Озаренный Солнцем

Наконец она снизила скорость, а затем и вовсе замерла. Скиталец очутился на клочке мокрой земли. Приятно было ощутить хоть что-то мягкое. Он со стоном перевернулся. Штаны превратились в лохмотья, свежезалеченная кожа – в сплошной синяк, на руках по-прежнему были оковы. Помучившись мгновение от жуткой боли во всем теле – и попытавшись порадоваться тому факту, что хотя бы новых неприятных ощущений не добавляется, – Скиталец повернул голову, чтобы выяснить причину остановки.

Если и имелась таковая, то он ее не увидел. Возможно, седокам просто потребовалась минутка, чтобы сориентироваться на местности; после кратких переговоров летоциклы снова взлетели. На этот раз они поднялись выше, и Скиталец повис. Так было лучше: по крайней мере, теперь он не врезался во все подряд. Должно быть, поначалу машины держались низко, чтобы случайно не угодить под солнечные лучи.

Примерно через час они наконец добрались до чего-то поинтереснее – до летающего города. Он представлял собой огромную платформу, удерживаемую в воздухе сотнями изрыгающих огонь двигателей на нижней стороне. Скитальцу и раньше доводилось посещать летающие города, в том числе на планете неподалеку от его родной, но обычно они не казались такими… хлипкими. Здесь же он увидел скопление разномастных одноэтажных зданий – огромные трущобы, поднятые над землей всего лишь футов на тридцать-сорок. Похоже, для удержания конструкции даже на столь малой высоте двигателям приходилось работать на износ. Их мощности едва хватало, чтобы город без помех преодолевал неровности рельефа.

Это сооружение едва ли можно было назвать технологическим чудом. Оно представляло собой отчаянную попытку выжить. Скиталец оглянулся назад, туда, где давно померк свет. И все же он знал: где-то там скрывается солнце. Надвигается, как назначенный день казни.

– Вам приходится все время его опережать, верно? – прошептал он. – Вы живете во мраке, потому что иначе здешнее солнце убило бы вас.

Шквал! Целый народ вынужден постоянно двигаться, чтобы обогнать само солнце? Скиталец принялся обрабатывать в уме следовавшие из этого выводы, воскрешая навыки, – и внутри мертвеца, которым он стал, зашевелился человек, которым он был когда-то. Почему на этой планете, даже на темной стороне, не бушует вечная буря? Если солнце все время раскаляет одну сторону, выжить на другой невозможно. Но местным жителям это удается, а значит, он что-то упускает. Чем они питаются? На каком топливе работают эти двигатели и как люди вообще успевают его добывать, непрестанно перемещаясь? И к слову, почему не живут в пещерах? Нехватки металла они явно не испытывают. Использовали же его, чтобы приковать тех бедолаг.

Он всегда был любопытен. Даже намеренно отказавшись от судьбы ученого и став военным, продолжал задаваться вопросами. Они и теперь дразнили, пока он не прихлопнул их твердой рукой. Значение имел ответ всего лишь на один вопрос: хватит ли ему заряда ближайшего двигателя, чтобы убраться с этой планеты, прежде чем до него доберется «Ночная бригада»?

Летоциклы с ревом поднимались на высоту города. Скиталец болтался под последним из четверки, тянул его вниз. Двигатели плевались огнем, нагревая удерживавшую Скитальца цепь. К счастью, Помощник справлялся с этим. Как ни странно, такого небольшого подъема оказалось достаточно, чтобы заложило уши.

Поравнявшись с городом, летоциклы не запарковались в привычном смысле слова. Они развернулись боком и пристыковались к краю платформы. Их двигатели продолжили работать, вместе с основными удерживая сооружение в воздухе.

Скиталец так и висел на цепи. Боль постепенно отступала, свежие травмы заживали, хотя сейчас исцеления требовалось куда меньше, чем после встречи с солнцем. Отсюда ему открывался вид на раскинувшиеся внизу лысые холмы и наполненные грязью ямы, похожие на болота. Город оставлял после себя широкий выжженный след. Несомненно, по этакой отметине летоциклам нетрудно отыскать дорогу домой.

Скиталец на удивление хорошо видел в окружающей темноте. Сморгнув пот и грязную воду, он снова взглянул на планетарное кольцо. Как обычно и бывает, на самом деле оно представляло собой скопление более тонких колец. Сине-золотых, сверкающих, опоясывающих планету, вздымающихся в небо, будто уходя в бесконечность. Они были слегка наклонены к солнцу и отражали его свет. Сейчас, когда у Скитальца появилась возможность подробно их рассмотреть, он осознал, насколько изумительно это зрелище. Он побывал на десятках планет, но нигде не видел подобного стоического великолепия. Внизу – грязь и огонь, в небе же… Вот образец величия. Эта планета носит корону.

Цепь задрожала: Скитальца потащили наверх. Вскоре его схватили за руки и выволокли на металлический фундамент города, на кривую улочку между приземистыми зданиями. Неподалеку собралась небольшая толпа, люди переговаривались и указывали на него. Не особо интересуясь ими, Скиталец сосредоточил все внимание на пяти фигурах, стоявших позади толпы и выделявшихся из общей массы. На людях, у которых в груди тлел огонь.

Они стояли, опустив голову и закрыв глаза; их угли как будто остыли. Двое из них, похоже, были женщинами, хотя огонь, выжегший грудную клетку, не оставил после себя ни намека на груди, только дыру шириной в две ладони, с торчащими из обгорелой кожи по краям остатками ребер.

И угли вместо сердец.

На всех прочих была одежда, которую он уже видел, – скрывающая все тело, с воротником до подбородка и плотными перчатками. Несколько человек носили белые плащи – строгие, распахнутые спереди, со знаками различия на плечах. Чиновники или офицеры. Остальные рядились в приглушенные цвета, – должно быть, они принадлежали к простому сословию. Из женщин некоторые носили юбки, хотя большинство предпочитали длинные, похожие на платья кофты, распахнутые спереди, и штаны. Многие, как мужчины, так и женщины, ходили в широкополых шляпах. Зачем им шляпы, когда и света-то почти нет?

«Не думай об этом, – устало велел себе Скиталец. – Какая разница? Ты уберешься отсюда раньше, чем успеешь узнать об их культуре хоть что-то».

Кожа у многих была светлой, хотя нередко на глаза попадалась и темная, как у Скитальца. Обладатели промежуточных оттенков находились в явном меньшинстве.

Вскоре толпа затихла, затем люди стали опускать глаза и пятиться, освобождая кому-то проход. Скиталец сел на пятки, глубоко дыша. Новоприбывший оказался высоким мужчиной в черном плаще.

Его глаза горели темно-красным, будто подсвеченные изнутри. В памяти Скитальца всплыли картины из далекого прошлого, однако это свечение навевало мысли не столько об искаженной душе, сколько о пламени, горящем в самом человеке. Края черного плаща отливали похожим красно-оранжевым светом. Скиталец предположил, что у него тоже тлеет уголь в груди, скрытый тонким слоем одежды. Должно быть, у этого человека уголь погрузился не так глубоко – под рубашкой угадывались очертания нормальной грудной клетки.

Многие здания тоже отсвечивали, словно отражали пламя костра. Как будто город совсем недавно был охвачен огнем, а это его пепелище.

Человек с огненными глазами поднял руку в толстой перчатке, призывая толпу к молчанию. Окинул взглядом Скитальца, затем указал на него двум подчиненным и отдал короткий приказ. Те сразу же подскочили и расстегнули наручники.

Сняв кандалы, они боязливо попятились от Скитальца. Тот поднялся на ноги под аханье толпы, но не стал делать резких движений. Потому что устал, шквал побери. Боль во всем теле притупилась, и он глубоко вздохнул. Помощнику велел оставаться на месте в виде цепи: не нужно знать местным, что у него есть инструмент, способный менять форму.

Огнеглазый что-то резко произнес, обращаясь к Скитальцу.

Тот помотал головой.

Огнеглазый повторил вопрос громче, медленнее и злее.

– Я не говорю на вашем языке, – прохрипел Скиталец. – Дайте мне источник питания, как в двигателях ваших летающих машин. Если смогу поглотить его силу, ее, возможно, хватит.

Зависит от того, какое топливо здесь в ходу. Учитывая, что на нем держится в воздухе целый город, оно вряд ли обычное. Смешно даже предположить, что такая громадина может летать на угле. Наверняка они используют какой-то инвестированный материал, возможно заряженный лучами здешнего солнца.

Осознав наконец, что не добьется ответа, предводитель поднял руку и осторожно, палец за пальцем, стянул с нее перчатку. Люди вокруг заахали, хотя под перчаткой скрывалась самая обычная рука, пусть и бледная.

Ее обладатель шагнул к Скитальцу и схватил за лицо. Ничего не произошло.

Огнеглазого это, похоже, удивило. Он перехватил по-другому.

– Если полезешь целоваться, – пробормотал Скиталец, – я, шквал побери, откушу тебе губу.

Приятно осознавать, что он способен на подобные шутки. Его далекий наставник мог бы им гордиться. В молодости Скиталец был чересчур серьезен и редко позволял себе легкомысленные замечания. Главным образом потому, что был стеснителен и боялся ляпнуть что-нибудь неуместное.

Но если тебя достаточно часто возить по грязи и избивать до беспамятства… Что и говорить, подобные вещи творят с чувством юмора чудеса. В такие моменты только и остается, что посмеяться над хохмой, которой ты стал.

Тот факт, что от прикосновения Огнеглазого ничего не случилось, изумил зрителей. Огнеглазый напоследок взял Скитальца за подбородок, затем отпустил и, вытерев руку о плащ, вернул на место перчатку. Его глаза, будто горящий огненный мох, освещали поле шляпы и слишком гладкое лицо. Ему могло быть лет пятьдесят, точно судить было трудно из-за полного отсутствия морщин. Очевидно, жизнь в вечных сумерках имела свои преимущества.

Один из офицеров шагнул вперед, указал на Скитальца и заговорил, понизив голос. И с недоверчивым видом махнул в сторону горизонта.

Другой офицер кивнул, сверля Скитальца взглядом.

– Сесс Нассит Тор, – прошептал он.

Любопытно, говорит рыцарь. Я почти понял эту фразу. Очень похоже на язык, с которым у меня еще сохранилась слабая Связь.

– Есть идеи, на какой именно? – проворчал Скиталец.

Нет. Но… кажется… Сесс Нассит Тор… означает что-то вроде… Ускользнувший от Солнца.

Люди в толпе принялись повторять это выражение, но Огнеглазый рявкнул на них и снова глянул на Скитальца, а затем ударил его ногой в грудь. Оказалось больно, особенно в нынешнем состоянии. Судя по силе пинка, этот человек был инвестирован.

Скиталец с хрипом согнулся пополам, не в силах вдохнуть. Огнеглазый схватил его и улыбнулся, осознав, что отбиваться жертва не станет. Эта мысль ему явно очень понравилась. Он отшвырнул Скитальца в сторону и снова пнул в грудь, улыбаясь еще шире.

С каким удовольствием Скиталец оторвал бы эту улыбку с мясом! Но поскольку попытка дать сдачи привела бы только к параличу, оставалось притворяться паинькой.

– Кор Сесс Нассит Тор, – произнес Огнеглазый с презрительной усмешкой, указав на Скитальца, и опять сильно пнул.

Несколько офицеров подхватили Скитальца под руки и куда-то потащили. Он поймал себя на том, что с радостным предвкушением думает о надежной камере. Пусть там будет холодно и жестко, зато можно уснуть и хотя бы на несколько часов забыть, кто он такой.

Но даже эта скромная надежда рухнула, поскольку город затрясся, разваливаясь на куски.

3

Город вибрировал, здания устрашающе качались. Металлическая улица под ногами Скитальца пошла трещинами. Он запаниковал, однако конвоиры спокойно перешагнули через разломы и затащили его в одно из строений.

Город трясся, распадаясь. Но… он не превращался в руины, а разделялся на составляющие. Рассыпался на сотни фрагментов: каждый – со своими двигателями и с одним зданием, каждый – отдельный корабль.

Скиталец уже видел, как летоциклы стыкуются с платформой, добавляя свою тягу к общегородской. Теперь же пришло неприятное осознание, что все элементы конструкции действуют по сходному принципу. Это, в сущности, и не город, а сотни собранных воедино кораблей.

Большинство имели скромные размеры – этакие летающие домики на одну семью. Многие были даже меньше и напоминали буксиры, с просторной палубой и кабиной на ней. Некоторые – больше: крупные здания, в которых могли бы размещаться залы собраний или склады. Каждое строение окаймлено широкой и ровной палубой, при стыковке становящейся частью улицы. Когда корабли разлетались, по краям палуб поднимались леера, а стены частично раздвигались, открывая ветровые стекла и кабины управления.

У Скитальца сложилось впечатление, что город не задумывался как целое, которое можно делить, а собрался из отдельных машин, которые могли соединяться друг с другом. Этим объяснялся его крайне эклектичный облик. По сути, это был караван, способный временно перестроиться в целостный конгломерат ради общего удобства или безопасности. Поразительно, что подобная система работала столь слаженно.

Многие корабли разлетелись, следуя указаниям, смысл которых Скитальцу был недоступен, и занялись какими-то делами в отдалении. Прищурившись, он разглядел, что некоторые разбрасывают что-то по земле.

«Семена, – сообразил он. – Они сеют семена».

Кусочек чуднóй мозаики встал на место. Инвестированное излучение солнца обеспечивает стремительное развитие растений – те созревают в считаные минуты, поглощая заряженный предутренний свет. Скиталец уже убедился, что перекачать эту энергию в себя ему не удастся, однако происходящее с растениями ясно намекало, что способ воспользоваться ею существует, пусть даже недоступный ему лично.

Так или иначе, местное население снимает урожай ежедневно. По-видимому, поля засевают, а несколькими часами позже убирают, перед тем как устремиться в спасительную темноту. Хватает ли для этого света колец, или нужно дожидаться приближения солнца, рискуя угодить под его смертоносные лучи?

Любопытство пришлось утихомиривать дубинкой.

«Циник из тебя никудышный», – отметил про себя Скиталец.

Корабль, на котором он находился, вслед за сеятелями не полетел. Он присоединился к группе судов, спустившихся на землю. Некоторые несли на себе здания в два-три этажа – самые высокие, что довелось здесь увидеть. Они сели, образовав на раскисшей равнине большой круг. Машина Скитальца приземлилась рядом с помпезным судном, имевшим впереди несколько ярусов балконов.

На один из балконов вышел Огнеглазый и уселся в кресло. Корабли поменьше громоздились друг на друга, образуя конструкции в четыре-пять ярусов, а Скиталец изучал круг в центре. Он с тоской опознал это сооружение. Перед ним была арена. Пока земледельцы трудились, привилегированные члены общества собирались на носах своих судов, чтобы насладиться каким-то зрелищем.

Скиталец застонал, когда конвоиры застегнули у него на предплечьях золотые наручи – такие же, как у людей-очагов. Едва закончив с этим, его выволокли на переднюю палубу. Он попытался сопротивляться, инстинктивно замахнулся на одного из охранников, но тело тут же заклинило. Скитальца беспрепятственно сбросили с двенадцатифутовой высоты на промокшую, дурно пахнущую землю.

Отфыркиваясь от мерзкой жижи, он подумал, что это не первая арена в его жизни, но, несомненно, самая грязная.

Неподалеку опустились несколько кораблей покрупнее, больше похожих на транспортные контейнеры. Открылись двери, и чиновники в белых плащах вытолкнули наружу десятка три людей в истрепанной одежде, загоняя их в круг. Скиталец со вздохом поднялся на ноги, пытаясь не обращать внимания на исходящую от грязи вонь. Если вспомнить, через что ему пришлось пройти за последние недели, напрашивается предположение, что грязь пытается ответить ему взаимностью.

Пленники не походили на прирожденных бойцов. Выглядели бедняги такими же ободранными и измотанными, каким он сам себя ощущал. Едва переставляя ноги, они побрели по вязкой слякоти.

Никакого оружия им не дали. Значит, заключил Скиталец, арена эта не гладиаторская. Их согнали сюда не на бой… но, возможно, на смерть. И верно: открылась еще одна дверь, оттуда вышли трое людей-очагов; вот у них-то оружие имелось.

Впритирку над головами пролетел корабль, обдав всех жаром двигателей, и с него в грязь с чавканьем плюхнулось несколько больших металлических ящиков. Препятствия разного размера.

Люди-очаги побежали к пленникам. Толпа одобрительно заулюлюкала. Безоружные в панике кинулись врассыпную, как свиньи от белоспинника.

Прелестно!

Скиталец рванул прочь. Он увязал в грязи всего лишь по щиколотку, однако она оказалась предательски скользкой, а еще засасывала с неожиданной силой. Оскальзываясь, он подобрался к одному из ящиков покрупнее – добрых восьми футов высотой – и вскарабкался на него, подтянувшись на пальцах.

Скиталец прикинул: если он зарекомендует себя как самого трудноуловимого из присутствующих, люди-очаги сначала поохотятся на добычу попроще. Тогда, быть может, он успеет придумать способ выпутаться из этой ситуации, шквал бы ее побрал. Но стоило вскарабкаться на ящик, как рядом появилась пара рук в черных перчатках, а следом и вся их обладательница. Горящий уголь вместо сердца, светло-зеленые глаза, устремленные на Скитальца, оскаленные зубы. Короткие черные волосы с проседью, на левой щеке – черная прожилка со светящейся линией посередине.

Двое других людей-очагов были вооружены кнутами, эта же сжимала в руке длинное жуткое мачете.

Преисподняя! И зачем он ей сдался?

Скиталец взглянул вверх, туда, где восседал на троне Огнеглазый, с интересом наблюдая за происходящим.

Как думаешь, спрашивает рыцарь у своего верного оруженосца, не хочет ли он посмотреть, на что ты способен?

– Нет, – шепнул Скиталец, отступая. – Помнишь, как он разозлился? Остальные проявили ко мне своего рода почтение из-за того, что я спасся от солнца, а он пришел в бешенство.

Это не испытание. Огнеглазый желает, чтобы Скитальца убили у всех на глазах. Чтобы каждый увидел унижение и поражение чужака.

Женщина-очаг занесла оружие, наступая, и Скитальцу только и оставалось, что развернуться и перепрыгнуть с большого ящика на другой, поменьше. Оттуда он намеренно скатился в грязь и сделал вид, что лихорадочно шарит в ней руками и что-то находит. Когда женщина-очаг спрыгнула к нему, Скиталец вскинул свежематериализованную монтировку – не для удара, а только чтобы отбить мачете.

Тело не заклинило. Похоже, сопротивляться все-таки можно, пока ты полностью сосредоточен на обороне. Он оттолкнул женщину – та потеряла равновесие и упала. В следующую секунду она уже стояла на ногах с лицом, наполовину облепленным грязью, и буравила Скитальца бешеным взглядом. Внезапное появление у противника оружия ее будто вовсе не удивило. Оставалось надеяться, что зрители тоже предположат, что найденный им предмет – какой-то мусор, сброшенный пролетавшим здесь кораблем.

Женщина с рычанием кинулась на Скитальца. За ее спиной зажали в угол недостаточно проворную пленницу. Очаг схватил ее одной рукой и вскинул к небу. Толпа разразилась ликующими воплями, бедняжка же кричала от ужаса, хотя ранена вроде бы не была.

Скиталец раз, другой, третий с трудом увернулся от мачете. Противница двигалась со сверхъестественной скоростью и грацией. Ему же грязь доставляла больше неудобств, чем ей. Несмотря на годы, проведенные в бегах, почва казалась Скитальцу чем-то ненормальным. Отсутствие твердого камня под ногами создавало ощущение неправильности происходящего.

Поймали второго человека, а Скиталец отбил очередную атаку и едва не двинул монтировкой в ответ. Шквал, как же трудно сдерживаться! Но и уворачиваться до бесконечности невозможно. Рано или поздно другие два очага тоже примутся за него.

При следующем столкновении он ударил по мачете сильнее и выбил его из перепачканной грязью руки. Женщина взвыла, а Скиталец побежал прочь, повесив монтировку на пояс – и тайком создав на ней петельку для надежности. Он не стал оглядываться и проверять, преследуют ли его, просто вскочил на груду ящиков поменьше, затем оттолкнулся и взвился к самому высокому ящику, футов пятнадцати.

Скиталец едва сумел ухватиться за край и попытался подтянуться. К несчастью, пальцы были скользкими из-за налипшей грязи и он сорвался.

Но его схватила за запястье рука в перчатке. На ящике уже кто-то был – один из пленников, приземистый, бледнокожий, кареглазый и с ямочкой на подбородке. Он с решительным видом напрягся и втащил товарища по несчастью наверх.

Тот кивнул своему перепачканному собрату и получил в ответ щербатую улыбку. Взглянув на оружие Скитальца, спаситель задал вопрос; в голосе слышалось замешательство.

Что-то про… тебя и убийства? – сказал Пом. – Извини, я с трудом разбираю слова. Нужно пополнить запас инвеституры.

– Прости, друг, – ответил Скиталец спасителю. – Не понимаю. Но спасибо тебе.

Они вместе наблюдали за происходящим вокруг. Еще одна пленница доставляла очагам немало хлопот, ловко уворачиваясь и улепетывая по грязи. В конце концов поймать ее удалось только вдвоем.

Женщина-очаг, с которой дрался Скиталец, по-прежнему игнорировала всех прочих пленников. Она кружила возле большого ящика, осторожно примериваясь, как бы забраться. На арене поймали еще одного человека, а оставшиеся тотчас прекратили попытки спастись: кто опустился на колени, кто привалился к ящику, задыхаясь.

Пойманных согнали к другому кораблю. Они кричали и плакали, но, что характерно, не сопротивлялись.

Любопытно. Судя по их поведению, теперь…

– Пом, пойманные – новая партия обреченных, – предположил Скиталец. – Их оставят под солнцем.

То есть это такая изощренная игра в салочки? – произнес Помощник у него в голове. – Чтобы выяснить, кто следующий в очереди на казнь?

– Других догадок у меня нет, – сказал Скиталец. – Посмотри, какое облегчение испытывают те, кого не поймали.

Облегчение, с мрачной меланхолией речет рыцарь. И еще… печаль.

Помощник был прав. Многие уцелевшие с болью глядели вслед тем, кого уводили. Один даже упал на колени и закричал – судя по жестам, умоляя взять его вместо кого-то другого. Все пленники были знакомы между собой. Друзья, а может, даже родня.

Союзник Скитальца полез вниз с ящика, однако состязание закончилось не для всех. Двое очагов ушли, загнав обреченных в корабль, но третья – женщина с проседью – рванула вдоль нагромождения ящиков к убежищу Скитальца.

Не уймется, пока не прикончит, в этом он не сомневался. Ну что ж, пора проверить, можно ли обмануть Муку. Он напряженно ждал.

Скиталец? – всполошился Помощник. – Что ты задумал?

– Насколько тяжелым предметом ты можешь стать? – спросил тот. – Не используя наши ЭД?

На любую мою трансформацию тратится инвеститура, но в большинстве случаев это количество не стоит упоминания. Так что ты, полагаю, спрашиваешь, чем я могу стать, не опустошая всерьез наш запас. С учетом этого ограничения я могу воплотиться в виде металлического предмета весом порядка сотни фунтов. А что?

И вот женщина-очаг прыгнула с соседнего ящика в направлении своей цели. В это же мгновение Скиталец оттолкнулся, бросив собственное тело ей навстречу. Боясь, что придется раскрыть секрет, он тем не менее вскинул Помощника над головой, создав максимально тяжелую штангу. Скиталец держал ее перед собой, как будто для замаха.

Мука почуяла, что он пытается причинить вред: руки заклинило. Но все равно женщина-очаг врезалась в металлическую штуковину, ахнув от боли.

Скиталец по большому счету и сам теперь был мертвым грузом. Противники камнем рухнули в грязь. Он оказался сверху; штанга обрушилась женщине на грудь; его локоть впечатался ей в горло. Под тяжестью Скитальца и его орудия женщина-очаг провалилась в мягкую землю.

Когда Скиталец с трудом поднялся, противница осталась лежать – в сознании, но оглушенная. Уголь в ее груди судорожно моргал, как глаз смертельно уставшего человека.

Громогласные крики толпы сменились мертвой тишиной.

– Что, нечасто такое случается? – прокричал Скиталец, обернувшись к Огнеглазому. – Чтобы кто-то победил твоего солдата? Да и правда, с чего бы такому случаться?! Это же инвестированные воины, а ты выставляешь их против безоружных обывателей!

Тот, конечно же, не ответил. Шквал побери! Скиталец терпеть не мог таких вот типов, действующих с позиции силы. Он шагнул вперед, будто намереваясь бросить Огнеглазому вызов. Однако в тот же миг его объял пробирающий до костей холод, зародившийся в запястьях.

Скиталец уставился на выданные ему наручи. Они высасывали тепло из тела, заставляя его коченеть, а выдохи – оборачиваться облачками пара. Скиталец метнул яростный взгляд в Огнеглазого, державшего в руке какой-то приборчик с кнопками.

– М-мерзавец, – выдавил Скиталец, стуча зубами.

И упал ничком в грязь, потеряв сознание.

4

На этот раз Скиталец очнулся прикованным к стене. Точнее, к одному из квадратных кораблей, очерчивавших арену. Он был практически распят на плоском, десять на десять футов, участке борта.