Полная версия
След ласки
– Что это? – Ольга принюхалась, и ее аж, перекосило от резкого запаха. – Даже через упаковку не продохнуть.
– А это – волшебная вещь. Береги как зеницу ока. Средство от бельевых вшей. Как препарат бодяжить я тебе напишу. Выучишь наизусть потом, чтоб помнила, если бумажку потеряешь.
– Какие вши?! – Ужаснулась девушка.
– Крупные и злые. Не расслабляйся. Обзавестись легко, зато вывести намучаешься. Водку тоже по сапогам. Это – валюта. Как и сигареты. Через нее там многое можно сделать, что просто так нельзя. Молчи, что она у тебя есть. Используй с умом. Пополняй запас при возможности. Теперь распихивай мелкие вещи и трамбуй. Фонарик этот, жучок, туда же. Эти аэрозольки желтые в аптечку. Который террамицин, их два одинаковых, сразу обрабатывать все ссадины, чиряки или если на гвоздь встанешь. Местность там нехорошая, гнилая. Необработанное вовремя заживает долго. Если в полевых условиях и что серьезное получилось, входное, а если есть и выходное отверстие, тампоном прикрой, а вокруг забрызгай. Он через кожу впитывается, свое дело отлично делает. Мы, когда в тех краях пребывали, в нашей части сержант был. Ветеринар по гражданской профессии. Он нас всех и научил этими препаратами пользоваться. Ему посылки из дома слали. А эти два баллончика Зоомиколь называются. Это противогрибковое. Ноги обрабатывать меж пальцев и ступню, если мокнуть и болеть начнут, чтоб не охрометь. Шикарная вещь, на себе опробовано. Не смотри, что ветеринарные препараты. На людях отлично работают. Там еще порошок в стеклянных пузырьках. Где ранку или ссадину глубокую присыпать, чтоб не мокла. Можно в рот по щепотке, когда горло болит. На медиков надейся, но и сама не расслабляйся. Аптечка. Кружка. Шапочка. Перчатки теплые. Две бутылки пластиковых, одну с водой, другую пустую в боковые карманы. В пустой бутылке в крышечке прожжено отверстие, туда пропущена трубка от медицинской капельницы. Изюм,курагу, орехи ты купила. Правильно. Порежешь потом меленько, смешаешь и в колбаски скатаешь. Три батончика шоколадных. А это у тебя что?
– А это два крючка вязальных. Тонкий и толстый. И спицы. Парни говорили, там базары есть. Ниток куплю, свяжу по-быстрому, если надо будет, хоть носки хоть шапочку.
– Хитра бабья кровь! А теперь сюда смотри. – Тренер развернул плотную тряпицу. – Здесь три метательных ножа. Мои. Проверенные. Они для тебя предпочтительнее. На место прибудешь – тренируйся с ними регулярно. Руки у тебя слабоваты. Исправляй это дело. – Завернул ножи обратно. – А вот тебе основной твой нож. Это Вишня. Удачно он сегодня нам подвернулся. Не смотри, что небольшой. Металл хороший. Дурной, киношный тесак тебе не по руке будет. Пока уберем подальше, потом на разгрузку приспособишь. Там крепежки под нож удобные. Я смотрел. Кстати, надевай опять свою куртку, разгрузку же надо под тебя подогнать. Это даже не Выдра, как у меня была, а типа нее, лучше, функциональнее. В Кикимору ее завернем. Это все тебе в дороге не потребуется. В нижний подвес пойдет. Верхним подвесом перестегнем коврик мой, самошивка строченая с пенопластовой крошкой. Лежать тепло и не промокает. Мне он уже не пригодится. Отвоевался я, получается. А вот это – тренер протянул Ольге очень толстую и растрепанную тетрадь в прозрачном пакете – мои записи по снайпингу. С курсов и потом, что сам писал с первоисточников. Почерк, надеюсь, разберешь. Как минутка свободная выпадет, бери и зубри, помнишь – не помнишь, как по новой. От корки до корки. От этого сохранность твоей дурной башки зависеть будет.
Когда утрамбовали все вещи, Ольга приподняла поклажу за лямки и охнула.
–Тяжело.
– Ничего. Здесь провожу. А дальше разберешься. Сама захотела, не ной теперь. А сейчас давай из твоей куртки камуфляжку делать. Расстилай на пол. У нас есть йод и зеленка. Красота будет. И на балкон пока выкинем, пусть выдохнется.
Тренер давал последние наказы и рекомендации. Писал короткие инструкции и требовал выучить их потом наизусть. Время промчалось слишком быстро. С кухни сногосшибательно пахло свежей выпечкой. Три противня маленьких пресных лепешечек-подорожничков тоже вынесли на балкон, чтоб остыли. Попробовать дали, а остальное с собой. Такая выпечка долго лежит. ( Если есть экономно) Жена Виктора Андреевича очень переживала. Наварила, нажарила и напекла в дорогу столько всего, пришлось в отдельную тряпичную сумку складывать. Тренер попросил соседа с машиной, чтоб тот проводил их до вокзала. Сам он еще раз глотал свои таблетки и поехал в парадной военной форме. Ольга – в размалеванной под камуфляж расстегнутой куртке.
– Мать-то не приедет провожать? – спросил тренер, заранее поморщившись, видимо представил такие проводы.
– Нет, конечно! Она вообще не знает. Я вроде бы у геологов… Я уже два дня у Машки живу, она в Москву уехала, а ключ у меня есть.
– Эх, и шальная ж, ты, голова! – вздохнул и замолчал надолго, нарочно глядя только в окно. – Пиши хоть иногда.
Уже перед самым вокзалом Виктор Андреевич приказал:
– Башку банданой прикрой. Эх, остричь бы тебя! Нечего бабьими космами в дороге светить.В сумерках за парнишку сойдешь. И на месте поначалу – тоже.
***
Вторая платформа была забита военными и провожающими. Отсюда, с Придольска, пойдут два вагона. Один со срочниками, другой с контрактниками. Их подцепили к проходящему военному эшелону. Дальний конец платформы, где находились срочники, был оцеплен, туда не пропускали. Зато перед вторым вагоном было многолюдно, пестро и шумно.Кто-то пел. Кто-то из провожающих женщин, причитая, плакал. Кто-то, молча, обнимался напоследок. Отправляющиеся, в основном взрослые, все старше 20. Одетые разномастно. Кто с крутым модным выпендрежом, кто в стандартный камуфляж. Виктор Андреевич нес РД сам, несмотря на протесты Ольги, что ему же нельзя тяжелое поднимать. У нее в руке сумка с провизией в дорогу. Но тренер, молча, чуть набычившись, шел вперед и присматривался к свеженабранным контрактникам. Он явно кого-то искал. И нашел. Пятеро взрослых мужчин его возраста стояли тесным кружком и курили. Вещи сложены в середину. Причем расположились они грамотно. Аккурат напротив закрытых еще дверей вагона. Рядом с оцеплением военных.
Виктор Андреевич поздоровался. Представился. И добавил:
– Кандагар.
И незнакомцы ему ответили.
–Герат.
–Джелалабад.
–Кандагар.
–Хост.
И он попросил:
– Шурави, присмотрите мне, пожалуйста, в дороге за девочкой. – и посетовал – Своих, городских афганцев я знаю, а с района, извиняйте, шурави.
– За какой девочкой?
– За этой, вот. – Мотнул головой себе за плечо. И снял РД. Мужчины немедленно расступились, чтоб он смог добавить его в общую кучу, и спросили сразу вдвоем:
– А это девочка?
– Дочка?
– Ученица. – коротко пояснил тренер.
– А учил чему?
– Снайперскому делу.
– Даже так?!
Ольга была немедленно, оценивающе, всеми этими мужчинами осмотрена с головы до ног. Видимо сочли, что собрана довольно грамотно. Ольга старалась свое беспокойство не показывать. Но внутри девушку ощутимо потряхивало.
Поговорить бывшим сослуживцам довелось буквально пару минут, как разнеслось зычное:
– По вагонаааам!
Успели только обняться на прощанье. Загрузились оперативно. Ольге даже подержаться за свои вещи не дали, мужчины сами занесли. Сами на третью полку закинули. Заняли третий от проводницы отсек и два места напротив. Ольгу посадили к окну. Подальше от посторонних глаз и рук. Сказали, что вторая полка ее. Предложили выбрать которая. Ольга хотела сразу туда залезть, не пустили. Только куртку сняла, свернула, положив в изголовье. Поезд быстро миновал город, и теперь за окном было практически темно. Ольга продолжала всматриваться в темноту. Попутчики негромко переговаривались. А один, сидящий напротив, вторым от окна, смуглый, усатый, седой через волос, продолжал очень внимательно рассматривать Ольгу. Она уже давно чувствовала на себе этот изучающий взгляд. Наконец, не выдержала, посмотрела ему в темные, лукавые глаза и спросила напрямую:
– Что-то не так?
– Да, вот, никак понять не могу что у тебя на голове. Платок… не платок, бандана… не бандана…
– А! – улыбнулась она. – Сейчас покажу. – И сняла головной убор, раскладывая на столике. Это у нас ребята в клубе придумали. Многие себе нашили. Удобно. И просто. Квадрат. Камуфляжка из тонкого трикотажа. Длина одной стороны примерно равна окружности головы, на три угла шьются петельки из резинки. На один – пуговица. Если так закрепить, – она вновь надела свою тряпочку на голову, закрывая лоб до бровей, – то два конца сзади свисают в роспуск. Или можно, как я, наперекрест, подобрать волосы. Или можно еще вот так: за один свободный конец на лицо, зацепив за ту же пуговицу. Получается как маска, если пыль или где не надо, чтоб запомнили.
Одни глаза только и остались. Попутчики оценили. Потом из домашних запасов дружно собрали обильное дорожное застолье. Ольга первый раз видела, как пьют третий тост. Стоя. Молча. Сурово. Не чокаясь. Она водку не пила, но поднялась вместе со всеми. Потом посидела еще немного, догрызла силком врученную ей кроличью ножку и полезла к себе наверх. Вагон начинал гудеть разговорами все громче и громче. Видимо, не только в их полукупе ужинали со спиртным. Где-то вдалеке всерьез ругались. Ольга постепенно задремала и проспала всю ночь, периодически просыпаясь от шума. Слева за переборкой дело дошло до драки. Вдалеке несколько раз недружно порывались спеть. Дальше первого куплета выходило плохо. Целый вагон контрактников едущих на войну еще та веселая компания. Она старалась вниз не спускаться. Только поесть. В туалет попутчики ее непременно водили под конвоем.
– Дабы…! – весомо и непререкаемо ответили на стеснительное, до пылающих щек и ушей, возмущение.
А поезд ехал и ехал.
***
Моздок встретил пасмурным, но сухим и теплым рассветом. Вокзал в стороне, ничего особенного, приземистый какой-то, две платформы. Разгрузились. Быстро нарисовались командиры, которых всю дорогу видно не было. И сразу сортировка. Кого налево, кого направо, сразу к длинной колонне машин. И как только они не путались с таким количеством народа!?
Тех, кто налево, и Ольгу с попутчиками в том числе, перебазировали на аэродром. Оказалось не так и далеко. Ее РД оказался почти неподъемным. Еле донесла. И первое ее:
– Ах! Горы.
Настоящие горы на горизонте. И садящийся, казалось сейчас прямо на головы, громогласный, даже уши закладывает, большой военный самолет. И сразу два вертолета, оглушающе стрекочущей парой, уходящие под облаками в сторону этих самых гор. Всякая военная техника. Многолюдно. Сразу столько военных в одном месте Ольга никогда не видела. Практически все в камуфляже. В разном, причем. С оружием и без оного. Так бы и ходила с раскрытым ртом, крутя головой. И почти сразу первое разочарование. Мельком глянули в ее документы, сказали, что сейчас не до нее. Видишь, сколько народу. Сказали: жди. Потом. Или сама своих ищи. Ей же, в отличие от большинства, в конкретную часть нужно было. Принимающий снизошел и написал на клочке бумаги номер ее команды. Опытные попутчики одну не оставили. Потянули за собой.
– Не торопись. Завтра с утра поставят на довольствие и все прочее…
Примерно через час один из мужчин пригласил ее с собой, набрать воды. Сказал, что помнит, где здесь что, еще с прошлых командировок. Заодно и ей покажет. И сам посмотрит, что изменилось.
– Ноги заодно разомнем. Скуку развеем…
7
Шесть пластиковых бутылок в пакете у попутчика и полный котелок в руке у Ольги. Не расплескать бы. Отошли совсем недалеко, когда мужчина негромко кхекнул и немного смущенно, (он еще и смущаться умеет?) коротко выдал:
– Иди пока, мне отлить надо. Сейчас догоню.
Ольга забрала его бутылки, оказывается, все вместе тащить весьма тяжело. Она помнила дорогу. Успела пройти метров пятнадцать, завернуть за угол. И почти сразу натолкнулась на странную компанию. Трое парней прижали к стене четвертого. Вернее, прижал один. Сгреб за грудки, практически приподнимая, мелкого, тощего, коротко стриженого срочника. Ольга увидела широко распахнутые в ужасе карие глаза парнишки с желто сиреневым расплывшимся фингалом под левым. Бледное, узкое, с тонкими чертами лицо. Приоткрытые, обметанные герпесом, треснувшие до яркой крови губы. Под ногами опрокинутый котелок. Парнишка замер безвольной тряпочкой, даже не пытался сопротивляться. А прижавший навис сверху, приблизив лицо к лицу и что-то, негромко, угрожая, втолковывал. Сопровождающие, отступив шага на три, довольно осклабившись, наблюдали.
Дальнейшее было стремительным. Ольга уронила пакет с бутылками, подскочила и, молча, как держала котелок в левой руке, так и въехала им прижимавшему в висок. Пришлось смачно, чувствительно и мокро. Он был на голову выше и в плечах шире раза в полтора, но в данной ситуации – пофиг. Обалдев от удара и неожиданности, но так и не выпустив жертву, чужак обернулся к ней и тут же получил кулаком в нос. Снизу вверх, от всей души. Не зря ее брат учил. Вышло удачно. Противник опешил и отпустил парнишку. Кровь хлынула как из носа, так из разбитой губы.
Ольга сначала почувствовала, а только потом уже услышала, как сзади, еще один из троицы завернул многоэтажное, добавляя: ах ты! Она крутнулась, успевая уклониться от удара и поднырнуть ему под руку, вскользь пролетевшую над макушкой. Единственное, что ему удалось – смахнуть бандану с ее головы. Волосы рассыпались по плечам. Вывернулась, чтоб к нему лицом, и, выходя из поворота, злобно пнула, стараясь попасть в колено. Промахнулась. Пришлось значительно ниже, но судя по реакции парня, весьма чувствительно. Одновременно добавила противнику в лицо тем же злосчастным котелком. И весьма удачно рассекла бровь. Такого непотребного обращения котелок не выдержал. Ручка с одной стороны отлетела, и теперь он больше мешал. Ольга с жалостью его отбросила. Развернулась, чтоб за спиной никого не было и, уже не таясь, в голос орала:
– Твари, блин, беспредельщики хреновы! Трое на одного! Шакалы, блин!
Девушку, да еще в такой ярости, увидеть здесь не ожидал никто. И они еще не понимали, как поступить. Как с ней драться-то? Третий и вовсе стоял, открыв рот.
Неизвестно чем бы все это кончилось, но тут сзади материализовался Ольгин провожатый и властно рыкнул:
– А ну стоять всем, сучьи дети! Мать вашу через коромысло… – и дальше с виртуозными заворотами. Все замерли. – На минуту тебя оставить нельзя! Что тут происходит?
– Они парнишку обижали.
Взгляд на так и прижимавшегося к стене испуганного срочника.
– Представился!
– Р-рядовой Прилуцкий.
Кивок на противников
– Ваши?
– Нет. Чужие. Сигареты требовали. А я не курю.
– Понятно. Пошли, проводим.
Ольга вернула бандану на голову и дополнительно еще под капюшон спряталась.За водой пришлось идти еще раз. Свой изувеченный котелок она теперь несла в двух руках.
– Ну, надолго ли дураку стеклянный хрен!? – Беззлобно констатировал попутчик – До первого забора.
***
Идти пришлось недалеко. Десятка полтора каких-то одинаковых срочников и чуть меньше контрактников двумя отдельными кучками расположились в ангаре у стены. Вроде порознь, но рядом.
– Кто старший? Номер команды?
– Старший сержант Родин, – обернулся к ним круглолицый коротко стриженый военный. Ершик волос на его яйцевидной голове отливал насыщенным медным цветом.
– Ваш? – Кивок себе за плечо на парнишку с котелком.
– Наш, – и сразу же: Кристи, чтоб тебя, опять себе приключений на жопу нашел? Садись уже, слушай и вникай. Повторять не буду. – Отобрал котелок и, повернувшись к своим срочникам, продолжил. – …дальность разлета осколков от Ф1 составляет…
Услышав номер команды Ольга расцвела.
– Нашла, наконец. Наши!
– Ну, оставайся. Вещи твои сейчас сам принесу. Одну тебя отпускать себе дороже. Еще опять чего натворишь, – забрал исковерканный котелок и ушел.
Ольга присела на корточки рядом со спасенным парнишкой. Оба молчали и слушали старшину, вещавшего про разные гранаты.
Девушка, морщась, растирала костяшки пальцев левого кулака, то сжимая, то распрямляя пальцы. Больно все-таки драться. Брат учил. Ибрагим учил. В клубе показывали, как обороняться. А все равно к боли не привыкла.
– Извини, – послышалось слева тихое и хриплое.
Она недоуменно повернулась к парнишке.
– Чего?
– Извини. Я вижу, тебе больно. Ты из-за меня…
– Сиди, уж. Извиняльщик. Откуда хоть тебя взяли, такого бравого вояку?
– С Санкт-Петербурга.
– И давно?
– С июня.
– И до сих пор отпор дать не можешь? Чему хоть тебя дома учили?
– Музыке. Танцам.
– Каким? – удивилась Ольга – Я тоже в танцевальную студию ходила. – Но подробно допросить нового знакомого не успела.
Попутчик, теперь уже бывший, принес ее вещи. Ольга устремилась навстречу. Он поставил РД ей в ноги, подал новый, нераскуроченный котелок и серьезно произнес
– Ну, давай прощаться что ли? – И стиснул в крепких объятиях. – Может, свидимся еще. Или услышишь. Если что я – Рокот.
– Ласка. – Тихо пискнула Ольга в его руках. Мужчина отстранился, улыбнулся по-доброму: Где еще с красивой девушкой обнимешься, чтоб в табло не схлопотать? – осмотрел ее на прощанье, вручил большую шоколадку, надломленную почти пополам, и ушел, не оглядываясь.
Ольга вернулась на место. Села, на сей раз на свой коврик, не отвязывая его. Некоторое время тупо смотрела на шоколадку в руках. Потом дорвала обертку и протянула половину парнишке, а свою убрала в боковой кармашек РД.
– Держи.
Ел он, аккуратно отламывая по маленькому кусочку, и смаковал каждый, прикрывая глаза. И вид у соседа был такой восторженно-довольный, что невольно хотелось улыбнуться. Но улыбка получалась кривоватой. Невольно навалилось отчаянное одиночество. Почти тоска. Или это она самая и есть? И еще всяческие сомнения, сразу кучей. И неуверенность. Опять все снова начинать. Надо бы подойти к контрактникам, представиться, познакомиться. Узнать, как и что. Но не хотелось категорически. Может, потом? Поэтому она сидела и, глядя в мелкие извилистые трещинки бетона под ногами, одним ухом слушала инструктаж сержанта для срочников и молчала. Она еще даже до части не добралась, а уже успела подраться. И сколько еще ехать, если это даже и не Чечня? И вообще, оно надо было? Перебился бы Эдик, наверное? Или нет? Для него армия – это критично? А для нее самой? Блин… И сколько еще ждать? А спать здесь как? Бетон. Можно коврик раскатать. Сказали, что довольствие и оружие только завтра. А до вечера еще так долго! И вертолеты периодически, судя по звуку, прямо над головой. И соседи, которые контрактники, сидят, не любопытничают. Скосила глаза вправо. Пересчитала. Тринадцать человек. Вроде. Или двенадцать? Тремя неравными обособленными кучками. Четверо в середине, такие все из себя навороченные, крутые и деловые. Одежда – сплошь дорогое новье. Разгрузки, перчатки как у киношных диверсантов, напульсники. Рюкзаки большие, даже издали видно, что тяжеленные, новейшие. Небрежно зажатые в пальцах сигареты с фильтром. Рэмбо тихо вздохнул бы в сторонке. Рейнджеры, чтоб их. Пятеро, что поближе, более взрослые, хоть и не все. Снаряженные и одетые грамотно, но не так крикливо. По серьезному. Кто сидит, кто лежит. О чем-то тихо переговариваются. А те, кто дальше, лежат все. Видны только ноги. Сапоги, берцы. У кого как.
Ольга еще раз тихонечко посмотрела в сторону контрактников. Возможно, с ними ей общаться. Который из них старший? Да провались все! Не хочу! Никаких контактов сейчас не хочу! Опять все по новой! – В душе метался полный раздрай, почти паника. – Только бы не расплакаться! – нет! Нельзя. Здесь – нельзя!
Она вздохнула, обхватила колени руками, ткнулась в них лбом и надолго замерла.
Вынырнула из омута беспокойных дум, от того, что сосед осторожно коснулся кончиками пальцев ее плеча.
– Извини. Тебе плохо?
– Отвали, а? Без тебя тошно.
– Извини. – Согласился он. Но не замолчал, как бы по логике предполагалось, а тихонько, почти шепотом, начал рассказывать:
– Мы сейчас в Моздоке. Историческое место, надо сказать. Жаль, не удастся город посмотреть. Когда-то именно здесь начиналась Военно-Грузинская дорога. Здесь бывал Пушкин, отсюда родом по матери Суворов. Даже Емельян Пугачев отметился. Лермонтов здесь останавливался проездом…
Голос парнишки был спокойным. То ли для нее говорил, то ли для самого себя, поневоле заставляя прислушиваться. Рассказывал он довольно долго. И занимательно, надо сказать, рассказывал. Потом замолчал. Шумно, коротко выдохнул. И вдруг начал читать незнакомые стихи. Также полушепотом. Как-то странно читать, не строчками, а сразу предложениями.
«Теперь настал урочный час, и тайну я тебе открою.
Мои советы – божий глас; Клянись им следовать душою.
Узнай: ты чудом сохранен от рук убийц окровавленных, Чтоб неба оправдать закон и отомстить за побежденных;
И не тебе принадлежат твои часы, твои мгновенья; Ты на земле орудье мщенья, Палач, – а жертва Акбулат!
Отец твой, мать твоя и брат, От рук злодея погибая, Молили небо об одном: Чтоб хоть одна рука родная за них разведалась с врагом!
Старайся быть суров и мрачен, забудь о жалости пустой; На грозный подвиг ты назначен Законом, клятвой и судьбой…» – и дальше, дальше… вышибая девушку из состояния паники, заставляя прислушиваться, и невольно напрягаться в тех местах, где чтец чуть сбивался, видимо припоминая слова.
Когда он закончил читать незнакомую доселе поэму, Ольга вдруг поняла, что успокоилась. И уже не истерит. Хотя головы не подняла, продолжая молча сидеть все в той же позе.
– Это Лермонтов, – пояснил парнишка. Черкесская повесть. Каллы. Где-то в этих местах написана.
Ольга сидела так довольно долго, пока кто-то аккуратно и совсем не больно пару раз пнул ее в носок правого берца.
– Эй, ты! Новенький что ли? Чего скукожился?
Она вскинула голову. Над ней стоял полноватый брюнет, судя по одежде, из тех рейнжеров-контрактников.
– Чё надо? – не обрадовалась она. А голос подвел. Сорвался на жалобный писк.
Брюнет весело хмыкнул.
– Ха! Ты чего раньше времени так ссышь? Пищишь как девчонка!
– Почему как? – все так же глядя снизу вверх, но уже значительно увереннее.
– Не понял!
– Блин! – Ольга поднялась, откидывая с головы капюшон и сдергивая бандану. – И что здесь все какие непонятливые! – удовлетворенно глянула в изумленное лицо брюнета
– А…! И ?… Контракт?
– Контракт.
Контрактник шутливо вздернулся перед ней по стойке смирно, полушутя, прищелкнул каблуками новехоньких берцев.И улыбался уже во весь рот.
– Леди! Разрешите вас пригласить к нашему столу.
Но узнать, что у соседей разложено на импровизированном столе ей не довелось.
Потому что с одной командой вдруг все ожило, закрутилось и понеслось. Бегом погнали получать оружие.
Стоя в очереди, Ольга присмотрелась. Хозяин оружейки был хмур и недоволен. Глаза красные и опухшие. И голову он держал как драгоценную вазу, стараясь лишний раз не тряхнуть. Никак, с жуткого похмелья. А тут сразу столько работы навалилось. И когда подошла ее очередь, она решила попытаться.
– АКМС. – Произнесла она очень тихо, но уверенно. Глядя непосредственно в лицо выдающему оружие. – Новый или в очень хорошем состоянии. С приличной оптикой. Если есть, дополнительно хороший ночной прицел.
– А самого господа бога тебе сюда не призвать? – брови неопохмелившегося вздернулись, а рот удивленно перекосился, приоткрывшись одним краем.
– Призывать не нужно. – И убедившись, что больше никто ничего не увидит, показала на пальцах бутылку и знак «выпить».
Глаза собеседника заинтересованно блеснули. Он немедленно показал два пальца
Ольга сочувственно развела руками. Показала один.
Он нахмурился. Тогда она, торопясь, показала сигарету в пальцах и следом растопыренную пятерню. И пальцем вниз на рюкзак в ногах.И бартер немедленно состоялся. Она получила все запрошенное.И, уже совсем наглея, показала себе за плечо пальцем на Кристи.– И ему АКМС.
–С оптикой не дам!
–И не надо. Подствольник, если можно.
–Ну, ты и наглая! Доплатишь?
–Нечем больше, – внаглую соврала. –Если только пол-шоколадки есть. Спасибо, что выручил. Пусть тебе целый месяц везет, как имениннику!
Надо сказать, что заявленный автомат, Кристи все-таки получил.
***
Уже через час они сидели в вертолете. Как-то все слишком быстро.
МИ-8 поднялся над бетонкой, направляясь в сторону Чечни. А дальше все как вспышками. Отдельными блоками. И попытайся, спроси, что было между ними…
…Вот они в вертолете вдоль бортов на откидных сиденьях, плотно-плотно, плечо к плечу. Все отправляющиеся перед вылетом улыбались ей, кто как мог, пытаясь привлечь внимание. Как есть тетерева на току. Один, тот самый кареглазый брюнет, при посадке подсел справа, нарочито плотно прижимаясь плечом:
