Осиновый кол прилагается

– Ставр, – по лицу Тилли я заметила, что этот разговор учителю неприятен. Видно поднимался данный вопрос не первый раз, – кто родится – на то воля Божья, у тебя две здоровые девочки от моей дочери, грех недовольствовать.

– Отец, – потянула Грэга за рукав Ия, – ну помоги как-нибудь, наколдуй…

– Я не колдун! – оборвал дочь Тилли, вырывая свой рукав.

Тут я поняла, что надо вступить в дискуссию, чтобы не разразился скандал.

– Вообще-то, доказано, что пол ребёнка целиком зависит от отца, – начала я и все вокруг резко затормозились возле нас и уставились на меня, даже вовсе незнакомые прихожане, выходившие из церкви. – У женщин есть только женское начало, а у мужчин – и женское, и мужское. Если эмм… в процессе превалирует мужское начало, то рождается мальчик, а если женское – то девочка. Так что, Ставр, видать маловато у тебя мужского начала…

Когда я замолчала, то поняла, что люди в радиусе пары метров от нас как-то замолкли, а вокруг уже столпилось человек двадцать.

– Так это из-за тебя у нас только девочки рождаются! – Услышала я за спиной.

– Да откуда ты такой выискался? – Сплюнул Ставр и ринулся мимо нас со здравником, таща под руку жену.

Мы тоже решили поскорее ретироваться. Что ж, вот присмирила местных шовинистов, пускай и ненадолго.

– Это правда? – Недоверчиво спросил Тилли, когда мы оторвались от толпы на приличное расстояние.

– Да, – кивнула я. Версию об Х и У хромосомах я адаптировала под средневековые понятия, но в общем-то – да.

Здравник задумался, а потом признался:

– Хорошо, что так. Ия – мой единственный ребёнок, моя Милгра не могла больше иметь детей. Ставру Ия уж двоих родила, третьего носит, а он всё не доволен. Когда на свет появилась Ия мне было всё равно мальчик, это или девочка, только имена для ребёнка задумал: девочку собрался назвать Ией, а мальчика – Тодом.

– А мой биологический отец, бросил меня с матерью, я его даже не помню, – вдруг призналась я, расчувствовавшись.

– Он просто идиот, – отозвался Тилли.

Глава 4. Зелёная плесень и приглашение маркиза

После моей памятной речи у церкви к нам наведалось больше десятка местных мужиков с просьбой нарастить мужское начало, но Тилли всех спроваживал со словами «всё в руках Божьих».

На этой неделе меня пытались просватать аж четыре раза. Известие о десятилетнем договоре не сильно остужало пыл родственников не пристроенных девочек на выданье. Ну, по крайней мере, отговорка работала.

За это время я изучила многое такое о травах, чего раньше и даже подозревала. Я узнала, что от небольшой передозировки настоя наперстянки может остановиться сердце. Что репчатый лук противопоказан при недугах почек и печени. Что крапиву и пастушью сумку нельзя применять при повышенной свертываемости крови. Что при подагре вредно есть малину, калину и щавель. И я научилась распознавать многие растения. Тилли научил где находить лечебные травы и грибы. В основном они росли на опушке леса. В глубь чащи мне ходить настрого запретили, да я в общем-то особо и не стремилась.

Реальных или во всяком случае похожих на реальные случаи появления в Сторнуле вампиров не было и постепенно жизнь в этом чужом мире начала обрастать обыденностью, которая была мне по душе. Но вскоре эту желанную обыденность нарушило первое потрясение – по городу прокатился вирус. К счастью не чума и даже не ковид, но и с гриппом местные справлялись с большим трудом. Ведь у них не было даже представления об антивирусных препаратах или антибиотиках.

Стук в дверь раздался в пятничное утро.

– Я тебя не приглашаю! – Отозвался Грэг Тилли. Теперь я понимаю, что этой фразой местные ограждают себя от греха ненароком пригласить к себе кровососа.

Мальчишка лет восьми, явно знакомый с этим порядком, тут же вошёл, вернее ворвался в дом. Он тяжело дышал потому как сильно запыхался и выглядел перепуганным.

– Мастер Тилли, милсдарь ученик, Полельке совсем худо, думали до утра не дотянет, – выпалил он, так и не отдышавшись.

– Опиши, что произошло с твоим братом? – Нахмурился здравник.

– Позавчера здрав был, играл с нами, а под утро занемог, а к закату и вовсе горячий стал, будто на огненной сковороде кто его поджаривал, испарила на лбу, буровит невнятицу, глаза покраснели. Мы думаем его сглазили или даже прокляли, помогите, мастер, вы знаток таких дел.

Похоже на вирус гриппа, все симптомы.

– Скажи, а ещё кто в семье занемог, – спросила я мальчика, пока Тилли собирал в авоську высушенные травы.

– Вроде никто, милсдарь, только матушке не здоровится, но это, верно, из-за переживаний о Полельке.

– А сам как? – Я внимательно посмотрела на просителя: глаза вроде ясные, явных признаков болезни не видно.

– Вроде ничё, – пожал плечами мальчик.

Я дотронулась тыльной стороной ладони до его лба, тот непонимающе отпрянул.

– У тебя начинает подниматься температура, – констатировала я. – Это – не проклятье, а болезнь, которая, судя по всему, распространяется по воздуху. Сейчас, обожди.

Я подошла к Грэгу, оставляя напрочь перепуганного мальчишку у двери, и шепнула на ухо:

– Господин Тилли, похоже его брат и вся семья заболели гриппом.

– Чем? – Также тихо переспросил здравник.

– Это болезнь, которая передаётся воздушно-капельным путём, то есть при тесном общении заболевают и другие. Она характеризуется высокой температурой, слабостью, а потом – насморком и болью в горле. В нашем мире эта болезнь не такая страшная, потому что мы научились её лечить. Помните, плесневый хлеб в банке, за который вы меня наругали? Если развести его в стакане с небольшим количеством воды и добавить немного сахара, а потом в течение трёх – пяти дней давай больному по три раза за сутки, то должно помочь.

– Уверена?

– Нет, но это может помочь.

– Ладно, разводи свой плесневый хлеб, – согласился учитель.

– И ещё кое, что господин Тилли, помните маски из тряпок, что я сшила, наденем их на себя, а остальные раздадим членам этой семьи, чтобы в конец друг друга не позаражали.

Здравник кивнул.

Мы дошли минут за двадцать. По дороге на нас все оборачивались, окидывая заинтересованными взглядами, поскольку мы все трое были в тканевых масках на пол лица. Добрались. Двухэтажная старая постройка с протекающей крышей.

– Я вас не приглашаю, – послышался из-за двери усталый женский голос, и мы шагнули внутрь. Запахло затхлостью и грязными тряпками.

– Матушка я привёл мастера, – подбежал наш провожатый к измождённой женщине в старом платье. – Вот, милсдарь ученик, просил надеть, – мальчишка протянул матери сшитые мной маски.

– Мастер Тилли, спасибо, что пришли.

Говорила хозяйка медленно. Глаза у неё были покрасневшие с лопнувшими капиллярами.

– Она тоже больна, – шепнула я здравнику, тот еле заметно кивнул.

– Полель там, – махнула женщина рукой на верхний этаж.

– Сколько всего здесь человек? – Поинтересовалась я, надо же знать сколько заражённых.

– Остались я, Полелюшка и Васка, – она потрепала макушку приведшего нас мальчонки, – муж с младшими уехал в отчий дом, пока действует проклятие.

– Это правильно, – одобрила я. По крайней мере, остальных изолировали.

– Когда Полель занемог? – спросил Тилли женщину.

– Я же сказал, позавчера к вечеру ужо странный ходил, – влез в разговор Васка и тут же схлопотал от матери оплеуху.

– Вчера к заходу Полелюшку особо худо сделалось, – пояснила женщина и чуть было не навернулась на деревянной лестнице, благо здравник вовремя удержал её за локоть.

На чердаке у окна лежал ребёнок от силы лет десяти с нездоровым зеленоватым оттенком кожи. Он с трудом повернул на нас изнурённое лицо.

– Здравствуй, Полель, – мягко сказал Тилли, присаживаясь на край кровати и доставая слухательную трубу, – Дайка я послушаю твоё сердечко.

Здравник помог ребёнку задрать рубашку и прислонил раструб слухательной трубы к исхудалому детскому тельцу.

– Можно я тоже его осмотрю, учитель? – Попросилась я. Если хрипы в лёгких, значит слизь опустилась уже далеко.

Здравник уступил мне место, встав с края кровати и передал аппарат. «Мнда, средневековый стетоскоп» – повертела я в руках незамысловатое устройство и приложила его к грудной клетки ребёнка, послушала спину.

– Слизь в лёгкие ещё не опустилась, но запускать нельзя, – повернулась я к Тилли.

Жалко, градусников у них нет. Может, изобрести щелочной измеритель? Да, но как? Моих знаний явно не хватит. Дотронулась до лба ребёнка – горячий.

– Учитель, попробуем мою… э… настойку?

Грэг кивнул.

– Вот, он поставил на сундук банку с разведённым плесневым хлебом, напоминающим мутную болотную жижу, – пить это по полстакана три раза в день.

– Всем вам, – добавила я, а увидев воинствующе-протестующее выражение Васки быстро добавила, – от проклятия убережёт.

Лукавить насчёт всяких проклятий и сглазов я научилась от Тилли, так люди охотнее принимают лечение и с большим воодушевлением следуют всем указаниям лекаря.

Васка под строгим взглядом матери сник.

– Мы придём завтра, – пообещал здравник, узнаем как вы.

– А пока больше пейте горячего, желательно тёплое молоко с мёдом. Побольше ешьте фруктов, особенно кислых – они полезны против… проклятий. И желательно поддерживать чистоту. А если поднимется температура к вечеру, протрите больного прохладной водой с уксусом, – заявила я, ощущая себя почти состоявшимся педиатром.

Женщина и Васка уставились на меня с явным удивлением, а потом перевели взгляд на здравника.

– Делайте так, как велит Тод, – кивнул учитель.

– Ты изучала медицину, там, в своём мире? – Поинтересовался Грэг, когда мы уже возвращались к себе.

– Нет, скорее интересовалась по необходимости, – призналась я. – Я больше по части математики.

– Математики… – задумчиво повторил Тилли. – У нас считается, что девочки не склонны к математике. И вообще если они начинают заниматься наукой, то кровь приливает им к голове и лишает репродуктивной функции.

– Ерунда, эти вещи никак не связаны, – фыркнула я. – У вас тут вообще женщин в чёрном теле держат. То есть… недооценивают.

Тилли помолчал, а потом озвучил свои мысли:

– За Ию я беспокоюсь, как она сейчас там со Ставром.

Я не ответила, не смогла подобрать нужных слов.

Как и обещали мы отправились на следующее утро в дом больного ребёнка. Тилли прихватил с собой несколько зелёных яблок для больных – источника витамина С.

«Я вас не приглашаю», на этот раз прозвучал гораздо бодрее и у меня затеплилась надежда, что плесень подействовала.

Женщина действительно выглядела лучше.

– Мастер, милсдарь ученик! – Прыгнул к нам с лестницы Васка со съехавшей на бок маской.

– Ты не так завязал, – Я шагнула к нему и поправила своё творение.

– Полельке полегчало! – Радостно возвестил мальчишка. – Он даже с кровати встал и умял всю кашу! Правда рвало Полельку и обгадился он изрядно, но проклятие уходит, милсдарь!

– Отличные новости, – обрадовалась я и поднялась наверх, где вели беседу хозяйка и здравник.

Тилли посмотрел на меня с гордостью и объявил:

– Это рецепт моего Тода, его благодарите.

– Благодарствую, благодарствую, милсдарь, – поклонилась мне хозяйка, – Вы спасли Полельку и всех нас, благодарствую. Поделитесь мудростью, милсдарь, как сварить такое снадобье?

Вопросительно взглянула на Грэга, тот кивнул. И я рассказала, как сделать снадобье из плесневого хлеба, но предупредила, что принимать его можно только при определённых симптомах и не дольше пяти суток по три раза в день.

В итоге меня провожали чуть ли не с большем почтением, чем самого Тилли. Женщина распиналась перед нами, извиняясь за то, что сейчас не может как следует с нами расплатиться, но клятвенно обещала принести еды, как только вернётся её муж. Однако без всего мы не ушли, нам вынесли целый мешок плесневого хлеба. Плесень на нём была голубоватая. До зелёной он должен был ещё долежать.

– Мастер, вы бы могли обогатиться, продавая рецепт от болезни, почему вы позволили рассказать его бесплатно? – спросила я Тилли, когда мы оказались на улице.

– Как можно обогащаться на чужой беде? – Вопросом на вопрос ответил здравник. – Мы же не ростовщики какие, а достопочтенные люди, богоугодным делом занимаемся. Излечили хворь, помогли ближним, с нас и довольно.

Я улыбнулась, редко встретишь такого бескорыстного человека как мой благодетель. Вероятно, поэтому он меня и приютил. Хорошо, что он такой бескорыстный. И да, мне действительно нравится помогать людям.

Несмотря на меры предосторожности в виде самодельной маски Грэг заболел. Не знаю, как сама ещё держалась, наверно, помог иммунитет, отработанный в моём мире, а ещё зелёные кислые яблоки, богатые витамином С, которые учитель скармливал мне ежедневно. Когда я поняла, что у лекаря поднимается температура, то сразу пресекла его порыв идти за травами и грибами. Благо плесневого хлеба у нас теперь хватало. Я выходила только за водой. К нам снова прибегал Васка, брат Полеля, но я ответила, что мастер захворал (как же за неделю ко мне уже прицепились все эти деревенские словечки, чувствую, что становлюсь своей среди здешних!) и эта новость, по-видимому облетела весь Сторнул, потому что больше к нам пока никто не наведывался.

На мои плечи свалились обязанности по готовке и уборке. Зато вместо безвкусной каши я по утру подала Грэгу картофельное пюре с грибами на молоке. Несмотря на немоготу тот съел аж две тарелки, неустанно нахваливая мои кулинарные способности.

– Алина, почему же мы всё это время ели моё месиво, если ты так славно готовишь? Я даже лучше стал себя чувствовать.

Ощутила себя польщённой и с энтузиазмом начала готовить не только завтраки, но и обеды, и ужины. В своём мире эта обязанность лежала на маме и вообще там я себя домашними делами не особо утруждала. Но теперь всё по-другому. Как ни больно осознавать, той семьи у меня больше не было, зато появилась другая, совсем маленькая, состоящая из меня и Тилли, но которую я очень боялась потерять.

– Вот, выпейте, лекарство, учитель, – протянула я стакан с разведённым плесневым хлебом.

Вместо «господин Тилли», я всё чаще называла моего благодетеля «учитель». Это короче и менее формально.

– Ну и гадость же лекарство из твоего мира, – проворчал мужчина, делая несколько мучительных глотков.

– Нет, у нас лекарство в основном делают в виде маленьких таблеточек, но у меня нет необходимого оборудования, – пожала я плечами.

– Не страшно, – отозвался здравник. – Главное – это твои знания и твоё доброе сердце.

Я задумалась, неужели у меня доброе сердце? Никогда не думала о себе в таком ключе, но почему-то стало приятно осознавать себя хорошим человеком, помогающим людям.

Плесневого хлеба у нас было с запасом, а вот человеческая еда уже к третьему дню болезни учителя совсем иссякла. Тилли заметил моё поникшее настроение.

– Что-то случилось, Алина? – поинтересовался сердобольный учитель.

– Похоже припасы иссякли, – не стала я темнить душой.

– Эх, удружил я нам с этой хворью, – вздохнул Тилли. – Вот что, девочка, там в шкатулке в верхнем сундуке лежит обручальное кольцо моей супруги. Сходи, на рынок на главной площади, обменяй его на еду.

Что? Обручальное кольцо его почившей жены? Память о ней? Нет, не могу.

– Лучше я продам мои серебряные украшения, – возразила я и уже полезла за ними в верхний сундук (на себе я носила только серебряный ключик).

– Нет, нет, Алина, это же твои воспоминания о родном мире, о семье, – запротестовал здравник.

– Теперь, вы моя семья, – высказала я вслух то, о чём до этого думала.

Тилли благодарно сжал в руке мою ладонь, и дальше возражать насчёт продажи моих украшений сил у него по-видимому не осталось.

Ломбарда в Сторнуле не было. Работающей денежной системы, впрочем, тоже. Добравшись до рынка, в начале я обошла знакомых горожан, торгующих едой, предлагая серебряный браслет и кольцо с фианитами. Увидев диковинные украшения, они восхищались и изумлялись, но обменять на еду упорно отказывались. Украшения жителям Сторнула были без надобности. В итоге я стала рядом с торговцами и положила на самодельный деревянный прилавок браслет и кольцо. На всякий случай зорко за ними смотрела, чтобы не украли. В городе все друг друга знали и церковь исправно посещали, но мало ли что.

Потенциальные покупатели, проходящие мимо, останавливались, смотрели, восхищались, но не покупали. Одна худощавая женщина предложила обменять мои украшения на новые сапожки, но я, конечно, отказалась. Время уже подходило к обеду, бойкий парень справа от меня успел распродать всю ботву и стал собираться домой. Я вздохнула. Может если бы у меня был дар Гермеса, я бы на все лады расхваливала товар, мол с этими украшениями у девиц от женихов отбоя не будет, то и сторговалась бы с кем, но деловой жилки у меня, по-видимому, не было. Бесплатно нам с учителем тоже никто снасти нести не торопился. Одно дело оплатить ими лечение или магические наговоры, а другое дать просто так, как жест доброй воли. Вздохнула, подумав о больном мастере Тилли, который сейчас лежит и ждёт моего возвращения с припасами.

Мои невесёлые размышления прервал вид двоих прилично одетых молодых людей, которых я раньше не встречала. И, очевидно, не только я, потому что местные сразу как-то оживились, завертели головами, окидывая их любопытными взглядами, а торговцы принялись, перекрикивая друг друга, усиленно расхваливать свой товар.

На первом молодом человеке был синий бархатистый камзол, у него были вьющиеся каштановые волосы по плечи и добрые глаза. Второй был одет гораздо проще, но тоже на фоне местного колорита – очень недурно, он шёл чуть позади и отмахивался от особо настырных торговцев. «Слуга» – догадалась я и снова перевала глаза на первого господина. Улыбчивый, с высокими скулами и слегка раздвоенным подбородком. Красивый. Я засмотрелась на него, а он, точно почувствовав мой пристальный взгляд, вдруг поднял на меня глаза. Карие, такие тёплые, мягкие, под тёмными пушистыми ресницами. Запоздала поняла, что краснею. А красивый господин направился прямо ко мне.

Поравнявшись с моим прилавком, он улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. Но вдруг вспомнила, что изображаю парня и тут же подавила улыбку.

– Какое необычное украшение, – он дотронулся пальцами до ожерелья, – и это кольцо. Что за камни на нём?

– Фианиты, – выдавила я, с ужасом осознавая, что голос предательски дрогнул. Алина, соберись, как будто раньше симпатичных мальчиков не встречала.

– Что за фианиты? – Спросил слуга из-за спины красавца.

– Камни такие, – промямлила я.

– Сколько просишь за оба украшения? – Спросил господин.

– Я хотел обменять их на еду, чтобы продержаться несколько дней, – выдала я, не сообразив сказать что-то поумнее.

– Ты живёшь один? – Поинтересовался красивый парень.

– Нет, с учителем. Учитель сейчас болеет, а еда закончилась, – срывающимся голосом ответила я, ощущая волну неловкости. Почувствовала себя просительницей в центре нуждающихся, которая, не смотря на высшее образование, так и не нашла своё место в жизни и не способна себя содержать. И это перед парнем, который впервые заинтересовал меня после Лёшки. А ведь он чем-то напомнил мне Лёшку…

– Держи, – объект моего залипания протянул мне туго набитый кошель со звонкими монетами.

– Сударь Эгберт, это слишком много, – запротестовал было слуга, но хозяин успокоил его многозначительным взглядом.

– Спасибо, большое спасибо, господин, – я низко поклонилась, меня переполняла благодарность и сердечная симпатия к красавцу.

– Пусть твой учитель скорее поправляется, – улыбнулся напоследок Эгберт.

Эгберт… Мой герой… Целую минуту после того, как господин со слугой пошли дальше вдоль доморощенных прилавков, я стояла, не веря своему счастью. Теперь я смогу купить всё что надо, учитель, не волнуйтесь.

Тратить деньги оказалось гораздо проще, чем пытаться их заработать. Минут через пятнадцать врученный кошель опустел едва ли не наполовину, в итоге у меня оказалось столько еды и молока, что я теперь не знала как это всё дотащить. Это как ходишь по супермаркету с коляской, накупаешь целую гору всего-всего, а потом, понимаешь, что сама это не дотащишь и вызываешь такси. Но такси тут не водились. Я с тоской посмотрела на виднеющийся вдали деревянный домик Тилли. Вздохнув, решила идти мелкими перебежками. Закинув за правое плечо два мешка – один с овощами, другой с выпечкой, а в левую руку взяв тяжеленный бидон с молоком, я заковыляла по направлению к дому.

– Ха, нахапал столько, что нести невмоготу, тащишься как черепаха, – нагнал меня слуга Эгберта.

Я остановилась и повернула голову. Рядом со слугой стоял и мой любезный спаситель.

– Давай поможем, Карт, – обратился он к слуге, а потом повернул своё красивое лицо ко мне, – милый юноша, далеко ли тебе идти?

Он назвал меня милым… Правда юношей, но это детали.

– Туда, – я махнула на избушку Тилли, ощущая, как щёки заливает румянец.

– Нам почти по дороге, – сообщил Эгберт, перехватывая у меня из рук мешок с овощами, который пихнул недовольному Карту, а бидон с молоком понёс сам.

– Господин, я у вас в неоплатном долгу, – попыталась я как-то выразить свою невыразимую признательность.

– Полно, – улыбнулся Эгберт, – скоротаем путь разговором? Скажи, милый юноша, как тебя зовут и чьи это дивные украшения, что ты мне продал.

– Али.. Тод, – я чуть было не ударила себя по лбу освободившейся рукой, – меня зовут Тод. А украшения эти моей матери.

Когда я шла продавать украшения, то заранее решила, что скажу насчёт украшений. Поскольку сестёр у меня не было, то логично, что украшения перешли мне.

– А где сейчас твоя матушка? – спросил кареглазый красавец.

– Она в другом мире, – честно ответила я, чувствуя, как на глаза навернулись слёзы.

– Соболезную, Тод, – отозвался Эгберт. – У меня тоже не осталось ни отца, ни матери, хвала господу, хозяин моего отца был так добр, что воспитал как родного.

– Сам маркиз Виены, – вставил слуга с таким тоном превосходства в голосе будто сам являлся этим маркизом Виены.

– О, да вы – маркиз, моё почтение, – растерялась я.

– Я не маркиз, – оборвал меня Эгберт, – и не унаследую ни титул, ни состояние моего покровителя, у него есть собственные дети.

Я что-то понимающее пробурчала и нить разговора истончилась, но Эгберт решил начать с другого конца:

– Ты был когда-нибудь влюблён, Тод?

Я на секунду опешила. Что сказать? «Ну, в общем-то мне нравился один парень, а теперь, кажется, ты – мой новый объект обожания»?

– Нет, – ответил я. Тоду в отличие от Алины никто не нравился.

– А вот я влюблён, – задумчиво проговорил Эгберт, и я ощутила укол ревности, на которую не имела права, но укол этот был очень болезненный.

– Очень повезло вашей избранницы, – сухо отозвалась я.

– Нет, это мне повезло, – ковырял мне свежую рану Эгберт, – Селеста – самая прекрасная девушка во всей Виене. Чистая и добрая душа.

– Это для неё будет подарок? – Поинтересовалась я о дальнейшей судьбе своих украшений.

– Да, Тод, для неё.

Что ж, пусть хоть так. Странно, но мне было приятно, что на возлюбленной Эгберта будут украшения, которые носила я.

– Только вот её батюшка и он же ваш заботник такого мезальянса не допустит, – напомнил о себе Карт.

При этих словах Эгберт сразу сник. И так захотелось его обнять, утешить.

– Вода камень точит – изрекла я народную мудрость.

– Спасибо за добрые слова, милый юноша, – улыбнулся воспитанник маркиза.

Нет, всё-таки этой Селесте очень повезло. Ну и что, что её отец против, препятствия только распыляют чувства.

– Вот и пришли, – проговорил Эгберт останавливаясь у двери дома Тилли и ставя на землю бидон.

Карт с охоньем опустил на землю мешок с овощами.

– Сердечно благодарю вас, любезные господа, удачи в ваших начинаниях, господин Эгберт, надеюсь у вас всё получится, я никогда не забуду вашей доброты.

Мнда, раньше я так не выражалась. Быстро же на меня подействовал Сторнул!

– Бог даст ещё свидимся, – ответил Эгберт, и они с Картом быстро зашагали в обратном направлении.

Вот ведь! Оказалось, совсем им было не по дороге! Какой же славный господин Эгберт. Как же я хочу снова его увидеть.

– Мастер Тилли, с порога возвестила я о себе учителя, – смотрите, что я принесла!

Грэг не мог поверить своим глазам, сколько всего я получила за свои побрякушки. Ещё и сколько серебряных монет с надменным профилем здешнего самодержца осталось в кошеле. Я рассказала как мне помог Эгберт, воспитанник маркизы Виены.

– Видно он славный парень, – отозвался здравник. – Хорошо, что на свете есть такие отзывчивые люди.

«Он ещё и очень красивый» – хотела добавить я, но благоразумно сдержалась.