Ненавижу. Хочу. Люблю

Возможно, я стала одним из тех пинков. А, возможно, и нет. Но у меня внутри тлеет что-то похожее на гордость не только Гришей, но и собой.

Поднимаюсь на нужный этаж и застаю кучки людей, снующих туда-сюда. Как мне сказала Аня, послезавтра открытые. Видимо, доделываются последние мелочи. Вот, вижу, устанавливают компьютер на стойку администратора. Подальше ставят кулеры с водой. Лакированные поверхности, кожаные диванчики, неоновое освещение. Интерьер выполнен в чёрном и салатовом. Стильненько и так…

– Пришла? – внезапно сзади раздаётся такой до боли знакомый низкий голос.

Вздрагиваю от неожиданности и резко разворачиваюсь. Стоит в напряжённой позе, руки в карманах брюк. Брови нахмурены. Смотрит на меня исподлобья. И в костюме! Я никогда не видела его в костюме. Мамочки… Да это же просто произведение искусства!

Быстро пробегаюсь по этому шедевру взглядом, остановившись на мгновение в районе ширинки. А брюки-то маловаты будут. А затем прищуриваюсь, улыбнувшись.

– Ого, а вам идёт, Григорий Александрович. Мне так к вам теперь обращаться?

Но он сжимает челюсти так, что я могу видеть движение желваков, и ничего на это не отвечает. Лишь уходя вглубь помещения кидает ледяным тоном:

– Иди за мной.

Положить начало нашим нейтрально-рабочим отношениям сразу не получилось совсем. И что мне, если ненавидит, теперь вообще молчать в его присутствии?

Следую за ним, только на мне почти самый высокий мой каблук, и за его ходулями я не поспеваю. Из-за чего, когда я лебедем подплываю к нужной двери, наблюдаю ещё более раздражённого Гришу.

Вопросительно приподнимаю брови, мол, я же не должна была бежать за тобой только потому, что у тебя ноги от ушей.

– У меня мало времени. Быстро всё тебе разъясню, и в среду можешь выходить на работу.

Не дожидаясь какого-то ответа, резко толкает ладонью дверь и заходит.

Захожу в кабинет следом и медленно веду взглядом по обстановке, подмечая каждую деталь своего будущего рабочего места.

Белые стены, панорамное окно на полстены, выходящее на парковку перед торговым центром. Рабочий стол посередине. Кожаный диван и журнальный столик с мраморными разводами около стены у входа. Стеллажи с открытыми нишами и шикарное кресло для моего мягкого места.

Мебель, надо сказать, не из дешёвых, уж в этом я разбираюсь. Кабинет светлый и просторный. Мне нравится.

– А здесь неплохо! – выдыхаю я, довольно кивнув.

Но Котов игнорирует моё хорошее мнение, продолжив говорить ледяным и деловым тоном. А он неплохо держится для того, кто меня ненавидит.

– Это твой рабочий кабинет. В твои обязанности входит одно: следить за порядком в клубе и работой сотрудников. Всё остальное тебя не касается. Ты всё равно в этом ничего не понимаешь, – последнее говорит таким высокомерным тоном, что я не могу удержаться и закатываю глаза. Гриша это видит и вопросительно-властно приподнимает одну бровь. – Ты с этим не согласна?

– Нет-нет! Всё верно, Григорий Александрович! – пою ехидно. – Я в этом абсолютно ничего не понимаю. Вы продолжайте.

И снова прожигающий взгляд. Да я скоро воспламенюсь от них! Тем временем в образовавшейся наэлектризованной тишине я сажусь за стол и провожу ладонью по столешнице, демонстрируя стальную невозмутимость. Но всё ещё чувствую то, как он испепеляюще смотрит. От гнетущей тишины в ушах звенит, и я решаю всё-таки переступить через себя.

Смотрю на Гришу в упор и пытаюсь выдавить улыбку.

– Спасибо тебе. Я очень благодарна. Максимум четыре-пять месяцев, и меня здесь не будет.

Взгляд Котова мрачнеет ещё больше. Несколько секунд он ещё продолжает убивать меня им молча, и только потом отвечает:

– Ты же не думаешь, что я из-за тебя согласился? – цедит он, прищурившись. – Если бы не Аня и Карим, я бы тебя и на пушечный выстрел не подпустил сюда.

Так, Таня, спокойно! Он не в восторге, и это было понятно сразу.

– А ты, надеюсь, не думаешь, что, если бы у меня был выбор, то я рассматривала вариант работать на тебя?

Не сдержалась…

После моих слов он в два шага преодолевает расстояние между нами и, опираясь ладонями о стол, угрожающе наклоняется ко мне.

– Держи свой язык за зубами, и, возможно, я дам тебе спокойно проработать эти четыре-пять месяцев.

В его глазах настоящий смерч из губительных эмоций. Но и мой не уступает. Как же я не привыкла прогибаться под кого-то! Особенно после того, как сама побыла начальницей. Особенно перед Котовым. На языке вертится много нецензурных фраз, которые мне хочется выплюнуть в ответ. Но в этот раз я сдержусь…

– Хорошо, Григорий Александрович. Я вас поняла.

Гриша кивает на мои слова и, выпрямившись, продолжает как ни в чём не бывало:

– Твой рабочий день начинается в девять утра и заканчивается в шесть вечера. Дресс-код – деловой. В среду с утра собрание-знакомство. Не опаздывать.

И немного помолчав, добавляет:

– И Алина не должна знать, что ты здесь работаешь.

– И что же я должна сделать, если она сюда придёт? Спрятаться под стол?! – задыхаюсь я от раздражения. Меня не на шутку взбесило упоминание об этой курице. Всё ещё не привыкну, что они женаты. Да… Гриша и Алина. Кто бы мог подумать.

– Она сюда не придёт, но всё же.

Молча встаю из-за стола, беру сумочку и с бесстрастным выражением лица подхожу к моему новоиспечённому боссу. Хочу побыстрее уйти отсюда.

– Если это всё, то я пойду.

Гриша вдруг хватает меня за локоть и дёргает на себя.

– Я надеюсь, ты всё поняла? Мне не нужны из-за тебя проблемы! – рычит в нескольких сантиметрах от моего лица.

– Прекрати хватать меня и вообще прикасаться! – вырываю со злостью руку, после чего взгляд Гриши становится невыносимо тяжёлым. Хотя казалось, куда ещё больше. – До свидания, Григорий Александрович!

Резко открываю дверь и выхожу. Мне срочно нужно на воздух. То место, где только что была его рука, жжет адской болью. Его ненависть обожгла меня.

Глава 7. Ненавижу!

Она быстро выходит за дверь, а я в ярости переворачиваю журнальный столик, скидываю компьютер со стола. Тяжело дышу, воздуха катастрофически не хватает. Опираюсь о стол и пытаюсь немного успокоиться.

«Не прикасайся ко мне…»

Это она мне сейчас сказала. Это я пообещал себе и ей в тот «последний» грёбанный день. Но, сука! Видит бог, как сложно мне это даётся. Не прикасаться к ней. Не смотреть. Не хотеть её…

Когда в субботу увидел стерву, первым пришёл шок. Надоедливая картинка из головы переместилась в реальность. Только передо мной стояла не девочка двадцати лет с ветром в голове. Перед глазами предстала уверенная в себе женщина. Она как цветок, который расцвел окончательно. Второй волной пришли ярость. Ненависть, раскаляющая грудь.

Какого хрена она припёрлась?! Я не хотел видеть эту тварь, желательно до конца жизни. Алина тоже напряглась. Она знала, что нас связывало. Видела когда-то.

Не удержался и ворвался в туалет к этой стерве. Хотелось стереть с её лица эту самоуверенность. Показать, как ей здесь не рады. Увидеть хоть какие-то истинные эмоции.

Схватил шлюху за шею и прижал к стене. Но только когда посмотрел на её губы, мгновенно ворвались воспоминания того, что она умеет вытворять этим ртом. На секунду тело пронзило такое забытое рядом с ней неконтролируемое желание. С ней было так всегда. В магазине, в кафе, на улице, в лифте. Всегда хотел её так, что отключались мозги. И не отказывая себе, я трахал Таню при любом удобном случае. Её ответная дикость и свобода сводили меня с ума.

Я ёбанный миллион раз задавался вопросом: почему она?! Ведь у меня были и красивее, и умнее. А я никогда не был хорошим мальчиком, чтобы одна и надолго. Каждую неделю, а то и день, разная. Разные. Но какого-то хрена именно эта стерва врезалась тогда в башку.

Это не была любовь с первого взгляда. Ни с первого, ни со второго секса. С ней он, конечно, был охеренный. Понял я, что втрескался, когда она решила оборвать наши встречи. Прекратить наш трах без обязательств. Меня никогда и никто не бросал. Первым делом пришёл шок, потом злость, а затем и осознание – влип. Названивал ей, таскался к ней на работу. Признавался, как какой-то сопливый пацан. Чтобы я за кем-то бегал и в чем-то признавался?

Но тогда она отвечала просто: «Между нами ничего не может быть» Только потом я узнал истинную причину её метаний. Да, именно метаний, ведь мучился не я один. И потом даже были обоюдно первые серьёзные отношения длинною в два месяца, где она тоже признавалась, что с ней подобное впервые. Но в один прекрасный момент снова всё оборвала. Оказалось, ей не нужен такой, как я. Со съёмной квартирой, подержанной тачкой и пустыми карманами.

Простой девчонке, которая ничего в жизни не видела так же, как и я, хотелось красивой жизни. Но, по её словам, я не мог ей дать того, что она хотела.

Я пил и гулял два месяца. Не звонил ей после того разговора и не искал встречи. Лишь однажды я пришёл к ней. Когда узнал, что она улетает в Италию и выходит там замуж за какого-то богатого придурка. В тот день я унизился перед ней. Просил остаться, снова выворачивая себя ради неё.

До сих пор противно от того, каким ничтожеством я был. Её ответный взгляд пустой. Её единственная ответная фраза на всю мою изнанку: «Не могу»

Я возненавидел её в тот день. Всем своим существом. Эта стерва выжгла во мне огромную дыру, которая не затягивается и по сей день. Все почти семь лет я жил с ненавистью и злостью. Эти чувства буквально пожирали меня, не давая нормально дышать. На зло ей я добился всего. На зло ей заработал деньги. Но что я имею в свои тридцать пять? Только эти грёбанные деньги.

У меня нет нормальной семьи, нет детей. То, что у нас с Алиной, трудно назвать семьёй. Женился на ней из-за ребёнка, который не родился. Она пыталась, пытается вложить смысл в слово «семья». Но мне это не нужно. Без детей, которые у нас не получаются вот уже два года нашего брака, мне такая семья неинтересна. Мне с ней неинтересно. Нет. Я ей не заменяю и никогда не изменял. Она по сути своей хорошая девушка. Мне не хочется её обижать. Да и какая разница кого трахать, если ощущаю я одно и то же. Жену так жену.

Алина знает, что вряд ли когда-то получит от меня любовь. Она не получает со мной того, что могла бы получить с кем-то другим. За что она остаётся со мной, продолжает играть в семью? Любит? Из-за денег? Смешно от этого порочного круга. Везде деньги, деньги, деньги!..

Единственное, чем действительно помогли мне деньги, это вылечить отца от алкогольной зависимости. С тех пор как умерла мама, когда мне было десять, отец, не просыхая, пил. Нашу двушку он превратил в притон алкашей. Поэтому мне и приходилось снимать отдельную квартиру. Сколько не старался вразумить его – ни в какую. И только как у меня появилась необходимая сумма, я отправил его в специальный центр, где он прошёл реабилитацию и сейчас уже как два года сухой.

На следующий день после той встречи друзей в доме Салиховых мне позвонил Карим и попросил встретиться. Хотел поговорить со мной без лишних ушей. Я сказал приехать ему ко мне домой, так как Алина уехала на целый день по своим бьюти-делам.

И вот, приехав и расположившись на диване в гостиной, Карим без прелюдий перешёл к «делу»:

– Ты только сразу не отказывайся, подумай для начала… – проговорил, не смотря мне в глаза и почёсывая нос. Та-а-ак, уже интересно… – Тане нужна работа. Аня попросила тебя взять её хотя бы временно к себе в новый фитнес-клуб управляющей.

Первые секунды я сидел и смотрел на него в упор. Может, мне послышалось? В непонимании нахмурившись, наклонился, и Карим повторил тот бред ещё раз. После чего я вскочил с дивана и рассмеялся.

– Вы серьезно просите меня о таком?!

Какое-то время не мог успокоиться. Мне было смешно от абсурдности их просьбы. Ведь они знали, каково мне было.

– Она хочет отсудить дочь у бывшего мужа. Для этого ей нужна работа и своя квартира.

– Мой ответ «нет»! Я не буду помогать этой шлюхе! – выплюнул презрительно, обратно упав на диван. Теперь мне было не до смеха.

Карим вздохнул и продолжил говорить спокойно. Только друг знал, как со мной разговаривать, чтоб ещё больше не вывести из себя.

– Я понимаю тебя. Но Аня попросила от себя. Она не может оставить подругу. Тем более девочка ни в чём не виновата, а по рассказам Тани, её бывший водит в дом своих подстилок и оставляет с ними Мию, – не получив от меня новой порции ругательств, добавил: – Не ради Тани помоги, а ради маленькой девочки, которой нужна мама.

И тогда я задумался. Мне действительно жаль ребёнка, она ни в чём не виновата. Представил, каково ей будет без матери. Ведь сам так жил с десяти. И ещё Карим. Мы дружим со школьной скамьи. Он мне как брат. И Аню его я полюбил. Она помогла мне, когда уехала её подруга. Прополоскала мне мозги – у неё хорошо получается говорить по душам. И я очень благодарен им обоим.

Поэтому, скрипя зубами, выдавил:

– Хорошо, я дам ей шанс. Но если она сама всё испортит… уж извините, – развёл руки в стороны, откидываясь на спинку. – Пусть держит свой язык за зубами, и тогда, возможно, что-то да получится.

Карим облегчённо выдохнул и рассмеялся.

– Спасибо, Гриш. Но зная Таню, ей будет нелегко!

Ухмыльнулся в ответ. Да… Помню, как раньше мне нравилась её эта язвительность. Строптивая, дикая…

Как же я её ненавижу.

Глава 8. Новый замок и старые цели.

На следующий день меня ожидает возвращение домой и встреча с родителями Ани.

Снова приходится встать рано, но сегодня такое пробуждение странным образом не отражается на моём настроении. Возможно, так влияет предвкушение оказаться в родных стенах. А, возможно, – понимание, что воссоединение с моей доченькой скоро станет ещё более реальным. Ведь сегодня, наконец, начнётся «действие».

Ещё вчера вечером мои чемоданы были готовы к отправлению в родную пятиэтажку. Поэтому, быстро позавтракав и одевшись, я еду к нотариусу, снова воспользовавшись нашими чудными услугами такси. А чудными почему? Да потому, что только у нас такое разнообразие машин и таксистов. Один раз тебе может попасться дорогая, ухоженная иномарка с красавчиком водителем. В другой раз ты можешь напороться на мужика неопределенного возраста с не менее неопределенной национальностью и на прокуренный, грязный салон!

Вот сегодня был как раз тот случай, когда второй! Я еду, зажав нос двумя пальцами, потому что в машине воняет чем-то непонятным. То ли сигаретами, то ли грязными носками, то ли испортившейся едой, то ли всем сразу. Водитель пытается что-то вещать мне на ломаном русском, при этом иногда отвлекаясь на телефонные звонки. Господи! Помоги доехать мне в целости до пункта назначения!

Вы спросите, почему бы не воспользоваться нормальным такси с машинами бизнес-класса?

Напомню, что теперь я не могу раскидываться деньгами налево и направо. Теперь я – экономная Таня. Теперь мне придётся постоянно готовить самой. Теперь мне придётся покупать продукты в обычном магазине. Ездить на обычном такси или метро. От этих мыслей даже разреветься хочется. Но успокаивает лишь то, что у меня есть моя любимая брендовая одежда. И хотя бы с виду будет казаться, будто у меня все хорошо.

Забрав готовые документы, я снова еду в отель. На этот раз чтобы забрать свои вещи и сдать номер.

Заранее к определенному времени я вызвала взломщиков. Поэтому, когда приезжаю в родной дом, меня уже ждут.

Предъявляю документы на собственность. И делаю я это с крайне снисходительным видом. Видите ли, без этих бумажек они не имеют права вскрывать двери. А мне пришлось таскаться по гостиницам из-за их правил, между прочим!

После вскрытия эти же ребята меняют замок и вручают мне новенький комплект ключей. Ну, наконец!

Затащив все свои чемоданы в квартиру, я, задержав дыхание, оглядываюсь. Волна ностальгии проходит по телу. В носу начинает щипать, а в горле образовывается ком.

– Не смей! Не смей разреветься!

Делаю пару глубоких вдохов, успокаивая себя, и открываю глаза.

В квартире стоит затхлый, неприятный запах, отчего я морщусь. Нина Павловна действительно не прибиралась в квартире ни разу, и вряд ли проветривала хоть раз.

Не разуваясь, медленным шагом продвигаюсь вдоль коридора. На старых, пожелтевших обоях всё так же висят фотографии. Вот мамочка улыбается, держа в руках букет красных роз. Вот маленькая я на фото из садика. На мне красивое синее платье, большой белый бант на макушке и беззаботная детская улыбка. На следующем фото мы с мамой. Мне лет двенадцать. Мама обнимает меня со спины, при этом широко улыбаясь…

Мы были по-своему счастливы когда-то. Было и много радостных моментов. Но этот крест бедности всегда висел над нами, из-за чего жизнь один хрен совсем не казалась сказкой…

Слёзы всё-таки не удаётся сдержать. Дотрагиваюсь до фотографии и шепчу:

– Мамочка… Как же я скучаю… – улыбаюсь задрожавшими губами. – Я обещаю, что справлюсь. Заберу нашу Мию, и всё у нас будет хорошо. Я сделаю всё, чтобы мы были счастливы!

Аккуратно вытираю запястьями щёки и открываю дверь в единственную комнату. Всё в том же виде, как и когда я уезжала в Италию. Угловой шкаф. Рядом с ним мой диван-еврокнижка. У другой стены стоит ещё один диван, на нём спала мама. Напротив него небольшая стенка с запылённым телевизором. У окна письменный стол и туалетный столик. На нём все так же покоится мамина косметика. Провожу пальцем по поверхности, собирая толстый слой пыли, а затем беру любимый мамин флакон духов. Разбрызгиваю в воздухе и, вдохнув всей грудью, вновь улыбаюсь сквозь слёзы.

Отодвигаю шторы, за которыми большое окно и дверь, выходящие на залитый солнечным светом балкон. Выхожу в маленькое прямоугольное помещение и сразу открываю окна, впуская свежий весенний воздух в квартиру.

Когда-то балкон был моим любимым местом. Вот и кресло, в котором я любила посидеть вечерами в наушниках. В подростковом возрасте пробовала курить, что делала я, тоже сидя в этом кресле. А вечером разбрызгивала освежитель воздуха, чтобы мама не учуяла запах дыма…

Я так глубоко ухожу в свои воспоминания, что не замечаю, как снова увлажнились щёки. Что вот уже какое-то время у меня звонит телефон без остановки.

Прочищаю горло и беру трубку.

– Слушаю.

– Тань, родители приехали, и ты подъезжай! Мы тебя ждём! – выдаёт запыхавшаяся Аня.

– Да, хорошо, сейчас буду выезжать.

– Ты что, плачешь там, что ли? Что-то случилось? – сразу же напрягается подруга, услышав в моём голосе тот самый ком, который всё никак не хотел проталкиваться.

– Нет, всё в порядке. Выезжаю. Всё, давай! – быстро сбрасываю вызов.

Ещё пару раз глубоко вздыхаю и вызываю такси до Салиховых. Да я скоро на одном такси только разорюсь!

***

Когда почти подъезжаю к месту, мне на телефон падает SMS.

Злой Котик:

«Свои документы завтра не забудь. И не опаздывать! В 8:30 будь на месте!»

Как же бесит! И без него знаю!

Злостно тычу по экрану.

Я:

«Буду как штык, Григорий Александрович!»

У ворот меня встречает Аня, сходу обнимает и чмокает в щёку.

– Привет, Тань, – отстраняется и, взяв меня под руку, заводит внутрь. – Родителям ситуацию я объяснила. Они согласились взяться за твоё дело.

После слов подруги тяжесть на душе ощущается ещё меньше. Я ещё ближе.

– Спасибо, Ань, если бы не ты…

– Я всё знаю! Не за что, Танюш, хватит меня благодарить. Ты бы тоже меня не бросила, – обрывает меня подруга, а затем растягивает губы в лукавой улыбке. – Ведь не бросила бы?

– Конечно нет, Ань. Но пусть и не будет таких ситуаций. Пусть всё у вас будет хорошо! – выдыхаю с улыбкой и жмусь к боку Аньки, думая, как же всё-таки мне повезло с близкими.

Зайдя в дом, я чуть не глохну. По лабиринтам широких коридоров бегают и визжат четверо маленьких мужчин. Ну, двое-то ещё только пытаются бегать. А вот Андрей (младший брат Ани) и Аяз носятся, как угорелые!

– Всем стоять! – гаркает подруга так, что даже я по струнке встаю. Да, побудешь мамой троих пацанов и не такому научишься. – Поздоровайтесь с тётей Таней!

От такого объявления я возмущённо толкаю локтем подругу в бок.

– Ай!

– Ну какая я тётя?! Чего болтаешь?! – шиплю ей на ухо, на что та закатывает глаза. Наклоняюсь к разбойникам, премило улыбаясь. – Всем привет! Просто Таня, безо всяких «тёть»! Договорились?

– Холошо, тётя Таня! – с широкой улыбкой протягивает мне в ответ руку маленький жук Аяз. А Андрейка, поддерживая племянника, начинает громко и раскатисто смеяться.

– Ну, Аня! Теперь мне не отделаться от этой тёти! Ты головой-то думай, что говоришь! – стреляю в подругу обиженным взглядом, выпрямившись.

– Тебе почти тридцать. Конечно, для них ты тётя! – тоже смеётся Аня, заставив меня тем самым расстроенно поджать губы. Вот зачем напоминать о возрасте?

– Какой Андрюша уже большой! Какой милый малыш! – вновь наклонившись, дёргаю мальчика за щёчку. Когда я уезжала, ему было два-три месяца, а дальше я видела его лишь в соцсетях.

Андрей, напыжившись, отходит на шаг.

– И ничего я не малыш! Я мужчина! Мне семь уже исполнилось недавно! – и для верности топает ногой.

«Ну вот и моя очередь смеяться!» – расплываюсь я в ехидстве.

– Конечно-конечно! Вы уже мужчины! Ну как я могла такое сказать!

Эта малышня напоминает мне мою дочку. Какой же это прекрасный возраст! У них с Андрюшей разница чуть больше года. Завтра у моей малышки День Рождения. А я даже не смогу нормально поздравить её, обнять, поцеловать…

Берём себя в руки, Таня! Скоро мы встретимся! И устроим ей ещё один праздник, но уже с мамой!

Вскоре мы проходим в гостиную, где нас ждут родители Ани. При виде знакомых, таких родных лиц у меня кое-как получается сдержать очередные слёзы.

– Исәнмесез11, Рузиля апа12! – обнимаю маму Ани, а затем и её папу. – Здравствуйте, дядя Витя!

– Как похорошела! – восхищённо меня осматривает Рузиля апа.

– Спасибо! Вы тоже только хорошеете!

И правда, такое чувство, что эта женщина с годами становится только моложе и красивей. Хотя они с моей мамой и раньше провоцировали слабоумие у мужского пола только одним своим видом. Мамочка даже в последние дни своей жизни оставалась красавицей.

– Ох, Танечка, спасибо за комплимент! – смеётся она и вновь усаживается на диван.

Я опускаюсь напротив, а Аня убегает к малышам. Выпрямляюсь, ведь понимаю, что сейчас я узнаю каковы мои шансы на успех.

– Нам Аня всё рассказала. Очень нехорошо получилось. Но давай сразу к делу, – сразу же из Рузили апы эта женщина перевоплощается в Самохину Рузилю Асхатовну, первоклассного адвоката. – Первое: у тебя есть хоть какие-то доказательства его измены?

– Абсолютно ничего. Я не собиралась никак использовать это, поэтому и нет компромата, – вздыхаю сокрушённо.

– Может, свидетели? – задаёт следующий вопрос уже Виктор Петрович.

Немного подумав, я киваю.

– Есть. Наша домработница Абель, она неоднократно видела измены. Мы с ней хорошо общались, поэтому она мне обо всём докладывала. Но не думаю, что женщина поедет в Россию свидетельствовать против своего работодателя.

– М-да, – вздыхает Рузиля апа. – Негусто.

Виктор Петрович, прочистив горло, начинает разъяснять:

– Смотри, суд в любом случае будет рассматривать мать в первую очередь как главного опекуна. Также учитывается желание ребёнка. До суда тебе необходимо обзавестись постоянным местом работы и собственным жильём.

– Да, это я знаю. На работу я уже устроилась. Теперь нужно решить вопрос с жильём. Наша старая однушка, я так понимаю, не подходит?

– Скорее, нет. Условия проживания должны быть хорошими в твоём случае. Это важно.

Я понимающе киваю. В этот момент в гостиную заходит Аня.

– Слушай, Тань! Насчёт жилья. У Карима пустует квартира в центре. Давай мы продадим тебе её в рассрочку?! – с широкой улыбкой предлагает подруга, после чего мои глаза становятся размером с ту самую квартиру.

– Да я с вами в жизни за неё не расплачусь! Ты чего?!

– Не говори глупостей! Мы снизим цену. Будешь отдавать как сможешь.

– Нет, я не могу, – произношу твёрдо, смотря подруге в глаза. – Возьму двухкомнатную квартиру в ипотеку. Квартира Карима слишком для меня.

– Таня! Подумай головой! Так шансы увеличатся! Подумай о дочке и не отказывайся!

Вздыхаю и решаю успокоить Аню.

– Я подумаю.

Конечно нет! Она с ума сошла?! Та квартира в центре стоит как двадцать наших однушек. Я никогда с ними не расплачусь. Да они и без того слишком много для меня делают. Ещё и квартира будет перебором!

Аня тут же хмурится, потому что знает, мой ответ не изменится.

– Подумай, подумай, – кивает она и снова уходит к детям, ведь там снова кто-то кого-то таскает за волосы, судя по звукам.

Мы ещё обсуждаем с её родителями некоторые детали, выпиваем по чашечке чая, а затем я уезжаю домой.