Идолы Света и Тьмы: Пленница Бога (книга первая)

Я узнала игру, в которую играли девочки, но мне это не нравилось, ни капельки.

«Мила», – огрызнулась я, когда она, пошатываясь, резко остановилась рядом с Каспаром. «Отойди…»

Слишком поздно.

Она схватила лицо Каспара и привлекла его для поцелуя, слишком страстного и тяжелого для середины вымощенной камнем тропинки, между центром деревни и каменистым берегом.

Каспар замер. Всего на секунду. Затем, его руки обвили миниатюрную талию Милы и прижали ее к себе.

Мой рот скривился, когда я посмотрела на них, в объятиях, прямо передо мной.

Он не был подходящей мишенью для их игры. Две другие девушки, которые пришли с Милой, знали это и стояли неловко по другую сторону от целующейся пары. Одна из них произнесла – «Прости», прежде чем они развернулись и понеслись обратно по тропе, чтобы найти своих жертв игры. Что, черт возьми, я могла сделать с их извинениями? Точно уж, не перемотать время назад. Я не могла принять их извинения и вернуться к началу ночи, чтобы найти другую мишень.

Ленточки и Поцелуи, вот как называлась эта игра.

У всех нас, кто работал в заведении госпожи Лучезары, были ленты, и мы раздавали их всю ночь. Это было своего рода заявлением – мужчины с фиолетовой лентой принадлежат мне. Но, я еще не обмотала Каспара лентой.

Все это время и силы, которые я потратила на него, были в пустую, и теперь, когда Мила накинула ему на шею свою голубую ленту, он будет добавлен в список Милы на этот вечер. Госпожа Лучезара подумает, что это она проделала всю тяжелую работу, хотя все, что она сделала, это украла сливочный крем с моего пирога.

В моих глазах вспыхнул красный цвет.

«Он мой», – прошипела я.

Она была слишком занятой и вовлеченной, чтобы услышать меня, поэтому я двинулась вперед и схватила обе их руки, словно тисками, готовая разорвать их на части…

Это была ошибка. Мне не следовало прикасаться к ним, особенно к нему.

Я вскрикнула от удивления.

Мила подавилась криком и отшатнулась от пирата.

Однако, Каспар не был пиратом…

Его кожа вдруг засияла. Затем, сияние померкло, прежде чем оно проникло в меня.

Ошеломленная, я наблюдала, как его сияние извивалось вверх по моей обнаженной руке, вдоль ключицы, а затем устремилось вниз по другой руке, где оно погрузилось в кожу Милы.

Я украла силу Каспара, его сущность. Своим прикосновением, я вытащила силу из его кожи и направила ее через свое тело в тело Милы. Владимир был прав. Мне следовало остаться дома. Оставаться живой. «Отрок», – прошептала Мила, недоверчиво глядя на Каспара.

Он выглядел таким же потрясенным, как и мы.

Но, у меня не было другого выбора, кроме как бросить все к черту и бежать от него как можно дальше.

Это то, от чего умерла моя мама, пытаясь защитить меня…

Никто не может знать, кто я. Похититель силы и дара. Никто не может этого знать, особенно отрок, дитя Бога.

Я схватила Милу за запястье сильнее, чем раньше. Ее кости скрипели под моей хваткой.

«Беги!» – закричала я.

Глава третья

Сапоги стучали по каменистой дороге, догоняя нас. Мы с Милой направились по тропинке к берегу.

Позади нас, Каспар крикнул своим товарищам-морякам. Вскоре, нас преследовало уже полдесятка его людей.

Я не могла позволить им поймать нас. Моя жизнь будет прервана так же, как и жизнь моей матери. Я была мырзеком, мерзостью, человеком с запретным даром. Даром, которым должны обладать только Боги и их дети, Отроки. Люди, вроде меня, не были нормальными. О нас настолько никто не слышал, что нас даже нельзя было назвать «редкими». Меня бы уничтожили просто за то, что я не могла контролировать то, кем я являюсь.

Поэтому, я побежала. Я побежала быстрее, чем могла себе представить, и потащила за собой Милу. Наши сандалии не были созданы для бега и тем более для бега по каменистому морскому берегу.

Мы забежали на пляж. Не прошло и секунды, как Мила вскрикнула, когда зазубренный камень порезал ей ногу. Она накренилась, упав на камни. На мгновение я заколебалась. Если я решу помочь ей, это может привести к тому, что меня легко поймают. Это может привести к моей смерти. Но, если я оставлю Милу позади, она сможет указать им направление к моей избе. Не то, чтобы я собиралась побежать домой. Это было слишком очевидно и глупо. Мои колебания уже стоили мне нескольких секунд.

Стон подступил к моему горлу, когда я схватила Милу за плечи и подняла ее на ноги. Я случайно взглянула поверх ее головы, где устье тропы было занято Каспаром и его товарищами, всего в нескольких шагах от нас.

«Давай», – прошипела я, заставив ее помчаться по скалам.

«Бегите вокруг!» Приказ Каспара прогремел над берегом настолько громко, что в моей груди появился бутон надежды. Что, если кто-то услышит его и придет, чтобы узнать в чем дело? Возможно, жители моего острова и не любили меня, но мы были одним целым, и они придут мне на помощь. Милу тоже не оставят одну.

У Милы была та же мысль.

«Помогите!» – кричала она, ее голос прерывался от тяжелого дыхания.

Барабаны, доносившиеся с холма, были слишком громкими, чтобы ее крики могли разлететься далеко. «Кто-нибудь, помогите нам! Мы внизу…» Крупный мужчина сбил ее с ног. Я услышала хруст их приземления. Я почти остановилась. Но, Мила была не той, кого они преследовали.

«Не она!» Голос Каспара гремел, как гром огненных фейерверков. «Другая! Хватай другую!»

Мои ноги никогда не двигались быстрее.

Я мчалась по берегу, уклоняясь от острых камней и маленьких ям. Каштановые волосы хлестали мое лицо, как плети ледяного ветра, но я не чувствовала укуса холода на своей коже. Я чувствовала только стук своего сердца в ритме деревенских барабанов. Я повернула вправо, направляясь к грубому кустарнику, ведущему к лесу.

Я не могла пойти домой. Отрок и его команда последуют за мной туда, и кто знает, что они сделают с моей семьей?

Если я побегу домой, я попаду в ловушку.

Лес был моим лучшим выбором.

Кусты приближались ближе, вместе с ними росла и моя надежда.

Но, прежде чем я успела добраться до холма, мне в бок врезалось тяжелое тело.

Меня сбило с ног.

Я упала. Взрыв боли разразился прямо над моим виском. Должно быть, я ударилась о камень при падении.

Я застонала и попыталась перевернуться на живот. Мясистые руки схватили меня за плечи раньше, чем я успела это сделать, и дернули меня за спину.

Всхлип застрял у меня в горле. Мое зрение помутнело, но я увидела их силуэты. Мускулистый мужчина, который сбил меня с ног, возвышался надо мной, со злобным выражением лица, наполовину скрытым выпуклой бородой. Вокруг меня скользило несколько теней, но, ни одна из них не выделялась так, как Каспар.

Каспар выделялся на фоне ночного неба. За его спиной нам насмешливо подмигивали настоящие звезды. Связь с моим сознанием ослабевала.

Постепенно, сон усилил свою власть надо мной, и я, изо всех сил, старалась не заснуть. Тем не менее, я видела, что трепет и восхищение не покинули глаза Каспара. Он смотрел на меня сверху вниз, изучая каждый сантиметр моего лица. Он не был моряком, как и другие тени рядом с ним.

Судно, пришвартованное к нашему острову, не была заполнен моряками, каперами или пиратами. Все было гораздо хуже. У меня внутри все сжалось от осознания этого. Они были сосудами Богов – отроками и идолопоклонниками. Те, кто выполнял волю Богов. Тех, кто разорвет меня на куски за то, кем я была.

По крайней мере, мой разум начал отделяться от тела раньше, чем они смогут причинить мне вред. Сон быстро приближался. Вдали я услышала крик – мое имя. «Мила…», – выдохнула я. Это было все, что мне удалось сделать, прежде чем ночное небо поглотило все целиком и оставило меня в полной темноте.

Я была заперта в четырех стенах из ржавых прутьев. Внизу, в двухмачтовом судне, с деревянных панелей, сверху, капала вода, а влага в воздухе была более холодной, чем самые дикие ветры на острове.

Все, что у меня было с собой в камере, – это ночной горшок с крышкой и грубое одеяло, которое царапало мою кожу и вызывало сыпь на голых руках. Пол покачивался в ритме плывущего по морям судна. Когда, я впервые проснулась, у меня возникла глупая мысль, что мне повезло, что я осталась жива. Но потом, я поняла, что я жива. Этому нечему радоваться.

Это означало, что это судно Отроков и покровителей везло меня в последнее место в мире, куда мог бы отправиться кто-то вроде меня…

Асия – Земля Богов.

Словно зажглась спичка, искра беспокойства пробежала по мне, до самых скрюченных пальцев ног. И дело было не в холоде. В одиночку, Отроки были зловещими созданиями, которых следовало избегать. Они были настоящими детьми Богов. Рукотворными детьми Богов. Грозными и мощными.

С того дня, как Отрок убил мою маму, я боялась их и всего, что они могли сделать. Может быть, я не избегала их так хорошо, как следовало бы, но страх навсегда остался во мне. Я навсегда запомнила тот день, когда страх вселился в мое сердце.

Я была маленькой девочкой, ребенком, вся в грязи. Моя одежда промокла от долгих часов игры в пенистой части моря. Два судна стояли пришвартованные в длинном деревянном порту. Мама уже слишком долго разговаривает с моряком. Она сказала мне оставаться на берегу, но начинало темнеть, мне было холодно, и я захотела познакомиться с торговцами.

Иногда, у них в продаже есть красивые шелка и ленты. Прежде чем побежать на пирс за мамой, я собрала несколько особенных ракушек.

Она всегда торгует с мужчиной, у которого добрые глаза и который носит черную ленту на запястье. Это значит, что он женат. Возможно, у него есть дети. Возможно, он поторгуется со мной.

Папы у меня нет, но мама мне однажды сказала, что папы, как пыль.

«Они повсюду, Дарина, но бесполезны.» Так что, я не печалюсь, что у меня его нет. Я споткнулась у ног мамы и посмотрела на торговца. «Что я могу получить за это?» – спрашиваю я его, и протягиваю сложенные в чашечки руки, на которых сложена куча красивых ракушек.

Мама бросает на меня мрачный взгляд, говорящий, что позже она меня отшлепает. Я дуюсь.

«Что там у тебя?» Мужчина с добрым лицом приседает и ковыряется в моих ракушках. «О, какие они красивые. Моей дочурке они понравятся.»

Моя надутость сохраняется, потому что он вытаскивает самую большую ракушку, ту, которую мне следовало положить в карман, прежде чем попытаться торговать с ним.

«Ты возьмешь сладкое?» Из кармана рубашки он достает – леденец!

Их привозят только из Асии. Самый большой остров в центре всего мира, где живут все Боги со своими Отроками и идолопоклонниками. «Этого достаточно, Дарина.» Мама забирает у мужчины леденец и жестом приглашает меня идти домой. Мне не следует прикасаться к незнакомцам или вообще к кому-либо. Мама говорит, что мои руки делают странные вещи и пугают людей. Я фыркаю и запихиваю ракушки в карман юбки. Они звенят, когда я делаю реверанс перед добродушным торговцем.

Он смеется, затем глубоко кланяется.

«Доброго дня, лебедушка», – говорит он, прежде чем я поворачиваюсь и тороплюсь обратно на пирс. Но, я не успеваю сделать и шагу, как спотыкаюсь о мешки с морепродуктами у ног мамы. Вот чем она торгует. «Семейное купечество», как называет это мой брат. Но, наше маленькое семейное дело заставила меня растянуться на пирсе, на передней стороне. «Осторожно!» Передо мной пара черных потертых ботинок.

Я щурюсь на нового путешественника. Он светиться на солнце, как фонарь ночью. Улыбаясь, новый торговец наклоняется, чтобы поднять меня.

«Нет!» – закричала мама.

Я чувствую, как костлявые пальцы мамы цепляются за мое плечо, как раз в тот момент, когда торговец поднимает меня на ноги. Затем, все становится тихо, очень тихо.

Слишком тихо. Я хмурюсь, глядя на маму.

Ее рука все еще крепко лежит на моем плече, а другой рукой она держит обнаженное запястье нового моряка. Я заметила, что он не носит ленточки.

Он смотрит на меня. Его глаза широко раскрыты и сверкают, как звезды ночью.

Его сияние тускнеет. Оно проникает мне в плечо, ползет по ключице, как будто пытается пройти через меня, чтобы добраться до мамы. Моряк переводит взгляд на то, как мама сжимает его собственное запястье, и выглядит растерянным.

«Простите меня.» Мама разговаривает с ним. Она не смотрит на меня. «Я ничего не могу с этим поделать», – говорит она. «Пожалуйста, у меня есть дети…»

«Мырзек», – шипит он на нее. Она отталкивает меня от него.

Я делаю шаг назад и испытываю внезапное желание уткнуться в ее пышные слои юбки. Мне не нравится, как смотрит на нее этот моряк.

Я оглядываюсь на торговца с добрыми глазами, который носит ленточку. Но, он больше не добрый. Он вытаскивает длинный меч, и поднимает его…

«Мама!»

Мой крик разносится ветром, когда лезвие рассекает воздух. Я пытаюсь оттолкнуть ее с дороги. Я не успеваю, и мама отталкивает меня от себя, я падаю на спину. Кровь полосит надо мной точками.

Меч широко рассекает ее переднюю часть и позволяет алому цвету летать по воздуху, также ярко, как и при убийстве ворон.

Прошли годы, прежде чем я по-настоящему поняла, что произошло в тот день. Эти моряки были Отроками. Детьми Богов. Они убили мою маму у меня на глазах, а затем оставили меня плакать над ее безжизненным телом, пока Владимир не утащил меня домой после захода солнца.

Всю мою жизнь именно туда был направлен мой страх.

Отроки.

Никогда, я бы не подумала, никогда, я бы не поверила, что мне придется ощутить леденящий страх перед Богом в своих костях. Потому что я не ожидала, что мой путь пересечется с Богом.

Глава четвертая

Судно морских путешественников должно был напугать меня. Воспоминание о крови моей мамы, пронзившей воздух, должно было свести меня с ума или, по крайней мере, я должна была с лихорадочным отчаянием желать покончить с собой, прежде чем меня доставят в Асию. Владимир хотел, чтобы я боялась. Он подталкивал меня к страху, в надежде, что, однажды, я изолирую себя, избавлюсь от любой угрозы быть обнаруженной. Он уже знает? Знает ли мой брат, что со мной стало? На небольшом острове Малая Муксалма, ночи в порту были единственной радостью, которую мы видели. Судна приходили, и начинались веселья. Вот так оно и было. И, я обожала музыкальные песни, насвистываемые прекрасными деревянными флейтами, и страстные танцы под бой барабанов, украденные поцелуи в темноте с мужчинами, которых я никогда больше не увижу, были сливками на пироге в портовую ночь. Только эта ночь в порту закончилась так, как я никогда не ожидала, и ночь, которую Владимир всегда боялся.

Я была такой глупой. Но осознание этого ничего не изменило. Я все еще была пленником Отроков. Холод взял верх над моей слабостью, и в сырой камере я натянула на себя одеяло. Эта рабочая одежда не предназначалась для путешествий по морю. Ремешок на моих сандалиях уже ослаб, и потертая ткань на широкой юбке разошлась, образовав небольшие разрывы. Я даже не была уверена, что хочу знать, как выглядит задняя часть моей кофточки.

Я не могла встретиться в таком виде с Богом.

Мне нужно было одеться подобающим образом. Так, как одеваются женщины, за пределами соблазнительных танцев и развлечений.

Это было глупо, но мне хотелось иметь с собой платья. Пышные юбки и лифы на косточках, ботинки на шнуровке и чулки.

Учитывая, где я жила и как мало зарабатывала, мои платья не были впечатляющими. Бедность холопства заставила нас облачаться в тусклые оттенки старого пергамента и выцветшие голубые тона, на которых виднелись далекие пятна, оставшиеся очень давно. Но любое из этих потертых платьев сделало бы для меня в этой камере две вещи – избавило бы меня от нервов, связанных с тем, как ужасно я буду выглядеть в глазах Бога, а также согрело бы меня достаточно, чтобы мои зубы перестали стучать.

Я пробыла в камере несколько часов, прежде чем кто-то пришел отвлечь меня от холода. Когда они это сделали, я почти не знала, чего ожидать. По ступеням, из мягкого дерева, тихо послышались шаги. Я сосредоточила взгляд на узком проходе, который изгибался ко мне.

Каспар спускался в свете слабых фонарей.

Он совсем не выглядел так, будто участвовал в драке или погоне. Его черное пальто до талии плотно облегало его худощавое тело, застегнутое на белые жемчужные пуговицы. Кем бы ни был его Бог, он не жалел средств на роскошь. Это я могла сказать по его синему пальто и отглаженным штанам, края которых были заправлены в ботинки с серебряными шнурками.

Мой голос был прерывистым. «Где Мила?»

Пока я теряла и приходила в сознание, когда меня вели к лодке, я вспомнила, как Милу тащили за мной. Я вспомнила ее крики.

Каспар остановился у решетки, темно-оранжевый свет фонарей осветил его лицо. Теплота, которая была вокруг него, на вечернице, до того, как все пошло наперекосяк, все еще оставалась в его янтарных глазах. Сейчас, он не смотрел на меня с враждебностью, несмотря на то, что я украла его силу, но благоговение исчезло из его взгляда.

Теперь, когда я знала, кем он был, его ленивая угрожающая натура казалась такой неуловимой. Но, она была там. «С Милой все в порядке», – сказал он, наконец. Я заметила, что его руки были в перчатках. Он схватился за разъедающую соль перекладину, когда наклонился ближе ко мне. Не то, чтобы это принесло большую пользу. Меня посадили в центре камеры. Ноющий холод пробрался до моих костей, и я не была уверена, что смогу пошевелиться, если даже он откроет дверь и позволит мне выбежать на свободу.

«Я не об этом спросила», – сказала я с вызовом в голосе.

По крайней мере, я попыталась придать своему голосу немного чувственности, но он был надломлен. Я не сделала ни одного глотка воды с самой вечерни. В моем пересохшем рту остался только мощный привкус сикеры.

Он снова уклонился от моего вопроса. «Признаюсь, я удивлен, что твой первый вопрос касался ее местонахождения. Вы с Милой не были близки на празднике.» Кожа его перчатки скрипела, когда он переместил свой вес, позволяя фонарям осветить злобную ухмылку, застывшую на его лице. «Скажи мне, она часто крадет твоих мужчин?»

Иногда.

«Ты не был моим мужчиной», – выплюнула я. Однако, я плотнее закутался в одеяло.

«И она тебя не украла», – соврала я, пожав плечами. «Насколько я помню, это ты нас украл.»

«После того, как ты украла мою силу.» Улыбка Каспара блестела, как жемчуг в лунном свете. «Но мы дойдем с тобой до этого.»

Холодок пробежал по моей спине. Он имел в виду, что его Бог доберется до этого, со временем. Тот, кого я не смогу пережить. «Твоя подруга держит мою силу в своем теле. Я хочу вернуть ее обратно», – продолжал он «А пока, я не хочу держать тебя тут взаперти. Нам бы не хотелось, чтобы ты заболела или умерла раньше времени, не так ли? Мы находимся на тщательно охраняемом судне, посреди Темного моря. Тебе некуда бежать, маленькая воришка.»

Его улыбка не дрогнула, но тьма завладела его глазами, и я внезапно, снова, оказалась на пирсе, глядя на некогда доброглазого Отрока, который зарубил мою маму мечом.

Мои пальцы сжались, а ногти глубоко впились в онемевшие ладони. Я поняла, что у меня пошла кровь, только когда почувствовала, как ее тепло распространилось по моим рукам.

Темное море не было водой, к которой хотелось бы прикоснуться, не говоря уже о том, чтобы нырнуть в нее.

Под абсолютно черной поверхностью находились сотни зверей, созданных Богами, задолго до того, как они создали нас. Любой, кто, когда-либо, переплывал небольшой группой через Темное море или, каким-то образом, оказывался за бортом… Что ж, больше о них никто не слышал.

Какие бы звери ни скрывались под бревнами этого судна, у них был вкус к плоти – человеческой или отроковской, это не имело значения. Только Боги были невосприимчивы к ним и к ужасу, который они причиняли.

Мой план переплыть все море и добраться до безопасного места на чужом острове сошли на нет.

Это не было чем-то вроде плана, но надежда иногда может быть глупой.

Каспар почувствовал, что я понимаю свою ситуацию, что даже вне этой камеры я все еще нахожусь в клетке.

В его глазах снова вспыхнул искренний огонь дружелюбия. Он отошел от решетки. Мои глаза проследили за ним, за угол моей камеры, пока он не остановился у зарешеченной двери. Из-за пояса, на котором висели несколько кинжалов в ножнах и пистолет, он снял обруч, нагруженный ключами.

Звон ключей был единственным, что наполняло судно, пока он медленно перебирал десятки ключей по одному.

«Ты найдешь Милу на палубе.» – сказал он тихо.

Он вытащил железный ключ из множества его двойников.

«Оставшуюся часть пути ты будете жить в одной каюте.» – добавил он.

Он поднес ключ от двери.

У меня перехватило дыхание, застряв в горле. Я так пристально смотрела на парящий ключ, что удивилась, что у меня из глаз не пошла кровь.

Затем, он вставил ключ в замок, и, долго глядел на меня, пока, наконец, повернул его. От этого звона сотряслись даже мои кости.

Я надеялась, что в каюте есть одеяла получше. Поскольку, если меня поведут на смерть, оставив в живых только для того, чтобы вернуть назад силу, которую я украла, тогда предпочту встретить свою смерть согретой.

Каспар прикреплял кольцо для ключей обратно на пояс, когда по лестнице застучали тяжелые ботинки.

Мы оба обернулись, чтобы посмотреть на узкий проход, ведущий от ступенек, и, мгновением позже, перед нами, пошатываясь, остановился мужчина.

Он был огромным. Он был таким широким, что его руки задевали ржавые прутья, а всклокоченные темные волосы касались влажного потолка.

Он пристально посмотрел на Каспара, и я осознала, что уже видела его. Это он сбил меня с ног, там на каменистом берегу моего острова.

Моя челюсть сжалась, а глаза сузились в щелки, как у змеи.

«Приближается судно.» Крепкий Отрок с мясистой головой поспешно двинулся к Каспару. Его слабое сияние выдавало в нем Отрока.

На мгновение, я задумалась, почему он светится, а некоторые Отроки вообще не светились. Было ли это что-то, что происходило, когда они были в состоянии повышенной боевой готовности? Как Отроки на причале, когда мою маму убили. Возможно, состояние наступающей угрозы может усиливать их силу.

«Летят красные паруса, господин», – добавил он грубо.

Каспар выглядел пораженным. «Красные?»

Вспышка паники длилась всего секунду, и я задумалась, мне это показалось, или ненадежные огни свечи сыграли со мной злую шутку.

Учитывая то, что я не ела и не пила воды с момента вечерни, а Темное море находилось, как минимум, в двух днях пути от острова Малая Муксалма, так что, возможно, мне нужно было немного позаботиться о себе, а не зацикливаться на Отроках и выражениях их лиц.

Каспар, на секунду, посмотрел на меня, разрываясь.

«Отведите ее в ее каюту», – приказал он коренастому.

Каспар вышел, двигаясь быстрее, чем на берегу, когда преследовал меня.

Красные паруса не говорили ни о чем хорошем. Даже я это знала, ведь я никогда не плавала дальше моего родного острова. Только судна Богов имели цветные паруса. Остальные, плавали без парусов или использовали белый, или черный цвет с вышитыми на них символами. Но цвета были и для тех, кто принадлежал Богам. Мама однажды рассказала мне, что мой отец приплыл на наш остров на судне с золотыми парусами. Но, я так и не узнала, какому Богу принадлежал золотой цвет.

Отцы они как пыль…

Розовый был цветом Страсти Любовника.

Владимир клялся, что однажды видел розовые паруса, целующие горизонт холодным утром морозного сезона. По сей день, он все еще настаивает на том, что видел их.

Я ему не поверила. Не тогда, не сейчас.

Серый принадлежал Хранительнице потерянных душ. Для некоторых эта Богиня была одной из самых добрых, и поэтому ее считали Богиней Добродетели, а не Богиней Зла. Но то, что она не была одной из худших, не означало, что она не была ужасной сама по себе. В конце концов, серый принадлежал ей, потому что это был цвет душ, затерянных в морях, или тех, кого она лично приняла в свои ряды.

Но красные паруса были неоспоримы.

Они принадлежали к одним из самых худших. Зла превыше всех остальных.

Мор. Абсолютное зло. Это Бог смерти, холода и болезней. Бог настолько жестокий и устрашающий, что, когда я осознала, что его судно приближается к нам, меня захлестнула волна недомогания. Я задавалась вопросом, был ли это его флот – еще одно судно, чьи паруса гордо развевались на ветру, который сопровождал нас в Асию.

Вести, возможно, уже дошли до Бога Мора. Боги были известны тем, что использовали орлов и воронов для передачи сообщений через моря. Возможно, он уже знал обо мне и о том, что я сделала, поэтому послал другое судно сопровождать нас.

Волны тошноты обрели собственную жизнь, и, вскоре, я согнулась пополам на заплесневелом полу камеры, тяжело дыша.

Рвота вырвалась из меня и растеклась по деревянным доскам между моими руками. Еще один импульс тошноты подтолкнул меня вперед, и я выплеснула все, что осталось в желудке. В основном желчь. Ее капли пачкали мои руки, и в горле остался непрекращающийся ожог.