Троя. Книга вторая

Панфой принял из рук Калхаса чашу, расположил ее на алтаре и простер руки к небу, воззвав к Аполлону:

– Великого бога молю ниспослать нам ответ благодатный, ждать ли нам радости иль быть готовым к иным испытаньям?

– Милости ждем от богов, пусть просящему правду откроют – с этими словам жрица передала кувшин Панфою, церемонно поклонилась, и отошла в сторонку. На сем ее участие в обряде закончилось – Герофила стушевалась, едва увидела Приама, и сама сочла себя недостойной пророчествовать самому царю. Жрица выполнила лишь требовавшийся от нее минимум и скромно отступила. Возле алтаря остались одни мужчины. Приам молча наблюдал, как тонкая струйка крови постепенно заполняет чашу – наконец дно скрылось, и в этой кровавой луже одна за другой затрепетали, меняя цвет, внутренности черной овцы.

– Аполлон слышит нас – прошептал верховный жрец.

Лицо Панфоя сделалось бледно, он отставил кувшин и в ужасе склонился над чашей.

– Сейчас посмотрим, владыка, сейчас – твердил Панфой, не представляя себе, как сказать Приаму правду.

Ничего хорошего между тем в жертвенной чаше не происходило. Даже напротив – все было плохо, очень плохо – хуже и придумать нельзя. Недавнее гадание лишь получало подтверждение прямо на глазах расстроенного Панфоя. Он молчал, понимая – от него ждут ясных толкований, взволнованно дышат в спину, надеясь на счастливое пророчество, и, чем дольше он будет молчать, тем сделает только хуже – и, тем не менее, Панфой хранил молчание, не в силах озвучить те грозные знаки, что так недвусмысленно и четко посылали боги. На все их воля, но где найти силы, произнести это вслух, лишив тем самым троянского царя надежды? Так думал Панфой, стоя у алтаря, а, между тем, время шло, оно неумолимо бежало, напряжение лишь росло от такого вот его, Панфоя, молчания. Как долго это продолжалось бы – неизвестно, но жрица, до сих пор стоявшая в сторонке, обратила внимание на заминку в совершении обряда. Женское любопытство, как водится, взяло верх. А может, ее направил сам Аполлон?

Столпившиеся вокруг чаши мужчины не заметили, как подошла Герофила. Не видели, как побагровело ее лицо, и вздыбилась вена на шее. Между тем широко раскрытые глаза жрицы с ужасом смотрели, как по жертвенной чаше растекается кровь, как чернеют и трескаются друг за другом печень, почки, сердце -

– Смотрите, смотрите, все гибнет, все уходит в небытие – воскликнула она.

Мужчины расступились, и руки жрицы легли на края священной чаши. Пальцы сразу затрепетали, ее саму затрясло, а с губ сорвались жуткие слова пророчества:

– Ребенок, что родит сегодня царственная троянка, должен быть убит вместе с ней. Иначе боги ополчатся на Трою. Тогда разверзнется твердь земная, и все обратится в прах, и небо рухнет на землю, и выйдут порождения ехидны, и будет великий плач, и огненный дождь поглотит все и вся. Избавься от них, мой господин, молю, заклинаю тебя. Хотя бы этого ребенка не оставляй в живых. Иначе ты обречешь нас всех на погибель.

Ее голос звучал надрывно и жутко. Жрица рухнула наземь, прямо у ног Приама, страшно забилась, на ее губах выступила пена, тело сотрясали конвульсии, взор помутился, но, даже теряя остатки сознания, она продолжала невнятно твердить:

– Заклинаю…, убей, убей…

Потрясенный Приам сам едва устоял на ногах.

– Что все это значит, Панфой? – вопрос прозвучал резко.

–Это правда, владыка – упавшим голосом молвил Панфой. – Все так и есть…

Приам взглянул на жрицу, затихшую в пыли, затем на Панфоя – отчего тот сразу опустил глаза; метнул с алтаря жертвенную чашу так, что ее содержимое разлетелось по всему внутреннему дворику, и зашагал прочь отсюда. Уже на ступенях храма какой-то нищий оборванец вцепился в него мертвой хваткой, загоготал, чудно вращая глазами, прошамкал беззубым ртом:

– Убей их, ты должен сделать это…

– А ну прочь – Приам насилу стряхнул с себя безумца.

Ничего и никому я не должен. Они все сумасшедшие – все.

Удивительно и совершенно не понятно, почему глупость, сказанная ребенком, выглядит и воспринимается именно как глупость – и никак иначе. Но эту же самую глупость, только в жреческом антураже, с пеной у рта – должно и нужно воспринимать, как пророчество и серьезно к ней относиться? Это бред – полный бред. Гляди ж ты – разверзнется твердь… Где она слов таких нахваталась? Девочка явно больна, вот и твердит в припадке всякий вздор. Как можно серьезно к этому относиться? Что вообще может знать столь юная жрица? Разве она когда-нибудь ждала малыша? Разве любила кого-нибудь так, как он любит свою жену? Ей все это только предстоит. Потому она так легко и не задумываясь выдала чудовищную фразу – убей их. Убей тех, кого любишь. А Панфой просто не знал, что сказать, вот и подтвердил эту чушь. И все-то они знают – сегодня она родит, не сегодня – мудрые нашлись. Да этого никто не знает. Разве мало он отпускает на этот храм, будь он проклят, чтобы сейчас выслушивать такие бредни? Неблагодарные. Ничего они не получат. Пусть впредь просят у богов, раз такое дело.

Примерно так думал царь Приам всю дорогу до дворца. И едва не зашиб Эсака, что подвернулся не вовремя.

– Отец, жрецы подтвердили мои слова? – открыл рот Эсак и тут же пожалел об этом.

4. Антенор

В покоях царицы было тихо. Приам спустился вниз, отдал распоряжения относительно старшего сына, и принялся мерить шагами внушительное пространство парадного зала. Полуденное солнце пробивалось сквозь занавески, рассыпая по мраморным плитам пола светлые блики. Уже середина дня – отметил про себя Приам. – Быть может, все случится не сегодня? Тогда он точно пошлет всех провидцев и предсказателей куда подальше и больше никогда не обратится к ним за советом.

– Ребенок, что родит сегодня…

Эта фраза никак не желала выходить из головы. Осталось продержаться каких-то полдня. Это одновременно и много, и ничтожно мало – всего-то дождаться полуночи и тогда появиться на свет, оставив не у дел всех этих пророков, что злобствуют с пеной у рта – вот что нужно сделать его малышу. Обмануть их всех, оставить с носом. И тогда – тогда его ждет долгая, счастливая жизнь, и не надо никого убивать, и никакие порождения ехидны, никакие огненные дожди не омрачат больше их жизни – в тревоге не находил себе места Приам, а потому так дико смешались слова пророчества в его голове.

Вот ведь задали задачку. Как водой ледяной окатили. Гром среди ясного неба – и тот смотрелся бы менее грозно. Нет, до сего момента ему грех было обижаться на богов. За свои тридцать пять лет он успел сделать столько – не каждому такое дано. Его край процветает, богатство и пышность Трои стали почти легендой, сам он – полный сил мужчина – отец мог бы гордиться им, будь он жив. У него растут два сына, и опять в семействе ожидается прибавление. Это знаки благоволения свыше. Так что богов не устроило на сей раз?

Пока Приам, полный тревоги, не находит себе места и мечется по залу, то и дело прислушиваясь к звукам сверху, где расположены покои Гекабы, время идет, пусть неспешно, но все же проходит полчаса, час… Во дворце тишина оживилась лишь криком Эсака. Тот упирался, пока его слуги тащили, и плакал.

– Отец… я сказал тебе правду, отец – донеслось до Приама.

Но Приам не пожелал даже взглянуть на строптивого мальчишку. Пусть ему будет наукой – впредь он подумает прежде, чем гадость какую-нибудь ляпнуть. Пора детский лепет сменить на разумные речи.

Зато к доброму другу его, Антенору, Приам сам поспешил навстречу, едва лишь тот показался в широком дверном проеме огромного зала. Одних с ним лет Антенор одновременно был и друг, и советник, и преданный Приаму слуга.

– Антенор, чтобы ты сделал, если бы тебе сказали – убей свою жену и сына?

–Что? – взревел Антенор – Шею свернул тому идиоту. Задушил бы собственными руками.

Теано – молодая жена Антенора не так давно стала матерью двух очаровательных малюток. Так что пыл Антенора был вполне понятен и полностью соответствовал его облику – бравый, решительный Антенор поступил бы именно так, и никак иначе.

– А если бы тем идиотом оказался жрец – ясновидящий?

Такой вопрос поверг честного Антенора в ступор.

– Не понял… но почему? – он замешкался, но тотчас спохватился – Что у тебя тут происходит, Приам?

– Только что все это – практически слово в слово мне выдал Панфой.

–Он что там, совсем рехнулся среди своих алтарей? С ними, прорицателями этими, вообще надо быть аккуратней, Приам. На мой взгляд, они все малость не в себе.

– Пусть так. Но мне-то теперь что делать?

– А вот что – обратись к другому. – на этот раз не растерялся Антенор – Если нужно – только скажи – я соберу всех ясновидящих Троады.

Приам смотрел на открытое, честное лицо друга и понимал – тот землю будет рыть, разобьется ради него в лепешку – вот только поможет ли это.

– Да, собери… собери, кого сможешь… к вечеру, Антенор – устало произнес Приам. – Быть может, тот оракул был неверным…

– Конечно, Приам. – поддержал его друг. – Где это видано – убивать жен и детей.

Едва Антенор покинул дворец, как прибежала взволнованная служанка.

– Началось, господин. – она говорила что-то еще, а Приам смотрел на нее, но вместо звонкого голосочка девушки, слышал те жуткие утренние слова -

Ребенок, что родит сегодня царственная троянка, должен быть убит, убит, убит… – будто эхо отражало отголосок пророчества.

Он не успел дойти до собственной спальни, а ему навстречу уже бежали с радостными возгласами:

– Мальчик, мальчик, господин, мальчик…

И утонувшее в подушках лицо Гекабы светилось счастьем.

– Убей – звенело в ушах у Приама.

Его крохотный сын заплакал, едва лишь оказался в отцовских руках.

– Почему сегодня? – вырвалось у Приама.

– Ты что, Приам? – изумилась Гекаба

Кольцо зловещего предсказанья начало сжиматься – неотвратимо и властно – Приам ясно почувствовал это.

5. Сеанс ясновидения

Антенору под вечер удалось собрать человек шестьдесят разношерстного люду. Понятно – их дальше решетки дворцового сада не пустили. Приам так и устроил им смотр – прямо на открытом воздухе.

– Все как один божатся, все – ясновидцы, Приам. – докладывал Антенор – Я сам был удивлен, как много их нынче развелось.

– Быть может, половина шарлатаны? – предположил Приам. – Обычно искусству предсказанья иль обучаются всю жизнь, или перед глазами у такого человека сами собой картины возникают, богами посланные.

– Их надо испытать, Приам.

– Боюсь, что поздно. Все площади и улицы Трои, наверное, гудят – полны последних слухов.

Такое предположение вполне могло оказаться верным. Что знает горстка жрецов, то вскоре может стать известно всем.

– Нет, тихо было. – ответил Антенор – Никаких столпотворений я не видел. И граждане своими заняты делами. Ни сборов никаких, ни пламенных речей.

Похоже, Панфой на этот раз оказался на высоте – про себя отметил Приам. – Профессионал – по- другому не скажешь. Сумел, не смотря на искушение, соблюсти этику. Не даром его вышколили в Дельфах.

Это было правдой. Верховный жрец не только не собирался разглашать тайну последнего пророчества, но и помощникам своим строго-настрого велел держать язык за зубами. Иначе сейчас все, кто жался к кованной дворцовой решетке, кричали бы в один голос – убей, убей… Но люди стояли молча. Это обстоятельство придало Приаму уверенности – значит, он на правильном пути. Нужно поближе взглянуть на них на всех – вот этим и занялся Приам. Увы, беглый смотр собравшихся ясновидцев положительного результата не дал – напротив, повергал в уныние и отбивал охоту о чем-либо с ними говорить – тем более просить совета.

Кого только в той толпе не было – дряхлые старухи и припадочные девицы, бледные болезненные юнцы и седовласые старцы, слепцы, калеки…

– Ты где их всех собрал? – удивлялся Приам – Я и не думал, что нищих так у нас полно. Приличней разве не нашлось?

– Ты сам велел. Приличнее – где взять? Кто поприличней – тот купец иль воин. Им некогда всем этим заниматься. Удел то немощных.

– Да уж – вздохнул Приам.

Жалкий вид представших перед ним ясновидцев говорил сам за себя. Немного, видно, им удается заработать своим искусством. А может, нечасто оно востребовано, искусство это?

– Пожалуй, богадельню неплохо бы построить для них для всех. Чтобы улиц Трои не портили своим поганым видом.

– Согласен. – ответил Антенор. – Это нужно сделать. Хотя бы сыты будут эти люди.

– Вот именно. – подчеркнул Приам. – И, думаю, тогда они не станут за жалкий кусок хлеба морочить голову другим. Теперь пора спросить – что им известно?

– Эй, люди – обратился к ним Антенор – Те из вас, кто может сказать, зачем вы понадобились нашему царю – становись по правую руку.

Еще немного, и бравый Антенор начнет их строить в боевом порядке – усмехнулся Приам. Они ж не воины – простые люди.

– Погоди, Антенор, ты же не на плацу. Пусть каждый, кто желает, подойдет, и скажет, если ему есть, что сказать. Это дело добровольное. Смелее, что стоите? – подбодрил царь ожидавших прорицателей.

Но весь собранный Антенором народ, даже если знал что-то, совсем не спешил своими знаниями делиться – только отводил глаза и переминался с ноги на ногу. Какая-то экзальтированная девица вдруг брякнулась на колени, захохотала, как гиена – что неприятно Приама поразило. Толпа шарахнулась, плотнее сбилась в кучку, вокруг девицы сразу образовалось свободное пространство. Замешкался лишь безусый юнец – он с безучастным видом взирал на небо, шептал себе под нос какие-то слова и жмурился на заходящее солнце.

– Полет орла, наверно, наблюдает? – предположил Антенор.

Однако небо было чисто – ни то чтобы орла, но даже воробья не видно было – друзья убедились в этом сразу, стоило только в это самое небо взглянуть.

– Зачем орлу летать над городом? Ты тоже скажешь, Антенор. Орлу свободное пространство нужно. А это – указал Приам на ясновидцев – Сборище каких-то полоумных. Мы сами скоро тут свихнемся среди них. Так хочет кто сказать? – раздраженно крикнул царь. – Что вы молчите?

Все разом вздрогнули, затихли, боязливо поглядывая на Приама.

– Никому ничего за это не будет – понял, наконец, Приам. – Напротив, тот, кто сообщит мне важную весть, получит награду.

– Вы слышите – следом за ним прогремел Антенор. – Вам нечего бояться. За важное известие будет заплачено.

На сей раз в толпе мелькнули заинтересованные лица. Люди перестали шарахаться и прятать глаза – напротив, зашевелились, взволнованно загудели – первой от толпы отделилась старуха – тощая, изможденная, в длинном грязном балахоне, сквозь прорехи которого виднелось ее высохшее тело.

– Долгие лета пророчат, господин, тебе все боги наши… – вывела она жалобным голоском.

– Так… кто еще? – прервал ее Приам.

– Троады все богатства соберешь, и внукам передашь край благодатный… – задребезжал здравицу одноногий нищий.

Его чуть не сбили с единственной ноги – осмелевшие пророки теперь рвались один быстрей другого протиснуться к царю.

Припадочный юноша взвыл диким голосом:

– Ничем не омрачен твой путь, великий царь…

Антенор не успевал пихать в протянутые руки монеты. Один Приам был недоволен – все это пустые слова. Для этого не нужно называть себя пророком. Любой так может льстить.

– Хвалы поют, а толку никакого. – шепнул он Антенору.

– Заслуженно поют. – поддакнул друг.

– И ты туда же, Антенор? – усмехнулся царь.

Однако толк от этого многоголосья все же был. Пусть не все они ясновидцы. Пусть даже половина из них только прикидываются пророками. Пусть настоящий предсказатель здесь лишь один на десятерых – но, если его голос уже смешался с общим хором – это значит, что ничего плохого не случится с рождением ребенка, и никого не надо убивать, а значит, Панфой ошибся, неправильно истолковал знаменья, а жрица эта…

– Будут и другие дети, мой господин…

Приам вздрогнул. До невозможности светлые глаза не опустились под суровым царским взглядом – они смотрели ясно и печально, а обладатель их – седой старик стоял спокойно, ждал, что скажет царь.

– Постой, отец. – едва смог вымолвить Приам.

И сделал Антенору знак -

– Пусть остальные разойдутся.

Тот сразу понял по лицу Приама – случилось нечто важное.

– Так… все на выход. – скомандовал Антенор, собственноручно начал подталкивать пророков к открытой решетке. – И побыстрее.

Не прошло пяти минут, как за решеткой дворцового сада все стихло. Антенор зажег факелы – чтобы в сгустившихся сумерках Приам мог видеть лицо собеседника. Оно было в глубоких морщинах, это лицо, с окладистой седой бородой, но глаза не слезились, а взгляд хранил ясность.

– Что знаешь ты? – Приам буквально вцепился в старца.

Тот отвечал спокойно – слова звучали веско, не вызывая никаких сомнений в их правдивости.

– Я знаю, что рожденный сегодня мальчик погубит все, что дорого тебе. Весь край – любимую тобой Троаду, погубит твой народ, и всю твою семью. Тебе, как ни больно это слышать, но придется сделать выбор. И чем быстрей, тем лучше для тебя.

– О каком выборе ты толкуешь, отец? – содрогнулся Приам – потому как понимал уже, что услышит в ответ.

– Представь себе весы. На них – две чаши. В одной – твой сын, а на другой – твой город, твой народ – какая чаша лучше?

– Это нечестно – возмутился Приам. – Мне одинаково дороги и мой сын, и мой город. Как можно ставить такие условия?

За что и почему это все на него свалилось?

– Ты зря так гневно смотришь и кричишь. Не я придумал это испытанье – боги. Ты царь, а значит, твоя ноша больше, чем у простого человека. Простой – он что? Он только личный знает интерес. А вот общественное благо – уже твоя ответственность. Ты властью наделен.

– Они же, боги, меня и наделили – усмехнулся Приам. – Они и режут без ножа.

– Не все так плохо. Боги сулят тебе много детей. Твоих палат не хватит, чтобы всех их разместить. Но этого ребенка…

– Молчи, отец. Кто может поручиться, что это правда – все, что ты сказал?

– Ты знаешь сам. К тому же я не первый, кто это все тебе сегодня говорит. И сговора тут нет – ты это знаешь тоже.

Действительно – где могли пересечься жрица из храма, его сын Эсак и этот старец? Простым совпадением это назвать нельзя. А значит…

– Так что мне делать?

Старец впился взглядом в лицо Приама так, что тот почувствовал легкое головокружение и слабость – спустя минуту царь уже не мог сделать ни единого движения – его речь замедлилась, однако говорить Приам мог и видел происходящее вокруг.

– Распорядись – пусть принесут ребенка.

Приам повиновался. Он видел, как во сне – и прибежавшую с ребенком няньку, и собственного сына – мальчик спал, сжимая крошечными пальчиками погремушку. Старец взял из рук няни младенца, коснулся своей ладонью лица девушки:

– Ступай. И память пусть твоя опустит этот эпизод – в сад ты из покоев не спускалась и малыша с собою не брала.

Прислужница послушно повернулась, сделала пару нетвердых шагов, а затем, как будто очнувшись, прибавила ходу.

– Теперь зови мужчин выносливых и крепких. – продолжал глухим, размеренным тоном провидец -Ты им отдашь приказ – пусть отнесут его как можно дальше – в глухомань, в лес, где никто не ходит. И там его оставят.

Приам послушно повторил все сказанное старцем, едва явились слуги.

– Как только вы вернетесь в Трою, никто из вас не сможет рассказать, где были вы, и что за порученье выполняли. – напутствовал их старец.

– Теперь вы оба – царь Приам и благородный друг его – как только я уйду – забудете, что здесь происходило. И ничего не сможете сказать по существу. Вы ничего не знаете. Прощайте.

Спустя несколько минут Приам и Антенор с недоумением смотрели друг на друга – как получилось, что время – ночь, и почему они в саду здесь кормят комаров, когда их жены уж верно, головы сломали – где припозднились их мужья.

Глава вторая За Гесионой

1. Совет

– Вы все прекрасно знаете, друзья, зачем я вас собрал. Вот карта побережья.

Сразу шесть голов как по команде дружно склонились над столом. Искусно выточенная из слоновой кости указка пересекла нарисованную голубую гладь Эгейского моря и обвела своим кончиком остров Эвбея – остров довольно большой и фактически первый из ахейских – то есть греческих островов на морском пути из Трои.

– Сначала думали, она вот здесь.

Указка заскользила дальше – миновала Аттику, Саронийский залив, прошлась по Пелопоннесу, пока не достигла изрезанных берегов Лаконики, и застыла, упершись в тоненькую ломаную линию реки Эврот.

– Потом вот здесь. Но эти сведения оказались не верны. Однако я надежды не терял. Каждый наш купеческий корабль, шел с порученьем – что-нибудь узнать.

На самом деле то была задачка не из легких. Даже тогда, еще по горячим следам, никто из троянцев не мог сказать точно, как звали ахейца, что увез с собой Гесиону, а тем более никто не знал – куда конкретно он ее увез. Никто не помнил толком, как именно выглядел этот воин – за исключением самого царя Приама, но, то были детские его впечатления. Да, высокий, крепкий, как скала, светловолосый, весь закованный в медь, что ослепительно блестела на солнце – но по таким приметам искать довольно сложно. Троянским купцам понадобилось немало изворотливости, а также крепкого вина и угощений, чтобы узнать, кто этот человек.

Кончик указки вернулся назад в Саронийский залив, обвел контуры крупного острова.

– И, наконец, Эгина.

– Насколько я понял, название должно быть на букву Э. – догадался Анхиз.

Поскольку дело касалось непосредственно семьи, дарданский царь, двоюродный брат Приама принимал участие в собравшемся совете. Одних с Приамом лет, черноволосый, стройный, симпатичный – не зря в него влюбилась Афродита. Он сына от нее имел – Энея, однако, Анхиз еще не хвастал этой связью – а потому был жив-здоров, и на совет приехал сразу, едва Приам его позвал. Энея Анхиз взял с собой, и тот играл сейчас с детьми Приама, пока родители вели серьезный разговор.

– Да, верно, я сам так думал до недавних пор.

– Что же оказалось? – спросил Фимет, Приама друг хороший, советник, по происхождению – троянец из знатной и богатой семьи.

Приама старше Фимет был лет на пять, с ним вместе обучался боевым искусствам, где они и подружились.

– Оказалось, нет. Он с той Эгины родом. Отец его изгнал оттуда прежде, чем к нам он заявился воевать.

– Отец изгнал? Каков герой однако. – возмутился прямолинейный честный Антенор – Он, видно, грабить только и способен, раз даже своего отца обидел сильно. А в чем причина самого изгнанья?

– Причины я не знаю. – отвечал Приам. – Однако на Эгине героя того нет.

– Опять здесь след теряется. Все это тем печальней, что проходит время. – вздохнул Панфой, верховный жрец, с которым читатель уже знаком.

Действительно, время шло неумолимо. Приаму было от силы лет восемь, когда случилось это нападенье. Сейчас ему уж скоро сорок, разыскивает он сестру без малого лет двадцать пять, с тех самых пор, как Троя укрепила свои позиции. Но поиск долго результатов не давал. Ахейцы все хитры, немногословны – там выведать что-либо очень трудно – особенно, когда не знаешь, кого искать и где. Но, кто упорен – рано или поздно добьется своего.

– Ты прав, Панфой. Но я не зря собрал вас.

Указка пересекла пролив и твердо уткнулась в небольшой островок:

– Вот. По последним данным – Саламин. Именно здесь ее в рабынях держит сей человек.