Идолы Света и Тьмы: Пленница Бога (книга первая)

Валентина Зайцева

Идолы Света и Тьмы: Пленница Бога (книга первая)

Отказ от ответственности.

Никакая часть этой публикации не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме и любыми средствами, включая фотокопирование, запись или другие электронные, или механические методы, без предварительного письменного разрешения издателя.

История, имена, персонажи и происшествия, изображенные в этой постановке, вымышлены. Никакая идентификация с реальными людьми, живыми или умершими, местами, зданиями и продуктами не предполагается и не должна подразумеваться.

Глава первая

ДАРИНА, 23-й год н.э.,

Наши создатели не скрывают, почему они создали нас. Они хотели развлечения, веселья, утех. Для них это забава, для нас, обычных людей, пытка. Но, мы поклоняемся им, потому что альтернатива гораздо хуже. Они наши Боги, наши демоны, наши хозяева. В их холодных, далеких сердцах мы никогда не будем с ними равными. Все, что мы можем сделать со своей жалкой жизнью, это выбрать Бога, которому мы будем поклоняться издалека, и молиться, чтобы никогда не встретиться с нашими создателями, ибо нет худшей участи, чем поймать взгляд Бога.

Если это произойдет, то твоя история не будет иметь счастливого конца. Поэтому, в этом мире, мы прячемся от тех, кому поклоняемся. Потому что наше поклонение – это страх. В мире Идолов света и тьмы, мы смертные, пытающиеся выжить.

Мало кто знал мою тайну, и она уже привела к гибели родного мне человека. Может показаться, что число один не так уж и много, но, как можно измерить жизнь матери?

Иногда, стоя на узкой тропинке к нашей старенькой, пропитанной соленым воздухом избе, я смотрела на причал и видела, как все это происходит снова и снова. Сегодняшний день ничем не отличался.

Я смотрела на скрипучий причал и заново пережила худший момент в своей жизни. Мама, которую ранили прямо передо мной, как живой щит, призванный защитить меня – ее проклятие. Когда она сделала свой последний вздох, я стала обузой для своего старшего брата.

Я перевела взгляд на рынок, в самом сердце нашего маленького городка, на острове Малая Муксалма, архипелага Соловецкие острова. Я ненавидела первую субботу. Из-за этого, в деревне, становится многолюдно, а сейчас, в разгар весны, это последнее, чего кто-то хочет. Из моего места, в тени, все не так уж и плохо, но вонь тел, вспотевших после утренней работы, достаточна, чтобы свернулось молоко. Воздух мерцает от жары и влажности, и даже лужи, после вчерашней грозы, горячие, кружатся в радужных полосах масла и жира. Мой брат, Владимир, был где-то там. Смотрел ли он, когда-нибудь, на причал, как я, и вспоминал ли жестокий взмах меча, унесшего жизнь нашей матери? Или память о ней уже растворилась в смутных массах морских путешественников и торговцев?

Каждый год, сотни торговцев посещало нашу бухту. На острове Малая Муксалма добывается самая крупная рыба. Но, в тот день, когда умерла моя мама, причал был полон моряками, торговцами и пиратами, и они забрали с острова не только морепродукты. Пятнадцать лет слишком сильно усугубили печаль и горе. Я должна была что-то чувствовать. Я должна была все еще оплакивать ее. Тем не менее, несмотря на то, что я знала, что должна, я этого не делала. Поэтому, я притворялась. Всю свою жизнь, я притворяюсь, что я не Чудовище, что мой брат меня не боится, что я не позволила своей племяннице плавать одной, в море, на ее седьмой день рождения, не беспокоясь о том, что я никогда больше ее не увижу. Я притворялась, что мне не все равно, потому что должна была. Потому что, меня должно это было волновать.

Но, как бы я с этим не боролась, я не могла чувствовать себя, как нормальный человек. Тьма, внутри меня, оставалась достаточно долго, чтобы я назвала ее…себя…, Чудовищем.

Чудовище было похоже на меня. У нее были такие же волосы, каштанового цвета и глаза, фиолетовее и острее, чем у любого расколотого александрита. Но, Чудовище было пустым и жестоким. Чем сильнее скука, тем сильнее Чудовище боролось за то, чтобы выйти и поиграть. Скука, на этом острове, была гарантирована.

Жизнь на острове Малая Муксалма не давала ничего, кроме удаленности от Богов. Я должна была быть за это благодарна. По крайней мере, так мне говорила моя мама. Нет большего дара, чем жить вне света наших Богов. Из немногих воспоминаний о маме, которые у меня были, это было самое сильное, то, которое я прокручивала в голове, каждую ночь, и ловила себя на мысли, что я мечтаю о более важных вещах в жизни, чем домашние дела и работа.

Я напоминала себе об этом, подметая дорожку к скрипучей избе, в которой жила наша семья. Мой уставший взгляд должен был быть прикован к работе, но, я обнаружила, что наблюдаю за мерцанием горизонта, далеко, за морем. Затем, я подняла подбородок, к темнеющему небу, и вдохнула густую влажность надвигающегося шторма. Ветры начали сменяться с юга, предвещая еще одно долгое жаркое лето, которое пронесется, как горящий фитиль, над островом. И еще штормы.

Я вновь отвела взгляд на горизонт. Если внимательно присмотреться, то сразу после рассвета можно было увидеть слабый шепот нашего соседнего острова, танцующего над горизонтом. Но, рассвет уже давно миновал, и все, что я могла видеть, это тонкие розовые и красные оттенки приближающегося заката. Этот остров мало чем отличался от моего. И, все же, иногда, я задавалась вопросом, какая там жизнь, рядом с Богами. Оцепенев, я перевела взгляд на свои бледные руки, крепко обхватившие расколовшуюся метлу. Не думай об этом.

«Чем дальше от Богов, тем лучше», – сказала я себе. Возможно, однажды, вместо того, чтобы бояться себя, я поверю в себя. Ведь я, действительно, боялась себя. Моя тайна, которую я должна была скрывать.

«Дарина!» Я очнулась от своих мыслей. При звуке знакомого скрипящего визга мои тонкие плечи напряглись, а хватка на метле сжалась еще сильнее. На моих костяшках пальцев начали появляться белые точки.

«Дарина, ты где?!» – крикнула она снова, так громко, что бдительная черная ворона, сидевшая на заборе, у избы, внезапно, вспорхнула крыльями и полетела в сторону причала. Я смотрела, как она улетала, желая улететь вместе с ней. Убежать от многих вещей, но, в этот момент, я хотела убежать от нее – от ужасной жены моего брата. Вздохнув, я уронила метлу и протиснулась через входную дверь в нашу избу. Даже, несмотря на то, что дневное тепло еще сохранялось, в избе всегда было холодно, а морская влага оставалась внутри. «Что тебе нужно, Купава?» – рявкнула я, и ногой захлопнула за собой дверь. Мой раздосадованный взгляд увидел Купаву, стоящую на коленях, у уменьшающейся кучи дров. Ее седеющие волосы, были беспорядочно собраны на голове, а пучок был таким тяжелым, что начал спадать на круглое лицо. Жена моего брата не была красавицей, но не это вызывало у меня с ней проблемы. А, у меня, их было много. Купава осмотрела меня, с ног до головы, с явной насмешкой, прежде чем хлопнуть своей мясистой рукой по корзине для дров.

«Ты сегодня не набрала дров?» – язвительно спросила она.

Я скрестила ноющие руки на груди. «Очевидно, Купава, что нет.» – ответила я. Мне потребовалось собрать все свое усилие, чтобы не произнести несколько недобрых слов в ее адрес. Но, мы все согласились в одном – я, Купава и мой брат Владимир, что, в присутствии их сына, мы прикусим свои языки и не будем подавать плохой пример.

В прошлый раз, когда мы с Купавой начали ругаться, дело дошло до рукоприкладства. Если мы все собираемся жить вместе, нам нужно найти способы терпеть друг друга. «Ну, я не знаю, что подумает об этом твой брат?» – бросила она мне в ответ.

Властимир, мой храбрый и добрый племянник, посапывал на полатях у печи. Только потому, что он спал, в ядовитом тоне Купавы промелькнуло некоторое презрение.

«Мой брат, вероятно, задастся вопросом, почему Боги послали ему такую жену.» – ответила я с сарказмом. Я пожала уставшими плечами. «Поскольку, ты ничего не делала весь день, и ты ничего не будешь делать всю ночь.» – добавила я. Мои руки упали по бокам, и мой взгляд стал увядающим. «Все остальные, на этом острове, прекрасно умеют совмещать работу и домашние дела. Почему, ты не можешь?»

Именно это меня больше всего раздражало в Купаве. Она думала, что она имела право ничего не делать. Хотя, для этого не было никакой причины. Она не родилась в богатой семье и не была предназначена для великих свершений. Боги, мы жили на самом маленьком из островов архипелага. И, все же, она нашла способ уцепится за свою самоценность и важность.

«Быть молодой мамой непросто, Дарина.»

Купава оттолкнулась от половиц, ее тонкие, потрескавшиеся губы скривились во что-то уродливое.

«Это самая тяжелая работа. У меня не всегда есть время выполнять поручения, поэтому придется это делать тебе.»

Возможно, она была права. За Властимиром было нелегко ухаживать. Он был любопытным и активным малышом. Но, я не была ни матерью, ни женой, но выполняла и то, и другое, и даже больше. И, все же, опять эта фраза «молодая мама…»

«Властимиру четыре года, он не новорожденный.» – огрызнулась я.

Мои руки сжались в кулаки.

«Кроме того, помимо своих дел, я уже делаю большую часть твоих домашних дел, я присматриваю за твоим ребенком, и, к тому же, я работаю», – добавила я. «Все, что тебе нужно сделать, это пойти на рынок и купить дров и еды. Никто не просит тебя срубить дерево и наколоть дрова, Купава.»

«Работа!»

Она издала хриплый звук, похожий на звук откалывающейся коры дерева, в морозный сезон. «Певица – это не работа, Дарина. Это грязное увлечение. То, которое позаботится о том, что ты никогда не выйдешь замуж на этом проклятом острове.» Может быть, поэтому она меня и ненавидела? Не столько меня, сколько мою работу. Но, мне не было стыдно. Несколько вечеров в неделю я пела в постоялом дворе или на редком полуночном веселье, которое мы устраивали на острове. Теперь, когда я увидела, как ухмылка на лице Купавы превратилась в нечто более мрачное, чем я могла себе представить, я была в этом уверена. Она ненавидела меня за мою работу. Я пожала плечами. «Не все мечтают о замужестве», – сказала я и повернулась к ней спиной. Когда, я уже собиралась войти в дверь, Купава пробормотала слово, от которого я застыла на месте. «Мырзек.» Некоторое время, я стояла там, глядя на щели в двери. В горле застрял ком. Я задыхалась от ярости, захлестнувшей меня, от боли, потрошащей меня. Она назвала меня мерзостью.

Слово, которое было брошено в меня не потому что я работала певицей. Слово, которое никто из нас не должен был произносить на языке Богов. Купава рисковала моей жизнью, произнося это слово. Она могла раскрыть мою тайну. Ту самую тайну, за которую моя мама умерла, пытаясь меня защитить. Купава, с таким же успехом, могла бы плюнуть ей на могилу. Я медленно повернулась, чтобы посмотреть на нее через плечо, и вся моя спокойная ярость залила мое каменное лицо.

«Если ты, когда-нибудь, еще раз, произнесешь это слово, я отрежу тебе язык, пока ты спишь и скормлю его свиньям», – прошипела я.

Бледное лицо Купавы стало еще белее, и я обнаружила, что смотрю на испуганный призрак женщины. Не имело значения, выполню ли я свою угрозу или нет. Она мне поверила. Это все, что имело значение.

Прежде чем я успела повернуться к двери, она распахнулась, и вошел мой брат. Я отпрыгнула назад, прежде чем его массивное тело смогло сбить меня с ног. Я ударилась о стену. Купава ахнула, легкие нотки страха задержались на ее бледном лице.

«Боги, Владимир! Что с тобой?» – вскрикнула она. В ее сдавленном голосе прозвучал дрожащий гнев. «Властимир мог быть у двери! Ты мог бы сбить его с ног…» Владимир проигнорировал ее, и его лихорадочные глаза нашли меня. Я почувствовала, как мое сердце упало в желудок. Я знала этот защитный взгляд. Это означало, что произошло что-то страшное.

«Судно», – сказал он сквозь резкое дыхание.

«Черные паруса направляются в нашу сторону.»

Я прислонилась к стене, напряжение тянуло мое тело. И, действительно, когда я выглянула в пыльное створчатое окно, выходящее на пристань, я увидела беспарусное судно, в длину не менее семнадцати метров, корчащееся на горизонте.

«Боги, Владимир, ты чуть не напугал меня до смерти.» – я закатила глаза.

Я прижала руку к бьющемуся сердцу, словно пытаясь его успокоить. Но, Владимир не успокаивался.

Он схватил меня за плечи и встряхнул, в его глазах мерцало волнение.

«Черные паруса, Рина», – прорычал он.

Рина, так меня называл мой брат, когда нервничал либо волновался за меня.

«Моряки без документов. На этом судне могут быть Отроки.» Я выдохнула. Отроки, рукотворные дети одного Бога. «Не будь таким подозрительным, Владимир. Насколько нам известно, через наш остров проходит множество отроков – они просто не дают о себе знать. И я тоже.»

Купава выпучила на меня свои глаза. Я читала ее слишком легко. Поскольку, Владимир был в панике, что моя тайна может быть раскрыта, она боялась, что я скажу ему, как она меня назвала. И тогда ее ждет волна неприятностей.

Я почти сказала ему. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как она будет извиваться и оправдываться. Чтобы смягчить некоторые колючие побуждения во мне, побуждения, которые никогда не утихали, как бы я их игнорировала, я отвернулась от них. Чудовище… Но, у меня не было возможности рассказать Владимиру, потому что не прошло и секунды, как в дверь постучали. Стук, который я знала лучше, чем собственную руку.

«Мила», – взвизгнула я и бросилась вокруг своего массивного брата.

Владимир не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить меня, когда я распахнула дверь и почувствовал дуновение прохладного воздуха, и сияющее овальное лицо.

Кудрявые волосы пшеничного оттенка, вились вокруг знакомого лица. Голубые глаза сияли ярче, чем летнее море по утрам. Мила быстро зашла в избу. Она оглядела пустую избу.

«Судно пришвартовывается», – взвизгнула она, хлопая в ладоши.

Я почти видела, как искры возбуждения пылают вокруг ее стройной фигуры.

«Владимир опередил тебя.» Я ухмыльнулась и закрыла шаткую дверь.

Ее лицо на мгновение потемнело, затем она снова оглядела пустую избу. Мила закончила осмотр, взглянув в окно, где тени судна приближались к нашему острову. «Владимир?» – произнесла она уныло, повернувшись ко мне.

«Он говорит, что судно плывет без парусов», – добавила я, пристально глядя на хмурый взгляд брата. Мила, какое-то время просто смотрела на меня. Я ненавидела этот взгляд, когда она так смотрела на меня, как будто в моей голове отсутствовала часть мозга. Затем, она широко и хитро улыбнулась мне. Ее улыбка растянулась от уха до уха. «Парусов нет», – подтвердила она.

Отсутствие парусов означало исключение надсмотра со стороны дружины, загадочную смесь пиратов, моряков и каперов. Возможно, на наш крошечный остров высадились даже нелегальные рыболовы, а это означало разврат и деньги.

«Госпожа Лучезара изменила наш график», – сказала мне Мила. «Сегодня вечером, мы работаем на вечернице.»

Каждый раз, когда судна приставали к нашему острову на ночь, мы устраивали вечерницу в полночь. Не потому, что мы были любезными хозяевами здесь, на Малой Муксалме. Это было ради развития купечества, на острове, и денег, которые мы могли выкачивать из путешественников. Я любила хорошую вечерницу. Тем не менее, мои губы сжались в линию. «Как певицы или…» «Как вдохновительницы.» Мила продемонстрировала мне свои ямочки и злобно подмигнула. Я загорелась, как фонарики ночью, моя собственная улыбка расплылась до ушей. Ни пения, ни представлений. Не будет настоящей работы, ни разливания напитков – нам собирались платить за то, что мы будем веселится. И подумать только, Купава осуждала мою работу.

Несчастная женушка что-то прошептала на ухо Владимиру и поджала Властимира себе под ноги. Должно быть, он проснулся, когда в избу ворвался Владимир, или возможно, мы с Милой разбудили его, своим, не слишком тихим ликованием. Но, чтобы бы ни шептала ему Купава, Владимир взял бразды правления в свои руки и заговорил за нее. «Если ты, сегодня вечером, работаешь на вечернице, не приходи домой. Останься у Милы или переночуй во дворе в бане.»

Я закатила глаза и бросила на него взгляд.

«Как будто я закончу до восхода солнца.»

Даже, если на этом судне спрятался отрок и, каким-то образом, он обнаружит, что я могу делать, мой племянник и его чрезмерно опекающие родители не окажутся в опасности. Кровь, которая окрасит берег острова, будет моей.

К тому же, мне было тяжело жить на этом изолированном острове, состоящем из одной деревни и одного леса. Судна на причале были единственным развлечением. Новые и незнакомые лица, которые всю ночь бродили по деревне под выпивку, музыку и украденные поцелуи, доставляли нам мимолетное счастье.

Мила схватила меня за руку, привлекая мое внимание к себе. Это мрачное выражение снова отобразилось на ее лице.

«О чем ты, опять, думаешь?» Ее голос был таким же тихим, как и Властимир у печи. «Владимир», – сказала я и лениво, указав через плечо на моего брата.

Она печально вздохнула, затем заставила себя ярко улыбнуться.

«Встретимся на работе», – решила она вдруг. «Тебе нужно сходить в баню.»

Она остановилась, чтобы обнюхать меня, и сделала ужасное лицо, от которого на моих губах скользнула улыбка. «И очень хорошо помыться.»

Фыркнув, я помахала на прощание напряженной троице у печи, а затем позволила Миле утащить меня обратно в центр острова.

Глава вторая

К тому времени, когда из оживленной деревни и многолюдного причала зазвучала музыка, мы с Милой были готовы. Одна из девушек, в примерочной, заплела узкие пряди на моих каштановых волосах, а затем обвила свободные пряди фиолетовыми лентами. Теперь, мой полуизысканный образ был готов к блуждающим пальцам незнакомца.

Госпожа Лучезара обернула нас в черные, низко посаженные юбки, украшенные на бедрах звенящими ремнями с монетами, и черные сандалии, подошвы которых были такими тонкими и мягкими, что мы могли бы подкрасться к Богу, если бы не ремни с монетами. Открытые кофточки на бретелях, сотканные из шелковой ткани, слишком плотно облегали наши груди. Их края были отрезаны, что открывало взор на наши соблазнительные животики. Я начала нервничать, когда увидела темные тени острова через пыльное окно примерочной.

Позади меня Мила возилась со своими свободно ниспадающими светлыми кудрями. Они были слишком дикими, чтобы их можно было приручить, как гигантские лесные кошки.

«Как там вид?» – пробормотала она, пока госпожа Лучезара завязывала лямки сзади.

Улыбка затронула мой рот. «Суетливо и темно.»

Я чувствовала, как в мои фиолетовые глаза закрадывается озорство. «Сегодня вечером, вы здесь, чтобы заманить их», – напомнила нам госпожа Лучезара. «Развлекайтесь с ними, пощекочите их фантазии, а когда они будут готовы, отправьте их к нам.» Взглянув в окно, я кивнула.

Сегодня вечером, мы с Милой будем соблазнительницами. Мы будем развлекаться, танцевать, смеяться, а потом отправлять добычу в дом развлечений госпожи Лучезары, находящийся на холме, где было все, начиная от темных игровых комнат до частных спален наверху. Это было не для меня. Мне нравился азарт погони, но скука быстро одолевала меня, как только добыча попадалась на мою удочку.

Помните, что я говорила о скуке?

Я не могла выпустить Чудовище наружу.

Кроме того, я постоянно задыхалась из-за резкого запаха опиума в заведении госпожи Лучезары.

«Дай мне взглянуть на тебя.»

Я повернулась по команде госпожи, руки крепко прижаты к бокам. Она осмотрела меня, как всегда, тщательно. Она изучила нарисованные краской узоры, украшающие мои руки, мои губы, намазанные красным бальзамом и подведенные черным карандашом глаза, и даже понюхала мои руки, чтобы убедиться, что слабый запах морепродуктов перебивается мылом и духами. Торговцы мылом заработали на нас небольшое состояние.

Удовлетворенная госпожа Лучезара отправила нас в деревню с бутылками сикеры и скрученным табаком для трубок.

Но, у меня не было никакого намерения работать, сегодня вечером. Это было темное небо, расписанное темно-синими завитками и белыми сверкающими точками – волшебное небо для волшебной ночи.

Ночь, которая запомниться навсегда.

В темноте, надо мной, хлопают вороньи крылья, напоминая мне о старых простынях, которые я развесила сушиться на веревке, сбоку от нашей избы.

Каждый тяжелый взмах их крыльев звучал для меня как маленькие раскаты грома. Удивительно, что никто больше не услышал их за быстрыми барабанными боями, разносившимися по деревне.

Думаю, это только я обращала внимание на ворон. Они мне всегда нравились.

Я стояла с темноволосым пиратом, когда в небо взлетела гроза и спугнула последних оставшихся пернатых.

Угол моего рта опустился, когда я увидела, как яркие вспышки взорвались над головой с громовым грохотом, а затем яркие, ослепительные искры рассыпали небо.

«Не любительница потешных огней?» – спросил пират, подняв вверх свои девственные янтарные глаза.

«Мы их специально привезли. Наш подарок вашему острову за то, что вы приняли нас этой ночью.»

Огни фейерверков приняли форму белых и красных лилий.

Я сделала глоток из бутылки с сикерой, которую мы пили на двоих – дешевый чистый напиток, который может свалить вас с ног.

Острый напиток обжег мое горло и защекотал желчь в подложечной области, но я запила ее еще одним резким глотком. «Не совсем», – я кашлянула. «Они далеко не так прекрасны, как настоящее небо и звезды. Не знаю, зачем мы используем фальшивки, чтобы похоронить настоящую красоту.» Пират забрал у меня бутылку. Пока он пил, его любопытный взгляд скользил по моему лицу. Даже будучи молчаливым и прилежным, озорство, казалось, прилипало к его грязно-карим глазам.

«И они немного шумные. Распугали всех птиц», – призналась я, с жаром на щеках. Я пожала плечами. «Я думаю, это немного жестоко по отношению к ним.»

Пират улыбнулся и положил бутылку с сикерой на скамью, рядом с нами.

«Настоящей жестокостью было бы упустить такой момент.» В его глазах вспыхнуло беспокойство, когда он указал пальцем на нас, а потом, на звездное небо.

Огни в небе превратились из обесцвеченной лилии в скопления кровоточащих сердечек и идеальную круглую луну. Звезды, возможно, были фальшивыми, луна тоже, но свет иллюзии – нет. Белый лунный свет пронесся над островом и озарил каждый темный уголок, где были видны поцелуи и ласки. Я засмеялась, когда из-за пустого рыночного прилавка вылезла пара, раздетая до пояса.

«Значит, ты считаешь, что разговоры – это пустая трата времени?» – бросила я вызов, снова сосредоточив внимание на пирате.

Он улыбнулся, очаровательной, слишком нежной улыбкой и прислонился к высокому пню. Его локоть расположился слишком близко к бутылке с сикерой. «Если мгновение потрачено на что-то, кроме поцелуев, кувыркания в постели, убийств или воровства, то это ужасная трата.»

Смех, изо всех сил, старался вырваться из меня, но я лишь ухмыльнулась и покачала головой. Пираты взывали к Чудовищу. Они говорили с ней, а не с той «я», которой я притворялась.

«Ну, сегодня вечером, я не в настроении убивать или воровать», – сказала я и нервно потянулась к прозрачной бутылке рядом с его локтем. Одно неверное движение, и большой объем работы прольется на почву.

«А если уж я решу покувыркаться, то мне сначала нужно познакомиться с пиратом-убийцей, и быть с ним в знакомстве хотя бы один полный день.»

«Тогда поцелуи?» Его улыбка щекотала мой живот. Или в этом и заключалась его, не столь уж тайная, жестокость? В конце концов, он даже не вздрогнул, когда я назвала его убийцей.

Я отстраненно задавалась вопросом, каково было бы быть настолько свободным, чтобы никогда не скрывать, кто ты есть на самом деле. Пираты и вороны могут свободно летать и плавать.

Я отогнала эту мысль, глотнув из бутылки.

Когда ободок бутылки покинул мои губы, я сдавленно кашлянула и предложила ему немного.

«Кстати, меня зовут Каспар.» Он поднес бутылку к губам, но не стал пить. Вместо этого его мерцающие глаза смотрели на меня, словно маленькие звездочки. «Теперь мы можем поцеловаться?»

«Пожалуйста…», – усмехнулась я. «Как будто мне есть дело, как тебя зовут.»

Его смех заглушили внезапные крики.

«Есть один! Я нашла еще одного! Здесь!»

Я подняла глаза, как раз, в тот момент, когда три тени скатились с холма и направились прямо к нам. Я приблизилась к скамье, сузив глаза. Когда, слишком яркое сияние вспыхнувших огней начало тускнеть, мое зрение осталось запятнанным белыми точками, затуманивающими мое зрение. «Дарина?» Девушка, идущая впереди, помахала нам рукой.

Мои плечи опустились, когда я тяжело вздохнула. Там были только Мила и еще несколько девушек из заведения госпожи Лучезары.

Затем, мое облегчение рухнуло под тяжестью того, что было в ее махающей руке – красной ленты.