Полная версия
Я (убью) люблю тебя, Воскресенский!
Тем более, у меня девушка, пострадавшая по моей вине. Долбанный ты случай!
– Окей, гугл, как удрать от погони, – бурчу под нос.
– Милый, ты умом от шока тронулся?
Интонации не те, бесит не так, да и в целом нанятая братьями нянька уже не худшее из зол.
Где? Ну где я так спалился?
– А ты? – возвращаю вопрос, а потом перехватываю оружие и рукоятью отправляю незваного гостя, который решил очнуться, в длительный нокаут.
На этот раз с сотрясом, но кого это волнует.
– Я тронулась, – мрачно подтверждает Полякова, у которой от шока один мат в глубоком синем взгляде. – И что теперь?
– А теперь сматываемся, – бросаю взгляд на её руку, и по корпусу долбит чувство вины. – Но сначала тебе надо переодеться. Я помогу.
Толкнул же цифровой под руку! В тот день, когда решил сделать доброе дело и всё-таки слить рыжей журналистке, по ощущениям совсем девчонке, кадровую базу «Зевса». Того самого, которому втёмную сваял безотказную, практически бронированную прогу для взлома данных. Но кто же знал, что им она нужна для рейдерских захватов!
Хотя стоило включить мозги и подумать, а не пялиться в пятинулевую оплату.
И как же звали ту рыжую… Катя? Маша? Даша! Дарья Найденова. Какой-то там журналист, корреспондент и хрен знает кто ещё. Но у неё была чистая история и никаких пересечений с «Зевсом». Вообще, никаких!
А, значит, меня спалили в процессе. Когда я передавал ей базу? По-тупому, на фудкорте какого-то торгового центра, потому что не доверился онлайну. И было это месяца полтора назад – «Зевсу» как раз хватило бы времени отследить и отправить специалиста.
– Обойдусь. Достань кофту из сумки. Тёмную, с капюшоном. А теперь отвернись…
– Ты не сможешь. Рука распухла, тем более, правая. Ты же правша?
Господи, зачем ты создал таких отбитых особ? Или они попадаются только мне? Хотя те, кто вопит «опять ты в своём ноуте, удели мне внимание!» ещё хуже.
Да, я в ноуте. Потому что, блин, программист!
– Не трогай! – рычит Полякова, стоит подойти. – И отвернись.
Окей. Поворачиваюсь спиной и изучаю стену в мелкий абстрактный цветочек, заодно по-тихому бросаю ствол в рюкзак. Слушаю сдавленные ругательства и болезненное шипение. А потом терпелка заканчивается.
– Меня воспитывали, – хмуро поворачиваюсь к ней, – помогать слабым. Так что сбавь обороты и потерпи.
– Хамло, – выдыхает Полякова, когда я просовываю её руку в рукав.
– С чего это?
И нет, не смотрю ни на высокую грудь в кружевном белье, ни на плоский живот.
– А просто так, – прищуривается она. – Есть претензии?
– Ни одной, – со вздохом.
В деловой юбке и спортивной кофте она смотрится так себе, но ничего, сойдёт за тренд.
– Нам надо уходить, ты сможешь?
– Ходить? – поднимает бровь, хотя лицо уже побелело. – Воскресенский, мне выстрелили в руку, а не в ногу. Достань кроссовки, – командует в своём стиле.
А что? Слушаюсь и повинуюсь, раз уж всё случилось из-за меня. Вряд ли Полякова настолько насолила кому-то правильным питанием и распорядком, что её пришли за это убить.
– Я сама! – Предчувствуя проблемы, затягиваю на её ногах шнурки. – Убила бы, – выдыхает в ответ Полякова.
– Идём.
Потому что больше сказать нечего. Хотя вопросы появляются, когда она оставляет в номере две из трёх своих сумок. Мужика оставляем тоже, потому что на фиг такой груз. Вот только стоит взять её за руку, переплетая пальцы, как Полякова снова шипит.
В этот раз капец по-кошачьи.
– Сделай одолжение, помолчи, – перебиваю хмуро. – И улыбайся, если умеешь. Потому что, когда ты рухнешь в обморок и кто-то ломанётся тебя спасать, всю нашу конспирацию разоблачат в два счёта.
– Специалист, – с презрительным фырком.
– Уж побольше тебя.
Да потому что бесит!
– Серьёзно? – глубоко вдыхает она, готовясь выдыхать ядом. – Больше меня? Да что ты знаешь о…
Сжимаю пальцы, и Полякова затыкается. Вот бы её хватило минут хотя бы на десять.
– Уже уходите? – улыбается ресепшен.
– Погуляем, посмотрим город, – ей в тон.
Делаю два шага, а потом оборачиваюсь.
– И, Анастасия, не надо уборки, у нас там… – бросаю прищуренный взгляд из арсенала Кота на Полякову, та отворачивается. – Сюрприз.
– Конечно, как скажете.
Вот бы и Полякова так отвечала. Но нет, эта зараза собиралась выдернуть руку, как только мы вышли за дверь гостиницы. Почти зелёная, с набрякшим рукавом, но гордая. Женщина, блин, из русских селений.
– Камеры, – поясняю и также за руку веду на парковку.
– Воскресенский, ты идиот, – больше по инерции огрызается она. – Зачем тебе парковка? Мы приехали на такси.
Вопрос из разряда «всё, что вы скажете, будет использоваться против вас».
– Побежишь на своих двоих?
Хуже всего, что апгрейд ретранслятора я ещё не тестил даже виртуально, не говоря о реале. А прошлый открывал едва ли каждую третью тачку.
– Святой глюк, ты ещё и угонщик! – закатывает она глаза, когда средненький Хёндай всё же щёлкает замками.
– Я ещё и вышивать могу. И на машинке тоже, – фыркаю, укладываю её назад.
Ради разнообразия без споров и ехидства. Хотя есть вероятность, что болевой синдром Полякову всё-таки нагнал, заметно понижая градус язвительности.
– Мой любимый мультик, – слабо улыбается она, ложится на сидение и, похоже, вырубается.
Хотя не должна бы. Чёрт.
Самое время свалить и привести её руку хоть в относительный порядок. Так что ускоряюсь, сажусь за руль и вылетаю с парковки в сторону однушки, которую меньше всего собирался использовать таким способом.
Глава 6
Очухиваться выходит больно. Хотя, скорее, неприятно. И звездец удивительно. Особенно когда осознаю себя в кровати под пледом, а не на прокуренной обивке заднего сиденья.
По привычке опираюсь на руки, чтобы подтянуться и от резкой боли заваливаюсь направо, едва не шандарахнувшись с кровати. Вот был бы цирк.
– Что? – врывается в комнату взъерошенный, с футболкой не на ту сторону Воскресенский. – Где болит?
И в два счёта я поднята на подушки, накормлена каким-то обезболом и осмотрена во всех местах. Собственно, для последнего много ума не надо, раз этот гений умудрился меня раздеть и перевязать.
– Просто скажи, что ты догадался промыть рану, – со вздохом.
Понимая, что вряд ли, раз он даже еду себе не в состоянии погреть. Видела я, как Воскресенский на второй день нашего знакомства стоял перед микроволновкой и тупо тыкал все кнопки подряд.
– Издеваешься? – хмурится он и садится на край кровати, подогнув под себя ногу.
– Да если бы. Так промыл?
Потому что от этого зависит моё здоровье и заработок, правая рука у меня всё-таки ведущая.
И по взгляду вижу, как ему хочется меня послать, но мгновение и вместо эмоции остаётся безграничный океан вины. За что – будем разбираться потом.
– Трижды. Перекисью, если тебе интересно. Кровь, грязь и остатки рукава из раны тоже достал и на входе, и на выходе. Заодно залил зелёнкой и закрыл антисептической повязкой. А это антибиотик, – гений кивнул на тумбу, где лежал блистер от проглоченной мной таблетки. – И, если тебе опять же интересно, обезболивающее и противовоспалительное я воткнул тебе уколом.
Боже, он ещё и медик? Помимо программера, угонщика и хрен знает кого. Мда. Мне казалось невозможным, но этот Воскресенский на раз уделал своих братьев. С лихвой.
– Уколом куда? – поднимаю бровь, потому что реально интересно.
– Туда! – взрывается Есений, вскакивает, но далеко не уходит. – Блин, Стась, ну какая разница…
Вздрагиваю.
– Как ты меня назвал?
Так можно было только Мышке. Потому что слишком. И навевает грустные мысли о прошлых временах, когда родители были в себе, а бабушка жива.
А гений тем временем приостанавливает раздражённый забег по комнате и вскидывает взгляд.
– Уважаемая Анастасия Евгеньевна, – кривится, – мною была проведена инвазивная процедура с противовоспалительным и обезболивающим эффектом прямиком в ваши мягкие ткани, – с рыком. – С инструкцией и противопоказаниями задействованного препарата вы можете ознакомиться в ближайшее время.
– Это когда – в ближайшее? – сдержать улыбку удаётся чудом.
Довела всё-таки, и гораздо быстрее, чем рассчитывала. И даже рана становится не такой болезненной.
И интересно, мягкие ткани – это всё-таки куда?
От любопытства руки чешутся проверить самые мягкие, но держусь.
– В самое ближайшее, – бурчит гений, который сегодня оправдал звание. – После того как измеришь температуру.
– А, может, сам? – с невинным видом.
Но дожимать не хочется. Вместо этого левой рукой с трудом дотягиваюсь до новенького, ещё в упаковке градусника и со второго раза ставлю его как надо.
В комнате царит блаженная тишина – мы ждём писк.
Гений ждёт, каждые две секунды отодвигая задёрнутые шторы и с опаской осматривая улицу. Я – рассматривая непокорные вихры, словно о существовании расчёски ему не сообщили. Взгляд против воли путешествует дальше: по шву вывернутой не туда футболки, неожиданно мощному плечу, выраженной мышце. Перескакивает на основание шеи с короткими, ещё влажными волосками.
Я сдёрнула Воскресенского с умывания?
Хмыкаю едва слышно. А гений в очередной раз выглядывает из-за тёмной шторы.
А вот это внезапно.
Моргаю, прикусываю губу и отвожу взгляд.
Бракованный Windows! Не хватало ещё залипать на младшего из этого адского семейства. А что залипла на внезапно найденные мышцы вполне себе прокачанной спины – пусть хреновая, но правда.
Вопрос, откуда всё это у недохакера, конечно, интересный. Но гораздо интереснее, куда теперь деть лежачую меня, раз уж – так получилось, – подобные спины всегда были моим личным фетишем.
Фу. Аж представлять противно.
Или нет.
Вот только с малолетками я всё равно не вожусь, а гений младше меня на целых пять лет. Налицо непреодолимые препятствия.
От дальнейших, честно говоря жалких, отмазок спасает долгожданный писк.
Очень вовремя.
В отличие от вибрации телефона, на экране которого вылезает новое сообщение от SundayMan. Спасибо, что без текста.
– Сколько?
И я вздрагиваю! Я! Да меня даже преследования киберов так не доводило, как вся ситуация сейчас.
– 36,9, – небрежно.
– Плохо, – взъерошивает шевелюру гений. – Ладно, посмотрим. Что ты хочешь на ужин?
– Ты даже микроволновкой пользоваться не умеешь. Не будем рисковать.
– Удивительно, как я прожил без тебя эти годы, – язвит Воскресенский. – Поэтому давай ты включишь уже логику, подумаешь, проанализируешь там, а я пока что-нибудь приготовлю. И, будь добра, лежи смирно.
– Мм, кто-то строит из себя командира, – с придыханием. – Ну давай, удиви меня, Есений Александрович.
Откидываюсь на подушки и закидываю руку за голову, чтобы лучше очертить грудь, которую едва прикрывает одеяло.
Руку. За голову.
Правую.
В ответ на моё болезненное шипение и тихие ругательства, гений устало качает головой и выходит из спальни.
А я, после того как дёрганье в руке отпускает, прикрываю глаза, понимая, что заносит. Меня заносит и ещё неизвестно, кто здесь и кого окажется младше.
Чтобы спастись от неприятных мыслей, ныряю в телефон, хотя то ещё удовольствие левой рукой. Мимоходом проверяю, что ноут гения после моего вируса восстановлению не подлежит.
Хоть одна хорошая новость. Так «Зевс» точно не отследит Воскресенского, даже если сильно захочет. Вопрос только, что делать, когда гений узнает, что пришли не за ним, а за мной. А узнать придётся, стоит только включить логику, подумать и проанализировать, как он заявил мне пару минут назад.
И отдельно подумать, что скажут Кот и Ник. Они наняли меня, чтобы сберечь тушку младшенького, а не наоборот. С другой стороны – я сберегла. Отвела ствол, хоть уйти с траектории полностью не успела. Жаль. Опять же рука не голова – заживёт.
Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. И сейчас главная – отвязаться от Воскресенского, что взял себе самый неприметный и ни разу не намекающий ник.
С кривой усмешкой открываю чат.
SundayMan: философское. Как думаешь, мы в ответе за тех, кого нам навязали?
SundayMan: хотя забей. Расскажи лучше, как сама
SundayMan: я скучал
Вроде стреляли в меня, а голову повредили ему. Потому что раньше гений не был таким смелым, скорее, тактично прощупывал почву, раз за разом пытаясь меня найти. И даже две недели игнора его не смутили.
SundayMan: …по нашим разговорам
Приходит спустя минуту. А я отключаю уведомления. И жду, что ещё выскажет этот умник, когда сверху пропадёт «печатает…»
Хотя, честное кодированное, лучше бы он и в самом деле готовил ужин.
Глава 7
Слава тем, кто придумал доставки.
Забив в приложение очередную подставную карту, заказываю ужин. Пэ-пэ, как любит Полякова. И, пока жду, решаю подумать о душе.
SundayMan: философское. Как думаешь, мы в ответе за тех, кого нам навязали?
Хмыкаю, понимая, что на это она может и не ответить.
SundayMan: забей. Расскажи лучше, как сама
И неожиданное даже для себя:
SundayMan: я скучал
Секунда раздумий.
SundayMan: …по нашим разговорам
И пусть понимает как хочет. Но лучше прямо, потому что со всем этим цирком вокруг Поляковой времени нормально пообщаться почти не было.
SundayMan: я, действительно, хочу с тобой встретиться. Напрягает?
Зачем написал последнее сам не понял. Походу, пуля прошла не только Поляковой сквозь руку, но и мой мозг задела.
WelcomeToTheHell: тебя по голове давно били?
Смешок вырывается помимо воли. Но тепло и хорошо уже оттого, что она ответила.
SundayMan: всё ещё бьют, но больше метафизически
SundayMan: что насчёт встречи?
Улыбаюсь, чувствуя, что сейчас меня снова заблочат. Кажется, что и это у неё только со мной.
WelcomeToTheHell: зачем тебе это, Есений?
Давлюсь вдохом. И, одновременно, в комнате Поляковой что-то падает, а после она чертыхается. Тряхнув головой, иду спасать, раз накосячил. А в голове бьются её последние слова и тысячи «Твою мать!»
– Ты в порядке?
Невозможно без улыбки смотреть на растерянную, растрёпанную и злую Полякову. Поэтому хмурюсь.
– В полном, – скалится она.
И на что злится-то опять?
Но в этот момент замечаю красные пятна на щеках и груди.
– Только не говори, что у тебя аллергия!
Подскакиваю, дёргаю одеяло на себя, чтобы узнать масштаб, но Анастасия Евгеньевна намертво вцепляется в кусок ткани.
– Нет у меня никакой аллергии, – шипит.
Но где я, а где одна её левая рука.
Вспомнив, из-за чего, собственно, всё случилось, отпускаю край.
– Окей, – недовольно. – Тогда что это?
Пальцем в щеку, в шею и ниже.
– Аллергия. На тебя!
Если до Полякова была издевательски вежлива и ласкова, то сейчас реально злится. Причём ощущение, что на меня. Хотя раздевать её было тем ещё удовольствием. Одно офигевание при виде кружевного, капец дорогого белья чего только стоит.
Воздержание сказывается – картинка чёрных кружев не желает покидать мозг. Хуже того, она планирует опуститься ниже, а этого мне вообще не сдалось.
– Знаешь, что? – выдыхаю.
– Что? – Полякова сдувает упавшую на глаза прядь, сверлит меня взглядом. – Что я должна знать, Воскресенский? И где, вообще, мой ужин?
– Едет, – цежу сквозь зубы.
И оставляю эту стервь одну, раз на меня у неё внезапно выискалась аллергия.
– Супер! – доносится вслед злое. – Радует, что ты умеешь пользоваться доставками.
С-с… стервь голубоглазая!
Выхожу в кухню, раз уж другого пространства в мини однушке не предусмотрено. Упираюсь руками в столешницу, опускаю голову.
Окей, Гугл. Как не убить человека, если очень хочется.
Легко. Стоит вспомнить, что другая, по-настоящему волнующая девушка ждёт ответа, и злость пропадает как вид.
SundayMan: нечестно. Ты знаешь, кто я. Я нет
WelcomeToTheHell: прекращай бредить! Ты ничего обо мне не знаешь, но решил
WelcomeToTheHell: неважно
WelcomeToTheHell: забудь
В груди перехватывает. Привычка думать на ходу требует идти, нестись по улочкам очередного областного центра. А потом плюнуть на всё и найти. Найти, объясниться, объяснить и…
На мгновение прикрываю глаза.
Только это «и» и тормозит. Хрен его знает, может, на том конце виртуальной вселенной действительно сидит толстый, бородатый мужик с тридцатью кошками.
Осталось в это поверить, потому что ни один толстый мужик не может так по-кошачьи обходить острые углы, мягко отказывать и нереально поражать в самое сердце. Которое самым идиотским способом долбит по рёбрам с той стороны.
Пока она злится, ей не всё равно. Уже проще.
SundayMan: и всё-таки мы в ответе за тех, кого нам навязали?
На удивление, она всё ещё в сети.
WelcomeToTheHell: в ответе. Если это древняя бабулька с возом кошек
Негромко смеюсь, настолько это сходится с моими последними мыслями.
WelcomeToTheHell: к малознакомым девицам и мужикам ответ не относится. Они сами могут о себе позаботиться
SundayMan: даже с огнестрелом?
WelcomeToTheHell: ты успел кого-то грохнуть?
И снова из приоткрытой двери тихие ругательства. Пусть эта аллергичная сначала угомониться, потом поговорим.
SundayMan: я слышу одобрение?
WelcomeToTheHell: почти. Я тоже не откажусь, подкинуть работу? Раз тебе всё равно сидеть
WelcomeToTheHell: трупом больше, трупом меньше…
Плюнув на Полякову, смеюсь в голос. Это наша самая живая беседа с тех пор, как WelcomeToTheHell начала блочить меня за всё подряд.
Что-то изменилось? Да плевать, лишь бы она не ускользала, не пряталась на долбанных безразмерных просторах цифровых кодов.
SundayMan: ок, только для тебя. Будешь посылать мне передачки
SundayMan: хотя ради такого соглашусь только на личные встречи. И плевать, что через решётку
WelcomeToTheHell: а ты шантажист
SundayMan: я только учусь
SundayMan: согласна на передачки?
Но она пропадает из сети так же быстро, как появилась. А мне удаётся стереть с лица ухмылку довольного идиота только, когда звонят в дверь.
Тяжёлая рукоять ствола появляется в руке сама собой. В конце концов, из нас троих стрельба по мишеням больше всего получалась именно у меня. А когда мишень настолько близко, промахнуться, вообще, без вариантов.
Но по ту сторону глазка всего лишь курьер с квадратной сумкой. Жду, когда он вытащит заказ и только тогда открываю дверь. Две секунды, и она снова заперта на все замки, а парнишка наверняка офигевает от скорости заказчика.
Ладно, Анастасия Евгеньевна ждёт свой ужин. И она его получит.
С весёлым хмыком иду на кухню. Разбирать всё это травоядное пэ пэ.
Глава 8
К тому моменту, как захлопывается дверь – видимо, гений реально освоил доставку, – меня почти отпускает. Почти.
Потому что какой дурой надо быть, чтобы так по-тупому спалиться! И перед кем! Именно перед тем Воскресенским, который с мозгами.
Руку снова начинает дёргать, и я расслабляюсь на подушках. Прикрываю глаза.
А что ещё остаётся? Ведь я, как последний хацкер назвала его по имени. И где! В чате, который сама блокировала, когда этот инициативный пёрся напролом через всю мою защиту!
Чертовски умный поступок.
И ещё умнее стало, когда я не отключилась, как стоило бы, а продолжила дурацкий диалог.
Зачем?
Ещё и телефон уронила. Боль, которой стоило его поднять, даже вспоминать не хочется. Хотя она была капец заслуженной. Ладно успела заблокировала экран, пока глазастый Воскресенский не понял, что к чему.
Меньше всего я хочу отчитываться, что не просто нянька, а мало чем – ничем! – не уступаю ему ни в способностях, ни в способе заработка.
А потом…
Нет, я серьёзно снимаю с себя вину. Виноват обезбол. Ничем другим объяснить почти флирт с гением я не могу. Осталось опуститься до виртуального секса и всё, мой личный рекорд кретинизма будет побит.
А перед глазами снова обтянутая неправильно надетой футболкой спина.
Святой глюк, ну за что?! Почему именно здесь, сейчас и с ним проснулось это долбанное либидо?
Нет, понятно, для здоровья все средства хороши, но не настолько же. Тем более, здоровье прекрасно обходилось мужико-заменителями хоть с усиками, хоть с лапками. А здесь что и откуда?
Но возмущение даже в мыслях звучало вполовину силы. Точно обезбол с антибиотиком постарались, иначе почему бы меня вырубало. Причём нехорошо так, с предчувствием температуры и прочих неприятностей.
Не от пули же в самом деле. Да я в бесконтрольной юности сильнее билась, чем эта царапина!
Тем более… нет. Не хочу я вспоминать о родителях с пагубными пристрастиями к бутылке и вечными долгами. Тем более, именно их долги заставили связаться с плохой компанией, набраться опыта на пару следующих жизней, научиться взломам всего что угодно и… да, аллергией на косметику.
А всё потому, что сейчас мы продвинутые, можем провернуть любую фигню онлайн, даже не приближаясь к беззащитному донору. И то не всегда, иначе я бы на выстрел не подпустила Мышку к грязным схемам. Сейчас. А раньше приходилось прикидываться – и жертвой аварии, и шлюхой, и кем только не приходилось, лишь бы добраться до информации, которая становилась решающей.
Плохая компания? Однозначно. Но эта компания меня ценила и относительно берегла – смерть от голода и холода мне точно не грозила. А потом…
Из груди вырывается бесполезный, но тяжёлый вздох.
Потом малолетний мозг осознал, чем именно и для чего я занимаюсь. Осознал, выпал, перекрутился в фарш, а потом вернулся в черепную коробку. Но поздно. Уже тогда дерьмовый характер лез из всех щелей и категорически отказался продолжать противозаконную деятельность.
Пришлось бежать. Пусть далеко, но вряд ли это длилось бы долго. С моей до тошноты нимфетной наружностью я быстро оказалась бы в проститутках, рабынях и прочей гадости. Или меня нашли бы и вернули, но случилось везение.
Нет, не так. ВЕЗЕНИЕ. Самоё тёплое и настоящее в моей жизни.
SundayMan: жду ответ
И хотя я выключила уведомления, они всё равно проходят на экран. Зараза, с этим Воскресенским вечно всё не так. Но хотя бы без звука, уже легче.
Сморгнув сон, разблокирую чат… чтобы что? Сказано на сегодня уже достаточно, но дурацкая гениальная спина тянет, манит пообщаться.
Это ведь безопасно. И я в любой момент могу исчезнуть. Да и правила диктую я, а гений легко с ними соглашается.
Вопрос только, почему всё это ни разу не успокаивает.
Мягкие ткани требуют приключений? А что, огнестрела нам уже мало?
Чувствую себя полной идиоткой, разговаривая сама с собой. А ведь ещё утром всё было так хорошо, просто и понятно.
А теперь полный звездец. С длинным пушистым хвостом.
SundayMan: эй
SundayMan: только не говори, что справилась сама
SundayMan: ты действительно кого-то прибила?
SundayMan: так и быть, готов взять вину на себя. Или сваять тебе алиби
SundayMan: хочешь?
Давлюсь воздухом. Хочу-то я всегда. Чего-нибудь. И не всегда оно полезно и безопасно для окружающих. Прямо как сейчас.
Святой глюк, да что со мной?
WelcomeToTheHell: хочу
WelcomeToTheHell: тепла, объятий и ласки
WelcomeToTheHell: и алиби
