Сны натощак

– Ой, – заторопилась им вслед Малинова, – проходите на кухню, а то у меня в комнатах не убрано.

В кухне было просторно и спокойно. Окна игриво поблескивали разноцветными воланчиками симпатичных занавесочек из органзы. На плите в небольшой пузатой кастрюльке что-то кипело, видимо, хозяйка перед их приходом планировала пообедать. Стены были сплошь увешены всевозможными тарелочками, ложками и кашпо с искусственными цветами. На овальном небольшом деревянном столике красовалась расшитая аляповатыми цветами льняная скатерть. Солонка, перечница и держатель салфеток в виде белых грибов придавали уют этому островку девичьего одиночества. То, что Марина проживала одна, Яна поняла по отсутствию мужской обуви и верхней одежды в коридоре.

Немного успокоившись, Быстрова, «вошедшая в роль», так внезапно навязанную ей Маргошей, медленно опустилась на небольшой низенький диванчик, обшитый гобеленовой тканью с цветами, и сложила руки на животе (она видела в кино, что так поступают беременные героини, и теперь старалась «держать марку», решив про себя, что после задаст Пучковой трепку за самоуправство).

– Хотите чаю? – предложила хозяйка квартиры, нажимая кнопку электрического чайника.

– Ой, вы так любезны, Марина, спасибо вам, – заворковала Маргоша и добавила почему-то полушепотом, – а где у вас тут «ручки помыть можно»?

– Вон дверь, там совмещенный санузел, – довольно прохладным тоном ответила девушка.

Маргоша со словами суетливой благодарности исчезла из поля зрения. Яна запаниковала. Она совершенно не представляла, о чем говорить с этой неприветливой девушкой в том положении, в какое поставила ее Маргоша. Поэтому она решила прикрыть глаза и сделать вид, что собирается с силами.

– Вам какой чай? Цветочный? Черный? А может, зеленого заварить?

– Да, да, если можно, то зеленый, – все еще извиняющимся тоном произнесла Яна. – Вы уж, простите нас, Марина, но такого кошмара я не видела ни разу… Вот и реакция организма.

– Слабый организм у вас какой для оперативника-то, – недоверчиво процедила Малинова, но в голосе ее уже не чувствовалось напряженности. И Быстрова расслабилась.

– Да как-то не приходилось раньше нарываться на такое… Да еще беременность… Скажите, Марин, вы, наверное, сильно испугались, когда увидели Марата Аркадьевича в таком виде?

Девушка, отвернувшись, наливала в это время чай в изящную фарфоровую чашечку с изображением каких-то пасторальных фигурок. Но по напряженной спине ее Яна догадалась, что вопрос застал Марину врасплох. Наконец, после неловкого молчания, та ответила:

– Ну, а вы-то как думаете? Я все-таки не патологоанатом… Да и Марата Аркадьевича с самого детства знаю. Конечно, испугалась. Да я так заорала, что аж стекла зазвенели на окнах… А потом сразу же бежать… Я ведь полицию-то из дома уже вызвала, – она аккуратно поставила чашку с ароматным чаем перед Яной и села напротив, на круглый стульчик.

Марина сидела спиной к коридору и не увидела, как Маргоша, дико вращая глазами, показывает приложенными к щеке ладошками, что Яне следует попроситься полежать.

– Ой, Марина, – театральным жестом Яна схватилась за голову, – что-то закружилось все. Мама… Ой, я, кажется, сейчас упаду, – слабым голосом пролепетала она, мысленно планируя убить Пучкову по окончании спектакля.

– Ой, Яночка, что с тобой? – кинулась откуда ни возьмись Маргоша и засуетилась, – Марина, где у вас можно положить ее? Видите, она сейчас сознание потеряет. У беременных это каждый божий день случается. Да помогите же мне скорее!

Через пару минут Яна уже возлежала на большом мягком кожаном диване в просторной гостиной и разглядывала красивую хрустальную люстру с позолотой. Рядом хлопотала Маргоша. Она зачем-то махала на нее бумажными листами, взятыми с хозяйского стола без спроса. Охала, ахала, послала на кухню Марину за стаканом воды. Потом крикнула, чтобы та накапала туда немного валерьянки.

– Давайте ненадолго оставим Яночку полежать тут в тишине, – сказала ласково Маргоша, беря под локоток взбудораженную странными гостьями Малинову. – Пойдемте, пойдемте, – затараторила она, видя, что хозяйка квартиры не совсем с ней согласна.

Когда Яна осталась одна в комнате, до нее вдруг дошло, что Марго изо всех сил стремилась увести Марину на кухню не для того, чтобы Быстрова тут прохлаждалась на диване.

Немедленно вскочив на ноги, она пробежала глазами по стене, сплошь уставленной книжными полками, скользнула взором по небольшому изящному письменному столу в углу и подошла поближе, чтобы рассмотреть то, что лежало на его поверхности.

Ничего особенно интересного она не нашла, да и нервы были на пределе: приходилось все время прислушиваться к случайным шорохам, доносившимся из кухни. Яна очень боялась, что внезапно в комнату войдет Марина и разразится жуткий скандал. Но она не могла не оценить подвига Пучковой, которая, так сказать, приняла удар на себя и из последних сил сдерживала хозяйку квартиры на кухне.

Неожиданно на глаза ей попалась старинная фотография в рамке из слоновой кости. Изображенная на ней женщина была молода, но не очень красива, хотя ее выразительные темные глаза поражали своей глубиной и чувственностью. Пышные светлые волосы были кокетливо забраны в узел на макушке, а несколько завитков небрежно касались маленьких изящных ушек. «Интересно, кто это может быть, – задумалась Яна, – может быть, мама Марины… Или бабушка…А может, и тетя Поля, которая ее воспитывала…» Надо будет уточнить на всякий случай. А еще лучше было бы…

Тут она догадалась вытащить из кармана мобильный, пощелкала кнопками и перенесла фотографию в память телефона. Получилось не очень качественно – все-таки фотография была старой и черно-белой, но, как говорится, «на безрыбье».

Удовлетворенная проделанной работой, а особенно тем, что ее не «застукали», Быстрова медленно подошла к окну – теперь не страшно, если в комнату войдет хозяйка – скажет, что ей уже лучше и она решилась поглядеть в окно.

Рядом с окном буквально вплотную к шторам стояли ряды книжных полок. Машинально проглядывая содержимое библиотеки, Яна задержала взгляд на простенькой, довольно потрепанной темно-зеленой тетрадочке-блокноте, плотно засунутой между двумя здоровенными томами. Книги были ярко-красные, и Яна почти сразу заметила эту тетрадку, словно травинку на красном платье. Яна прислушалась – на кухне, кажется, шла размеренная беседа Маргоши и Марины, иногда Марго натужно чихала, и тогда Быстровой прекрасно было слышно, как Марина вежливо желает Пучковой здоровья.

– Ну что ж, попытка не пытка, товарищ Берия, – мрачно пошутила сама с собой Яна и уже было протянула руку к книжной полке, чтобы взять зеленую тетрадочку, как почти рядом раздалось:

– Ну, спасибо, Мариша, накормила досыта, а то я уж от голода чуть сама не упала в обморок.

Узнав нарочито громкий басок Маргоши и, поняв, что нужно отвести любые подозрения хозяйки квартиры, Яна немедленно отвернулась снова к окну и, облокотившись на подоконник, стала делать вид, что внимательно изучает двор. Из полуоткрытого окна проскальзывал свежий холодный ветерок, смешанный с бензиновыми выхлопами и чем-то вкусно-ванильным (наверное, где-то рядом пекут торт, подумала Яна и на всякий случай сосчитала про себя до десяти прежде, чем обернуться).

– А-а, пришли уже в себя? – вместе с Маргошей в комнату вошла хозяйка и ревностным взглядом окинула непрошенную «беременную» гостью.

– Да, все уже хорошо, спасибо вам, Марина, за помощь, – Яна удивлялась тому, как предательски дрожит ее голос, но боялась она зря – Малинова ничего не заметила и, вероятно, объяснила ее волнение недавним стрессом. Во всяком случае, увидев, что гостья стоит у окна и наверняка скоро покинет ее квартиру, рыжая окончательно расслабилась. Правда, Быстровой показалось, что Марина все же бросила взгляд на то место, где находилась зеленая тетрадка. Но может быть, Яне это только лишь показалось.

Решив про себя, что хватит нервничать по пустякам и что она больше не останется здесь ни минуты, Яна торопливо принялась еще раз благодарить за оказанное гостеприимство и помощь. Маргоша вторила ей баском, и совсем скоро они уже распрощались с Малиновой и подошли к двери лифта. Яна взяла под руку Маргошу и шепнула:

– Ну, Марго, погоди!

– Чуть что, так косой, – весело парировала Пучкова.

***

– Ну, что удалось что-нибудь узнать? – спросила Маргоша Яну, когда они снова сидели на лавочке перед домом. Лавочка находилась за довольно высокими кустами сирени, и сверху активно пропекалась солнышком, каким-то чудом вырвавшегося из облачного плена. На лавочке было тепло и уютно. Сыщицы немного расслабились после нервных потрясений, выпавших на их долю с самого утра.

– Кое-что, – скупо ответила Быстрова, вычерчивая замысловатые линии носком туфли на песке. – Конечно, окровавленного самурайского меча мне найти не удалось. Но все-таки и не без «улова». Знаешь, есть пара странных вещей в квартире этой рыжей Мариночки, которые не дают мне покоя… Но я пока что не знаю, с какой стороны на них посмотреть.

– Что за вещи? – Маргоша деловито поправила золотую дужку очков, съехавших на кончик носа.

– Да в общем-то ничего особенного… Старая фотография. Черно-белая. Довольно яркая молодая женщина с копной светлых волос. Чем-то отдаленно напоминает Марину. Может, родственница.

И еще одно: зеленая тетрадочка, аккуратно засунутая между книгами на полке. Сама не знаю, почему мне не дает покоя эта тетрадочка, рука так и тянется сама собой – взять эту тетрадочку и прочитать, что в ней написано. Может, это какие-нибудь важные записи, вроде расходной книги или поиски родственников. Моя мама, между прочим, как-то раз попыталась было опросить своих престарелых теток о наших предках, так вот, то, что они смогли вспомнить, она аккуратно записала в подобную тетрадочку, только голубого цвета. И очень бережно где-то ее хранит. Говорит, что нельзя быть «Иваном, не помнящим родства».

– И что нам со всем этим делать? – Пучкова задумчиво зевнула. – Сами будем пытаться взять эту тетрадочку или с Олегом посоветуемся?

– Да чего его беспокоить такими мелочами, – отмахнулась Яна, – сами что-нибудь придумаем. У него там криминалисты, патологоанатомы, следственная бригада и еще много чего… Думаю, что у него работы пока хватает… Надо только будет с ним обсудить, какие версии есть у следствия, чтобы у нас была какая-никакая пища для размышлений. Ну все, Маргош, я устала очень. Давай-ка действительно домой поедем, отдохнем да подумаем, как следует.

Сыщицы поднялись с лавочки и направились в сторону припаркованного около дома маленького черного «Шевроле», любимицы Яны Быстровой. Едва они уселись в машину, как из подъезда вышла маленькая, сухонькая старушка в дутом темном пальто и мохеровом цвета морской волны берете. В руках у нее была довольно изящная, но допотопная сумочка из крокодиловой кожи. Старушка близоруко прищурилась и стала осторожно спускаться со ступенек подъезда.

– Между прочим, это Ариадна Павловна из шестой квартиры, – шепнула Маргоша Яне. – Соседка убитого.

– Да ты что? – вскинула брови Яна. – А ну-ка подойди, спроси у нее, не подвезти ли ее куда-нибудь? Может, она на рынок собралась или в гости к кому… Мы бы у нее еще чего-нибудь интересненького узнали в дороге.

– Нет, ну я же говорю, вечно я как обезьяна – каштаны из огня для тебя вынимаю, – беззлобно пробубнила Маргоша, вылезая из машины и кидаясь наперерез довольно бойко шаркающей старушке.

***

Поздно вечером в гости к Быстровым приехал старший следователь прокуратуры Олег Сергеевич Соловьев. После ужина Дмитрий Быстров, по обыкновению, уютно устроившись на диване, приступил к просмотру телепередач, а трое сыщиков остались на кухне. Олег старательно курил в форточку (Яна прониклась ситуацией и пошла на такую уступку), Маргоша заваривала чай, а сама Яна сражалась с горой грязной посуды.

Первым молчание нарушил Олег.

– Начальство наседает, требует срочно раскрыть убийство Заволжского, – мрачно изрек он, машинально выкидывая окурок в форточку и при этом испуганно оглядываясь на Яну. Но та, поглощенная борьбой за чистоту тарелок и кастрюль, не заметила демарша и продолжала спокойно перемывать ножи и вилки.

– Какие-нибудь версии уже есть, Олег? – спросила она, в очередной раз выдавливая на губку средство для мытья посуды.

– Самое ужасное, что версий-то целая куча! – пустился в объяснения следователь. – Во-первых, если помнишь, на груди Заволжского был обнаружен некий предмет, отнесенный нашими экспертами к атрибутике одной мало известной, но, судя по всему, очень нехорошей секты.

– Что за предмет? – Яна вытянула шею.

– Да что-то вроде фашистской свастики, – буркнул Соловьев, – черный такой фашистский крест. Слушай, а может, Заволжского скинхеды порешили?

– Скажешь тоже! Он же русский мужик, известный писатель! Причем тут скинхеды? А свой вещдок вообще-то мог бы и нам показать, – Быстрова явно была обижена на следователя, – а то помахали им тогда перед носом у рыжей Маринки, а нам даже не удосужились. – Помолчав немного, она продолжила. – Между прочим, на фашистский крест очень похож так называемый «крест джайнов», или свастика, один из самых мистических знаков в эзотерическом буддизме. Но буддизм мирная религия, поэтому я не совсем понимаю, причем тут отрубание головы. Хотя, знаешь, эту самую «свастику» возлагали на грудь посвященным после их смерти. А насколько я тебя поняла, именно на груди у Заволжского и была обнаружена эта вещица… Да, еще, кажется, свастика означает добывание 49 огней в буддизме.

– Точно, вспомнил! – хлопнул себя вдруг по лбу Олег. – Секта эта называется «Огненный дождь»!

– Что-то я о такой ничего не слыхала, – удивилась Маргоша, которая во время разговора раскладывала на красивом фарфоровом блюде любимые «берлинские» пирожные.

– Да и я тоже, – повернула голову Яна, – Олег, расскажи, что за секта такая.

– Сведения, которые пока удалось добыть, на редкость скупы. Секта эта немногочисленная, но ритуалы у нее очень кровавые, – Олег почесал переносицу, – где их штаб-квартира, никто не знает. Откуда они вообще появились, тоже непонятно. Но слухи ходят о них самые нелицеприятные. Их глава, а правильнее сказать, гуру, то ли из бывших шаманов, то ли притворяется таковым. О нем тоже известно крайне мало. Как говорится, при дневном свете сектанты эти живут обычной мирной жизнью – не отличишь от других жителей. Но примерно раз в месяц собираются где-нибудь в лесах, далеко от городов, и совершают какие-то непонятные и страшные ритуалы. Подавляют волю людей, истязают, ну в общем те еще ребятки. Говорят, и квартирными делами балуются.

– Это как? – не поняла Яна.

– Ну, некоторые члены секты совершают самоубийства, а квартиры свои завещают «гуру». И полиция ничего с этим поделать не может – все бумаги подлинные, написаны в присутствии нотариуса.

– Может, нотариус подставной?

– Да это же не только в Москве происходит, – ответил Олег, – по всей России-матушке. Но квартиры – шут с ними, как говорится, люди иногда и не такое выкидывают. Страшно то, что многих людей стали находить с отрубленными головами, а в руках у них были зажаты вот эти самые свастики. Из черного дерева.

– Что-то типа «вуду»? – неожиданно решила проявить осведомленность Маргоша.

– Может быть, – невесело усмехнулся Олег. – Главное во всем этом то, что Заволжского угораздило начать писать об этой секте роман. Рукопись еще не закончена. Но, по отзывам сотрудников издательства, где должен был печататься роман, секта сразу же пронюхала об этом и «ощетинилась» против Заволжского. Говорят, на его имя в издательство стали поступать анонимные письма с угрозами.

– А откуда сектанты узнали, что Заволжский пишет о них? – спросила Яна. Она наконец-то расправилась с посудой и стояла, облокотясь на столешницу и вытирая руки полотенцем.

– Да пес их знает, – ответил Соловьев. – Земля слухами полнится… Издательство поторопилось и проанонсировало будущий роман известного писателя. Вот информация и попала, как говорится, прямо в «яблочко». А может, Заволжский и сам пытался найти контакт с отдельными членами секты. Чтобы, как говорится, войти в тему.

Короче, «сектантская» версия самая мутная, даже не знаю, с какого конца ее разматывать. Это ведь нужно внедряться. Ждать. У меня ни людей, ни времени столько нет. Ведь убийство Заволжского – только капля в море. Хотя, надо заметить, страшная капля. Э-эх! Да чего уж там говорить.

– Если что, я в секту внедряться ни за что не стану! – выпалила вдруг Маргоша и, не мигая, уставилась на Яну.

– Да успокойся ты, Марго, – поспешила Быстрова заверить подругу, – ты мне еще слишком дорога, чтобы так рисковать тобой. А что, Олег, – она посмотрела на следователя, – я так поняла, что уже были случаи отсечения голов, в которых подозревалась эта секта?

– Да как тебе сказать, – замялся Олег, – в сводках значится, что в разных регионах находили несколько обезглавленных трупов, причем и мужчин, и женщин… Но выяснить толком ничего не удалось. Скорее всего, люди эти были бомжами. Во всяком случае, по заключению патологоанатомов, букеты болезней, сопровождавших их при жизни, те еще! Да и одежда на них была самая что ни на есть затрапезная.

– Ну, положим, людей можно было и переодеть в чужие тряпки, а с другой стороны, – резонно отметила Яна, – ведь не секрет, как раньше действовали определенного рода «риэлторы» – вывозили пьяниц из их квартир куда-нибудь подальше, заставляли их подписывать дарственные, да и, как говорится, концы в воду. Но только зачем головы отрубать?.. Ведь можно и водкой некачественной отравить.

– А головы, головы-то находили при них? – вновь «ожила» Маргоша, как только поняла, что в секту ее не «внедрять» не собираются.

– Нет, вот как раз голов-то и не находили, одни тела, – обреченным тоном сказал Олег, – поэтому, увы нам, но это прочные, железобетонные «висяки»: ни документов, ни голов, ни мотивов Списали в конечном счете на ритуальные убийства.

– Да уж, – мрачно изрекла Быстрова, – ну и дела творятся у на.… А что же вы, прокуратура? Почему такие ужасные дела не расследуете досконально?

– Да если бы ты обо всем знала, что сейчас творится в Москве, я уж не говорю о регионах, то у тебя бы волосы дыбом на голове встали, – обиженно вскинулся следователь. – То, о чем печатает «желтая» пресса, не так уж и далеко от истины. Н-да, – задумчиво протянул он. – Но хвостик все же у этой «сектантской» версии есть. Это рукопись Заволжского. И изучать ее придется именно тебе, дорогая Яночка, – к Соловьеву вернулось игривое расположение духа, как всегда, когда ему удавалось часть дел спихнуть на Быстрову.

– Ну, теперь понятно, почему ты начал именно с этой версии, – хмыкнула Яна, – просто решил начать, как говорится, «с плохой новости». Ладно уж. Рукопись-то где? Конечно, у тебя?!

– У меня, у меня, дорогуша, можешь не сомневаться, – Олег быстро сходил в коридор и вернулся с небольшим крафтовым пакетом. – Вот она, голубушка, – радостно изрек он, – распечатали прямо из компьютера Заволжского. Здесь все, что он успел написать до своей гибели.

– Что-то не больно много ему удалось наваять, – оценила взглядом тощий пакет Быстрова. – Ладно уж, почитаем на сон грядущий. Подумаю, что нам тут может пригодиться. Хорошо, а другие-то версии у тебя все-таки есть?

– Ну а как же, есть, конечно, – выдохнул с облегчением Соловьев. – И вот тебе сразу вторая версия. Семейная, так сказать.

– Ну-ка, ну-ка, – удивленно вскинула брови Яна.

– Дело в том, что сейчас мои ребята выясняют, на кого было составлено завещание Заволжского. Ведь есть вдова, дочь. И, между прочим, вы будете смеяться, но молодая любовница тоже обнаружилась в процессе общения с соседями.

– Как это?! – в один голос воскликнули сыщицы.

– Все очень просто. Дочь Заволжских после свадьбы, да и до нее, жила не с родителями. А жена Марата Аркадьевича большую часть года проводила на даче, вместе с домработницей Глашей. Вот и получалось, что Марат Аркадьевич был, как говорится, предоставлен сам себе. Так что ничего тут такого уж странного нет. Богатый, именитый писатель, разумеется, был лакомым кусочком для московских профурсе. Вот и вцепилась в него зубами и когтями некая Аллочка Блумлинг.

– Это что, фамилия такая или прозвище? – спросила Маргоша.

– Представь себе, фамилия, – рассмеялся Олег. – Студенточка филфака МГУ, разумеется, не москвичка, приехала из какого-то Мыльнопупинска. Заволжский полгодика назад в МГУ лекцию читал. Ну, пригласили его молодежь развлечь рассказами. А Аллочка эта возьми, да и окажись предприимчивее всех «невест». Филфак ведь издавна «фабрикой невест» считается. Короче говоря, задавала она ему вопросы после лекции, задавала, да и заморочила мужику голову так, что с первого же дня их знакомства буквально повисла у него на шее. Так заморочила мужику голову, что он даже не стал от соседей скрывать свою влюбленность в эту особу.

– Боже мой! – изумилась Яна. – Откуда это ты все успел так быстро узнать?

– Так на что мне оперативники? – обиделся Соловьев. – Вот они и проводят оперативно-розыскные мероприятия. Да на самом деле все разрешилось очень просто. Эта Аллочка, узнав из новостей о гибели Заволжского, сама примчалась к нам. Между прочим, она, как выяснилось, звонила Марату Аркадьевичу в день убийства. Аккурат где-то часов в пять вечера. Хотела приехать, да он запретил. Сказал, что у него Мариночка сидит, лечит его. Еще сказал, что у него новость какая-то, крайне важная. Что хочет переделать завещание.

– Да ты что?! – удивилась Яна. – Вот это уже интересно! А действительно, на кого завещание Заволжского? Уже проверили?

– Ты, Быстрова, не скачи впереди паровоза, – обиделся Олег, – я же только что говорил – проверяем.

– Ну ладно, ладно, не злись. И что, Аллочка Блумлинг? Рассказывай дальше. Облила всех слезами и стала сливать «дезу» на вдову? – как ни в чем не бывало продолжила Яна.

– Откуда знаешь? – искренне удивился Олег.

– Женская психология, – улыбнулась она. – Ну и что она нарассказывала вам?

– Ну, якобы вдова Заволжского всячески ее третировала, угрожала расправой, устраивала скандалы Марату Аркадьевичу.

– Значит, Ариадна Павловна не обманула нас, и Наталья Николаевна все-таки знала о наличии любовницы у Заволжского, – Яна развернула шоколадную конфету и задумчиво положила ее в рот.

– Это соседка из шестой квартиры? – спросил Олег.

– Она самая, – кивнула Яна. – Мы ее сегодня подвозили на рынок. Она еще днем Маргоше рассказала о том, что ее соседи частенько собачились, а через стенку ей все было прекрасно слышно. А уж в машине мы ее информацию, как говорится, «заполировали». И, между прочим, она поведала нам об одном очень важном скандале в семье Заволжских. Это случилось примерно месяц назад. Марат Аркадьевич и Наталья Николаевна крепко поругались, да так, что соседям слышно было, а уж Ариадна Павловна словно в партере весь скандал просидела.

Заволжский кричал, что ему надоело постоянное выманивание у него денег на дурацкие прихоти жены. А Наталья Николаевна визжала, что он бы поменьше тратился на всяких там потаскух, вроде Аллочки, тогда бы и на собственную законную жену денег хватало. Писатель орал, что Наталья Николаевна не должна оскорблять Аллочку, потому что та, буквально, святая невинность! (Представляешь, как бедного мужика обработала умница-раскрасавица из Мыльнопупинска?!) Короче, часа два они без перерыва собачились, а потом Наталья Николаевна прокричала мужу что-то вроде «Никогда тебе этого, сволочь, не прощу!», сильно хлопнула дверью и уехала на дачу.

– А Ариадна Павловна-то об этом откуда узнала? – удивился следователь, – ну, о том, что Наталья на дачу именно рванула?

– Дэ-к, домработница Глаша ей потом сказала об этом. Они когда с хозяйкой уезжали, та успела заскочить к Ариадне и попросила приглядывать за Маратом-то Аркадьевичем. И, ежели «что», сообщать им на дачу. Звонить, стало быть.

– Значит, Наталья Николаевна была в ссоре с Заволжским? – переспросил Олег. – Интересно, а она не приезжала с дачи в течение этого месяца?

– Ариадна Павловна уверяет, что нет, не приезжала. Глаша, правда, приезжала с шофером. Кое-какие вещи теплые забирала для хозяйки: все-таки осень начиналась.

– Чует мое сердце, очень нужно нам поговорить с этой Глашей, – оживился Соловьев. – Могу ли я надеяться, что вы, милые дамы, займетесь и этой маленькой проблемочкой? – он игриво посмотрел на сыщиц.

– Ну, понятно, кому охота тащиться за город в такую погоду, – обиделась Быстрова. – Только мы с Пучковой, привычные ко всему. Ладно уж, Олег, давай дальше свою «кучу» выкладывай. Какая там следующая версия?

– А тебе все мало, – хмыкнул Соловьев, закуривая и вновь открывая форточку. – По-моему, я и так вам подбросил работенки достаточно. Пока с рукописью справитесь, пока на дачу к Заволжским съездите. А там видно будет. У меня уже будут точные данные о наследниках Заволжского, а также о его окружении, знакомых, друзьях, врагах. В общем, за работу, девоньки, не ленитесь. И сообщайте мне о своих успехах.