в рукописные чернильные строчки.

– Тут написано, что ты помогаешь по дому! Помогаешь, а не безобразничаешь!

– Правильно, – степенно кивнула Лушка. – Хозяйка прибирается – я помогаю, хозяйка готовит – я помогаю, ну а в нашем случае ты, хозяюшка, бардак разводишь – так я хоть и не люблю беспорядок, но вот тоже помогла по мере сил! Так что, хозяюшка? Дальше-то что делать будем?

Элия на протяжении всего домовушкиного объяснения съеживалась на своем стуле в комочек.

– Ничего не будем, – сердито буркнула она. – Если я ничего не умею, так и ты мне не поможешь. Наверное, зря я тебя вызвала!

– О как?! – поразилась ее словам Лукерья. – Выходит, если я тут как служанка за тебя работу не делаю, то можно только пожалеть, что меня от смерти спасла?

– Ой! Я ведь не подумала. Прости, пожалуйста! – У девчонки на щеках полыхнули от стыда багровые пятна. – Просто не знаю я, что делать!

– То-то и оно! – вздохнула домовая. – Неужто тебе и правда четырнадцать? Что ж ты не знаешь ничего и не умеешь? А друзья твои такие же? Тоже думают, что хлебушек пекари из воздуха берут? Как дите малое, а еще хозяйкой дома назвалась! Жиличка ты покамест, а не хозяйка!

– Нет у меня друзей, одна Вилька еще со школы, и то редко видимся, – захлюпала от такой отповеди враз покрасневшим носом Эля. – Как мама пропала, папа меня из школы забрал и учителей нанял. Гулять я в сад хожу, а убирает и готовит прислу-у-уга… А я их вы-ыгнала…

«Да уж, – покачала про себя головой домовая. – Видать, папенька в воспитании не силен. Что из неумехи в такой изоляции вырастет? А потом в магическом колледже она и учиться со сверстниками не сможет! Откуда там слуги-то? Всяко не только у богатеев дар магический находится, раз мир на магию к людям щедр».

– Вот что, девонька! Слезы-ка ты утри, от слез твоих беспорядок как снег не растает! Да и еда от сырости не появится! – Она протянула шмыгающей девчонке платок. – Ты вот говоришь, готовить не умеешь и убираться не знаешь как, а одевали тебя тоже слуги или мода у вас такая? И волосы у тебя красивые, только пошто нечесаные и незаплетенные? Порядок в доме с хозяйки начинается! А про матушку твою я тебе вот что скажу. Если отец верит, что жива, значит, жива. Мертвой ее никто не видел. Чтоб сердце успокоить, помогу, как смогу. Ты мне вечерком ее изображение покажи. Есть ведь у вас семейные картины всякие? Домовые, они на картиночках этих видят, живой ли человек. Да и на сон одну вещь посоветую! А пока надо с делами да заботами разобраться, слезы лить некогда.

Обрадованная Элька утерлась платком и уже совсем другими глазами посмотрела на строгую маленькую женщину. Соскочив со стула, она чуть не наступила на осколок тарелки и с криком: «Я сейчас, это я умею!» – выбежала из кухни.

– Вот непутевая! – сердито проворчала домовая. – Поранилась бы, а я даже трав тутошних не знаю. Есть у них подорожник хоть или нет совсем.

Домовая тоже встала со стульчика и, прищелкнув пальцами, порадовалась обилию магии. Опасные осколки и мусор собрались в компактную кучку и перебазировались в угол к полуобгоревшей мокрой тряпке. Башмак, в который Лукерья переместилась из своего мира, она почистила и поставила за шторку на подоконник.

Когда чистенькая, одетая в простое платье и причесанная Элия вернулась в кухню, домовая как раз осматривала продуктовые запасы.

– Ну, с голоду не помрем, но и разгуляться не разгуляемся, – бормотала она, доставая муку, бутылку с жидкостью, опознанной ей как постное масло, соль в баночке и специи в мешочках. Содержимое овощного ящика Лукерью порадовало, в отличие от Эльки она прекрасно знала, что со всем этим делать.

Девочка посмотрела на убранный в угол мусор, на вытащенные продукты и смешным важным жестом сложила руки на груди, приняв строгий вид.

– Ты зачем меня обманывала? Я ведь не сделала ничего, а ты вон мусор в кучу собрала и продукты достала, словно еду готовить собираешься. Значит, и не надо мне ничего делать, чтобы ты помогала! Ты сама все сможешь!

Элия надулась как мышь на крупу и сердито смотрела на домовую.

– Божечки-пирожочки! – всплеснула руками Лушка. – Как дите малое! Нет чтобы спросить, так ведь надуться лучше. Так только малыши-несмышленыши делают!

– Хорошо, я спрошу, – кивнула девчонка, разглаживая складочки на подоле светлого платья. – Что я сделала? Почему ты стала убирать дом и достала продукты?

– Хозяйка дома привела себя в порядок, а я сгребла мусор, – пожала плечами домовая. – Если ты весь мусор выкинешь, то я протру пол и столы. В чистой кухне уже можно и еду приготовить. Только аккуратно, стеклами не порежься, – предупредила она Эльку и, глядя, как та неуклюже примеривается к кучке мусора, посоветовала: – Ты бы фартук какой надела, что ли. Должен же быть на кухне фартук.

Она оглядела светло-голубую просторную кухню с мраморными разделочными столешницами, лепными завитушками в отделке стен и плотными темными шторами в комплекте с белым тюлем. Если бы не подпалины от огня и мусор, то это была бы кухня мечты, настолько светлой и уютной она выглядела. Множество еще неисследованных шкафчиков и ящичков манили, а блестящие кастрюльки и сковородки так и звали приготовить что-нибудь вкусное.

– Вот! – Ненадолго выйдя из кухни, Элия вернулась, повязывая поверх платья серовато-коричневый фартук из грубого полотна. – Я сейчас в засасывалку все закину. – Она оглядела продукты, которые отобрала домовая, и поморщилась. – А ты уверена, что из этого можно приготовить что-то вкусное?

– Вот начнем и узнаем, – улыбнулась Лушка, поняв, что вроде нашла с девчонкой общий язык и та, возможно, перестанет пытаться изображать из себя не пойми какую цацу. – А что такое «засасывалка»?

– Да вот она. – Элия открыла небольшую дверцу, за которой царила чернильная пустота. – Туда выкидывают все ненужное. Не знаю, куда все исчезает, но мусор точно надо выбрасывать туда.

– Ну, раз туда, то выбрасывай, – согласилась домовая, наблюдая, как девочка неловко собирает обгорелой ветошью мусор и осколки. Лушка даже незаметно помогла магией, чтобы ничего не рассыпалось.

– Вот, я сделала! – Элька повернулась к домовушке. – Теперь твоя очередь!

Лукерья задумалась и, магича, чуть пошевелила пальцами. Перед ней, тихонько звякнув, очутилось небольшое ведерко и пара тряпок.

– Ну что, хозяйка, где водицы набрать можно? – спросила она, глядя на удивленно раскрывшую рот девчонку.

– Так вон ту штучку надо потянуть. – Элька ткнула пальцем в блестящую медную блямбу у раковины. Лукерья все удивлялась, почему раковина есть, а краника нету. Даже умывальника деревенского над ней не висело.

Блямба оказалась чем-то вроде гибкого шланга из металлических колечек.

– Слушай, а откуда ты это взяла? – Пока Лукерья пыталась понять, как включить воду, девчонка с любопытством подошла и потыкала пальцем в оцинкованный бок ведерка.

– У правильной домовой всегда есть магические плетения для создания помощников в уборке, стирке и готовке. Бытовая магия! А воду-то как включить? – Она крутила в руках непонятную гибкую железку.

– Так ты не думаешь, куда тебе вода, – непонятно объяснила Элька. – Смотри!

Девочка забрала шланг и, повесив над раковиной, подставила под него руки. Из шланга полилась нормальная струйка воды.

– Вода теплая, чтобы помыть руки. Еще включается, если в руках грязная посуда, я сама видела. А если подставить чайник или кружку, идет холодная. Ни разу горячая не лилась.

Она взяла ведерко, и туда полилась вода.

– Ой, – девочка потрогала налитую водичку, – почти горячая! Ведерко же чистое было? Блестело даже как новое.

– Думаю, это какая-то бытовая магия, которая понимает, какая емкость для чего предназначена, – нашла объяснение этому явлению домовушка.

– У нас такой магии нет, – покачала головой Эля. – Есть магия стихий и еще ремесленная магия артефакторов. Она очень сложная, там как-то стихии переплетают, чтобы придать предмету определенные свойства. Вон как у ларя холодильного, – кивнула она на запертый магический шкаф. – Кухарка заперла, а там наверняка полно еды. Я не знаю, как он открывается. А может, ты своей бытовой магией сможешь?

– Вот уж не знаю, – пожала плечами Лукерья, – но бытовая магия много пользы не только в доме принесет, с ней и красоту можно навести, и наряды переделать без портнихи так, что подружки ахнут! – Заметив, как у Элии загорелись глаза, она все же немного остудила пыл девочки, посоветовав: – Давай начнем с простых задач! Мусор убрали, воды налили, теперь наведем чистоту!

Намочив небольшую тряпку, она, ускорившись как маленький смерчик, прошлась по всем поверхностям, оттирая копоть подпалин и липкие следы от варенья, оказавшиеся еще и на дверцах шкафчика. Потом старательно отмыла паркет и, высушив чуть теплой волной воздуха влажные, покрытые лаком досочки, достала мягкую тряпочку, скатанную в тугой рулончик, и баночку воскового полироля. Это богатство она обнаружила в нижнем ящике стола вместе с кусками мыла, щетками и посудными мочалками. Напевая себе под нос «Не кочегары мы, не плотники, а домовые мы работники», Лушка увлеченно полировала пол, особенно старательно затирая царапины пентаграммы.