Безбожия Сыны

– Однако… Арестовать и его.

– Не сопротивляйся! – вдруг попросила Таната, – не надо! Оставь его, Ирэм! Он работает на Братство!

Старик с тяжелым вздохом поднял глаза к потолку:

– Прости, Небесный, но за что ты испытываешь меня?

Обернувшись к девушке, служитель по-птичьи склонил голову набок:

– Я как-то двусмысленно поступил с твоим дружком, когда он решил говорить без моего разрешения?

Таната потупилась.

– Ну что ж, юноша… – Ирэм опять повернулся к Старру. – Вижу человек вы в Анхоре новый, законов можете и не знать. К сожалению, а может быть и к счастью, узнать вам их и не удастся. Прошу вас не оказывать никакого сопротивления, дабы солдатам не пришлось тащить вас в ставку Чистоты силой. Будьте добры к окружающим, пожалейте их дни.

– А меня то за что?! – не сдержал изумления странник.

Ирэм поморщился, и Старр вновь почувствовал, как невидимая рука сжала его горло:

– Никогда не трогай оружия, когда встаешь на пути Чистоты.

– Прошу вас, – один из гвардейцев жестом попросил короля выйти в коридор.

– Чем я провинился, служивые? – спросил он у конвоиров. Оба промолчали, хотя спросил он больше для проформы. Не стоило грозить оружием людям при исполнении, тем более – что бы он сделал против мага?

На лестнице хмурая процессия неожиданно столкнулась с Ладомаром. Помятым, не выспавшимся, и от того еще более злым, чем вчера.

– Доброго утра, – поприветствовали его конвоиры Старра.

– А ты куда? – не понял паладин. От него пахнуло перегаром, и бывший король неожиданно понял, что одним кувшином друг не отделался. Да и, судя по всему, сломал запор на своей двери.

– Без понятия, – честно признался Старр, и Ладомар возмущенно икнул.

Первый удар, от плеча, сбросил правого конвоира с лестницы. Анхорец перевалился через перила и с грохотом рухнул на стол внизу. Стражник слева в изумлении схватился за меч, но Фоск повис на руке солдата, и Ладомар медленным, неотвратимым тычком кулака вырубил второго охранника. А затем воззрился на побледневшего Ирэма. Тот делал странные пасы руками, шептал какие-то слова, и в изумлении, переходящем в ужас, смотрел на Ладомара:

– Воин Небесного?

– Его не бей. Убьешь еще… – остановил друга Старр.

– А чего это они?! А? – паладин приблизился к служителю вплотную. – Отец? Чего это вы?

Старр понял, что Ладомар не с похмелья. Паладин все еще был пьян.

– Грех совершил друг твой, – смиренно проговорил Ирэм. Заносчивость его мигом исчезла, а слог исправился.

– Что за грех?! – удивился святой воин. Чуть покачнулся и уставился на друга.

– Грешно предаваться ласкам плотским, ежели свидетели того найтись смогут.

– Я не понял… Ты с ней при всех того…? – паладин с изумленным видом жестом показал что именно "того". Служитель позеленел, скрипнул зубами, а Старр, защищаясь, поднял руки.

– Нет, что ты!

Ладомар расплылся в нелепой улыбке:

– А че тогда?

Ирэм зашипел:

– Вам обоим следует немедленно отправиться в Чистоту! Тебе, юноша, за угрозу воинам Чистоты, а тебе, несущий в себе свет Горна, за то, что избил верных служителей Братства в то время как они исполняли свой долг.

– Куда явиться? – Ладомар все еще излучал пьяную агрессивность. Старр начал беспокоится, что друг не удержится и пару раз ткнет служителя кулаком.

– В Чистоту. Пойдемте вместе, я провожу, покажу и свяжусь со старшими… – раздался тихий голос Танаты. Старр не удержался от улыбки, обернулся, но брюнетка смотрела чрезвычайно серьезно.

– Ну, за ней я пойду без вопросов, – нахально заметил Ладомар. – Хоть в чистоту, хоть в грязь, да… Должен же мне кто-то пояснить, что я тут делаю!

– Я постараюсь защитить вас… – тихо проговорила Таната. – Простите их…

Последние слова адресовались старому служителю. Сухое лицо Ирэма не отразило никаких эмоций на просьбу девушки. Будто бы и не слышал ее волшебник.

– Надо б мужикам помочь, – вдруг пробурчал Ладомар. – А то что-то я и правда погорячился.

Пошатываясь, святой воин спустился по лестнице к неподвижно лежащим солдатам.

– А потом и в Чистоту можно, – он склонился над тем бойцом, кому досталось первым, и неуверенно потряс его за плечо.

– Что такое Чистота? – спросил у Танаты Старр.

***

– Чистота есть место и оплот закона Братства! В Чистоте нет чинов, нет званий! Сила Чистоты – сила Небесного! Чистота – последняя твердыня на дороге служителей Усмия. Я понятно объясняю? – гремел суровый голос. Ладомар, отфыркиваясь от грязной воды, повернул голову набок и отыскал спутников. Таната и Старр также ничком валялись посреди двора, обреченные слушать громогласную речь бродящего над ними гиганта.

– И если кто-то, – лысый латник был ростом под шесть-семь футов. Сейчас он остановился над Танатой:

– И если кто-то, – повторил он сквозь зубы, – считает, что звание Рыцаря Братства дозволяет ему нарушать законы – то я вынужден развеять эти девичьи грезы. Если же так сильна власть Усмия над воином Ордена, что был совращен простым блудом – то, чего стоит этот воитель в сражении с кознями Подземного?! Отвечай, сестра!

Над головами лежащих в грязи героев бушевал один из рыцарей Братства. Как понял Ладомар – рангом этот здоровяк был повыше, чем их новая компаньонка.

– Я виновата, – тихо произнесла Таната. Волосы ее намокли и прилипли к лицу, но она все равно старалась не опускать голову, словно пытаясь взглянуть в лицо гиганту. – Раскаиваюсь.

Рыцарь молча шагнул к Старру:

– Незнание закона никак не может являться оправданием нарушения.

Бывший король был бледен словно покойник, и Ладомар понимал, что не от стыда. Непривычно особе благородных кровей перед кем-то в грязи валяться. Да еще и оправдываться. Тем более, непонятно за какие проступки.

– Я понимаю, что человеку, пришедшему в великий Анхор из мест не столь благостных, трудно уяснить все законы сразу, – неожиданно усмехнулся гигант, но уже спустя миг в его голосе прозвенела сталь, – но эти проблемы Чистоту не волнуют.

Старр плотно сжал зубы и прикрыл глаза, удерживая едкий комментарий. Рыцарь Братства развернулся на месте, скрипнули ладные сапоги, и экзекутор оказался над паладином:

– Я уже говорил, что Чистота не признает рангов и званий. Однако мне не передать степени моего возмущения и потрясения, когда я вижу среди нарушителей человека, несущего в себе исключительный свет Небесного Горна!

– Не вижу никакой исключительности. Все мы смертны, – раздраженно буркнул протрезвевший Ладомар и поерзал в луже, пытаясь устроиться поудобнее. Алебарда, упирающаяся в спину, угрожающе надавила на лопатку. Стража не дремала. Над каждым из трех нарушителей сейчас замерли солдаты Чистоты, и Ладомар с тревогой понимал, что рука дрогнет только у тех, кто сторожил Танату. И то, вряд ли.

– Скромность похвальна, но лучше бы это было признание.

Ладомар почувствовал, как холод от промокшей одежды стал студить тело.

– Как офицер Чистоты выношу приговоры. Рыцарь Таната, тебе надлежит прибыть в ставку Ордена, находящуюся в долине Грома, и предстать перед твоим наставником. Твою судьбу решит он.

Алебардисты мигом убрали оружие и один из них, долговязый юноша с наивным лицом, изъеденным оспинами, помог девушке подняться.

– Остальных в застенок и с первым же караваном за Большую, – рыцарь мигом забыл про пленных и зашагал прочь.

– Погоди! – окликнула его Таната. – Их нельзя за Большую.

Гигант будто получил стрелу в спину. Замер, расправил плечи и медленно развернулся:

– Как ты смеешь…

– Я пришел от Шамана и по приказу Верховных, – Ладомар попытался извернуться, чтобы увидеть того, кто перебил гиганта, но его вновь деловито ткнули в лопатку. – Эти двое пойдут со мною.

– В Чистоте…

– Я спорить не буду, – очень спокойно проговорил незнакомец. – Я даже поддержу тебя в этом вопросе, позже, но сейчас я забираю женщину и мужчину с собой.

– Отпустить его, – гигант медленно, с явным недовольством кивнул на Ладомара, и только сейчас паладин понял, что Старра собираются оставить здесь. Только сейчас он осознал всю серьезность ситуации.

– Я без него никуда не пойду! Освободите Старра! – пока его поднимали стражники, Ладомар успел испугаться за друга.

– Еще как пойдешь, – незнакомец оказался невысоким, но крепким мужчиной в ладных черных одеждах без Орденской символики. Он держал под уздцы вороного коня, к седлу которого был приторочен бело-золотой щит. По центру щита непривычно красовался герб: черный меч опущенный лезвием вниз. Важная шишка Братства? Ладомар ни разу не видел в Анхоре рыцарей с гербами.

Старра тем временем поволокли куда-то вглубь двора, к приземистому, угрюмому строению.

– Стойте! – рванулся было к нему Ладомар, но в тот же миг его сбили с ног и ткнули лицом в привычную уже лужу. Стража не дремала.

– Не трогать его. Именем Анхора, паладин, мне, Танате и тебе необходимо покинуть это место сейчас же, и не мешай служителям Чистоты выполнять их работу, – холодно отчеканил незнакомец.

– Это мой друг! – Ладомар поднялся на ноги и вновь предпринял попытку ринуться к удаляющейся процессии. Знакомая боль, уже как-то насланная летающей головой, скрутила его и швырнула обратно в грязь. Чуть ли не плача, паладин дождался, когда приступ утихнет, и медленно встал, с немой яростью глядя на незнакомца.

– Мы все служим Анхору, приятель. Абсолютно все, – вдруг подмигнул ему тот.

Ладомар медленно повел плечами, с трудом сдерживая эмоции. Они не дали ему добраться до Элинды, теперь они куда-то отправляют Старра и при этом у них хватает наглости ему подмигивать? Приятелем звать?

– Пошли, – развернулся незнакомец, и зашагал к выходу из Чистоты.

– Они просто отошлют его за реку, с ним ничего не случится, – тихо проговорила Таната, едва поравнялась с Ладомаром, – не переживай, пожалуйста.

Паладин даже не посмотрел на девушку. Ее бы «просто отослали за реку»!

Чистота была огорожена от города невысокой каменной стеной и представляла из себя приземистые бараки да небольшой плац, где и пришлось мокнуть Ладомару. За ее воротами неторопливо жил равнодушный к горю южанина Златодол. Таната с опущенной головой шла чуть позади паладина, а впереди, рассеянно поглядывая по сторонам, неспешно вел вороного коня нежданный "спаситель".

Ладомар пытался смирить гнев, и найти выход из сложившейся ситуации, но то и дело скатывался к злобным мыслям о несправедливости происходящего. Нужно было думать о том, как вытащить Старра, а в голову лезли только неразборчивые и непременно агрессивные образы.

На усиливающийся гомон паладин обратил внимание только когда вышел из ворот Чистоты. Площадь перед низенькой стеной была заполнена черными всадниками. Не рыцари, и не простые странники. Легкий кожаный доспех, пики у седла, узкие сабли на поясах и вышитый напротив сердца крест, будто мишень для противника.

– Лихие, это Ладомир, – хмыкнул незнакомец, неопределенно махнул рукой и вскочил на коня. Погладив животное по шее, он задорно сверкнул белоснежной улыбкой. – Ладомир, это Лихие.

Молодой паренек в легком шлеме подвел к паладину и Танате оседланных коней.

– Нам предстоит долгий путь, приятель. Меня можешь звать Разящий. Танату я знаю, – «спаситель» привстал в стременах и махнул рукой, в тот же миг вся черная конница пришла в движение. Лихие с молодецким присвистом стали покидать площадь.

Ладомар вскарабкался на коня, и, не дожидаясь Танаты, последовал за Разящим.

– Я хочу узнать судьбу моего друга! – глухо проговорил паладин.

– Отправят за Большую. Увы, ничего тут не поделать. Я бы, конечно, и тебя сослал, друг мой, но приказ Шамана – доставить в целости и сохранности.

– Что значит "отправят за Большую"? – вновь стал свирепеть Ладомар.

Командир Лихих даже не обернулся, опять неопределенно взмахнул рукой, покачнулся в седле и ответил:

– Это значит, что его вывезут за пределы страны и запретят возвращаться. Все очень просто, приятель!

– Да что за глупость-то? Что он сделал-то? – возмутился паладин.

Таната зарделась, и Ладомар едва удержался от едкого комментария.

– Нарушил закон, воин. У нас здесь Анхор, а не варварский юг, – жестко отчеканил Разящий. – Здесь никого не интересует, знаешь ты законы или нет. Нарушил – придется отвечать, кем бы ты ни был.

Спустя паузу всадник, нехотя, продолжил:

– Хотя, конечно, я готов признать, что чересчур серьезно его… Но это все из-за того, что замешан рыцарь Ордена. Я не уверен, что Танату ожидает судьба помягче. Я б выслал обоих. Но это уже решать Шаману.

– Шаману? – не понял Ладомар. Разящий уже второй раз упомянул это имя.

– Шаману, – как само собой разумеющее повторил тот.

– Это один из Верховных Рыцарей, – очень тихо произнесла девушка.

– Да о чем это я… – вдруг опомнился паладин. – Есть ли возможность как-то отменить высылку Старра? Я клянусь, что найду, чем отплатить!

– Да ты и так уже с потрохами принадлежишь Братству, фантазер, – обернулся Разящий и широко улыбнулся. – Большего с тебя уже не выжать. Спросишь у Шамана, хотя скажу тебе честно, у него пунктик по законам.

Ладомар промолчал. Значит судьбу Старра он пока изменить не сможет. Осталось лишь попытаться убедить "Шамана" в том, что нельзя за такую мелочь ставить людей вне закона.

Как-то незаметно паладин оказался в самом центре отряда. То тут, то там слышался смех, да колкие солдатские подтрунивания друг над другом. Попадающиеся по дороге горожане с почтением и улыбками прижимались ближе к стенам домов. Восторженная детвора бежала рядом с гордыми всадниками, а из окон высовывались люди и провожали восхищенными взорами неторопливый эскадрон Лихих. Вдруг откуда-то из головы отряда раздался звонкий голос:

Вольную дорогой, чистым полюшком

Едем мы, ох едем далеко.

Далеко от дома – малой родины,

Там, где сердцу вольному легко.

Следом за запевалой громыхнули все Лихие

Ждут родные дома нас с победою,

Эх, браток, в бою не подведи,

Берегись, ох, берегись, как следует.

Не останься в поле у реки.

Вольная дорога прямо от порога,

До последних дней, что нам позволено пройти.

Командир, ты с нами? Смелый воевода,

Ратную дорогу славной смертью заверши.

Эх, война, зачем ты с нами борешься?

Все равно победа не твоя!

Ни заклятья, ни стрела не справятся,

Не возьмут анхорского коня.

А что всадник? Все мы люди смертные.

Я умру, но мы продолжим путь,

Только не забудьте братья верные,

Сообщите дому моему…

Вольная дорога прямо от порога,

До последних дней, что нам позволено пройти.

Командир, ты с нами? Смелый воевода,

Ратную дорогу славной смертью заверши. (*) (с) стих Алексея Погуляя

В другой момент Ладомар восхитился бы песне, однако сейчас все его мысли кружились вокруг оставшегося в Чистоте Старра.

– Все будет хорошо, – рядом вновь оказалась Таната. Красивое лицо девушки было отмечено тенью грусти. – Там, за Большой, может быть, даже лучше чем у нас… Все будет хорошо…

Паладин фыркнул и поморщился.

– Я виновата, воин, я знаю… – неожиданно жестко произнесла она. – Но… Он был таким… Я не смогла удержаться… Кто он? Откуда?

– За что вас взяли? – проигнорировал ее вопросы паладин. – В чем же ваш грех?!

– Мы… – девушка зарделась. – Мы…

– Вы, – передразнил ее смущение Ладомар. – Сделали уже, кашу заварили, хоть объясни из-за чего именно.

– Мы поцеловались.

Паладин опешил:

– Чего-о-о?

– Я все сказала!

– Поцеловались? И за это Старра в ссылку?! Вы тут все рехнулись в конец?

Таната осуждающе покачала головой:

– Ты не знаешь наших законов.

– Да и слава Горну! – возмутился Ладомар. – Слава Горну что не знаю! Совсем обезумели за своими Путаными местами?

– Кто он? – девушка устало повторила свой вопрос.

– Он? – воин уставился в голубые глаза Танаты. Проклятье, как же тут жить, если за поцелуй ссылают? – Он король одного из Смутных Королевств. Самый мудрый и благородный человек, кого я знаю. Честный, мужественный и храбрый. А вы его…

– За Большую, боец, за Большую, – раздался ехидный голос Разящего. Командир Лихих вклинился на своем вороном жеребце между Танатой и Ладомаром. – Так что перестань ныть, и смирись с этим. Там тоже живут люди. Не пропадет твой король

Глава 2

Эйдор впервые услышал голос Барса через пару недель после событий на Забытом Перевале. Всего пара недель с того момента, как окончательно рухнула старая жизнь и на ее смену пришли новые земли, новые лица. Мир разделился на две части. Часть "до" и часть "после". Позади остался добрый Анхор и великое Братство. Они его предали. Сначала использовали, а затем предали. Сломали ему жизнь и не протянули руку помощи по возвращении. Подвиг паладина, спасшего Эйдору жизнь, впечатлил его. Если бы не поступок Ладомара – другие вампиры выпили бы его досуха где-то среди северных гор.

Странными оказались две недели новой жизни, мрачными. Из него словно выдернули душу, изваляли ее в саже, в нечистотах, в грязи сырых трактов и бесцеремонно запихали обратно, оставив хозяина самому разбираться в новой реальности. Две недели постоянных разъездов на Сыне Ветра вместе с Агоном: десятки новых имен, сотни лиц, тысячи слов. Император Мереана редко позволял юному слуге Усмия остаться наедине со своими мыслями. Эйдор не знал какие цели преследовал бородатый чародей. Но изо дня в день Агон рассказывал ему о строящейся империи, знакомил с ближайшим окружением, и, как показалось юноше из Анхора, радовался его обществу как отец, неожиданно узнавший о том, что у него есть сын.

Порой Эйдору начинало казаться, что он становится зомби, что Агон выжигает у него душу, в отместку за то, как юноша поступил с Лемиллой. Хотя анхорец точно знал, что ни одна живая душа не знает, как он обошелся с белокурой носительницей силы Халда. Если только император (который вел себя отнюдь не как владыка огромной, могущественной страны) не прочитал его мысли.

Агон постоянно говорил, а когда Эйдор вставлял пару-тройку слов в ответ – воодушевлялся донельзя. Многое в речах мереанца находило в душе вампира отклик. Да, так жить, как живут в Смутных Королевствах нельзя. С другой стороны опыт родной страны, где покой держался на вранье и подлости Ордена, ему также не нравился, а Агон шел по схожему пути: по тропе насилия. Он создавал мир на костях воинов. Однако Эйдор не видел в его действиях и желаниях лукавства, отчего симпатия к уставшему владыке лишь росла. Юношу, конечно, смущало то, что властитель огромной страны доверяет ему как свои планы, так и свои мечты. Но в этом он был не одинок: ближайшее окружение Императора с нескрываемой неприязнью поглядывало на неожиданно вознесшегося и никому прежде не известного выскочку. Исключением являлся лишь слуга Агона, хитроватый Женарг, но, как подсказывала анхорцу тлеющая внутри злоба – показное дружелюбие тот выказывал до поры. Спиной к рыжеволосому помощнику Императора Эйдор поворачиваться бы не хотел.

Волей-неволей, мотаясь по миру на спине Сына Ветра, Эйдор начал разбираться в том, что происходит в Смутных Королевствах. Больше всего, конечно, говорили о том, что самая простая часть плана Агона сработала, а вот на границах с Сейнаром, куда докатывались передовые отряды имперской армии, уже появились трудности. Юноше-вампиру не раз выпадала «честь» присутствовать при отчетах различного вида разведчиков. Иногда у него даже мелькала мысль, что если он решит переметнуться на сторону врагов Агона – тот потеряет кучу агентов. Мысли у лазутчиков, судя по их угрюмому виду при докладах, возникали те же.

Усмийцев среди шпионов он не видел ни разу. «Братья» по вере докладывали императору лично, не покидая своих позиций, но Агон сразу же делился информацией с Эйдором. Потому-то юноша и знал, что юго-восток Смутных Королевств, напуганный резким и удачным прорывом Мереана, по одиночке выходить против ползущего на него монстра не захотел. Что Балион после недолгих переговоров и парочки угроз поддержал Агона, а вот Ниран отказался сотрудничать как с юго-востоком, так и с надвигающейся империей. Над Смутными Королевствами повисло тягостное ожидание громкой развязки. Дороги к границам Сейнара заполнились черными отрядами Мереана с одной стороны, и воинскими реками Эймора и Мирамии с другой.

В самой Империи дела шли неважно: все чаще и чаще Агон отстранял одних командиров и сменял их другими, порою проходили публичные казни как мародеров, так и повстанцев. Некоторые провинции меняли власть безропотно, и без сожаления, в некоторых загорались и тут же гасли костры мятежей. Император постоянно с кем-то общался, и зачем-то делился комментариями с Эйдором.

Нет, ему льстило такое отношение. Раньше с его мнением не считались.

В общем, это были две недели гонок, разговоров, знакомств и истинного хаоса в душе Эйдора. Спокойно он себя чувствовал только по ночам, перед сном. Именно в такой момент его и застал неожиданный голос в голове.

«Эйдор?»

Вампир не ответил. После того как он оказался представлен почти всему «цвету» имперской власти, многие пытались пообщаться с ним с глазу на глаз. Иногда слали угрозы, иногда пытались польстить и заручится поддержкой императорского фаворита. Всем опять что-то было от него нужно.

«Эйдор? Ты слышишь меня?»

В общении усмийцев нашлась проблема: общий фон голосов звучал всегда, и Эйдор очень быстро научился его заглушать (так как попытки разобраться в гвалте – ни разу к успеху не привели). Но от слов, что звучали именно в его адрес, отделаться было нелегко, тем более такому новичку, как анхорец. Он пока не умел определять, кто именно с ним разговаривает, и потому угрозы просто передавал Агону как: «Мне тут кто-то пригрозил оторвать ноги, но кто – не знаю». Император даже заверил, что его агенты уже ищут доброжелателей.

«Эйдор?! Я тоже Анхорец, ответь!»

Анхорец? Юноша повернулся на бок, наслаждаясь мягкостью матраса. Его положение при дворе дало несколько приятных деталей. Например: отдельный шатер, вооруженная охрана, и куча личных вещей, которые потащит за собой какой-нибудь несчастный, если Агон вдруг решит сняться с места.

Анхор… В глубине души Эйдору было больно и неприятно слышать про родные земли. Туда ему дороги нет. Однако радужное детство и все добрые моменты жизни остались на севере, за Путаными местами, отчего в душе жглась колкая обида. Он ведь не сделал ничего такого, чтобы его отвергли. Мало того – он серьезно помог Анхору, а в ответ получил пинок под зад.

«У нас тут лето…»

«Кто ты и что тебе надо?» – не выдержал Эйдор, он натянул на голову одеяло и, не открывая глаз, поуютнее устроился на матрасе.

«Меня зовут Барс, вот. Просто поговорить хотел»

«Хорошее имя, Барс» – улыбнулся юноша: «Только о чем нам разговаривать?»

«Просто хотел сказать, что у нас есть те, кто недоволен, как с тобой поступили Верховные. Ты молодец, вот!»

Эйдор открыл глаза, почувствовав, как екнуло его сердце. Кто с ним разговаривает?!

«Кто ты?!»

«Я немного осведомлен о делах в Анхоре. Я имею в виду настоящие, истинные дела»

«Усмиец?»

«Агира тоже был усмийцем, Эйдор» – вкрадчиво напомнил голос. Только сейчас юноша обратил внимание, что Барс говорит почти шепотом, будто опасаясь чего-то. В душе опять неприятно заныла обида. С ним опасно говорить в открытую. Он же враг. Он же изгнанник.

«Что сделано – то сделано, Барс. Учти, во мне больше нет любви к Ордену»

«Я понимаю. Если бы я мог что-то изменить – я бы непременно это сделал. Но в Ордене не все так гладко, как хотелось бы. К сожалению одна часть Верховных занята какими-то своими затеями, вторая вообще не принимает более никакого участия в жизни страны, и только третья пытается что-либо сделать невзирая на происходящее»

«Ты, конечно же, из третьих?» – не удержался от ехидства Эйдор.

«Нет» – юноше показалось, что Барс улыбается: «Я тебе разве сказал, что я один из Верховных?»

«Ну, а кто ты тогда?»

«Пока ты не научишься отсекать такие разговоры от общего фона, я тебе и не скажу этого, вот»

Присказка «вот» у незнакомца звучала многоточием.

«Не понял»

«При желании нашу беседу можно услышать, Эйдор. А вернее твои ответы. Научись говорить только мне, а не общаться в общем гвалте. Поверь, у Агона хватает людей, которые следят именно за такими разговорами, а мне бы не хотелось, чтобы он попытался на меня выйти, вот»

«Ты же усмиец, должен радоваться новому Усмию» – недоверчиво подумал Эйдор.

«Ты еще молод, и только недавно открылся, мальчик. Ты еще многого не знаешь как об Усмие, так и о Халде. Да и вообще о вере»

Юноша скривился. Вера – как много в этом звуке. Он всегда верил в чертоги Небесного Горна. Он жил праведно и правильно, а теперь… Теперь обречен на огонь Подземных Кузен. И за что? Эйдор усилием воли прогнал нехорошие мысли прочь. Он ведь знал за что, знал. Но не хотел вспоминать об этом.