Змей. Сборник

Рэй Буревестник

Змей. Сборник

Дневник из Ленинграда

Однажды летом мы с семьёй поехали к друзьям на дачу. Дача находилась в очень живописном месте под Питером. Вокруг росли столетние ели, рядом располагался небольшой пруд. Дача была старая, но крепкая. Друзья рассказывали, что построена она была ещё до войны. В доме было много старых вещей, хозяева всё собирались их вывезти, но не сложилось.

В одной из комнат был простенький камин. Пока мы купались, папа прочистил его, но дров не нашлось. Решили разобрать старый письменный стол. Папа сказал, что из него получится отличное топливо для камина, ведь раньше всю мебель делали из дерева.

Но даже такой старый стол, сделанный задолго до войны, быстро разобрать не получилось. Папа всё бормотал: «Вот ведь как делали раньше!». Но наконец крышка была снята, ящики вынуты. И тут из-под узенького пространства между стенкой стола и ящика выпала тонкая ученическая тетрадь, такая ветхая, что листочки разлетелись. Я хотел было бросить их в камин, но что-то меня остановило. Я обратил внимание на даты: сентябрь 41, ноябрь 41… И стал читать…

12 сентября 1941 года.

Весь город в панике – война дошла и до нас. Бомбёжки, артобстрелы, стрельба – нет ничего страшнее. Пару дней назад недалеко от моего дома упала бомба, разрушила пару домов. Сегодня ходил смотреть руины, страшное зрелище: пыль, куски бетона, куча обломков и вещи… Вещи погибших людей, они лежат среди руин бесхозные, ненужные никому. Из-под обломка видна часть платья в крапинку, рядом лежат часы.

Отец ушёл на фронт месяц назад, весточка ещё не приходила. Мама постоянно на нервах, часто без сил. Младшая сестра Оля каждый раз плачет во время бомбёжки, в то время как её пытается успокоить Мама. Что касается меня, 15-и летнего парня по имени Коля, то я даже и не знаю, что думать. Мне страшно.

5 октября 1941 года.

Словами не описать, что у меня происходит на душе. Ради чего я жил? Сейчас мою Родину громит фашистский зверь, родной город пылает в зареве пожарищ, гибнут люди. А я что? Что я могу сделать!? Разве только взрослым помогать, да и мешки с песком на крышу носить, не более. А как же хочется помочь! Помочь, хоть чем-нибудь!

26 октября 1941 года.

Голод, до нас добрался голод. Нормы снизили. Оля требует, чтобы ей дали больше еды. Мама смотрит на неё больными глазами, да ничего сделать не может – и так отдаёт ей почти всю свою порцию. В квартире холодно, нет света, ночи проводим при свете свечи. Пытаюсь привыкнуть к постоянному чувству голода и холода.

8 ноября 1941 года.

Кажется, голодная смерть рано или поздно настигнет нас. В день полагается 125 грамм хлеба. А что эти 125 грамм? Да ничего! Мы все голодные, уставшие и замёрзшие. Мы уже привыкли к постоянным бомбёжкам, артобстрелам, но голод, к нему нельзя привыкнуть. Каждый раз закрывая глаза, я вижу хлеб, блины, булочки и множество еды, а открывая их – лишь кусочек хлеба в моих заледенелых руках. Бабушке особенно плохо – она потеряла интерес к еде, мало говорит и ни на что не реагирует.

13 ноября 1941 года.

Я полностью замёрз, стоя в очереди за хлебом. Я еле-еле держусь на ногах, сил нет совсем. Участились случаи воровства – сегодня мальчик лет 9 стащил кусок хлеба у несчастной старушки. Он мигом запихал его себе в рот и скрылся за поворотом. Старушка упала на землю, она тихо заплакала, на это невозможно было смотреть: она, давясь слезами, тихо сказала себе под нос: «что же я внучке отнесу?». Люди лишь жалобно смотрели на неё, не в силах что-либо сделать, оно и понятно – отдашь свой ломтик хлеба – умрёшь сам.

26 ноября 1941 года.

Сил не осталось совсем, я не могу даже стоять на ногах. Бабушке очень плохо, мне кажется, она мертва внутри. Нас всё ещё бомбят, недавно рядом с моим домом упала бомба, там жил мой одноклассник. Он бы точно погиб, если бы не умер от голода неделю назад. Обстановка всё хуже, на улице люди падают без сил и больше никогда не встают. Мы все медленно умираем.

28 ноября 1941 года.

В 5 часов утра бабушки не стало.

5 декабря 1941 года.

Когда бабушка умерла, никто из нас не плакал – у нас нет сил на это.

7 декабря 1941 года.

Помнится, видел одну ужасную картину, когда ходил за хлебом – впереди меня шёл ребёнок лет семи со своей мамой. Он был укутан, казалось, во всё, что можно: шапка, вязанный шарф, валенки, старую фуфайку и штаны, но больше всего в глаза бросалось другое – у ребёнка не было рук. Видимо, он потерял их во время бомбёжки или артобстрела. Мать шла рядом, сильно уставшая, но старалась не показывать виду. Она пыталась как-то приободрить своего сына и всячески поддержать. Неожиданно для всех громкоговорители стали передавать быстрый ритм метронома. Воздушная атака! Люди бросились со всех ног, лишь бы успеть спрятаться. Я бежал вслед за ребёнком и его мамой, между нами было метров 150-200, как вдруг облако самолётов с крестами заполонило небо, посыпались бомбы. Одна из них упала чуть дальше по улице и повалила меня с ног. Когда я очнулся и встал на ноги, я оцепенел – передо мною лежал тот самый ребёнок, бомба оторвала ему ногу. Недалеко от ребёнка лежало тело его мамы, осколки пронзили его. Вот так, за долю секунды малыш потерял свою маму и, кажется, смысл жизни.

10 декабря 1941 года.

Оля и Мама заболели – у них жар. Я из всех сил стараюсь им помочь, но чувствую, что не могу сделать многого для них. Мне самому нужна помощь, моё состояние с каждым днём только хуже. В квартире мрак, холод и голод. Не думаю, что мы долго здесь протянем.

16 декабря 1941 года.

Когда уже эвакуация? Мы всё ближе и ближе к голодной смерти. Как же сейчас хочется уйти подальше отсюда, подальше от этого чудовищного голода, от этих смертей, от полчищ самолётов в небе, от обстрелов… Если бы только можно было взять и уехать. Уехать куда-нибудь, хоть в деревню в глубинке, хоть куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.

17 декабря 1941 года.

Оля часто плачет – у неё недоедание. Мы все голодаем, да сделать ничего не можем. Что мы только не пытались есть – варили клей, ели хвою, да даже обои пустили в пищу! Что угодно, лишь бы заглушить голод. Лишь бы выжить.

26 декабря 1941 года.

Страшный мороз, воды нет. Приходится выходить из дома и идти за водой на реку, по пути встречаются полуживые люди и тела. Тела… Как их много. Гроб достать невозможно, на кладбищах сотни умерших, их некому хоронить. А ведь только недавно, всего лишь год назад всё было хорошо. Как же я не ценил эти моменты! Не понимал, какое счастье жить в мирное время! Когда гулял с друзьями, ходил по магазину с мамой, смотрел с Олей представления в театре. Как я тогда был счастлив! Где сейчас это всё? Сейчас лишь смерть и холод. И мысли, постоянные мысли о еде.

2 января 1942 года.

Новый год. Смерть стала привычным делом: на улицах постоянно сотни, если не тысячи трупов. Она стала обыденностью. Уже никто не обращает внимания на засыпанные снегом тела. Трупы лежат везде: на улице, во дворах, квартирах и лестничных клетках; их некому забирать, а даже если и находятся такие люди, они сами не меньше напоминают мертвецов. Порой, наоборот, удивляешься, встретив живого человека.

25 января 1942 года.

Я остался один. Мама и Оля умерли в один день 15 января с промежутком в несколько часов. Я нашёл их на полу в комнате: Мама прижала Олю к груди и накрыла своей одеждой. Я не могу описать своё состояние. Я не могу даже писать.

3 февраля 1942 года.

С каждым днём мне всё хуже. Силы тают, я не могу делать ничего кроме как лежать. Я уже не чувствую голода, я ничего не чувствую. Когда-нибудь война закончится, всё снова вернётся на круги своя, будет мирное небо над головой, но меня к этому времени уже не будет.

6 февраля 1942 года.

Я не проснусь завтра, я знаю это. Я слишком ослаб. Я один. Мне никто не поможет. Это последняя запись. Я не знаю кто найдёт этот дневник, но пожалуйста, не совершайте наших ошибок, живите в мире. Мир – самое замечательное в нашей жизни, цените его. Это говорю вам я, блокадник Коля Волков. Прощайте!

Тетрадь выпала из моих дрожащих рук. Я не мог до конца осознать прочитанное, Коля не мог умереть! Не мог! Я сидел в оцепенении: только что я прочёл дневник из блокадного Ленинграда. В голове крутилось множество мыслей: я вспомнил, как нам рассказывали в школе про войну, про блокаду, про то, как люди пытались выжить в этих нечеловеческих условиях. И теперь передо мною была тетрадь одного из детей блокады – моего сверстника. Он был таким же человеком, как я: молодой, мечтающий о будущем подросток. Но у него отняли детство! Я ещё раз посмотрел на записи: я представил, как он ходит в мороз за хлебом, прячется от бомбёжек, спит в тёмной холодной квартире, голодает, а когда он находит свою маму с сестрой… На глазах у меня появились слёзы. Я медленно протянул руки к тетрадке и осторожно, боясь помять её, взял. Медленными шагами я побрёл к отцу.

– Как эта тетрадь попала в стол? – спросил я отца и протянул ему тетрадь. Отец сперва посмотрел на моё лицо в слезах, а потом опустил взгляд на мои руки. Он быстро прочитал записи, глубоко выдохнул и сел на табурет.

– Когда дачу только покупали, – начал он, – у хозяев спросили, откуда у них так много старой мебели. Те, в свою очередь, ответили, что когда-то они собирали бесхозные предметы в домах перед сносом в Ленинграде. Я думаю, как раз там они и нашли этот письменный стол с тетрадью.

– Но что стало с Колей? Он выжил? – судорожно спросил я.

– К сожалению, я этого не знаю, – с досадой произнёс отец, – но если ты хочешь, мы можем поехать в Питер и попробовать узнать о нём в архивах.

– Хочу, – тихо сказал я и вышел на улицу. Я посмотрел на голубое небо, на зелень под ногами, на соседских ребят и на ручей возле леса. «Мы должны ценить то, что имеем» – пронеслось у меня в голове.

Чёрная Верста

История знает много примеров мужества, отваги и доблести, но не каждый из них становится известным.

Шла холодная зима 42-го года, я с караула возвращался к позициям. Холодный ветер с острыми снежинками бил в лицо и яростно обжигал кожу, но я не обращал на него внимания. Я находился на фронте с самых первых дней и успел многое повидать: довелось и из «котлов» прорываться с боем, и в Крыму воевать, и Москву оборонять, и вот теперь Сталинград – самая жестокая битва из всех на моей памяти. Много наших там полегло, часто мы были на краю, но город так и не сдали. Сколько сил было приложено, чтобы устоять, не сдать город врагу! Теперь немцы окружены, зажаты в городе, им нет выхода, нет спасения. Они поплатятся за свои зверства, весь мир услышит про Сталинград!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.