И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы

Виктор Соснора

И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы

© В. А. Соснора (наследник), 2024

© В. М. Барановский, фото, 2024

© Ю. Г. Белинский/ТАСС, фото, 2024

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Азбука®

«Вдохновенье!..»

Вдохновенье! —июльским утромвдох за вдохом вдыхая небо,начертать      сто поэм            в минуту,над блокнотом согнувшись немо.А потомпо бетонным трассамзашагать,      воспевая трассывсем аллюром аллитераций,всеми выдохамиассонансов,чтоб запыхтели ритмы —напористые насосы,чтоб рифмы,        как взмахи        бритвы,заполыхали на солнце!

Косноязычие

Человечество косноязычно.Напридумывало приборов,приструнило моря,но не сыщетслов,    подобных          грому              прибоя,чтоб слова – сплавы стали Дамасказазвонили,заскрежетали.Но слова —оловянная масса,бледный звяк,подражанье стали.

Рожденье

Миллион пластин голубыхот луныпо волнам пляшут.Валуны – голубые лбы,валуны – оккупанты пляжа.Под лунойкрупчатка пескаразличима до деталей.В первый раз ты вот так близка.Ты похожа на неандерталок.Бередя бахрому кудрей,заслонив ладонями очи,собирались они у морей,попирая пещеры отчьи.Забирали они мужчинна песках,а не за пирами,на песках,у морей!Молчи!Я читал – они забирали.Бьет волна.Каждый бой волны,что полночных курантов бой.Будто кто-то ведро луныневзначай пролил над тобой,на тебя,на сплетенье ног,на упругость грудей раздетых.Помолчи.Это – наша ночь!Наша первая ночь —рожденье.

Прощанье

Катер уходит через 15 минут.Здравствуй!Над луговинойутро.Кричат грачи.Укусишь полынь-травину,травина-полыньгорчит.И никакого транспорта.Тихо.Трава горяча.– Здравствуйте, здравствуйте,                  здравствуйте, —у моря грачи кричат.Там,по морским пространствам,странствует столько яхт!Пена —     сугробами!Здравствуй,радостная моя!Утро.Туманы мутныетянутся за моря…Здравствуй,моя утренняя,утраченная моя!Вот и расстались.Ныряеткосынка твоя краснаяв травах…Моя нарядная!Как бы там ни было —здравствуй!

Осень

Осень.Стонут осывдоль земли сырой.Атакуют осысахарный сироп,и петляют осы —асы у веранды.Кто сказал,       что осень —это умиранье?Осень осенялаПушкина и Блока,ливнями сиялав облаках-баллонах.Осень означает:снятие блокадыс яблок!Пачки чая!Виноград в бокалах!Осень гонит содуволжскую на гравий,строит свой особыйлистопадный график.Как вагоны сена,движется криваялистокаруселья,листокарнавалья!

Плоты

По Неве плывут плотыеле-еле.По Неве плывут плоты —плиты елей.Вот плоты плывут подрядв страны дальние.Вот плоты застопоряту Ростральных.И пойдут по мостовым,ковыляя,и прильнут к мостовымкомлями.Зацветет на берегахбор еловый.Будет хвойный перегарв буреломе.Птичий щебет —          хоть куда!Диспут птичий!И медведи загудятдеспотично!Бревна к бревнам —            впритыкеле-еле,по Неве плывут плоты —плиты елей.От Невы каждый вал —пуд, наверно!И пульсирует Нева,будто вена!

Красные листья

Красные листья,красные листья,бегают, будто красные лисы,вдоль переездов железнодорожных,вдоль перелесков,по гроздьям морошки,по родникам,        прозрачным, как линзы,бегают листья,красные лисы.         Им бы на кленах,         да         на суку,         да         на черенки паутинки цеплять.Красные листья ловят секунды,ловят,как лисы      ловят цыплят.Бури сорваликрасные листья,но не втоптали в почву!Не втопчут!Бегают листья – красные лисыс кочки на кочку,с кочки на кочку,мимо шлагбаумов черно-белыхбегают,     бегают,          бегают,              бегают…

Старик и море

Если нырнуть в первую прибрежную волну и вынырнуть со второй, то как бы ни был силен пловец, его неизбежно унесет в море.

Их было двое:старик и море.А пена —розоваяпряжа!А брызги —розги,а брызги —пряжки!Прожектора уже умолкли.Их было двое:старик и море.И дело двигалось к рассвету.Песчаник —желтизна и глянец.Первоначальный луч – разведчикпо волнам расплывался кляксой.Как окрыленновзмывали воды!Валы-рулоны,рулоны —ордами     на берег          маршировали                   друг за другом,горбатый берегбомбардируя.Их было двое:старик и море.Старикв брезенте, как в скафандре,старикв резине, как в ботфортах,старик был сходен с утиль-шкафамипо приземленности,по форме.Нос ромбом.Желваки шарами.Щетина – частокол на скулах.Щеку перекрестили шрамы —следы пощечины акулы.Да,щеки – зернами брезента,дощаты руки от усилий.Старик был прочен и приземист,как, повторяю, шкаф утильный!Старик предчувствовал:неделя,от силы – год,и он не сможетсеврюжин, сумрачных, как дебри,приветить старческой кормежкой.Ему привиделось:в больницестарик жевал диет-питанье.И ржали сельди-кобылицы,и каблуками его топтали.Чужие сети    седлали    сельди.    Галдело    море —    во всей гордыне!    И молодые вздымали сети.Гудели мускулы,как дыни.На берегу канаты.Кантына мотоботах.Крабы – стадо!Старик шагнул в волну, как в хату.    И всё.    И старика не стало.Как окрыленновзмывали воды!Валы – рулоны!    Рулоны —    орды!    А пена —    розовая    пряжа!    А брызги —       розги!    А брызги —       пряжки!    И все равно       их было двое:       Старик       и Море!

Краснодар

Солнце – полной дозой!Красота!Что за город, что заКраснодар!Носят краснодарки —примадонныкрасные подарки —помидоры.Пухлые, —       сайки!речистые, —       моторы!Краснодарки сами —помидоры!«Нет» – банальным истинам!Дети – матадоры,не «цветы жизни» —помидоры!Воздух медно-муторени медов.Солнце – самый мудрыйпомидор.Бойкий и бедовый,как бидон,город помидоров,Город – Помидор!

Новороссийская ночь

Мир умиротворился.Ночь.Огни, как зерна риса.             Ночь.Над Новороссийском             ночь.Черна невыразимо             ночь.А море – гоноболь.     Стекло.Прожектор – голубой     циклоп.Пять рыбаков – пять бурок     в лодке.А ну, раздвинет буря локти?Пять рыбаков.Пять бурок – стяг.Кобенится мотор – кабан.В прожекторе – луче блестятпять лиц —пять голубыхкамбал.

Чайная

Чайная —ни чаю и ни чашек.Лишь чугунный чайник,прокопченный чайник.Сочно —      апатитами,млеют, млеюточень аппетитныепельмени.Зубы разинули —не до тарелок —рыбаки-грузины,рыбаки-греки.Усы-полувенки,фиолетовые скулы,носы, что плавникиу акулы.В чайной чавканье,скрежет лука!Пьем кагор из чайника,как из люка!Пьем,    а челюсть лязгаето чугун.Шашлыки ласковые —с кочергу!На четвертом чайникея полез в корзину:– Мать моя – гречанка,а отец – грузинка!Шел я ошалелый,шел в полушоке,кустарники алели,по щекам щелкали.Ветер жаркий бил в лоб —тысяча по Цельсию.В это лето был уловна пятьсот процентов!

«Язык…»

Языкне бывает изучен.Земля не бывает изъезжена.Над намисозвездья созвучий!Под намисоцветья черешен!А перед нами, перед —зеленые ромбы гати,самумы гагачьих перьев,перьев гагачьих!Сырые следы животныхподжаривает восток.Заводы,     заводы,          заводыпульсируют, как висок.Мы высохнем – рано-поздно —мы высохнем,        как чернила.А мирвсе равно не познан.Так пусть же птенцычирикают!Пусть почкидрожат на взводевесеннего рубежа!Пусть звезды,стрекозы – звезды,крыльямидребезжат!

Березы

1Бывают разные березы.В повалах – ранние березы.А на переднем плане —дряблые,корявые, как якоря.Бывают черные березы,    чугунно-красные,    чернильные,    горчичные    и цвета синьки…А белых нет берез…Их красят зори,ливни беглые,бураны —      оторви да брось!А люди выдумали белые.А белых нет берез.2Художник брезговал березой.Творец оберегал палитру.Писал он образно и броскобананы, пальмы, эвкалипты.И кисть игривая игралаи краски клумбами макала.Его холщовые экраныдымились лунными мазками!Однажды как-то, ради шутки,художник за березу взялся.Но краски скалились, как щуки,и из-под кисти ускользали.Тогда он разложил березу.Нарисовал отдельно крону,порезы на коре,          бороздкии даже соки под корою.Все было глянцево, контрастно,с предельной правильностью линий.А вот березы,        как ни странно,березы не было в помине.

Сегодня

Какие следы на гудронеоставили старые ливни?Кто ищет гармонию в громе?Кто ищет отчетливых линий?Изгиб горизонта расплывчат.Запруды затвердевают.Кто ищет счастливых различийв звериных и птичьих дебатах?Над каждой звездой и планетой,пусть наиярчайшей зовется,над каждой звездой и планетойдругие планеты и звезды!И каждая новая эра —к смещению прошлых поэтов,и новые лавы поэтовбушуют, как лавы по Этне!И самые вечные вещисегодня лишь —          зримы и явны,и Солнце —        сегодня щебечет!и Птицы —        сегодня сияют!И ходят за грубые скалывлюбленные        только            сегодня.Их груди прильнули сосками!За голод,      за подлость,             за войныих месть под кустом веселится,вдыхая озона азы!И в солнечном щебете листьевзеленые брызги грозы!

Городской лес

Осеннее

Комариные укусыдождика на лавках.Ходят листья, словно гусина огромных красных лапах.Над булыжником плакат:– Осторожно, листопад!И трамваи – набок,            набок!Эх, по рельсам – по канатам!Осторожничать не надо,все идет как надо!Развороченная гильзалист.    Но ныне – приснобез излишнего трагизмаумирают листья.Умирая, протоплазмаобъявляет праздник!Горожане, как пила, —загружены полностью:трикотажные дела,булочные промыслы…Но не понимает лестрикотажность, булочность —празднует,      наперерезбеспробудной будничности!

«День занимался…»

День занимался.          И я занимался своим пробужденьем.Доблестно мыл, отмывал добела раковины ушные.– Не опоздай на автобус! —                 мне говорила Марина.– О, мой возлюбленный, быстро беги,                       уподобленный серне. —Как быстроногий олень с бальзамических гор,                        так бегу я.Все как всегда.На углу – углубленный и синиймилиционер.        Был он набожен, как небожитель.Транспорту в будке своей застекленной молилсямилиционер,        углубленный и синий,                    и вечный.Все как всегда.Преднамерен и пронумерован,как триумфальная арка на толстых колесах автобус.В щели дверные, как в ящик почтовый конверт,                          пролезаю.Утренние космонавты, десантники, парашютисты,дети невыспанные,перед высадкой дремлем угрюмо,дремлем огромно!А после – проходим в свои проходные,то есть – проходим в рабочие дни ежедневно,так и проходим – беззвучные черные крабы,приподнимая клешни —               как подъемные краны!

«Да здравствуют красные кляксы Матисса…»

Да здравствуют красные кляксы Матисса!Да здравствуют красные кляксы Матисса!В аквариуме из ночной протоплазмы,в оскаленном небе – нелепые пляски!Да здравствуют красные пляски Матисса!Все будет позднее —            признанье, маститость,седины —      благообразнее лилий,глаза —     в благоразумных мешках,японская мудрость законченных линий,китайская целесообразность мазка!Нас увещевали:          краски – не прясла,напрасно прядем разноцветные будни.Нам пляски не будет.Нам красная плясказаказана,      даже позднее – не будет.Кичась целомудрием закоченелым,вещали:     – Устойчивость!               До почерненья!На всем:     как мы плакали,     как мы дышали,на всем,     что не согнуто,              не померкло,своими дубовыми карандашамивы ставили,(ставили, помним!)           пометки.Нам вдалбливали: вы – посконность и сено,вы – серость,рисуйте, что ваше, что серо,вы – северность,          вы – сибирячность,                    пельменность.Вам быть поколением неприметных,безруких, безрогих…Мы камень за камнем росли, как пороги.Послушно кивали на ваши обряды.Налево – налево,направо – направотекли,а потом – все теченье – обратно!Попробуйте снова теченье направить!Попробуйте вновь проявить карандашность,где  все, что живет, восстает из травы,где каждое дерево валом карданнымвращает зеленые ласты листвы!

В поисках развлечений

Сейчас двенадцать секунд второго.                   Двенадцать ровно!Я в габардины, в свиные кожи, в мутон закутан.Иду и думаю: двенадцать секунд второгопрошло.     Тринадцать!            Шагнул – секунда!                        Еще секунда!И вот секунды,         и вот секунды за шагамиоледенели.       Вымерли, как печенеги.И вот луна,       она снежины зажигает,как спички.       Чирк! – и запылали!                   Чирк! – почернели.А сколько мог бы,          а сколько мог бы,                    а сколько мог быза те секунды!        Какие сказки!                Одна – как тыща!Перечеркнуть, переиначить я сколько мог бы —всю ночь —        которая необычайно геометрична.Вот льдины – параллелограммы,                    вот кубатурадомов,     и звезды —            точечной лавиной.А я, как все, —         примкнувший к ним —                      губа не дура!Иду —    не сетую —           беседую с любимой.Луна – огромным циферблатом                   на небесной тверди.А у любимой лицо угрюмо, как у медведя.Я разве чем-то задел?             Обидел разве чем-то?Нет,  ей, любимой, необходимы развлеченья.Вначале ясно:раз! говоры! раз! влеченья!и – раз! внесенья тел             в постеленную плоскость!Для продолженья —            необходимы развлеченья.Амфитеатры,        кинотеатры,               театры просто!Фонтан подмигиваний, хохотов, ужимок!Анекдотичность!          Бородатая, что Кастро!Что ж!    Сказки-джинны так и не вышлииз кувшинов.Пусть их закупорены.Будем развлекаться!Эх, понеслась! Развлечься всласть!                    Я – как локаторловлю: куда бы? развлечься                как бы?                     разжечь годину?Чтоб «жить, как жить!»,              необходимо развлекаться.Я понимаю —        необходимо, необходимо.

Марсово поле

Моросит.     А деревья как термосы,     кроны – зеленые крышки     завинчены прочно в стволы.Малосильные     птахи жужжат по кустам,     витают, как миражи.Мост разинут.     Дома в отдаленье     поводят антеннами,     как поводят рогами волы.Моросит, моросит, моросит.Поле Марсово!         Красные зерна гранита!Поле массового         процветанья сирени.Поле майских прогулок              и павших горнистов.Поле павших горнистов!Даже в серые дни не сереет.Я стою над окном.    Что? окно или прорубь    в зазубренной толще    гранита?Я стою над огнем.           Полуночная запятая.Поле павших горнистов,поле первых горнистов!Только первые гибнут,          последующие – процветают!Поле павших горнистов!Я перенимаю ваш горн.В пронимающий сумракпромозглой погоды горню:как бы ни моросило —не согнется, не сникнет огонь!Как бы ни моросило —быть огню!Быть огню!Он сияет вовсю,          он позиций не сдал,(что бы ни бормотали различные лица,ссутулив лицо        с выраженьем резины).Моросит, как морозит.Лучи голубого дождя —голубые лучи восходящего солнца России!

Летний сад

Зима приготовилась к старту.Земля приготовилась к стуже.И круг посетителей статуйвсе уже, и уже, и уже.Слоняюсь – последний из крупныхслонов —      лицезрителей статуй.А статуи ходят по садупо кругу,      по кругу,           по кругу.За ними хожу, как умею.И чувствую вдруг —            каменею.Еще разгрызаю окурки,но рот костенеет кощеем,картавит едва:        – Эй, фигуры!А ну, прекращайте хожденьенемедленным образом!              Мне лине знать вашу каменность, косность.И все-таки я – каменею.А статуи —       ходят и ходят.

Порт

Якоря – коряги, крючья!Баки – кости мозговые!Порт!    У грузчиков горючийпот,   пропахший мешковиной.Пар капустный, как морозный,над баржами, что в ремонте.Ежеутренне матросысовершают выход в море.Мореходы из Гаваныбородаты и бодры.По морям – волнам коварным!У тебя такой порыв!Ты от счастья чуть живой,чуть живой от нежностик революции чужой,к бородатым внешностям…Море!    В солнечном салюте!В штормовой крамоле!Почему ты вышел в люди,а не вышел в море?

Дворник

Быть грозе!       И птицы с крыш!Как перед грозою стриж,над карнизом низко-низкодворник наклонился.Еле-еле гром искрит,будто перегружен.Черный дворник!          Черный стриж!Фартук белогрудый.Заметай следы дневныхмусорных разбоев.Молчаливый мой двойникпо ночной работе.Мы привычные молчать.Мамонтам подобны,утруждаясь по ночампод началом дома.Заметай! Тебе не стать,раз и два и сто раз!Ты мой сторож!          Эй, не спать!Я твой дворник,          сторож.Заметай! На все катушки!Кто устойчив перед?Мы стучим, как в колотушки,в черенки лопат и перьев!– Спите, жители города.Все спокойно в спящем Ленинграде.Все спокойно.

Трамваи

Мимо такси —         на конус фары!Мимо витрин и мимо фабрик —гастрономических богинь,трамваи – красные быки,бредут —      стада,          стада,             стада.Крупнорогатый скоп скота.В ангары! В стойла!            В тесноте,чтоб в смазочных маслах потеть,чтоб каждый грамм копыт крещенкубичным, гаечным ключом!Тоску ночную не вмещать —мычать!Вожатый важен, как большой:вращает рулевой вожжой!Титан —      трамваи объезжать!Я ночью не сажусь в трамвай.Не нужно транспорт обижать.Хоть ночью —         обожать трамвай.У них, быков        (как убежатьв луга?),     сумели все отнять.Не нужно транспорт обижать.Пусть отдохнет хоть от меня.

Пльсков

Зуб луны из десен туч едва прорезан.Струи речки —         это струны! —                 в три бандуры.В этом городе прогоном мы,                 проездом.Прорезиненные внуки трубадуров.Днями —      город, птичьим хором знаменитый.Вечерами —        вечеваньем, скобарями.Помнишь полночь?Был я – хорозаменитель.Пел и пел, как мы вплывали с кораблями,как скорбели на моем горбу батоги,а купецкие амбарины горели.Этот город коротал мой дед Баторий,этот город городил мой дед Корнелий.Третий дед мой был застенчивый, как мальчик,по шеям стучал пропоиц костылями.Иудей был дед.И, видимо, корчмарщик.А четвертый дед тевтонец был,                  эстляндец.И скакали все мои четыре деда.Заклинали, чтоб друг друга – на закланье!И с клинками —          на воинственное дело —их скликали —         кол о кол               колоколами!Как сейчас, гляжу:           под здравственные тостыразвевается топор, звучит веревка.Слушай, лада,        я – нелепое потомство.Четвертованный?Или учетверенный?Я на все четыре стороны шагаю?В четырех углах стою одновременно?До сей порыпробираюсь к Шаруканюна четверике коней —              попеременно?..Этот город?Этот город – разбежаться —перепрыгнуть,        налегке,             не пригибаясь,этот город      на одно рукопожатье,на одно прикосновение губами.На один вокзал.А что за временами!То ли деды, то ль не деды —                 что запомнишь?Этот город —        на одно воспоминанье,на одно спасибо – городу за полночь.

«Цветет жасмин…»

Цветет жасмин.А пахнет жестью.А в парках жерди из железа.Как селезни скамейки.             Желчьютропинки городского леса.Какие хлопья! Как зазнался!Стою растерянный, как пращур.Как десять лет назад —              в шестнадцать —цветет жасмин.Я плачу.Цветет жасмин. Я плачу.              Танецстанцован лепестком.             А лепта?Цветет жасмин!         Сентиментальность!Мой снег цветет в теплице лета!Метель в теплице!Снег в теплице!А я стою, как иже с ним.И возле     не с кем          поделиться.Цветет жасмин…Цвети, жасмин!

Мужество

А может, мужество в проклятье,в провозглашенье оды ночи,и в тяготении к прохладенебритых, бледных одиночеств?А может, мужество в мажоре,в высоколобом отстраненье,в непобедимости моржовыхклыковили в тюленьей лени?Я видел —и моржи робели,тюлени не держали марку,неколебимость колыбелейрасшатана распутством мамок.Я видел, как сражались кобры,встав на хвосты,дрожа от гнева.Их морды – вздувшиеся колбыраскачивались вправо – влево.Казалось, что танцуют гады,что веселятся на колядках.Но каждая ждала: другаяСбежит от каменного взгляда.

Октябрь

Октябрь.Ох, табор!      Трамваи скрипучи —                  кибитки, кибитки!      Прохожие цугом —                  цыгане, цыгане!      На черном асфальте —                    на черной копирке      железные лужи лежат в целлофане.Октябрь!Отары    кустарников —             каждый сучочек отмечен.    Стригут неприкаянных, наголо бреют.    Они – по-овечьи,    они – по-овечьи    подергивают животами и блеют.Вот листьям дадут еще отпуск на месяц:витайте!     Цветите!          Потом протоколысоставит зима.И все будет на месте:достойно бело,         одинаково голо.

Гостиница «Москва»

Как теплитсяв гостинице,в гостинице —грустильнице?Довольны потеплением,щебечущим динамиком,днем полиэтиленовымна этаже двенадцатом?Как старитсяв гостинице,в гостинице —хрустальнице?С кристальными графинами,гардинами графичными,кустарными вареньями?Мы временно,мы временно!Мы – воробьи осенние,мы – северяне.          Мы —мечтавшие о зелени,но ждущие       зимы.

«Фонари опадают…»

Фонари опадают.    Опадают мои фонари.        Целые грозди электрических листьев           примерзают к уже не зеленой земле.Эти листьяна ощупь – неощутимы(это листья моих фонарей!),по рисунку – негеометричны,по цвету – вне цвета.Без единого звука    листья моих фонарей    примерзают к уже не зеленой земле.А деревья, к примеру, опадают не так.Как они опадают!    Ах, как обучились деревья        опадать! Как вызубрили осень —            от листка до листка,                от корки до корки!И когда опадают деревья —выявляй, проходящий, запасы печали!* * *Незаметно для всех опадают мои фонари.Но они опадают —            я-то знаю,                  я – вижу.

Боян

(из цикла «Всадники»)

Мальчик Боян из Загорья

«Буран терзал обочины…»

Буран терзал обочины,ласкал бурьян обманчиво.Шли по полю оброчныеи увидали мальчика.И увидали мальчикапо росту – меньше валенка.Ни матушки, ни мачехине помнил мальчик маленький.Не помнил мальчик маленькийни батюшки, ни отчима.На нем – доха в подпалинаховчиной оторочена,шапчонка одноухая,вихры клочками мерзлыми.Крестьяне убаюкалимальчишку низкорослого.В печи до самой полночирычало пламя пылкое.Мальчишка встал тихонечкои сел в куток с сопилкою.И заиграл о Загорье,о загорелых ратниках,о тропах, что зигзагамиуводят в горы раненых.Сны у оброчных прочные, —сопят во все подусники…Проспали ночь оброчныеи не слыхали музыки.

Боян

Стихи да кулак булатный —все достоянье Бояна.Есть латы. Но эти латыотнюдь не достоянье.Под латами-то рубахав прорехах, в зубцах-заплатах.Всучил Ярослав-рубаказа песни Бояну латы.Не князь – перекатной гольюслоняться бы вечно певчему.А нынче идет что гоголь,посвечивая наплечниками.Увидит кабак нараспашку,клокочущий ковш осушит,такое понарасскажет —от хохота пухнут уши!И выпьет на полполушки,а набузит на тыщу.Отыщет боярина-клушуи под бока натычет.Кулак у Бояна отборный.Под забором, на бревнах тухлыхбоярина долго и больноколотит Боян по уху.Что удар – то майский подарок,что удар – громыхают кости.И кличет боярина СтавраБоян «поросенком бесшерстным».

Боярин

У боярина Ставра хоромы.Закрома у Ставра огромны.Проживает боярин в палате.А носит обноски-лапти.И сам-то боярин – лапоть,и лоб у него – не очень.И любит боярин лапойв пушистой ноздре ворочать.Добро, был бы хрыч старый,а то – двадцатитрехлетний.Вершина деяний Ставра —валяться в пшеничной клети.Прихватит персидский коврик,заляжет с утра в малинник…Напрасно Ставра торговлеобучает жена Марина.Боярин лепечет – умора! —называет полушку аршином.И хлещет его по мордесковородой Марина.

Марина

Не отменна Марина станом.Невысока, курноса явно.Но, конечно, не кринкой сметаныобаяла Марина Бояна.У Марины очи неистовы,голубее бабьего лета.А походка —        увидишь издалии пойдешь далеко           следом.Обожает Марина вина.Пьет с Бояном и спит в чернике.Только не побежит Мариназа Бояном в родной Чернигов.Что возьмешь с гусляра Бояна,продувного, как сито,разве будешь от песни              пьяной?Или сытой?Песня ценится много ниже,чем на властном заду прыщик.Никогда не уйдет Маринаот боярских бочонков и пищи.

Последние песни Бояна

«Я всадник. Я воин. Я в поле один…»

Я всадник. Я воин. Я в поле один.Последний династии вольной орды.Я всадник. Я воин. Встречаю восходс повернутым к солнцу веселым виском.Я всадник. Я воин во все времена.На левом ремне моем фляга вина.На левом плече моем дремлет сова,и древнее стремя звенит.Но я не военный потомок славян.Я всадник весенней земли.

«Возвращайся, воин, в дом…»

Возвращайся, воин, в дом,в дом дрем,без руля и без колесдом грез,истреблен и гнет и трон —дом дрем,всё взаправду, всё всерьез,дом грез.Возвращайся, воин, к винам,  прекращай обиды битв,    обращайся, воин, к вилам,      обещай баклуши бить,        пригляни себе сутану          семейную…Прокляни меня, солдат,за советы.

«И грустить не надо…»

И грустить не надо.Даже   в самый крайний,даже   на канатахиграйте, играйте!Алёнушка,      трудно?Иванушка,      украли?Эх, мильонострунноиграйте, играйте!Или наши игрыоградим оградой?Или —    или – или!Играйте, играйте!Расторгуйте храмы,алтари разграбьте,на хоругвях храброиграйте, играйте!На парных перинахпредадимся росту!Так на пепелищахлюди плачут,поэты – юродствуют.