Дядя самых честных правил. Книга 2

– Это что, в Муроме жить придётся?

– Ну да. Чтобы в общество приняли, надо минимум на пару приёмов сходить, отдельно посетить тех, кто приглашать будет. Опять же, волокита с бумагами не на один день, даже если подмазать.

Я закатил глаза. Как же я забыл – провинция! Здесь не торопятся, делают всё не спеша, полагая, что выпить чая важнее, чем оформить какую-нибудь бумагу. Возможно, по-своему они и правы, но мне от этого точно не легче.

– Ты меня расстроил, Пётр. У меня занятия с Диего, Александру сейчас без присмотра оставлять нельзя. Придётся дом снять, чтобы все поместились!

– Ой, какой дом, я тебя умоляю. Княгиня Марья Алексевна зовёт тебя в гости.

– Какая ещё княгиня?

– Я тебе о ней рассказывал, сам у неё живу. Она хотела, чтобы ты обязательно у неё остановился.

– Зачем?

– Скучно ей. А ты лицо новое, свежее, княгине интересно с тобой пообщаться. А если Александру с Диего привезёшь, она будет вдвойне рада. Да не сомневайся, там такой домина, заблудиться можно.

Бобров наклонился ко мне и перешёл на полушёпот:

– Костя, Марья Алексевна в муромском обществе имеет вес, она поможет с дворянским собранием. Будешь не какой-то помещик, а серьёзный человек, протеже княгини.

Я вздохнул – не люблю чужие дома. Иные порядки, еда, кофий варят по-другому. С другой стороны, я туда не развлекаться еду, могу и потерпеть.

– Уговорил, красноречивый ты наш. Поехали.

– Замечательно! – Бобров расплылся в улыбке. – Давно хотел тебя вытащить достойно развлечься.

– Сейчас прикажу собираться и поедем. Думаю, через час выдвинемся.

Бобров сдавленно хрюкнул и скептически на меня посмотрел.

* * *

Через час мы не выехали. И через два не выехали. Александра, ошарашенная новостью, что я беру её в Муром, металась туда-сюда, не зная, что собирать, и сияла от счастья. Настасья Филипповна решила, что меня просто необходимо приодеть для появления в обществе и срочно надо примерить, подшить, ещё раз примерить целый ворох костюмов. Тех самых, ни разу не надетых дядей. Я пытался отбрыкиваться, но ключница чуть ли не накричала на меня – мол, в приличное общество еду, надо показать себя, не уронить честь семьи. Проще было согласиться, чем спорить с упёршейся женщиной.

Только двое были спокойны – испанка, наблюдавшая за суетой с улыбкой, и Таня. Но я ей тихонько шепнул, что она тоже едет. И орка приняла в метаниях самое деятельное участие.

В конце концов выезд отложили на завтра. Меня приодели, и Настасья Филипповна вместе со всеми горничными кинулись готовить Александру. Поездка планировалась долгая, так что они всю ночь что-то шили, резали и гладили. Где-то там, в общем веселье, новый сарафан шила себе Таня. И даже Диего не удержалась и включилась в женскую суету, советуя и тоже что-то сооружая из ткани.

Утром вся эта компания смотрела на меня красными от недосыпа глазами и требовала ещё день, а лучше неделю или две. Три! Пришлось рявкнуть на них – эдак я вообще в Муром никогда не попаду. Я приказал закладывать два экипажа и грузиться немедленно. И на все умоляющие взгляды ответил – будет нужда, пошьём что нужно в городе, портные там есть. А теперь быстро-быстро собираемся! Как это ничего не сложено? Бегом!

* * *

Выехали мы после обеда. В одном экипаже я с Бобровым, в другом Александра и Диего. Таню я посадил к себе: нечего ей с возницей на ветру сидеть. Если кто-то против и косо смотрит, то это его проблемы – я, в конце концов, помещик, имею право возить свою крепостную где захочу.

– Костя, – Бобров разлёгся на сиденье напротив и грыз травинку, – а во Франции девушки красивые?

– Ты же был там, когда за мной приезжал, не смотрел, что ли, по сторонам?

– Да что я там видел! Всё бегом, бегом, тебя нашёл и сразу обратно. Где уж тут разглядеть, кто вокруг ходит. Ну так что, красивые?

– Разные, Пётр. За дворянок не скажу, не смотрел, а мещанки разные. Есть хорошенькие, есть страшные. А тебе зачем?

– Родители пишут, мол, жениться мне пора и всё такое.

– На француженке? Тебе здесь невест мало?

– Да, понимаешь, родня у меня уж больно склочная. Сразу начнут ей про меня рассказывать гадости, настраивать. Обязательно будут через неё просить у меня, чтобы за племянников хлопотал: учиться не хотят, а я их пристраивай.

– И?

– Французский язык родственники не знают, вернее, так говорят, что она их ни за что не поймёт. И будет у меня тишь и благодать.

– Тогда, лучше на катаянке женись.

– Почему? – он даже привстал.

– У них язык сложный, у нас его никто не знает. Так что ни родственники ей нашептать не смогут, ни она тебе. А про домашние дела ты ей жестами объяснишь.

– Да ну тебя, – Бобров заржал, – катаянка, тоже скажешь. Слышал, они рис любят, а я его терпеть не могу. Да и глаза у них узкие, буду всё время думать, что она меня подозревает в чём-нибудь. Нет, останусь холостым пока. Мне и так неплохо.

Он полежал ещё, сгрыз травинку до половины, и снова спросил:

– Костя, ты в Италии бывал?

– Неа, денег не было.

– И я нет. Говорят, хорошо там, красиво, тепло. Культура всякая: храмы, фрески, статуи. Еда вкусная.

Я пожал плечами – хорошо там, где нас нет. А стоит приехать, обязательно выяснится, что фрески облупившиеся, у статуй руки отколоты, а еда дорогая. Но говорить этого Боброву я не стал: пусть себе мечтает, полезно для развития воображения.

– Пётр, ты лучше расскажи про княгиню.

– Какую?

– К которой мы едем. Марья Алексевна, правильно?

– Ага. А чего рассказать?

– Из какого рода, что любит, какие взгляды, почему одна живёт.

Бобров почесал переносицу.

– Долгорукова она. Между прочим, с Талантом средней силы. Только… ммм… эксцентричная очень. Родственники за голову хватаются.

– Сумасшедшая?

– Костя, так никто не говорит, она же княгиня.

– И в чём её эксцентричность?

– Кошек держит, штук тридцать. Любит выпить рому, табак нюхает, в карты играет, сквернословит без стеснения. Обожает музицировать.

– Прости, а музыка тут причём?

– Эм, – Бобров поперхнулся, – увидишь. Вернее, услышишь.

– Это всё?

– Заводит молодых любовников, а потом со скандалом их бросает. Поселила у себя какого-то ниппонца с мечом – тот за ней ходит телохранителем, даже в спальню. Уже лет двадцать как освободила всех своих крепостных. Из них десяток семей выбились в купцы, но барыню свою не забывают, приезжают к ней с подарками, поддерживают деньгами.

Бобров наклонился ко мне и перешёл на шёпот:

– Ходят слухи, что она оскорбила матушку-императрицу. Вроде бы сказала, что такой прекрасной женщине нужен нормальный мужчина, а не напыщенные хлыщи-фавориты. За это её и сослали в Муром.

– Серьёзно?

– Я же говорю – слухи, точно никто не знает. Но она уже несколько лет из Мурома никуда не выезжает.

– Понятно.

Откинувшись на сиденье, Бобров замолчал, будто раздумывая. Он закрыл глаза и через минуту захрапел – укачало беднягу на муромских дорожках. Ну и ладно, пусть спит, уставший наш. Всё равно уже скоро приедем, до Мурома не слишком далеко.

* * *

Вокруг особняка княгини раскинулся шикарный парк. Немного запущенный, но вполне симпатичный. В просветах между кустами мелькали мраморные статуи, дорожки, посыпанные песком, и беседки. Экипажи остановились у входа, и мы наконец-то выбрались на твёрдую землю. Под конец поездки меня тоже знатно укачало от тряски по колдобинам.

Бобров, выскочив из экипажа, шепнул мне:

– Подождите, я доложу княгине, что это вы. Проверю, что она не передумала, а то неудобно получится.

Он рысцой взлетел по лестнице, а я прогулялся вокруг экипажа, разминая ноги.

– Константин Платонович, – ко мне подошла Александра, – а какие у нас планы? Мы на бал поедем?

– Пока не знаю. А что, так хочется?

Рыжая покраснела.

– Хочется. Никогда не была на настоящем балу.

– Если будут приглашать – обязательно соглашусь и возьму вас с собой.

Из дверей особняка вышла целая процессия слуг в ливреях и прошествовала к нам.

– Урусов Константин Платонович и сопровождающие его лица, – громко возвестил самый напыщенный из них, – княгиня Марья Алексевна будет рада видеть вас у себя в гостях!

И уже тише добавил:

– Прошу следовать за мной. О багаже не беспокойтесь, мы позаботимся.

Внутри особняка царила атмосфера лёгкой запущенности и общей расслабленности. Кое-где отвалилась лепнина, ковровые дорожки чуть потёрты, мебель заметно старая. Но в то же время чисто, пыли нигде не видно.

Нас привели в большую гостиную, где во множестве горели магические свечи – пламя чуть с синевой и запаха нет совершенно. Навстречу нам поднялась женщина: роскошное платье из дорогой ткани, густо напудренное до белизны лицо, чёрная мушка на щеке, парик с длинными локонами. Сказать, сколько ей лет, было невозможно – то ли тридцать, то ли все семьдесят. А вот голос был звонкий, ничуть не старый.

– Константин! Ну хоть кто-то из тёмной семейки решился заехать ко мне. Твой дядя только и обещал, а ты сразу ко мне. Молодец!

– Ваше сиятельство, – я поклонился, – счастлив видеть вас.

Княгиня левой рукой обмахивалась веером, а правую протянула мне. Я наклонился, чтобы поцеловать, и чуть не закашлялся от неожиданности – кожа на руке была зелёная. Точь-в-точь такого же оттенка, как у Тани. Княгиня была чистокровной оркой! Даже Анубис тихонько рыкнул под рёбрами, выражая симпатию к ней.

– Так-так, – она забрала руку и шагнула к моим спутницам, – кто это с тобой?

– Разрешите предста…

– Сама посмотрю, – перебила она меня и выбрала первой жертвой Диего. – Та самая испанка? Слышала о тебе, кстати, плохое. Впрочем, обо мне тоже гадости говорят.

Тут же переключилась на Александру.

– А ты, милочка, Добрятникова, верно? По волосам вижу. Мария?

– Александра, – моя рыжая ученица еле пискнула.

– Да, старшая, верно? Помню твоего батюшку, пронырливый был юноша. Только нос совал, куда не следует.

Она кинула взгляд на двери и заметила Таню, осторожно заглянувшую внутрь. В комнату ей входить было не положено, а посмотреть очень хотелось.

– Эй ты! – строго крикнула княгиня. – Иди сюда!

И тут же повернулась ко мне.

– Твоя?

– Да, Марья Алексевна.

– Служанка? Крепостная?

Я кивнул. Таня подбежала и встала как вкопанная, опустив взгляд в пол.

– Так-так, – княгиня обошла её кругом, – так-так. Посмотри на меня.

Она протянула руку, взяла Таню за подбородок и, подняв, заглянула в глаза.

– Хорошенькая, ничего не скажешь.

Обернувшись ко мне, она с хлопком сложила веер.

– Мне нравится, чудесные гости. Идите, вам покажут комнаты. На ужин приглашаю тебя одного, нам есть о чём поговорить.

Княгиня махнула рукой, и слуга у двери громко завопил:

– Аудиенция окончена!

Пожалуй, Бобров был прав – Марья Алексевна слегка не в своём уме. Впрочем, какая мне разница? Я на ней жениться не собираюсь, дела закончу и уеду обратно. А пока можно и сходить к ней на ужин: не такой уж и труд, а чудачества старой орки я потерплю.

Комнаты, в которых нас поселили, оказались на разных этажах. Я на втором, а Диего с Александрой на третьем. Но жаловаться было грешно – мне выделили целые апартаменты: спальня, гостиная и кабинет. Удобно, уютно, хороший вид из окна. Оставалось только привести себя в порядок и спуститься на ужин. Даже представить себе не могу, какие у нас могут быть общие темы. Особенно такие, которые требуется обсуждать с глазу на глаз.

Глава 4 – Присутственное место

Тот же напыщенный слуга, оказавшийся мажордомом, проводил меня в столовую. Небольшую, по меркам этого дома, и уютную – стол всего на десять персон, шторы песочного цвета, мягкий свет волшебных свечей, по-домашнему потрескивающий камин.

Пришлось подождать – княгиня появилась минут через двадцать в сопровождении ниппонца, о котором рассказывал Бобров. Невысокий, желтолицый человечек в чёрном халате с широкими рукавами. За поясом у него было два меча, короткий и длинный. Меня «телохранитель» окинул пронзительным взглядом, удостоверился, что опасности нет, и отрешённо уставился куда-то вдаль.

– Прошу, – княгиня пригласила к столу, – садись и попробуй, что мой повар наготовил. Он обожает всякие «кассулэ» с «консомями» делать, да гости бывают нечасто.

Я не стал отказываться и попробовал. А неплохо, очень даже вкусно.

– Не обращай внимание, – хозяйка кивнула на ниппонца, – это Акира. Он не знает русского, так что при нём можно обсуждать всё что угодно.

Ниппонец стоял за её спиной безразличный ко всему на свете и даже не моргал.

– Мне спокойнее, когда он рядом, – княгиня чуть заметно грустно улыбнулась, видимо, что-то вспомнив. – Впрочем, неважно. Ужин на столе, не будем отвлекаться на всякую ерунду.

Утолив первый голод, я отложил вилку и хотел задать хозяйке несколько вопросов. Но она опередила:

– Какие у тебя планы, Константин? Балы, красавицы, дуэли?

– Обойдусь без этих пунктов. Оформлю бумаги на поместье, впишусь в Реестр, схожу в Дворянское собрание.

Она рассмеялась.

– На последнем пункте тебя будут ждать как раз они – красавицы и танцы. Да и дуэль может нарисоваться. Но план хорош. Ты такой же деловой и целеустремлённый, как дядя.

Тяжело вздохнув, княгиня сделала печальное лицо.

– Жаль, что он так скоропостижно скончался. Некроманты живут долго, уж я-то знаю. Если бы не эта проклятая ссылка, он бы ещё лет сто протянул. Акира, – она подняла два пальца, сложенных вместе, – налей нам рому, мы должны выпить за Василия Фёдоровича!

Ниппонец прекрасно понял команду. Взял в руки графин и наполнил два фужера. Ром был тёмный, слишком сладкий, на мой вкус.

– Василий Фёдорович рассказывал обо мне?

Вопрос был задан невинным тоном, но взгляд был оценивающий, жадный до ответа.

– Увы, мы мало общались с дядей. Я приехал из Парижа слишком поздно.

Она покивала головой, будто соглашаясь со мной.

– Филипповна всё ещё ключница?

В её голосе послышалось что-то неуловимое. То ли вражда, то ли старая ревность.

– Служит. Василий Фёдорович приказал не увольнять её.

– Ну да, конечно. Я так и думала.

Нет, это действительно была ревность. Какие интересные подробности всплывают! Я почувствовал себя археологом, раскопавшим старинный замок – любовь, вражда, измена, всё было здесь, главное, заметить старые следы, не стёртые временем.

– Константин, а расскажи про Париж, – она внезапно сменила тему. – Ты видел торжественный выезд Людовика Пятнадцатого?

Пришлось вспоминать, как король почтил своим присутствием Сорбонну. Княгиня внимательно слушала, кивала, делала забавные замечания.

– Ходят слухи у него есть… Как это… Ммм… La chatouille.

– «Дразнилка», – я улыбнулся, – бездонная шкатулка, где он держит казну.

– Да-да, именно!

– Увы, не видел. Но слышал, что её делали магистры Сорбонны.

– Ах, ты же деланный маг, я помню! Скажи, а ты мог бы сделать такую?

– Неожиданный вопрос.

Княгиня снисходительно усмехнулась, будто говоря: мальчик, я старая светская львица, я могу засыпать тебя неожиданностями, вопросами с двойным смыслом и выудить любую информацию.

– Пожалуй, смог бы. Пришлось бы повозиться, подобрать расклады Знаков, немного поэкспериментировать, но да, смог бы. Не вижу препятствий.

– Замечательно! Ты настоящее сокровище. Недаром Шереметев был так зол на выходку своего мальчика.

– Что, простите? Шереметев…

– Ах, не сейчас, – она отмахнулась с улыбкой, – слишком скучная тема. Константин, у меня есть к тебе просьба.

– Для вас, Марья Алексевна, постараюсь выполнить, если это в моих силах.

– Давным-давно, – она сбавила тон, заставляя меня наклониться к ней и прислушаться, – я была достаточно близка с Василием Фёдоровичем.

По её губам скользнула грустная улыбка.

– И у него должны были остаться мои письма вместе с одной вещью, которую я дарила ему. Тебе они не нужны, а мне дороги как память.

– Вернувшись в усадьбу, я найду их и пришлю вам.

Она склонила голову, благодаря меня.

– Буду очень признательна.

Мы ещё поболтали с ней о ерунде и закончили ужин. Я запомнил её слова о Шереметеве и решил позже выяснить, что она имела в виду. Вдруг это окажется важно.

* * *

Утром ко мне явился Бобров в самом замечательном настроении.

– Как тебе здесь? Хорошо, да? Почти как у тебя в имении.

– Обижаешь, у меня лучше. Поедем оформлять бумаги?

– Костя, ты как не русский прям. Чиновники раньше полудня и не приходят. После обеда надо ехать, не раньше.

– Понятно. Значит, есть время на занятия.

Бобров вздохнул.

– Скучный ты человек, Костя, ей-богу. Другие на твоём месте в театр бы поехали, пирушку закатили, не знаю, да хоть застрелили кого-нибудь. А ты – заниматься.

Я развёл руками.

– Прости, дружище. Я хотел ради твоего веселья подстрелить Шереметева, но он уехал из города, сам знаешь. Кстати, а здесь правда есть театр?

Громогласно заржав, Бобров хлопнул меня по спине.

– Шутник, ой, шутник. Ну какой театр в этой провинции? Нет, конечно. Хотели строить, но денег так не собрали. Ладно, занимайся своими важными делами, а я к княгине схожу, она лучше тебя развлекаться умеет.

Не вижу повода для иронии – дела и правда были важными. Во-первых, тренировка с Диего. Анубис всё ещё своевольничал, хоть и меньше, а мне не хотелось бы случайно спалить особняк княгини. Во-вторых, я битый час просидел с Александрой, вычерчивая Знак тишины. Фигура сложная, вредная и требовательная. Думаю, после того как она научится его рисовать, можно будет давать ей в руки настоящий small wand.

Уже после обеда я приказал подать экипаж и поднял с дивана лентяйничающего Боброва. Ненавижу оформлять документы, но надо, значит, надо.

* * *

Присутственное место, как его обозвал Бобров, оказалось кирпичным зданием, в котором, как тараканы, гнездились чиновники. Большие и маленькие, усатые и бритые, тощие и толстые. Причём одни бегали с бумагами в руках, а другие сидели с важным видом за столами, старательно изображая занятость. Свято уверенные в своей нужности и незаменимости, они плевать хотели, кто перед ними: что дворянин, что купец, что крестьянин, – всё равно. Встань в очередь и жди, когда тебя соблаговолят принять. Кстати, с трёх до четырёх у них совещание, с четырёх до пяти перерыв на чай, а с пяти до шести они принимают людей по протекции.

Нет, ясное дело, если ты князь или граф, человек имеющий вес, то тебе выпишут всё что нужно без промедления, но всякая «мелочь» должна почувствовать, что она стоит ниже чиновника. Прямо перед нами один провинциальный барин устроил скандал, что его маринуют уже три часа. Так на него налетели клерки и утихомирили, чуть не затоптав. Ёшки-матрёшки, да сколько же времени мне придётся здесь провести?

– Да, Костя, – Бобров тяжело вздохнул, – погоняют они нас. Будем неделю ходить собирать разные бумажки.

Я кивнул. Вдобавок на меня давили Печати, наложенные на здание, – ни один маг не смог бы здесь колдовать. Наверняка их ставили в расчёте на Талантливых, но и на меня действовало.

– Придётся подмазывать каждого встречного, чтобы до конца года не ждать, – на этот раз вздохнул я.

– Спокойно, Костя, мы сейчас подмажем правильно и точечно.

Пристально следя за бегающими клерками, Бобров обратил внимание на одного типчика – худого, даже субтильного, в потёртом костюме, но с очень хитрой рожей. Левый глаз у него был слегка прищурен, так что казалось, будто он прицеливается в каждого просителя.

Решительно раздвинув толпу, он поймал этого мелкого чиновника за локоть и отвёл в сторону.

– Добрый день, милейший. Пётр Бобров, к вашим услугам.

Вырваться из хватки Боброва не получилось, и ему пришлось тоже представиться.

– Молчалин, Иван Александрович. Коллежский регистратор.

– Уважаемый Иван Александрович, у нас очень, очень срочное дело.

– Ничем не могу помочь, вы же видите…

Бобров сунул ему в ладонь пять рублей.

– Очень срочное!

– Ах, настолько срочное, – левый глаз чиновника открылся, а правый наоборот прищурился.

– Вот прям срочней некуда. Войдите в наше положение и посодействуйте оформлению бумаг.

Ещё пять рублей перекочевало в потную ладошку.

– Вижу, вы и впрямь нуждаетесь в помощи.

– Очень, милейший Иван Александрович, очень. И готовы всемерно выразить нашу признательность.

– Давайте ваши бумаги, я посмотрю.

Он пробежался взглядом по документам и кивнул.

– Да, вижу, случай обычный, придётся…

Бобров вложил ещё что-то в руку чиновника.

– Стойте здесь, я сейчас вернусь.

Молчалин умчался куда-то, а мы остались. Впрочем, долго ждать не пришлось, через каких-то двадцать минут он снова появился рядом.

– Мой начальник, Пётр Исаакиевич, тоже желает убедиться, что дело срочное. Не меньше, чем я.

Теперь уже я незаметно сунул ему в руку деньги. Молчалин кивнул и снова исчез. В общем, пришлось немного разориться. Но всего за полтора часа документы на владение поместьем, крепостными и усадьбой оформили в лучшем виде. Подозреваю, что Молчалин погрел руки больше всех, но да ладно. Главное, я не застрял здесь, бегая с бумажками. Хотя честно скажу, – терпеть не могу таких взяточников и бюрократов. Моя воля – разнёс бы этот тараканник на мелкие щепки.

– Всё, идём, – Бобров потянул меня к выходу, – видеть эти рожи уже не могу. Откуда они только берутся, а? Сколько ни встречаю в России чиновников – везде одно и то же.

– Думаешь, в Европе по-другому? То же самое, Пётр, то же самое. Даже выражение лиц такое же надменное.

– Серьёзно? А я думал, хоть где-то порядок. Эх, Костя, прямо разочаровал ты меня.

Мы наконец-то выбрались из присутственного места через толпу просителей. Я откровенно сочувствовал этим беднягам, которым только предстояло пройти все круги бюрократического ада.

– Хорошо как, – Бобров глубоко вдохнул, – воздух чистый, свежесть. Вот потому, что они в духоте сидят весь день, у них рожи такие обрюзгшие и вялые.

– Побойся бога, Пётр, если чиновники начнут дышать свежим воздухом и станут бодрыми, страна не переживёт их нашествия. Пусть сидят взаперти для всеобщего спокойствия.

Посмеиваясь, мы двинулись к экипажу. Но не успели пройти и половины пути, как наперерез вышли трое юношей. Дворяне по виду, они были возбуждены и решительны: перегородили нам путь с самым недобрым видом.

– Вы Урусов? – резко спросил старший из них.

В груди зашевелился Анубис, всегда готовый к драке.

– Не имею чести вас знать, сударь.

– Отвечайте, вы Урусов?

– Я не отвечаю на вопросы незнакомцев, особенно таких невежливых.

Он вспыхнул, посмотрев на меня с дикой ненавистью.

– Белинский, Василий Григорьевич. Дворянин.

– Предположим. Да, я Урусов, и что?

Юноша нервно дёрнулся, вытащил из кармана и швырнул в меня перчатку, которая пролетела над моим плечом, – мне даже не пришлось уклоняться.

– Вы подлец! Я вызываю вас на дуэль!

– Сударь Белинский, – я насмешливо улыбнулся, – боюсь, я не могу принять ваш вызов.

– Трус!

– А вы невежа, сударь. Дуэль – дело чести, а я вас первый раз вижу. Потрудитесь объясниться, прежде чем вызывать.

Глаза Белинского сузились.

– Вы бесчестно убили нашего друга Вадима Петровича Шереметева. Вы негодяй и подлец, сударь! Этого достаточно или вы трус без чести?

Ах вот оно что, миньоны Шереметева. Понятно, кто их натравил на меня.

– Достаточно. Это ваши секунданты?

Двое других юношей сделали шаг вперёд.

– Добролюбов Александр Николаевич. Я тоже вас вызываю!

– Иван Дмитриевич Писарев, и я требую сатисфакции!

– Боитесь, не справитесь по одному? Будете драться против меня сразу втроём?

– Следите за языком, сударь! Мы будем драться по очереди, как дворяне, а не убийцы, в отличие от вас.

– В таком случае, потрудитесь прислать секундантов, – я с издёвкой поклонился им, – а теперь разрешите откланяться, я очень спешу.

Глава 5 – Канделябры

– Костя, вообще-то, я шутил насчёт «застрелить».

– Если ты не заметил, это не я начал, и без этого развлечений хватает. Кстати, будешь моим секундантом?

– Обижаешь. Конечно буду!

– Вот и чудненько, договорись, пожалуйста, на завтра. Не хочу откладывать в долгий ящик.

Экипаж тряхнуло на очередной яме, и мы замолчали. Бобров смотрел в окно, морщился и о чём-то думал.

– Это я накаркал.

– Ой, брось, Пётр. Ты же видел – эти дураки меня специально ждали, чтобы вызвать. Спокойно, всё будет хорошо. Ты же знаешь, как я стреляю.

– Знаю, – Бобров кивнул, – но на дуэлях всякое бывает.

Я пожал плечами – двум смертям не бывать, одной не миновать. Хотя умереть сейчас будет очень не вовремя, у меня планы на долгую интересную жизнь.

Стоило вернуться в особняк княгини, как нам навстречу выскочил мажордом.