Мустафа Кемаль Ататюрк – основатель новой Турции

София была первой столицей Запада, в которой Кемаль прожил сравнительно долгий срок. Такие вопросы, как вестернизация, права человека, эмансипация женщин, а также новые веяния в музыке, занимали его мысли в Софии. Следующие его записи, сделанные в болгарской столице, свидетельствуют, что он уже тогда склонялся к революционным переменам в образе жизни соотечественников: «Следует отменить пече (вуаль, которую обязаны были носить женщины-мусульманки). Мужчины должны носить шляпы. Мужчина должен иметь в жёнах только одну женщину. Мужчина и женщина должны быть равны». Хотя сам Кемаль в личной жизни никогда не придерживался строгой моногамии, да и в законном браке состоял лишь очень короткое время. В Софии Кемаль много читал. Большое влияние на него оказал труд философа и богослова Шехбензерзаде Ахмеда Хильми «Можно ли признавать Аллаха», благодаря которому Кемаль познакомился с позитивизмом. Он также читал произведения своего любимого Намыка Кемаля, работы Мехмеда Эмина и Тевфика Фикрета, а также «Конституционное право» Исмаила Хаккы Бабанзаде. Не оставались вне поля его внимания и произведения европейских авторов, в частности, «Общественный договор» Руссо.

По мнению Шахинлера, в Софии Мустафа Кемаль чувствовал себя неуютно, поскольку был удален из столицы, где происходили события, которые должны были решить судьбу Турции. Он считал опасным пребывание Энвера-паши на посту военного министра и повторял мысль о необходимости разделить армию и политическую власть. Этот принцип он потом постарался провести в жизнь в созданной им Турецкой Республике.

1 марта 1914 года Кемаль получил звание подполковника (Ярбая). Информацию, добываемую в качестве военного атташе, он посылал 2-му (разведывательному) директорату Генерального штаба. Кемаль относился к позиции болгар с подозрением и полагал, что они только и думают о том, как вернуть Адрианополь. Он также не доверял немцам, чье влияние в Болгарии, как и в самой Турции, в те годы росло. Это противоречило позиции Энвера-паши и Генерального штаба, которые приветствовали новую германскую военную миссию во главе с генералом Отто Лиманом фон Сандерсом, прибывшую для реорганизации турецкой армии. Хотя Кемаль и восхищался германской военной машиной, работавшей столь четко, как ни одна другая в мире, он был обеспокоен растущим вмешательством Германии в дела Турции.

Ещё в 1883 году в Османскую империю был командирован германский генерал барон Кольмар фон дер Гольц – видный военный теоретик. В 1885 году он возглавил германскую военную миссию в Стамбуле и занял пост помощника начальника Генерального штаба турецкой армии. Во избежание дипломатических осложнений с Россией, Англией и Францией, члены германской военной миссии формально перешли на турецкую службу, на которой Гольц-паша оставался до 1896 года, заведуя всеми военно-учебными заведениями. Именно благодаря проведенной им реорганизации по германскому образцу турецкая армия в следующем году победила в войне с Грецией. Немцам удалось улучшить боевую подготовку турецкой армии и перевооружить ее более современным вооружением, а также перевести турецкую армию на комплектование по призыву. После младотурецкой революции фон дер Гольц вновь вернулся в Стамбул и в 1909–1912 годах являлся вице-председателем Высшего военного совета Турции. В 1911 году он был произведен в германские фельдмаршалы и по возвращении из Турции был уволен в отставку. В декабре 1914 года он вновь был командирован в Турцию и стал адъютантом султана, с апреля 1915 года командовал турецкими войсками в районе Стамбула, а с октября командовал турецкой армией в Месопотамии, которая разбила и пленила отряд британского генерала Чарльза Таунсенда в Эль-Куте. Но Гольц умер в Багдаде от тифа 19 апреля 1916 года, за 10 дней до капитуляции Эль-Кута.

С декабря 1913 года в османской армии в качестве главы германской военной миссии находился генерал Отто Лиман фон Сандерс, официально считавшийся только военным советником. К началу Первой мировой войны германская миссия насчитывала 70 офицеров, а в ходе войны численный состав миссии увеличился до 200 офицеров. Лиман фон Сандерс фактически руководил турецкой армией, а германский адмирал Вильгельм Сушон командовал турецким флотом.

Успех в светском обществе Софии, вызванный появлением Кемаля в костюме янычара на костюмированном балу по случаю праздника святых Кирилла и Мефодия да дружеское внимание посла скрашивали его пребывание в Софии. Друзья опубликовали за подписью Али Фетхи статью «Истинные причины поражения корпуса Болайыра» в одном из болгарских военных журналов. Кемаль не только говорил о том, что Турции не стоит становиться союзником Германии, но и писал об этом в официальных рапортах во 2-й директорат Генштаба, которому подчинялись все военные атташе. А в это время в Стамбуле уже находилась германская военная миссия во главе с генералом Отто Лиманом фон Сандерсом.

После завершения Балканских войн друг Кемаля Мехмет Нури (Конкер) опубликовал текст своей лекции «Офицер и командир», прочитанной для офицеров Генерального штаба. Там были подняты проблемы, вставшие перед турецкой армией после поражения. Кемаль в Софии не удержался от того, чтобы опубликовать в мае 1914 года ответ Нури под названием «Офицер и командир: Мысли друга». В брошюре на двадцати страницах мы находим печальные размышления о том, как после трех конфликтов в Триполитании и на Балканах империя лишилась трети подвластной ей территории и пятой части населения, едва не оказавшись за пределами Европы и отдав Салоники Греции. Некоторые мысли позволяют угадать в нем будущего государственного деятеля: «Главное в идее – это ее способность быть воспринятой как абсолют без того, чтобы стать объектом критики. Это возможно, когда идея становится мнением, а в конце концов убеждением; после этого никакие логические доводы или суждения не могут ее поколебать». Кемаль старался вскрыть систематические пороки турецкой армии, проявившиеся в ходе последних войн. Прежде всего это относилось к проблемам снабжения и неумению наладить работу штабов. Кемаль был весьма критически настроен по отношению к турецкому военному руководству. Он также указал на плохую тактическую подготовку и незнание основ военной теории большинством турецких офицеров. Кемаль понимал, что новая большая война не за горами, и очень опасался, что она может оказаться для Османской империи последней войной.

Характер Кемаля был нервным, импульсивным и даже мрачным, что, однако, не мешало сближению с женщинами. В Софии он стал фаворитом Раши Петровой, устроительницы царских приемов. Однажды вечером он познакомился на бале-маскараде с Димитрианой Ковачевой, или попросту Мити, – дочерью военного министра Болгарии. Всю ночь они танцевали и беседовали. Вскоре Кемаль стал своим в доме Ковачевых, где часто говорили по-турецки. Ему разрешили совершать с Мити загородные прогулки. А в Турции того времени девушке из приличной семьи ни за что бы не позволили гулять с молодым мужчиной без присмотра родителей.

Кемаль, забывший об осторожности, требуемой от военного атташе, даже просил руки Мити у ее отца, военного министра. Генерал Ковачев отказал Кемалю: он не мог позволить любимой дочери покинуть родину и не скрывал, что его волнует, как Мити стала бы жить в Турции, которая для болгар оставалась историческим и потенциальным врагом.

Мити вполне соответствовала идеалу Кемаля о европейской невесте, но мешало то, что она была православная христианка. Он посоветовался с другом Фетхи, который ухаживал за дочерью генерала Рачо Петрова. У турецкого посла возникла та же проблема. Когда речь зашла о свадьбе, генерал Петров заявил: «Я скорее позволю отрубить себе голову, чем выдам дочь за турка».

Генерал Ковачев говорил Кемалю примерно то же самое, и вопрос о браке отпал. Генерал Ковачев отказался посетить бал в оттоманском посольстве, чтобы его дочь лишний раз не попалась на глаза Кемалю.

За несколько недель до начала Первой мировой войны Кемаль признался одному из болгарских друзей: «Турки – замечательная нация. Но им необходимо современное образование… Необходимо освободиться от восточного влияния, давящего на общество и отдельные личности. Но чтобы изменить турецкий народ, требуются серьезные реформы».

Начало Первой мировой войны

Хотя Турция имела союзный договор с Германией, в Первой мировой войне она сначала провозгласила нейтралитет и вступила в войну только в начале ноября 1914 года. Кемаль в переписке со своими друзьями в Генеральном штабе в Стамбуле выражал сомнения в том, что Германии удастся выиграть войну. Неясны ему были и военные цели правящего триумвирата. По мере мобилизации и развертывания турецкой армии он в Софии проявлял все большее нетерпение и стремился попасть в действующую армию.

Уже 2 августа, по окончании долгих переговоров с немцами, великий визирь Саид Халим-паша, военный министр Энвер-паша и министр внутренних дел Талаат-паша подписали соглашение о военном союзе с Германией. Заключив его и распустив в тот же день меджлис, младотурки приступили к всеобщей мобилизации. Члены правящего триумвирата, как их называли, «три паши», единолично решали вопрос о вступлении Турции в войну, не консультируясь с другими членами правительства.

После заключения союза с Турцией германское командование направило два новейших крейсера, «Гебен» и «Бреслау», в Дарданеллы. Энвер-паша распорядился пропустить их в Мраморное море, что нарушало объявленный Турцией нейтралитет. Несмотря на предупреждение стран Антанты, последовавшее 8 августа, османское правительство не стало следовать Гаагской конвенции 1907 года, согласно которой военным судам запрещалось заходить в Босфор и Дарданеллы в мирное время без специального разрешения султана. Турция произвела фиктивную покупку германских кораблей, на которых в полном составе остались германские экипажи, только переодевшиеся в турецкие фески.

8 сентября 1914 года правительство объявило об упразднении в одностороннем порядке капитуляций. Поскольку армяне и греки подверглись гонениям, а англичане и французы либо уехали из Турции, либо были интернированы, эта мера должна была открыть путь для развития турецкого бизнеса. До войны туркам принадлежало лишь 269 промышленных предприятий. Однако это намерение османских властей вызвало дружный протест воюющих держав из обоих враждующих блоков, а также США.

В германской ноте было заявлено, что в случае вступления Турции в войну с Антантой Германия обеспечит ей содействие в отмене режима капитуляций и окажет «добрые услуги» для достижения между Турцией и Болгарией соглашения о территориальных уступках туркам в недавно завоеванной болгарами части Фракии.

Если же Греция вступит в войну на стороне Антанты и будет побеждена, то Германия добьётся возвращения Турции островов в Архипелаге, потерянных ею в результате Первой Балканской войны. Германское правительство также обещало «исправить восточные границы Оттоманской империи таким образом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение Турции с мусульманским населением России». Правда, все эти щедрые обещания имели смысл только в том случае, если «Германия и её союзники выйдут из войны победителями и будут в состоянии диктовать её участникам свою волю».

12 октября 1914 года на заседании центрального Комитета партии «Единение и прогресс» было решено вступить в войну. Как утверждал в мемуарах ее видный функционер Мевлян-заде Рифат, Энвер-паша, агитируя за участие Турции в войне на стороне Германии, заявил: «Германия согласна, чтобы мы отвоевали Египет, Кавказ и даже Иран… Мы сможем открыть путь к Турану и осуществить единение турок». 29 октября германо-турецкий флот обстрелял Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск. В Стамбуле было объявлено, что обстрел черноморского побережья был совершён в ответ на попытку русского военного корабля расставить мины у Босфора. 2 ноября Россия объявила войну Турции. 11 ноября в стамбульской мечети Фатих была оглашена фетва шейх-уль-ислама о джихаде против держав Антанты и издано соответствующее ираде (указ султана, буквально по-турецки – «воля») Мехмеда V.

Обращаясь к армии, флоту и «моим героическим солдатам», султан заверил их в конечной победе, поскольку их «братьями по оружию» являются две «самые храбрые и сильные армии в мире» – германская и австро-венгерская. Одновременно Энвер-паша, как вице-генералиссимус, опубликовал обращение к турецкой армии, выразив уверенность, что «враги будут разгромлены» истинными сынами героев османского прошлого, которые должны идти «вперёд и только вперёд, ибо победа, слава, героическая смерть и райское блаженство – всё это для тех, кто идет вперёд». В свою очередь в воззвании, выпущенном младотурецким правительством, утверждалось: «Наше участие в мировой войне оправдывается нашим национальным идеалом. Идеал нашей нации… ведёт нас к уничтожению нашего московского врага, чтобы установить естественные границы нашей империи, которые включат и объединят все ветви нашей расы».

Боевые действия начались 2 ноября, когда части русской армии перешли в нескольких местах границу, а турки одновременно вторглись в пределы Российской империи в районах Батума и Карса.

В начале войны турецкая армия потерпела тяжелые поражения у Сарыкамыша на Кавказе, в Синайской пустыне и в долине Тигра в Ираке. Получив от Энвера-паши приказ овладеть Сарыкамышем и крепостью Карс, а затем и всем Южным Кавказом, турецкие войска оказались не в состоянии его выполнить. У них не было теплой одежды, не хватало продовольствия, медикаментов и боеприпасов. В результате Сарыкамышского сражения турецкая 3-я армия потеряла 23 тыс. убитыми, 10 тыс. ранеными, 7 тыс. пленными и 10 тыс. умершими от ран и болезней. Русские потери были значительно меньше – 16 тыс. убитыми, 6 тыс. умершими от ран и болезней и 14 тыс. ранеными. К тому же турки потеряли весь обоз.

В частных письмах Кемаль критиковал действия турецких военачальников. Он также бомбардировал Генштаб просьбами отправить его в действующую армию в любом качестве. Не получая ответа, он готов был уйти в отставку, чтобы потом отправиться на фронт добровольцем. Наконец, в тот момент, когда Энвер отправился на Кавказ, чтобы руководить наступлением, один из друзей Кемаля, замещавший его, отозвал его из Софии. Уже события зимы 1914/1915 года на Кавказе подтвердили худшие опасения Мустафы Кемаля по поводу исхода войны для турок. В это время он был вызван в Стамбул и стал в Турции первым подполковником, которого назначили командовать дивизией.

Из Софии Мустафа Кемаль отбыл 20 января 1915 года. Он был направлен в Текирдаг на берегу Мраморного моря для формирования 19-й дивизии, которой предстояло действовать на хорошо знакомом ему Галлиполийском полуострове. Когда он прибыл туда в начале февраля, он застал на месте лишь один 57-й полк. Как он узнал, два других полка были срочно посланы на Египетский фронт, и на них рассчитывать не приходилось.

Кемаль был не в восторге от того, что в Первой мировой войне Турция стала союзницей Германии. Вместе с Рауфом-беем он был против союза с Германией. Он опасался, что Турция станет германским сателлитом, если Германия победит, и потеряет все, если Германия проиграет. Кемаль считал, что Турции лучше было бы не торопиться с вступлением в войну, и предпочел бы, чтобы она присоединилась к Антанте. Тем не менее он подчинился выбору правительства младотурок.

«Мои амбиции велики, – признавался он в письме другу Салиху, – но они не сводятся к материальным амбициям, таким как получение более высоких постов и денег». А в период битвы на Марне писал тому же адресату: «Я не разделяю мнения тех, кто считает, что немцы способны победить. Это правда, что немцы маршируют к Парижу, уничтожая всё на своем пути. Тем не менее русские продвигаются в Карпатах и теснят австрийцев, союзников Германии. Это должно отвлечь часть сил германской армии, чтобы помочь австрийцам. Воспользовавшись этим, французы перейдут в наступление и потеснят немцев. Тогда немцам придется отзывать войска, посланные на помощь австрийцам, поэтому трудно предсказать исход этой войны, так как заставлять армию передвигаться то в одном направлении, то в обратном – исключительно опасно».

А 18 октября 1914 года в письме Салиху Кемаль процитировал неизвестного французского поэта: «Жизнь коротка: немного мечты, немного любви, и прощайте. Жизнь тщетна: немного ненависти, немного надежды, и конец».

Дарданеллы

3 ноября 1914 года британский флот бомбардировал турецкие форты у входа в Дарданеллы. Военного значения эта акция не имела и лишь привлекла внимание турецкого командования к проблеме укрепления обороны проливов.

К февралю 1915 года гарнизон укреплений Дарданелл на Галлиполийском полуострове превышал 34,5 тыс. солдат (включая 9-ю пехотную дивизию), вооруженных 25 тыс. винтовок, 8 пулеметами и 263 орудиями. Мобильный III корпус, состоявший в тот момент только из 7-й пехотной дивизии и призванный усилить оборону проливов, имел 15 тыс. солдат с 9448 винтовками, 8 пулеметами и 50 орудиями.

В январе 1915 года Кемаль был назначен командиром 19-й дивизии, стоящей на европейском берегу Мраморного моря со штабом в Майдосе. Фактически дивизию еще предстояло сформировать. Кемаль сразу же занялся обучением своих бойцов.

Битва за Дарданеллы стала звездным часом для Мустафы Кемаля. До нее он был одним из множества турецких офицеров, хотя и с немалыми политическими амбициями. Но именно в битве при Дарданеллах он проявил как военный талант, так и мессианские качества. Это принесло ему всетурецкую славу и помогло в дальнейшем стать вождем нации.

В середине февраля 1915 года 18 военных кораблей под французским, британским и русским флагами сосредоточились перед мысом Геллес, где помещался форт, охраняющий вход в проливы Босфор и Дарданеллы и доступ к Стамбулу, находящемуся всего в 250 километрах. В Лондоне было принято решение вывести Турцию из войны и открыть пути сообщения с Россией через Черное море. Простейшим способом решения этой задачи казался захват турецкой столицы с помощью десанта. 19 февраля союзные корабли начали обстрел дарданелльских фортов и разминирование.

25 февраля Кемаль получил приказ вести своих людей в Эджеабат (Майдос) и там в кратчайший срок воссоздать дивизию. Через несколько дней в его распоряжение были переданы 72-й и 77-й пехотные полки вместе с несколькими дивизионами артиллерии и кавалерии, медицинской частью и другими вспомогательными войсками. 19-я дивизия достигла штатной численности. Беда была в том, что части дивизии еще не имели опыта совместных действий даже на учениях. Кемаль постарался сделать все, чтобы наладить взаимодействие между ними до ожидаемой в скором времени высадки англо-французского десанта.

18 марта англо-французский флот попытался прорваться через проливы, но попытка закончилась гибелью трех линкоров и повреждением еще трех. Турки потеряли лишь 8 орудий. Союзники недооценили минную опасность и недоучли, что после траления силами британских и французских кораблей турки осуществили новые минные постановки. Тогда было принято решение о проведении наземной операции.

Экспедиционные силы были сосредоточены в Египте. Им предстояло захватить плато Килид-Бар на Галлиполийском побережье, господствовавшее над линией турецких фортов. Концентрация транспортных судов в Египте не осталась тайной для турок. 26 марта для обороны Дарданелл была создана 5-я армия во главе с Лиманом фон Сандерсом. Она состояла из 6 пехотных дивизий, объединенных в два армейских корпуса. 19-я дивизия Кемаля входила в состав III армейского корпуса. План обороны, принятый Лиманом фон Сандерсом, не слишком сильно отличался от того, который осуществлял Кемаль во время Первой Балканской войны. Кемаль и его начальник штаба майор Иззеттин прилагали все силы, чтобы как можно лучше обучить своих людей, устраивая марш-броски, стрелковые упражнения и тактические учения.

Вскоре союзные адмиралы поняли, что никогда не доберутся до османской столицы, если будут полагаться лишь на силу флота. У турок были современные дальнобойные пушки. Германские офицеры помогали осуществить грамотные минные постановки. Кроме того, против союзников действовали сильные морские течения в районе проливов, а огонь корабельной артиллерии по фортам оказался малоэффективен. Тогда союзники решили атаковать с суши. Несмотря на неудачи флота союзников, в Стамбуле ощущалось серьезное беспокойство. Не было уверенности, что туркам удастся удержать свою столицу против англо-французских войск. Ведь державы Антанты не только обладали подавляющим превосходством на море, но имели преимущество в сухопутных армиях, прежде всего по уровню боевой подготовки и вооружений. В турецких войсках в районе проливов, по свидетельствам очевидцев, процветало дезертирство. Золотой запас и государственные архивы на всякий случай эвакуировали из Стамбула в Анатолию, султан готовился отправиться туда же, а в столице нетурецкое население готовилось торжественно встретить войска союзников. Но победный парад британцам и французам пришлось отложить на три с лишним года. Лиман фон Сандерс возглавил войска на полуострове Галлиполи и вообще в районе проливов, чем было достигнуто единство командования на всем возможном фронте будущей высадки. У союзников же возникли трудности в подготовке десанта. Торговые суда, которые должны были доставить необходимые материалы для высадки, должны были ориентироваться на требование профсоюза докеров: «не разгружать после шести часов вечера». От техники, которую союзные войска имели в изобилии, было мало толку в условиях пересеченной местности Галлиполийского полуострова. Так, грузовые автомобили должны были передвигаться по практически непроезжим дорогам полуострова, по которым с трудом пробирались ослы и мулы. У британских и французских командиров не было хороших карт Галлиполи. А свирепствовавшая дизентерия основательно подрывала боеспособность экспедиционного корпуса.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.