Ищущий смерть

– Где именно это место, расскажи. Я пойду туда и запасусь травами на год. – Женщина готова была идти туда даже ночью. Вонрах собрался с мыслями прежде чем ответить:

– Думаю это не очень хорошая затея. Путь туда не близкий, да ещё зимой. Давай я сам пойду и понарываю всего, или скошу там всё, а ты тут уже разберёшься.

– Нет, я сама должна пойти. И рвать следует не каждую травинку. – Женщина была непреклонна. Остаток вечера был потрачен на объяснение пути к «божией пяте».

С первыми лучами солнца Нохва покинула свой дом, словно боялась опоздать. Весь день она провела в лесу, ей не было холодно, она словно чувствовала присутствие своих мамы с бабушкой. Иногда она и сними разговаривала. Сперва в мыслях, потом вслух. Иногда ей казалось, что она слышит их голоса в дуновении ветра. Сколько воспоминаний пробудила эта дорога в прошлое. Сколько как оказалось слов, не было сказано раньше. Теперь она выговаривала эти слова, и ей становилось легче на душе.

Она вспоминала лес, по которому гуляла в детстве. Узнавала места, и благодарила судьбу за столь щедрый дар. Выйдя наконец на то самое место, Нохва поклонилась, не траве, и не месту самому. Она поклонилась бабушке и маме, которые смогли вывести её сюда. Бережно прикасаясь к каждой травинке, она стала срывать именно те, которые как говаривала когда-то её мама, смотрят именно на тебя. Слёзы не спрашивая разрешения, струились по щекам благодарной женщины.

Обратный путь не был таким приятным. Нохва словно прощалась с родными ей людьми. Она вышла на дорогу далеко от деревни. Вдалеке были видны столбы дыма, тянущиеся к холодному небу. Женщина шла домой и чему-то улыбаясь, сама не замечая того.

Вдруг её внимание привлекло тёмное пятно на снегу, в стороне от дороги. Нохва пригляделась, пятно было уж очень похоже на лежавшего на снегу человека. Она бросила драгоценные травы и побежала к требующему помощи человеку. Подбежав, она увидела девушку, сжимавшую окоченевшими руками тряпичный свёрток. Девушка спала зимним сном, такой сон дарит только одно, кажущееся облегчение и не минуемую смерть.

Нохва стала растирать девушке щёки, стараясь вывести её из морозного оцепенения. Всё было тщетно. Потом её словно ударило молнией, свёрток. Женщина стала разворачивать тряпки, увидев его содержимое, Нохва от неожиданности закричала в отчаянии. Внутри был ребёнок. Ему было не больше годика, он спал тем страшным сном, от которого Нохва только, что пыталась пробудить его мать. Нохва вырвала ребёнка из бессмысленных тряпок, сняла свою шубу, бережно уложила его в неё и тщательно завернула дитя. Она бросилась бегом домой, обливаясь горькими слезами, не чувствуя под собой земли. Ребёнок был ещё жив, но его душа висела на волоске между жизнью и небытием. Нет ничего ценнее, чем жизнь ребёнка, и чем он меньше, тем ценнее его жизнь. Женщина неслась по деревне, рыдая только от одной мысли, что она может не успеть. Соседи смотрели на обезумившую от горя Нохву, и не могли понять причину такого состояния. А Нохва не видела никого, и ничего перед собой.

Вонрах только вернулся из бани. Он сидел в одних штанах, и словно играл на пианино пальцами ног. Дверь дома с треском распахнулись и в дом ввалилась обессиленная Нохва. Она протянула свёрток из шубы Салмане. Девушка схватила шубу и стала разворачивать, положив её на стол. Вонрах вскочил как ошпаренный, увидев реакцию совей девушки, руки которой тряслись от нервного напряжения.

Салмана растерялась, она уставилась на спящего ребёнка, широко распахнутыми от ужаса глазами. Вонрах схватил ребёнка и прижал его к своей груди. Ручки и ножки дитя почти не гнулись от мороза. Но тот жар, что ударил по проникшей в детское тело зиме, даровал тепло в первую очередь малышу.

Задыхающаяся Нохва, поставила на стол деревянное корыто, и собралась бежать за водой. Вонрах только взглянул на стол, и корыто наполнилось горячей водой. Он уложил в неё согревающегося ребёнка, не желая снимать с него одёжки.

– Там его мать. Она почти умерла. Спаси её. Она ещё пока жива, спаси её, дитя не должно быть без матери, спаси её. – Нохва немного пришла в себя, но продолжала плакать. Вонрах стремглав помчался по деревне, в том, в чём был. Люди были изумлены. Сперва одна сумасшедшая неслась домой, словно за ней гналась сама смерть, потом этот, её постоялец. Почти голый, босиком по снегу, он мчался не разбирая дороги.

Выбежав за деревню Вонрах смог позволить себе иное поведение. Делая один шаг, но продвигался на несколько метров. Такой образ передвижения ему показал когда-то Белый странник, в те далёкие времена его молодости. Вонрах одним прыжком оказался у лежавшей на снегу девушки. Он схватил её в охапку и обдавая жаром своего тела помчался обратно. Он не мог себе позволить открыть портал, и это могло стоить девушке жизни. Но огонь в его теле продолжал растапливать лёд, проникавший в тело молодой матери. Когда Вонрах бежал по деревне, неся на руках почти умершую девушку, всем стали понятны причины столь нервного поведения его, и Нохвы.

Вонрах отнёс девушку в ещё не успевшую остыть баню. Уложив её на полке, он стал срывать с неё одежду. Сразу после этого в баню вбежала Салмана, она стала помогать Вонраху. Оставив Салману наедине с девушкой, Вонрах отправился за дровами, нужно было протопить баню, как следует протопить. До утра все в доме боролись за жизнь двух несчастных. Нохва ни на минуту не покидала ребёнка. Салмана не отходила от его матери. Мужчины помогали женщинам, помогали и ждали. К утру, девушка открыла глаза. Она не понимала где находиться, но то, что она была жива, было очевидно даже для неё самой. Она не могла позволить себе такой роскоши как озвучить свой немой вопрос.

– Ребёнок жив и здоров, он спит. Поспи и ты, тебе нужны сила. Ты в надёжных руках, теперь с вами ничего не случиться. – Салмана сказала всё, что девушка хотела услышать, прежде чем вновь впасть в беспамятство. Она вновь пришла в себя только вечером того же дня. Её малыш поел в очередной раз, и уснул, улыбаясь своим снам.

Девушка непонимающе огляделась вокруг, попробовала встать с кровати, на которой она лежала. Салмана была рядом. Она помогла девушке почувствовать крепость собственных ног. Её одежда была постирана и высушена. Она лежала сложенная рядом с кроватью. Девушка посмотрела на неё, потрогала рукой и от чего-то, заплакала.

– Ну и чего плакать, всё же обошлось. – Салмана обняла несчастную за плечи и прижала её к себе, поглаживая по голове. Девушка понемногу начала успокаиваться, в дом вошли Нохва, Вонрах и Годшин. Они были чем-то довольны, увидев сидящих на кровати Салману и спасённую ими девушку, сразу же направились к ним.

– Как дела у нашей милой гостьи? – Вонрах спросил первым. Его вопросу вторили взгляды его спутников. Они спасли ребёнка и его мать, но ведь где-то были её родные. Много вопросов готовы были задать этой красивой, и несчастной девушке. В дверь постучали, Годшин метнулся к кровати и прикинулся не излечимо больным. Девушка непонимающе смотрела на притворство молодого, с виду здорового парня. В дом вошли старейшина, и двое его сыновей. Старейшина брезгливо посмотрел на ту, кого нёс на руках, на глазах всей деревни, Вонрах. Девушка почувствовала себя виноватой. Она съёжилась от колких взглядов старейшины и его сыновей. Ей захотелось провалиться сквозь землю, только бы не чувствовать на себе этих ненавидящих взглядов.

– Вы по што, приволокли в деревню невесть кого? – Старейшина решил отыграться на своих недругах посредством этих несчастных. – А что если они прокляты, и принесут своё проклятие в деревню? Кто ответит за это, я в ответе за людей. – Он смотрел на Вонраха немигающим взглядом, он знал, что втроём они его одолеют.

– Самое большое проклятие в деревне это ты, и твои подонки, сыновья. А что бы ты мразь понял, от чего мы старались успеть, я возьму твоих сынков, поломаю их слегка и брошу в лесу, да так, чтобы ты их подольше искал. Может тогда ты дрянь поймёшь, почём пуд лиха. – Вонрах выглядел почти спокойным, но его голос выдавал в нём желание драться. – Уйди, и больше не показывайся мне на глаза. Если ещё раз встанешь на пути моём, я тебя научу жизни, так, как умею только я. – В его словах было столько решимости сделать то, о чём он говорил, что старейшина поспешил убраться, не забыв прихватить своих горе-сыновей.

– Он прав, на мне проклятие лежит. – Девушка говорила без особого желания. – Меня зовут Вадна. Я жила в доме своего отца и была поругана тем, кому когда-то отказала. Юноша предложил мне замужество, но я была молода, и горда своей красотой. Я отвергла его и продолжила искать своё счастье. Мой отец и мать, растили меня в любви и заботе. Откуда ж я знала, как могут быть страшны люди.

Он подстерёг меня у родника. Там всё и случилось. Потом он сказал, что если я скажу о том хоть кому, он спалит мой дом, и моих родных. Я испугалась, и не сказала никому об этом. Но прошло время, и мой живот сказал за меня всё сам. Первая заметила мама. Но она была доброй женщиной, и не стала меня бранить. Она успокоила моего отца. Она уговорила его смириться, и так мы стали жить.

Люди отвернулись от меня. Те, кто был моими друзьями, смотрели на меня как на заразную. А тот, кто всё это сотворил, женился на моей подружке. Он приходил ко мне ещё один раз, но в этот раз я была готова. После того, нашего разговора на его лице остался приметный шрам.

Шло время, а моя подружка не могла заиметь детей. Ведунья сказала, что детей у ней может и не быть вовсе. Моему малышу тогда пол годика было, когда он пришёл в третий раз. Он был зол, и при себе имел своих трёх братьев. Он сказал, что хочет забрать своего сына, моего Жамнара, и уедет из деревни навсегда. Мой отец был сильным и гордым человеком, он вышвырнул его, и его братьев вон. «Я отомщу. Жизнь моего сына станет для вас проклятием, не он и не вы не будете жить». Так сказал тот страшный человек уходя. Но потом всё как-то стихло само собой. Мы продолжали жить, как жили раньше. Мой обидчик на самом деле съехал из деревни, и больше о нём никто не слышал. Но в одну из ночей наш дом содрогнулся от страшной силы. Отец выбежал во двор, а вернулся, истекая собственной кровью. Он умер на руках своей жены, и я поняла, кто наслал на нас это проклятия. Но ребёнка я отдать не могла.

Когда лютые и страшные существа ворвались в дом, я уже бежала прочь от него. Крик умирающей моей матери был моим благословением. А потом наш дом вспыхнул как адский костёр. Они гнались за мной, но почему-то отстали. Я шла три дня, может и больше. Потом сил больше не осталось. Я присела отдохнуть, а когда пришла в себя, то уже была здесь. Ваш человек прав, я принесу только несчастье и вам, и всем в этой деревне. Если можете, дайте мне немного еды, и я пойду, куда ни будь. Бог даст, не пропадём. – Она верила в то, что ей лучше уйти. Единственное сомнение, это был её сын. Он вряд ли бы вынес ещё один удар зимы.

– Ну знаете ли. Если так рассуждать, то каждый человек проклят. Но это всё брехня. Никуда ты не пойдёшь. И сын твой станет на свои ножки в этом доме. Пока ты с нами, никто не посмеет вас тронуть. – Вонрах говорил сами собой разумеющиеся вещи. Все его понимали, только молодая гостья смотрела на него с налётом некоего сомнения.

– Милая, – Нохва говорила мягким, и успокаивающим голосом, который может быть только у любящей матери, – Вонрах прав. Мы никуда тебя не отпустим. Пока ты с нами, ни с тобой, ни с маленьким ничего не случится. Подумай о сыне, он ведь не вынесет ещё одного испытания. А мы. Разве ж мы сможем спокойно спать, зная, что вы там, в зиме. Но только тебе нужно будет следовать некоторым очень простым, но от того не менее для нас всех, важным правилам. Я тебе расскажу потом, а пока давайте поедим. – Женщины сообща стали накрывать на стол. Вадна ничего не знала в этом доме, но как опытная хозяйка быстро приспосабливалась к домашней работе.

За ужином было немного веселее. Вадна старалась вести себя тихо и скромно. Но даже она не смогла удержаться от смеха, когда Вонрах по своему обыкновению, стал рассказывать всем, сколько раз Годшин падал в снег, стараясь подняться на гору.

Годшин сел рядом с гостьей. Она была очень милой, и он ухаживая за ней, давал всем своим поведением, ей это понять. Нохва изредка бросала на этих двух мимолётные взгляды, после того, украдкой чему-то улыбалась. Наверняка она находила их хорошей парой, и была рада появлению Вадны в её доме.

Беда не ходит одна. В одном доме поселилось горе, и благодаря тому, в другом обрели счастье. Вадна взяла на руки проснувшегося, и громко заявившего о своём желании поесть, Жамнара. После кормления она не спускала его со своих рук. Малыш был полон сил, и на руках матери ему уже стало как-то скучно. Он пошёл шагать по всему дому. Его улыбки, и желание постигать этот мир, оживили весь дом. Нохва радовалась ему так, словно он был её собственным внукам. Жамнар успел посидеть на руках у всех в доме, но только на руках Годшина он задержался дольше остальных. Он таскал его за нос, потом проверил, насколько прочно сидят его зубы, не сумев вырвать не один, он улыбнулся юноше, обнял его, и в конце поцеловал в щёку. Все замерли, такого не ожидала даже Вадна.

Ребёнок выглядел абсолютно счастливым, он был там, где ему было очень хорошо. Годшин был этому рад даже дольше самого малыша. Любовь ребёнка, давало ему право надеяться на благосклонность его матери.

Он не сводил взгляда с Вадны, и помогал ей во всём, а когда все решили отдыхать, он повёл гостью во двор. Там он показывал ей, уже ставших его друзьями, звёзды. Ночь, была пока единственным временем суток, когда он мог себе позволить немного свободы. А с появлением Вадны, он словно очнулся ото сна. Вадна покрывалась румянцем каждый раз, когда влюблённые глаза Годшина касались её. Как иногда мало нужно времени, для того, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливым.

На следующий день, и во все остальные дни, внезапно вспыхнувшая любовь юноши, принялась исцелять раненное сердце Вадны. Он получил возможность занять себя чем-то более важным, чем тренировки. Жамнар не отходил от него не на шаг. Днями они чем-то занимались, играли, спали только вместе. Вадна немного ревновала своего сына, но благодарна она была больше. Больше она не отдёргивала свою руку, когда Годшин украдкой дотрагивался до неё. В один из дней Вонрах спросил у Нохвы, оставшись у сарая наедине:

– И долго, ты будешь тянуть? – Он говорил о том, о чём она сама уже давно думала. Но мысли одно, а принять решение, совсем другое. Она уже наблюдала, как раскалывается сердце её сына.

– А что как мы ошибаемся? – Нохва по-прежнему сомневалась. Салмана внезапно появившаяся из-за угла дома, только взглянула на Вонарха, и сразу поняла предмет их разговора.

– Я говорила с Вадной. Она испытывает тепло к твоему сну, но боится быть отвергнутой его матерью. Ведь у неё есть ребёнок. Она конечно не стала мне об этом говорить открыто, но это и так было понятно. Время такое, что нет причин соблюдать обычаи и приличия. – Салмана выжидающе посмотрела на Нохву, та по-прежнему была в растерянности.

– Время рассудит, и даст решение. – Это были её единственные слова. Потом она пошла в сарай, чтобы занять себя работой, и отвлечься от рвущих на куски душу, мыслей. На обед собрались как по команде. Вадна приготовила первый свой обед в этом доме. Но семья пребывала в безмолвии. Девушка не знала в чём её ошибка. Она терзаемая сомнениями ловила взгляды семейных, в жалкой попытке понять причину их недовольства. Жамнар как всегда хорошо поел, и отправился на руки к Годшину. Он играл с ним, и как это водится, мешал парню нормально поесть. Годшин боролся с малышом, и радовался их возне. Вадна решила забрать сына, боясь расстроить задумчивую Нохву. Малыш протянул ручки к Годшину, он был готов расплакаться и произнёс своё первое в жизни слово:

– ПАПА. – Воцарилась неловкая тишина. Годшин едва не подпрыгнул от собственного счастья. Он выхватил малыша из рук матери, и жарко расцеловал его. Вадна не знала, как ей себя вести, закрывая свой рот ладонью, словно эти слова были сказаны ею. Радоваться этому или готовить свои вещи. Жамнар был счастлив, он обнял Гошина так сильно, как мог.

– ПАПА, – вторая его попытка обрести счастье, оторвала от раздумий Нохву.

– Ты был как всегда прав. – Она посмотрела на Вонраха. – И ты моя дорогая Салмана тоже. Я скажу свою волю сейчас. Вадна скажи мне милое дитя, мил ли твоему сердцу мой сын? – А вот это уже привело в ужас саму Вадну. Она смотрела то на Годшина, то на его мать, то на Вонраха, обнимавшего счастливую Салману. Только эти двое чему-то улыбались. Она не смело кивнула головой, прикусив нижнюю губу. Ей было страшно быть отверженной, и осмеянной. Но больше всего она боялась, что её чувства станут проявлением чёрной неблагодарности.

– А ты сынок. Как она твоему сердцу пришлась? – Нохва испытывающее посмотрела своему сыну в глаза, казалось, прожигая в нём дыру.

– Мама. Я только мечтать мог о такой девушке как Вадна. Она пришла, и принесла мне моего сына. Я люблю Вадну, я люблю Жамнара, он мой сын, я так решил. – Он смотрел немигающим взглядом в лицо своей матери.

– Так вот вам дети мои моё решение. Готовьте праздник, эту ночь вы встретите как муж и жена. – После этих слов она вздохнула с огромным облегчением. Теперь она смогла позволить себе улыбнуться.

– Ура. Наконец-то, вот такого нам и нужно было. Салмана и Вонрах как малые дети радовались, и почти плясали на своих местах.

– Дай мне моего внука, и поцелуй свою невесту. – Нохва приняла Жамнара из рук сына, мальчик улыбался своей бабушке, словно маленькое солнышко. Годшин нерешительно встал со скамьи. Он краснея, подошёл к не менее покрасневшей Вадне. Они взялись за руки, долго не решались, но в конце концов поцеловались.

Вечером была настоящая свадьба, и не важно, что людей было мало. Свадьба была самой настоящей, по тому, что на ней были жених, невеста, и их огромная, вырвавшаяся на свободу любовь. Следующей ночью Жамнар спал с бабушкой. Он конечно не был особо против, тем более, что это не первая его ночь с ней. Но он всё же некоторое время, высказывал своё непонимание, данного решения взрослых.

Утром Вадна проснулась совсем другой. Она теперь была полноправной хозяйкой в этом доме, она стала частью семьи. Она испытала немало горя, но так-же она заслужила и право на личное счастье. Жизнь изменилась не только для неё, Годшин словно обрёл крылья.

Он готов был срывать звёзды с небес, и бросать их под ноги своей избраннице. Только для Жамнара всё осталось по-прежнему. Он не понимал, чего такого произошло, он по-прежнему был с отцом и матерью. Бабушка ни на шаг по-прежнему не отходила от него. Странные эти взрослые, всегда всё усложняют.

Дни молодожёнов наполнились радостью, отодвигающей всё дальше и дальше, горести прошлых дней. Иногда Вадна немного грустила, особенно по вечерам. Она жалела о том, что её родители не дожили до такого прекрасного дня. Не увидели её невестой, не проводили под венец. Но жизнь не повернуть вспять. Она шла дальше как полноводная река, унося за собой всех без исключения. Вот и её с сыном, эта река-жизнь, понесла вдаль, навстречу новым свершениям.

Годшин по-прежнему продолжал скрывать своё выздоровление от односельчан. Вадна всё чаще и чаще представала удивлённым взглядам соседям, занимаясь по дому и хозяйству. Это порождало многие кривотолки, и неуместные вопросы. В один из таких дней, когда Вадна несла воду в дом, у колодца её встретила та, которая обещалась когда-то её мужу.

– Здравствуй милая незнакомка. – Она всем своим видом предупреждала о готовящихся гадостях. – Ты уже так долго живёшь у нас в деревне, а никто из нас не знает как тебя звать. Не вежливо это. – Вадна посмотрела на девушку без страха и стеснения.

– Так ведь и я не расслышала ваших имён. Не вежливо начинать разговор, не представившись. – Она готова была отстаивать своё право на жизнь в этой деревне. Тем более, что она прекрасно знала, как с такими нужно себя вести.

– Меня зовут Газна, а моих подружек Ледава, Сарпина, Канла и Фалда. Теперь ты знаешь наши имена, и будь любезна скажи нам своё. – В голосе Газны звучало раздражение, плохо скрываемое шутливым тоном. Вадна не смутилась. Она была сильной, более страшного чем уже случилось с ней, больше не могло произойти.

– Я сама решаю когда, и кому говорить о своём имени. Я сама решу с кем мне откровенничать. А теперь с дороги отойдите милые девушки, меня дома ждут. – Газна уперла руки в бока, и преградила путь девушке.

– Это ещё нужно разобраться, где твой дом на самом деле. Мы-то быстро таких выскочек на место ставим.

– Моё место рядом с моим мужем, а мой муж благородный Годшин. – От этих слов все девушки аж онемели. Первой пришла в себя Газна, она расхохоталась так громко, что вода в вёдрах Вадны содрогнулась.

– Это тот калека, который в прошлом летать учился ради меня. Это тот, кого я швырнула прочь как тряпку ненужную, а ты подобрала. Ну и как вам живётся? Помогаешь ему небось, мимо ведра не попасть? – Она и её подруги веселились от этих слов. Вадна поставила вёдра на снег. Она видела, как тренировался её муж, и некоторые движения она хорошо запомнила. Она собралась с духом, и превозмогая собственную неуверенность, изо всех сил ударила открытой ладонью в грудь Газны, не забыв при этом шагнуть вперёд, и перенести весь свой вес на впереди стоящую ногу.

Девушка упала как подкошенная, растянувшись на снегу. Вадна взяла ведро и вылила на Газну воду, приводя её в нормальное состояние. Ледава наклонилась над подругой, помогая той встать. Вадна ударила её по спине пустым ведром. Девушка охнула, и растянулась рядом, остальные застыли поглощённые ужасом.

– Годшин мой любимый муж. Я его почитаю и люблю, и всякого кто посмеет его, и его матушку, оплевать или осмеять, я загрызу собственными зубами, как волчица лесная. Он не калека, калеки вы, ваши души искалеченные вами же. – Вадна подняла взгляд и увидела за спинами девушек, запыхавшихся от бега, Вонраха, Салману и Нохву. Те были взволнованы произошедшим больше остальных. Они спешили на помощь к беззащитной Вадне, но в итоге пришлось подумать о защите местных красавиц от неё самой.

Слова сказанные Вадной запали в душу Нохве. Она подошла к невестке и поцеловала её в щёку, в знак благодарности и за себя, и за сына. Вонрах забрал вёдра и пошёл наполнять пустое. А женщины весьма довольные собой, отправились домой. Только те, кто хотел повеселиться, унижая иного, остались на месте, «переваривая» произошедшее. Годшин узнав о произошедшем, был горд своей женой, и смеялся, не переставая несколько минут.

– И как ты решилась на такое. А если бы они тебя побили? – Вытирая слёзы, он спросил у жены.

– Да я решила это так. Я ещё решила, что хватит с меня издевательств соседей. Да ещё она сказал плохо о тебе, а жена должна стоять за честь мужа, так меня мама учила. – Годшин стал серьёзным, он обнял Вадну и поцеловав её в губы прошептал ей на ухо:

– Я никогда тебя не предам. Я порву любого, кто посмеет обидеть тебя и наших детей. Я всегда буду тебя любить, и никому тебя не отдам. – Вадна прижалась к мужу изо всех сил, радуясь собственному счастью.

Теперь Вадну стали встречать любопытными взглядами, абсолютно все в деревне. Многие пожившие на этом свете женщины смотрели с нескрываемой жалостью. Они плакали в душе, представляя годы молодой девушки, потраченные на ухаживание за безнадёжно больным Годшином. Они понимали, что мать с ребёнком на руках должна идти на какие-то жертвы, ради счастья своего ребёнка, но то на что пошла Вадна, было уже слишком, по их обоюдному мнению.

Она выглядела абсолютно счастливой. Была горда своим выбором, и это попахивало безумием. Со временем удивлённо пялиться на неё перестали. Только молодые и полные сил парни огорчённо вздыхали, видя такую красавицу, и понимая, кому она досталась.

Вадна оказалась на удивление умелой хозяйкой. Она словно старалась доказать своим домашним, и в первую очередь себе самой, что она достойна быть хозяйкой в доме. В её руках дело спорилось абсолютно любое. Она словно и не прилагала никаких усилий, делая то, или иное.

Смотреть как работает молодая хозяйка по дому было интересно, и увлекательно, но прежде всего это выглядело красиво и не принужденно. Она не стеснялась никакой работы, теперь дом её мужа был и её домом. Теперь от её усилий зависела жизнь их всех.

Годшин оставаясь в доме без своей Вадны не находил себе места. Он готов был выть как обездоленный волк, воет на луну. Его тяготила самая малая разлука с женой, только маленький Жамнар сдерживал желание отца бросить задуманное им раньше. Они играли, вместе учились новым вещам, они спали и ели вместе. По прошествии совсем не большого времени мальчик просто не мыслил своего существования без Годшина. Он знал только одного отца, и не желал другого. Любая мать рада, когда у её ребёнка есть отец, который в свою очередь, души не чает в маленьком человечке. Так и Вадна была более чем счастлива. У неё есть муж, и любящий отец для её сына. Нет, для их с Годшином сына.