Случайная истинная

Юлия Ханевская

Случайная истинная

© Ханевская Юлия

© ИДДК

Пролог

Ну не подлец? В нашей квартире, в супружеской спальне! После трех лет успешного – как я думала – брака. Оказывается, секрет этой идиллии прячется под юбкой какой-то прошмандовки. А ведь Светка намекала… А я отмахивалась, веря в непогрешимость благоверного. Наивная идиотка.

Я даже заглядывать в спальню не хочу, чтобы не видеть, кто она.

А может, боюсь сцены, что последует после того, как Сергей меня обнаружит. Криками и его расцарапанной рожей тут точно не обойдется, и уйти с гордым достоинством уже не получится.

Из-за двери доносятся стоны и характерные звуки шлепков. Кривлюсь от омерзения, резко отворачиваясь. Руки так и чешутся дернуть за округлую металлическую ручку, но нет. Держусь.

Переступаю через его валяющиеся в мятом виде брюки, пинаю коктейльное платье вырвиглазного розового цвета. Размерчик сорок второй, если не меньше. Кружевной бюстгальтер неподалеку – без чашечек. Все в его вкусе.

Прохожу в гардеробную, достаю чемодан с верхней полки и торопливо сдергиваю одежду с вешалок. Наугад, особо не разглядывая. Перед глазами пелена обиды, смешавшейся со злостью, а в голове просто свалка из мыслей.

Напихав чемодан под завязку, наваливаюсь на него, дабы застегнуть. Занятие на самом деле бесполезное. Я все равно пришлю сюда сестру, чтобы та забрала все мои пожитки. При личном водителе и двухметровых бугаях, что приставил к ней жених, сделает она это гораздо быстрее меня. Света сама говорила обращаться к ней в случае чего… Вот только я никак не думала, что на самом деле придется.

Действую сейчас скорее эмоциями, нежели здравым смыслом.

Оттащив поклажу к двери, запихиваю ноутбук в сумку, кое-какие мелочи. Плохо, что косметический столик с украшениями – в спальне. Представляю, как мужнина любовница садится голым задом на мой пуфик, рассматривает себя в мое зеркало, и наполняюсь яростью до самых краев. Хотя, казалось бы, куда больше?

Возвращаюсь в гардеробную и пару минут просто смотрю на ровные ряды рубашек, деловых костюмов и дорогих свитеров. Затем в едином порыве сгребаю в огромную охапку и тащу в кухню, откуда есть выход на балкон. Вываливаюсь наружу и выкидываю шмотье мужа вместе с вешалками. С двенадцатого этажа в осеннюю морось.

Хватаю кухонные ножницы и возвращаюсь. Оставшееся кромсаю, особо не разбираясь, куда попадаю. Бросаю орудие под ноги, в кучу свалившихся с плечиков пуловеров.

Прислушиваюсь.

Непотребство в спальне в самом разгаре. Сердце сжимает горячей когтистой лапой, и я отправляюсь в рабочий кабинет Сергея. Открываю его ноутбук, беру баночку чернил из верхнего ящика и щедро заливаю ими клавиатуру. Подумав, стряхиваю остатки на экран.

Мелочно. Глупо. По-детски.

Но мне становится легче.

Глубоко вздыхаю, прикрыв на мгновение глаза. Осматриваюсь, скользя взглядом по его любимым фикусам у окна. Нет, я не до такой степени зла.

Уже отворачиваюсь, чтобы уйти, как замечаю брелок ключей от машины. Что они тут делают? В прихожей есть ключница.

Решение появляется моментально. Подхватываю за округлую коробочку сигнализации и крепко сжимаю в кулаке.

К выходу приходится идти на цыпочках, так как в спальне становится тихо. Продвигаясь мимо, слышу приглушенные неразборчивые бормотания. Да, он любит поболтать после того, как доказал, какой жеребец в постели.

Не знаю, как мне удается выйти бесшумно, не хрястнуть металлической дверью и не брякнуть ключами. Затаскиваю чемодан в лифт, прижимаю ноутбук и сумку к груди. Чувствую, как по щекам щекочут слезы.

Злюсь на себя, всхлипываю и запрокидываю голову, разглядывая свое размытое отражение в зеркальном потолке. Нужно узнать номер хорошего адвоката по разводам. В фирме Светкиного Артура таких целый взвод, но позволить их услуги я себе вряд ли смогу. Только если сестра поможет.

Когда добираюсь до черного новенького авто, призывно мигнувшего фарами, морось перерастает в дождь. Запихиваю поклажу на заднее сиденье и скорее ныряю на водительское.

Сижу какое-то время, просто глядя перед собой, затем включаю дворники. Склоняюсь к рулю, неясно зачем пытаясь рассмотреть окна нашей квартиры.

Мама бы сказала, что нужно сесть и поговорить. Выслушать, как Сергей оправдает свой поступок. Поверить, даже если солжет, что это в первый и последний раз. А еще лучше отмотать время вспять – до того, как натворила глупостей с одеждой и ноутбуком – и тихонько уйти, сделав потом вид, что ничего не видела.

Такая она была, мамочка. Терпела измены отца до самого последнего. Как мы со Светой выросли совершенно другими – загадка.

Поворачиваю ключ зажигания и трогаю с места.

Мне есть куда поехать – в старую мамину квартиру. Мы еще не успели ее продать. И как бы ни хотелось вдавить в педаль газа, я стараюсь вести машину максимально осторожно. С учетом того, в каком сейчас состоянии.

Когда поворачиваю к выезду на магистраль, брошенный на соседнее сиденье мобильник жужжит входящим вызовом. Я вся напрягаюсь, ожидая увидеть «Любимый» на экране. Но там «Света».

Подхватываю трубку, включаю громкую.

– Светик, не могу говорить. – Голос выдает дрожью и сдавленностью.

– Ты где, Алин? Как-то странно звучишь.

– За рулем.

Пауза.

– Неужели разрешил покататься? Удивительно! Слушай, сестрен, нам бы встретиться. Арчи опять сделал это… ну ты понимаешь.

– Не понимаю на самом деле, – несколько резко отвечаю я, тормозя на светофоре. – Он носится с тобой, как с…

«Вещью. Очень-очень ценной, самой дорогой на свете, но не имеющей своего мнения вещью», – рвется с языка, но я осаждаю себя, зная, как Света влюблена в жениха. И вообще, у них все очень непросто, чтобы лезть с советами.

– Как с принцессой в башне? – договаривает за меня она и смеется.

Мне горит зеленый. Трогаю с места и быстро набираю скорость, так как очередной светофор не скоро. Экран телефона мигает новым входящим. Полосой ожидания бежит «Любимый». Задерживаю взгляд чуть дольше, чем нужно.

– Эй, ты там, Алин?

Боковым зрением замечаю что-то странное и возвращаю глаза к дороге.

Прямо посреди проезжей части – мне наперерез – мчится какая-то девушка. Торопится перебежать дорогу, но я в одну секунду понимаю – не успеет. Скорость слишком большая, и по встречке тоже идет движение.

Особо не думая, резко кручу руль вправо.

Мир заворачивается спиралью, шины визжат по мокрому асфальту, в глаза бьет свет фар.

Удар.

Резкая боль в голове и немая темнота.

Глава 1

Думала, хуже быть уже не может. Но блондинистый труп на разворошенной постели с этим явно не согласен.

– Ты убила ее! – ошарашенно хватая ртом воздух, вопит мой дражайший супруг.

Ей-богу, хоть бы штаны надел для приличия! Я его практически с поличным на измене поймала, а он о такой мелочи, как мертвая любовница, переживает. Она уже небось оклемалась в каком-нибудь мире с одноглазыми орками и решает, как поэффектнее подкатить к их предводителю.

Не я ведь одна после смерти в «рай» попала?

Должно быть, это давно отлаженный и популярный способ весело провести свое посмертие.

– Вовсе нет. – Подхожу чуть ближе к ложу и встаю на носочки, дабы разглядеть в ворохе простыней лицо моей бывшей «соперницы». – Прошлая была посмазливее. Сдаешь позиции, милый.

– За дурака меня держишь? – Он чуть ли дымом из ноздрей не пыхает. – Ведешь себя подозрительно, не закатываешь скандалы и не разводишь сопли на пустом месте…

– Я просто подаю на развод.

Муж теряется, но быстро берет себя в руки и холодно произносит:

– Драконы не разводятся, Леона. – Недобро усмехнувшись, добавляет: – И как же Эйма?

Вздыхаю.

Наверняка я тут какой-то кармический долг отрабатываю… Иначе не объяснить, за что меня, безвинно умершую и преданную в прошлой жизни, наказали в этой.

Супруг достался такой же изменник и подлец, как Сергей.

Здесь я не лишилась матери, но практически с ней не общаюсь. И отец мой пропал в неизвестном направлении десять лет назад. Официальная версия – погиб в каком-то из сражений шедшей тогда войны.

И я также живу под крышей чужой «квартиры» – четырехэтажного шикарного особняка.

Только в этот раз не сбегаю в дождь, глотая слезы обиды. Потому что ничего к новому мужу не испытываю. Мне абсолютно плевать, с кем он и где кувыркается. Хотя за прежнюю хозяйку тела слегка обидно.

Она, дурочка, от горя с собой покончила. Наглоталась каких-то зелий, уснула и…

Проснулась, в общем, уже я.

В самом разгаре наших с супругом отношений. Я пребывала в странном состоянии невесомости и, к счастью, вообще ничего не чувствовала. Пара минут непонятной возни, перекошенная в экстазе физиономия, периодически выныривающая из тумана перед глазами, а затем легкость.

Прошло несколько часов, прежде чем я осознала, что он полез на спящую жену. И его ничуть не смутило, что она очнулась только к финалу…

С того раза прошло две недели, за которые он не изъявлял желания навещать меня ночью. Видно, супружеский долг у них строго по расписанию: раз в месяц. Остальные дни дракон занимается другими женщинами.

Да, было огромным сюрпризом, что замужем я за оборотнем. Двуликим, как называли людей-драконов в одной из книжек, что читала в прошлой жизни.

Когда поняла, что произошло, где я и кем теперь являюсь, испытала что-то вроде облегчения. Решила, заживу теперь, как принцесса, а прекрасный рыцарь-дракон будет меня на руках носить, сдувая пылинки. Так писали в сказках, которые я любила читать.

Но реальность оказалась совсем не сказочной.

Леона, то есть теперь я, жила в доме мужа на птичьих правах. Она не была его истинной или любимой. Их брак – стандартный пример договорных союзов, напрочь лишенных каких-либо чувств.

Со стороны дракона.

Леона же, дурочка, влюбилась за три года их совместной жизни.

В этом мире истинность – нечто эфемерное, чудесное, практически утерянное. Очень-очень редко она все же просыпается, объединяя дракона с его парой.

Из-за этого крылатики почти вымерли. Ведь продолжить род они могли только в истинном союзе. А вот в таких, договорных, создавали иллюзию семьи, усыновляя человеческого ребенка.

– Так что насчет Эймы? – напоминает о себе супруг, прожигая во мне сквозные отверстия угольно-черными глазами. – Приемная дочурка уже не нужна? Спешу напомнить, именно ты ныла, дыбы мы забрали ее из приюта.

Бедная девочка. Белокурый синеглазый ангелок, ни разу не улыбнувшийся мне за те две недели, что я тут жила. Вернее, приходила в себя, осознавала произошедшее и строила планы, как быть дальше.

Оставаться мебелью при таком вот муженьке, конечно же, не входит в список дел на будущее.

Но Эйма… Тронула она что-то, чего никогда во мне не наблюдалось. Новую струнку, появившуюся в тот самый момент, когда я ее увидела.

Она тогда проскользнула в спальню. Тихонько подошла ко мне, все еще пребывающей между двух миров, и сказала:

– Теперь ты оставишь меня тут одну.

Не спросила, а заявила твердо, со знанием дела.

Я, как сомнамбула, раскачивалась из стороны в сторону, сидя на кровати, а в тот момент замерла, фокусируя взгляд на девочке. Маленькой, тонкой, почти прозрачной. Лет пяти или шести.

– Нет, я никуда не собираюсь, – пробормотала тогда я.

Эйма подошла на шаг ближе, оставаясь при этом все еще недосягаемой.

– Но я знаю те снадобья, что принес тебе старик Люфер вчера вечером. Матушка Шейра давала нам уроки зельеделия в приюте. Ты купила их, чтобы уснуть и не проснуться.

Я нахмурилась и мотнула головой.

– Глупости, детка. Иди к себе в комнату. Никуда я не денусь.

Она послушно ушла, а я только через несколько дней поняла, что эта девочка – моя приемная дочь.

– Эйма останется со мной, конечно же, – уверенно заявляю Рахгару, вздернув подбородок.

Он смеется.

– Удачная шутка, дорогая. Этот ребенок носит мою фамилию и никуда из этого дома не денется. Как и ты.

Будто вспомнив, при каких обстоятельствах мы беседуем, дракон хмурится, оглядываясь на постель. Затем подхватывает штаны с кресла, торопливо их надевает. Хватает ремень и направляется к выходу. У дверей оборачивается, пронзая меня взглядом.

– О чем ты только думала? Твоя ревность уже перешла все дозволенные границы. Придется вызывать дознавателя и трясти нашим грязным бельем перед следствием. – Тут ему, видно, приходит гениальная идея, и взгляд проясняется. – Если только… ты не признаешься сразу.

– Я не убивала твою любовницу, Рахгар. А грязное белье – только твое, а не наше.

Что за имечко! Язык сломаешь. Я не сразу рискнула произносить его вслух, думала, абракадабра какая вылетит, потом объясняй, почему неправильно супруга назвала.

– Меня не было в спальне всего ничего, а когда вернулся из купальни – Лизетт оказалась мертва! А ты у дверей терлась!

– Я мимо шла.

Так и было, между прочим. Когда из спальни вывалился полуголый дракон с бешеными глазами и побелевшими от страха губами.

Он поджимает эти самые губы, проводит пятерней по черным волосам, приводя их в более-менее приличный вид, и выплевывает:

– Что ж. Тогда готовься к допросам. Лизетт была не какая-то шлюха…

Закатываю глаза и выхожу из комнаты, опередив Рахгара. В самом деле, я не обязана это выслушивать!

– Я совершенно серьезно сказала, что развожусь с тобой. При разделе имущества любовниц можешь оставить себе. И живых, и мертвых.

Пока он скрипит зубами, соображая, что я имела в виду, тороплюсь скрыться за поворотом.

На самом деле все очень и очень плохо. Если дракон захочет, меня могут сделать козой отпущения и посадить за решетку. Или вообще – казнить!

Глава 2

Меня удивляет, что память Леоны осталась при мне. Но не чувства. Лишь сухие факты, рассказывающие о ней и ее прошлом.

Вместе с тем я помню и о себе. Но с каждым днем все меньше, будто «сундук» прежней хозяйки тела оказывается в разы больше моего, и теперь его содержимое давит и смещает мои скромные пожитки с их законных мест.

Горечь от предательства Сергея, тоска по Свете и печаль по моей обычной, нормальной жизни, в которой было все от радости до горя. Теперь это становится менее важным, не так трогает сердце. Я начинаю ловить себя на мысли, что не помню имен важных для меня когда-то людей или теряю детали из, казалось бы, значимых событий.

Новый мир и чужая судьба затягивают все сильнее, словно бескрайний океан, волны которого вот-вот сомкнутся над моей головой.

Уже сейчас, добравшись до личной спальни и скрывшись за ее дверью, я переживаю о случившемся в особняке убийстве гораздо сильнее, нежели о своем попадании. Хотя каких-то две недели назад последний факт был гораздо, гораздо сложнее для восприятия и фантастичнее в принципе.

К счастью, я все еще остаюсь собой – Алиной Лисновой. Хоть и говорю другим голосом, волнуюсь о том, что совсем не должно меня трогать.

Ну убийство.

Неизвестной женщины чужого мужчины в незнакомом доме.

Таковым это было бы, может быть, вчера. Или сегодня утром.

Сейчас же, в данную минуту – это любовница моего мужа. В хозяйской спальне, на кровати, где три года назад прошла моя первая брачная ночь.

В доме никого, кроме семьи и прислуги. И если преступление совершила не я, то сделал это кто-то другой.

Кто? Зачем? Почему именно так?

Он все еще здесь или скрылся, сбежав через окно?

Единственная ли это жертва или будут еще?

У Рахгара Дуэрна – фамилия еще хуже, чем имя! – не одна «подстилка», и даже не две. Только за то время, что здесь нахожусь, видела четырех. Остается только позавидовать любвеобильности и популярности этого дракона… И посочувствовать его несчастной супруге.

Ах да. Это же мне.

Но обиды или горечи я не испытываю. Только холодное презрение к человеку, которому настолько по барабану собственная репутация и честь своей жены, что он даже не скрывает порочных связей.

И уж если без раздумий вызывает дознавателя, а не торопится втихую прикопать труп в саду… Значит, огласка всего этого непотребства совершенно его не волнует.

Но, может, этот самый дознаватель – давний друг Рахгара или же слабый до взяток коррупционер? И он с готовностью скроет обстоятельства, при которых некая Лизетт очутилась в нашем особняке.

Остается только догадываться и ждать.

Выгляжу я теперь тоже совсем иначе. Чуть выше ростом, округлее в груди и бедрах, мягче в чертах лица. У меня длинные волнистые волосы оттенка «холодный блонд» и серые глаза. Кожа настолько светлая, что будто бы светится изнутри. Я бы сказала, общий вид это скорее портит, нежели придает благородный аристократизм.

Ко всему прочему, одежда в шкафу – каких-то унылых оттенков, совершенно не подходящих моему теперешнему цветотипу.

В общем, на фоне многочисленных любовниц мужа Леона теряется бледным расплывчатым пятном.

Ничего, это дело поправимое. В целом не уродина, очень даже симпатичная. Довести до идеала будет несложно. Главное, чтобы в итоге вся эта красота не оказалась в темнице.

Пока я прячусь в спальне, предаваясь раздумьям, ко мне несколько раз скребутся служанки. То причесать меня, то переодеть – «хозяин велел», видите ли. Посылаю их заниматься другими делами, а про себя костерю местные устои на чем свет стоит. Что за идиотизм? Рук у меня нет, что ли? И почему я должна все это делать по велению супруга?

В первые дни я пребывала в немом шоке от того, что ванну мне готовили две девицы. Они же помогали раздеться, забраться в деревянную лохань и намылить волосы. А когда я более-менее свыклась с мыслью о загробной жизни, погнала их мокрым полотенцем драить кухню.

Если служанки что-то и должны мыть в доме, так это точно не хозяйку!

Любопытно, чего это супруг отправил их ко мне с таким заданием?

Видимо, местная полиция уже в пути, раз он торопится жену принарядить. Зачем, спрашивается? Если твердо уверен, что я любовницу его «пришила». Чтобы в камере временного задержания была самой красивой?

Неплохая мысль, кстати.

Из всего, что висит в моем шкафу, я отбраковываю больше половины. Выбираю платье приятного сиреневого оттенка и прикладываю его к себе. Верчусь перед зеркалом и так и этак, воображая различные варианты причесок, которые будут наиболее выгодно смотреться с таким фасоном.

Лиф весьма открыт, значит, локоны можно распустить по плечам. Они и кокетливо прикроют некоторые места, и привлекут взгляд к пышным округлостям. С грудью мне в этот раз повезло. Такое добро не стыдно и показать.

Переодеваюсь, делаю прическу, поправляю макияж. Когда приближаюсь к зеркалу, дабы накрасить ресницы, дверь в комнату приоткрывается, пропуская Эйму.

Я отвлекаюсь, глядя на нее в зеркало. Голубое платье с атласным пояском, растрепанные светлые волосы, покрывалом укрывающие ее до самой талии. Мазнув по мне взглядом, девочка закрывает за собой дверь и движется к кровати. Забирается на нее с ногами, ловя мой взгляд в отражении.

– Привет, – улыбаюсь.

Она молчит, отводя глаза. Заинтересовывается оборками на своей юбке и принимается перебирать их.

Я докрашиваю глаза, выпрямляюсь и оцениваю получившийся образ в целом. Ну вот, всего-то капелька косметики – и уже не бледная моль. Цепляюсь взглядом за костяной гребень на столике. Подхватываю его и оборачиваюсь.

– Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем?

Эйма отвлекается от своего занятия и склоняет голову набок.

– Что?

– Прическу! У тебя такие красивые волосы и всегда растрепаны. Это не дело.

Девочка морщит нос и мотает головой.

– Нона делает мне косы каждое утро. Я расплетаю их сразу, как только она уходит.

Нона – это нянька Эймы. Или гувернантка, по-здешнему. Она не живет в доме, а приходит каждое утро. В ее обязанности входит: разбудить ребенка, причесать, умыть, одеть, проводить на завтрак, провести два занятия, сопроводить на прогулку и обед.

Затем девочку укладывают спать, а Нона уходит до шести вечера. До этого времени Эйма в основном предоставлена сама себе. А потом нянька занимает ее игрой на фортепиано, рисованием, плаванием в бассейне или прогулкой. Помогает выполнить вечерние процедуры, сопровождает на поздний ужин и следит за манерами. Укладывает спать, а после этого уезжает.

В общем, выполняет восемьдесят процентов обязанностей матери.

Понятия не имею, как Леона вообще коммуницировала с дочерью, если все время та проводит с гувернанткой.

Я собираюсь это изменить. Как раз сегодня, когда Нона придет к вечернему расписанию, поговорю с ней и разгружу. Оставлю только уроки.

– А почему ты их расплетаешь?

Сажусь на кровать рядом с девочкой и провожу ладонью по ее волосам. Она как-то странно на меня смотрит. Видно, раньше Леона никогда так не делала.

– Они слишком давят. У меня голова болит от них.

– Ну конечно, – понимающе киваю. – Знаешь, в детстве я тоже с подобным сталкивалась. Знаю, как это неприятно. Но мы сделаем другую прическу.

– Какую? – В синих глазах зажигается интерес.

– Двигайся! – Заговорщически прищуриваюсь и хлопаю ладонью по матрасу перед собой.

Она слушается, усаживаясь спиной ко мне и скрещивает ноги по-турецки. Я принимаюсь расчесывать длинные пряди, стараясь не сильно дергать, распутывая узлы.

Рахгар говорил, что именно Леона хотела ребенка, настояв на том, чтобы взять одного из приюта. Но почему тогда она так мало времени проводила с приемной дочерью? Должно быть, местное определение семьи как-то отличается от того, к которому я привыкла.

Пока я мастерю три воздушных колоска, создавая из волос невероятные узоры, Эйма рассказывает о занятиях плаваньем. Оказывается, ей они не очень-то приятны. Она боится воды и до сих пор не умеет плавать, хотя Нона пытается ее научить уже не первый месяц. В итоге уроки начинаются и заканчиваются на мелкой воде. Я обещаю помочь. Или вообще отменить эти занятия, если они ей совсем не нравятся.

После этого Эйма замолкает, и каждая из нас думает о своем.

Идиллию нарушает появление Рахгара, бесцеремонно ворвавшегося в комнату, даже не постучав. Я как раз закрепляю свободные пряди в низкий хвост.

– Дознаватель здесь, идем, – приказывает он, даже не обратив внимания на дочь.

И тут же скрывается за дверью.

Я неторопливо заканчиваю свое дело, наклоняюсь и целую Эйму в макушку. Муж появляется снова, слегка раскрасневшийся от злости.

– Глухая, что ли? – В пару шагов оказывается рядом, хватает за локоть и дергает на себя.

Я едва с кровати не сваливаюсь!

Вырываюсь и отталкиваю его от себя. Уже открываю рот, чтобы приложить парой ласковых, но осекаюсь, метнув взгляд на девочку. Она стремительно бледнеет, а взгляд больших синих глаз будто бы стеклянным становится.

– Подожди меня здесь, детка. Хорошо? – улыбаюсь, хотя дается это с трудом.

Эйма кивает.

Иду прочь, торопясь увести взвинченного дракона за собой. И только когда дверь плотно закрывается, а мы отходим по коридору на несколько шагов, резко оборачиваюсь и тычу пальцем ему в грудь.

– Еще раз поведешь себя так при ребенке, я тебе глаза выцарапаю!

Он на мгновение застывает, явно пораженный происходящим. Но практически сразу лицо искажается яростью. Рывок – и мои запястья крепко сжаты в стальных тисках. Толчок к стене – и я прижата, как бабочка в альбоме коллекционера.

– Не смей. Говорить. Со мной. В таком. Тоне. Или ты забыла, чему я тебя учил в начале наших отношений?

В мыслях, будто по щелчку, промчалось несколько обрывков из прошлого. И будто бы вернулись эмоции старой Леоны. Мне захотелось зажмуриться, сжаться в комочек и поскорее исчезнуть отсюда.

Мотаю головой, отгоняя странные чувства.

Вот же сволочь! Он бил ее. «Воспитывал» себе идеальную, по его мнению, жену. Которая для статуса, а не для жизни. Кроткая, улыбчивая на людях, умеющая себя хорошо вести.

К горлу подкатывает тошнота. Набираюсь смелости и что есть сил отталкиваю прочь.

– Кажется, ты забыл, кто у нас в гостях, милый.

Рахгар моргает, и пелена злости исчезает из его черных глаз. Он опускает руки, окидывает меня оценивающим взглядом.

– Верно. Но мы еще вернемся к этому разговору. – Одергивает манжеты рубашки, передергивает плечами, сбрасывая напряжение. – Ты изменилась. И мне это не нравится.

Последним жестом проведя пятерней по волосам, муженек первым возобновляет шаг по коридору. Я стою пару секунд, переводя дыхание. Меня потряхивает.

Изменник, подлец, плохой муж – это все не так печально в моем случае. Но не насильник. Неважно, в каком виде он будет это проявлять: физическом, сексуальном, эмоциональном… Каждое по-своему ужасно.

Судя по тому, как отреагировала Эйма, она не первый раз видит подобные «отношения» приемных родителей. И боится отца. Неужели он поднимал руку и на нее тоже? Как бы я ни напрягала память, ничего не всплывало в ответ.