Артиллерист. Назад в СССР

Я слушал речь сержанта, как откровение. Он серьёзно? Вот это все, что произносится сейчас вслух, серьёзно? Бриться полотенцем? Что за пытки вьетконговцев?

Нам раздали подшивы. Нитки и иголки были свои. Это добро имелось у каждого в вещмешке.

От теории мы перешли к практике. До этого момента я никогда не держал в руках иголку с ниткой, ибо нахрен надо. Раньше, когда был пацаном, в случае необходимости, это делала мать. А в последние годы – сотрудницы ателье, которых, в любом городе хоть задницей ешь. Они тебе и пришьют, и вошьют, и даже, если заплатишь, крестиком имя изобразят.

Я вообще не думал, предположить не мог, что мне предстоит столкнуться с шитьем. Но память о столовой и коллективной системе ответственности была еще свежа. Все-таки, я не дурак. Понимаю с первого раза. Пришлось брать и учиться. Молча.

За одну минуту этого учения, все пальцы были исколоты полностью. Игла, как живая, прыгала в моей руке и все время пыталась воткнуться в любое, подходящее для этого место. Хотя, и в неподходящее тоже. Я нервничал, психовал, злился. У меня не получалось нашить этот долбаный кусок ткани на этот долбаный воротник. Соответственно, я тихо зверел. Даже зубы пришлось сцепить крепко. Боялся не выдержать, заорать матом и зашвырнуть это рукоделие куда-нибудь. Лучше всего, в рожу сержанту. Но вместо этого снова пытался сделать очередной стежок. Не знаю, что мной двигало. Скорее всего, понимание, здесь никому нет дела до моих психов, амбиций, эмоций и всего прочего. Здесь всем на это просто плевать. Есть армия. Задачи. Устав. Есть солдаты. Офицеры. Командиры. Людей нет.

В конце концов, спустя, наверное, полчаса, я справился. Ну, условно говоря…  Пришил. Хотя, итог работы выглядел удручающе. Все было криво, некрасиво.

Да и сама подшива выглядела ужасно. Не то что у сержанта. Его, широкая и плотная, смотрелась идеально.

Когда обучение было окончено, выяснилось, что удивительным образом осталось время на вечернюю прогулку и подготовку ко сну. Даже странно. Думал, сразу прикажут спать и мы штабелями попадаем прямо там, где стоим. На кой черт нам кровати. Посмотрели на них и хватит. Постель – для слабаков.

Вечерняя прогулка по времени заняла аж двадцать минут. Но самое интересное, как именно она выглядела. Любой адекватный человек при слове «прогулка» представляет, как он неспешно ходит по улице. Ходит, смотрит по сторонам, дышит воздухом.

Как это выглядело в армейском понимании?

Под строевые песни мы шагали по территории воинской части. От песен вообще уже начало немного подташнивать. Прогулка, говорили они…

Перед тем, как отправить нас в казарму, сержанты разрешили покурить около трех минут. Вот этим мне данный процесс понравилась. И все. Больше ничего приятного я в нем не увидел.

Затем последовала подготовка ко сну. Заняла она, в общей сложности, минут пятнадцать. Мы разделись, приготовили постель, улеглись в кровати. Кто-то сходил умыться, кто-то почистил зубы. Все по-разному потратили это драгоценное время. Ровно в 22:00 дневальный объявил отбой. По команде, все, видимо, должны были закрыть глаза и спать. Теперь я просто все понимаю буквально. Спать, значит, спать.

В сон провалился моментально. Не успел вырубиться, как от громкого крика дневального: «Рота, подъем!», уже пришлось врубиться. Было такое ощущение, что ночь пролетела, как одно мгновение.

Первые секунды тупо смотрел в потолок и не мог понять, где я? Потом потихоньку пришло осознание, точно не дома. И вообще, я не я. А Станислав Игоревич Соколов. Судя по тому, что проснулся там же, где и заснул, кошмар не закончился. Подъем, как оказалось, был в 06:00 утра. Зачем просыпаться в такую рань, я не мог понять. Хотя, честно, очень пытался. Враг точно сейчас не строит коварные планы. Он еще тупо спит. Как все нормальные люди.

Оглянулся по сторонам. Мои товарищи быстро одевались. Это навело меня на мысль, что лучше бы поступить так же. Я вскочил и принялся повторять за ними. Как говорится, на ошибках учатся. Больше никакой импровизации. Смотрю на окружающих и делаю то же самое.

– Строимся! – Скомандовал сержант. – Форма одежды – физическая подготовка. Что это за форма одежды я не понимал вообще. Даже не так. Оказывается, этих форм несколько? Странно. Я вижу только одну. Рассуждать особо было некогда. Быстро оделся и выбежал в коридор для построения. Сержант осмотрел весь строй молча. Пока не подошел ко мне.

– Фамилия?

– Соколов, – ответил я очень бодро, хотя, сразу подумал, видимо, что-то не так, раз он заострил внимание.

– Почему одет ремень? Ты что, не знаешь как нужно строится с утра на зарядку? Какая была команда?

В этот момент я совершенно искренне засомневался в его адекватности. Откуда могу что-то знать, я второй день в армии. А если здраво рассудить, так вообще первый. Вчерашний можно не считать. Разве он этого не понимает?

– Команда была строиться. Форма одежды – Физическая подготовка.

– Правильно. – Вполне довольный моим ответом, но очевидно недовольный мной, кивнул сержант. – Я повторяю свой вопрос. Почему ты одел ремень?

– Не знаю, товарищ сержант. – Честно говоря, меня этот разговор слепого с глухим опять начал нервировать. Решил, он задает тупые вопросы, а я буду давать тупые ответы.

– Это не вариант, солдат. Слушаем все внимательно…

Сержант вывел меня из строя и поставил напротив товарищей. Просто гадство какое-то. Опять я в центре внимания и все взгляды сосредоточены на мне.

– Для тех кто не знает, объясняю один раз. По команде «рота, подъем!», солдат совершает откидку одеяла вперед, встает и начинает одеваться. Когда я даю команду строиться, «форма одежды – физическая подготовка», все должны быть в форме и головном уборе. Китель не заправляем, ремень не одеваем. В таком виде у нас каждое утро проходит утренняя зарядка. Всем ясно?

– Так точно! – Звонко, весело и с задором коллективно ответили все, кому был задан вопрос. Я, соответственно, тоже ответил. Сержант стоял рядом и мог расценить мое молчание, как равнодушие или безучастность.

– Не слышу…

– Так точно, товарищ сержант! – Тут же исправились самые сообразительные. А кто не очень сообразительные, просто поддакнули.

– Больше к этому вопросу не возвращаемся. До кого не будет доходить через голову, буду доносить через ноги. Встать в строй!

Последний приказ предназначался мне. Я встал. Послушно. Но при этом, понял одну вещь. А не пойти ли, на самом деле, всем к чертовой матери. В конце концов, я в БЭПе один из немногих, кто за все время ни разу ни на чем не погорел и не попался. Я, блин, ухитрялся эти годы крутиться, как уж на сковороде, проскакивая между жерновами мельницы правосудия. И что? Два года вот такой муштры? Состояние овоща, который боится вздохнуть не во время, не строем и не под песню? Да хрен там. Не знаю пока, как, но эта система меня не сломает. Я ее, конечно, тоже. На то она и система. А вот сделать так, чтоб она под меня совсем немного прогнулась, это смогу. Вот только придумаю способ.

Глава 6

То, что в моей голове появилась мало-мальски сформировавшаяся мысль, вдохновляло. По крайней мере, я хотя бы представляю направление, куда двигаться. Очень смутно, конечно, вижу сам путь, но паники больше нет.

Главное, что столь неожиданно на меня повлиял именно этот сержант со своим ремнем. Вернее, с моим ремнем. Отпустило почему-то в момент, когда он рассказывал о том, что нас ждёт в случае очередного тупняка. Неожиданно.

Но кроме того, родилась еще вот какая мысль. Помнится, в школе была у меня русичка. Женщина с крайне высоким уровнем интеллигентности и любви к литературе. А я, как раз, в состоянии пубертата, узнал, что женщин юмор возбуждает ничуть не меньше, чем шикарные физические данные кандидата на интим. Шикарных физических данных в то время не имелось, решил крыть другим козырем. Давит на юмор. Потому что интима, как бы, хотелось.

Так мне это показалось интересным, что я стал везде, всюду, в основном к месту, но чаще нет, блистать остроумием, которое, на самом деле, выглядело, как тупость малолетки. Русичке, я так думаю, стало меня жаль. Особенно на фоне того, что свои плоские шутки и идиотские розыгрыши смешными считал только я, у остальных они вызывали либо раздражение, либо недоумение. И она, учительница, посоветовала мне прочесть несколько стоящих книг, благодаря которым я, возможно, пойму, что такое настоящая юмор. Первыми были, естественно, «Двенадцать стульев», потом «Золотой телёнок». Ильф и Петров произвели на меня неизгладимое впечатление. Ну, а следом пришла очередь «Похождений бравого солдата Швейка». Если в двух словах, то книга было о некоем гражданине, в прошлом солдате 91-го пехотного полка, признанным медицинской комиссией идиотом. Звали его Швейк. Жил он тем, что торговал собаками, которым сочинял фальшивые родословные.

Начало уже заинтересовало. Особенно, если учесть, что, как гораздо позже показала жизнь, склонность к разного рода авантюрам сидела во мне от природы.

Особенность героя книги была в том, что он вел себя, как идиот. С абсолютно невинным видом говорил дурацкие вещи. Но при этом, в сумасшедшем доме его признавали здоровым, а в других местах – сумасшедшим.

И вот что я подумал, пока мы топали на физическую подготовку.

Швейк! Отличный пример для подражания в данном случае. Уже понятно, что в армии быть семи пядей во лбу не только ненужной, но и даже опасно. Чревато последствиями. Особенно, если учесть, что мне вообще все, что происходит вокруг – чуждо. Главный принцип здесь, в армии – круглое нести, квадратное катить. Это выражение я слышал давно и только сейчас, на своём примере, понял, что оно значит.

Но! Если вести себя, как не очень сообразительный человек, не пытаться кому-то что-то доказывать, то будешь выглядеть своим. Как говорится, не бойтесь идиотов, вокруг все наши.

Зачем мне это нужно?

Затем, что я не собираюсь два года жить в постоянном напряге. Становление личности интересует меня в последнюю очередь. Я уже установился, в моем жизненном восприятии ничего не изменится. Физические данные, которые хотелось бы улучшить… Так не хотелось бы. Вот в чем дело. Мне вообще глубоко начхать, что будет с Соколовым. Все равно не верю, будто здесь я на всю жизнь. Не может такого быть. Просто, наверное, моя душа… (не могу поверить, что я вообще об этом рассуждаю) попала каким-то чудом на несколько десятилетий с прошлое. Уж не понимаю, каким образом, но оно произошло. Может, это даже с научной точки зрения объясняется. Хрен его знает, должно быть объяснение. В конце концов, я не умник и никогда им не был.

В любом случае, ситуация должна измениться в обратную сторону. Не могу я остаться здесь до конца жизни и идти с Соколовым рука об руку. Как-то попал сюда, значит, как-то попаду и отсюда, в свою жизнь.

Просто надо переждать. Но переждать можно по-разному. Можно терпеть и мучаться, переступая через себя. А можно просто по уму повернуть ситуацию так, что в ней станет комфортно.

В армии ты себе не принадлежишь. Тобой командуют. Здесь нет мам и пап, которые помогут. Поэтому важный момент. Все зависит от того, как я себя поставлю.

Уже понятно, «дедовщина» есть. По сути, старослужащие могут все, что угодно, заставить делать.

И здесь проявляется принципиальный момент. Если человека начнут унижать, а он покажет при этом характер и даст отпор, то от него, скорее всего, отстанут. А другой, например, побоится выразить свое мнение и его будут шпынять. Он, как теленок, станет делать то, что ему говорят.

Соколов у меня, прямо скажем, далеко не боец, не спортсмен и явно не драчун. То есть, силой тут вопрос не решить. Даже при том, что у меня самого характер упертый. Чисто физически Стасик не оставил мне шансов на то, чтоб свои принципы отстоять. Жаловаться старшим, если что – вообще стрем. Я не приобрету авторитет, который мне нужен. Сделаю себе еще хуже. Мало того, доносчик и стукач всегда позорная тема, так еще после отбоя можно нарваться на воспитательный момент. Если знать, куда бить, синяки под формой не видно. То есть, по идее, выходит замкнутый круг. Натура у меня такая, что сам я не прогнусь. Но при этом тело досталось от глупого, пухлого пингвина. Пока я с этим телом хоть что-то сделаю, меня пришибут сто раз. Стукачом быть не хочу, да и не даст это ничего.

И вот Швейк вспомнился мне в этой ситуации неспроста. Я возьму его линию поведения за правильную. Это же, е-мое, военная часть. Неужто я не найду рычаги воздействия на вышестоящих. Или не придумаю, как стать для них необходимым человеком. Тем самым, значительно улучшив условия своей жизни. Даже те «деды». Человеку всегда что-то необходимо. Всегда. Иначе не бывает. А тут я. Этакий волшебник на вертолете. Который найдет пути решения.

В остальном же, для окружающих… Я просто сделаю вид, будто от рождения идиот. А с идиотов, как говорится, и спросу нет. Иначе, в любом другом случае, мне придется привыкать к здешнем обычаям. А я не хочу. Не хочу на полном серьёзе говорить, как эти сержанты, вести себя так же, а главное – думать, как они.

За своими размышлениям упустил момент, когда мы оказались на улице. В строю, это я уже понял, у каждого было свое место.

Оно оставалось неизменным. То есть, поставили тебя пятым в третьем ряду с краю, то там тебе и стоять. И не дай бог, ошибиться с расчетом. Исключение – если кто-то заболел или кого-то куда-то перевели.

Дураком в этом плане не был не только я. Все хорошо запомнили свои места и знали, куда нужно встать.

Построились в уже в привычную колонну по четыре человека.

Перед нами нарисовался сержант. Тот самый, который высказывал про мой ремень.

– Ровняйсь! – Заорал он во всю глотку. Так резко и неожиданно, что с деревьев, стоящих вдалеке, за пределами части, птиц, как хером сбрило. Они испуганно сорвались с места, подальше от всяких орущих психов.

– По этой команде голова солдата повернута налево, за исключением тех кто стоит в крайнем ряду! – Продолжил сержант. – Смирно! Голова с приподнятым подбородком направлена прямо перед собой. Грудь вперед. Руки по шву, пальцы согнуты в фалангу, пятки вместе, носки врозь, шевелиться нельзя.

После каждой команды, которую он произносил с пояснениями, мы выполняли его указания. До этого даже я допетрил. Явно нас не ради лекции собрали. Значит, все предельно просто. Он говорит, мы делаем.

– Вольно! После этой команды можно расслабиться. Но несильно. Чтоб не обоссались от радости. – Сержант усмехнулся своей шутке, а потом скомандовал. – На плац шагом марш!

Мы послушно потопали за ним. Плац находился в ста метрах от нашей казармы. Внешне, по крайней мере для меня, он напоминал большой прямоугольник с трибуной. Видимо, тут проходят какие-то серьезные мероприятия.

– На месте стой! Раз, два! Разомкнулись! Отошли друг от друга на расстояние вытянутой руки.

Мы начали расходится, не меняя последовательности строя. Просто отдалились от тех, кто стоял рядом.

– Так… сейчас мы проведем с вами разминку. Повторяем за мной. – Сержант был какой-то неугомонный и до тошноты бодрый.

Он начал демонстрировать нам различные упражнения, для разминки всех частей тела. Показывал два-три движения, а мы продолжали их повторять до момента пока не прозвучит команда: «закончили упражнение». Например, на протяжении пяти минут мы махали руками, потом делали растяжку для ног, разминал шею и так далее. В общем, ничего интересного. Мне это напомнило физкультуру в школе.

– Построится в колонну по четыре!

Мы сомкнулись обратно в строй.

– Бегом! Напоминаю, про команде «бегом» руки солдата сгибаются в локтях, туловище подается вперед. Все поняли? Марш!

И мы побежали за сержантом. Бежать нужно было строем, не разбредаться. Темп задавал сержант, а все должны были ему соответствовать. Как же тяжело мне это давалось. Сука… Соколов, скотина, не мог хоть как-то подготовиться к службе? Я выдохся буквально после пяти минут бега. Сзади нас резво трусил еще один сержант, который наблюдал, чтобы никто не отставал и все держали строй. Изредка покрикивал нам вслед.

– Держим строй! Не отстаем! Ускорились!

Честно говоря, я был недоволен не то, чтоб своими результатами в беге, а тем, что вообще куда-то бегу. Добровольно. И опять же, из головы не выходила мысль, Соколов ни хрена не спортсмен. Не все предрасположены к спорту и физической нагрузке. Можно же было как-то плавно к этому подойти. Ну, очевидно, сержанту на это похер.

Я и еще пара пацанов начали отставать. Не выдержали темп, задыхались.

В итоге, мы просто пристроились в хвост и, чувствуя себя распоследними лохами, начали переговариваться.

– Все…  Не могу…  Я сдох. – выплюнул пацан справа от меня чуть ли не со своими легкими.

– Да я тоже. Сил больше нет… – Даже не собрался строить из себя что-то. Куда там на хрен. Видно же, что сейчас упаду, как загнанная лошадь и умру.

Вот тут и выяснилось, для чего сзади бежал сержант, который замыкал строй. Чтобы подгонять таких, как мы. Подгонять в прямом смысле. Подталкивать руками, иногда ногами, и при этом говорить очевидные вещи.

– Что? Сдохли? Домой, наверное, уже хотите? К маме под сисю? Ускорились! Я сказал, бегом!

Эти слова и жесты не особо помогали, но деваться было некуда, приходилось бежать, что есть сил. Возникало четкое ощущение, если я упаду, он меня просто добьет. Не поднимет, не поможет, а добьет.

А мне каждый шаг был, как последний, казалось, я реально сейчас рухну на асфальт от изнеможения и бессилия.

С горем пополам мы добежали до спортивного городка, где находились турники, брусья, рукоходники. Короче, всякие мне непонятные железяки.

– Построились перед турниками! – Скомандовал сержант, который нас вел.

Я еще не успел отойти от пробежки. Какие мне, на хрен, турники? Подтягиваться, так подозреваю, Соколов не умеет.

– К снаряду! Уточняю. По команде к снаряду солдат подходит к турнику, сгибает колени, руки отводит назад, как бы готовится к прыжку. Всем ясно?

– Так точно, товарищ сержант! – ответили мы хором, а я подумал, твою мать, какая же лютая дичь это все.

– К снаряду!

Все подошли к турнику и выполнили движение, которое описал нам сержант. Мы запрыгнули на турник и начали подтягиваться. Я пытался, что-то изобразить в виде подтягивания, но у меня ничего не получалось. Стало интересно я один такой неприспособленный к физическим упражнениям. Но посмотрев по сторонам, понял, не один. Мои товарищи также кряхтели и пытались сделать что-то на перекладине, но ничего толкового у них не выходило.

– Кто не умеет подтягиваться, просто висит на турнике, на землю не спрыгиваем. Висим, что есть сил. – Разрешил нам сержант.

Тут я немного расслабился. Думаю, буду просто висеть. Но как оказалось, и висеть не так-то просто. Руки соскальзывали. Еще начался моросящий, противный дождь. Я спрыгнул на землю, а за мной и мои товарищи.

– Запрыгнули на турник. – Тут же рядом нарисовался сержант. Сука!

Вот умом я понимал, что он говорит, но все равно стоял и не прыгал. Сил не было вообще никаких. Ноги гудели и безумно болели.

– Я сказал, запрыгнули на турник, висим пока не разрешу спрыгнуть. – Сержант улыбнулся мне, как родному.

В этот момент я понял, что вот так, по-родственному, он меня и порешит, если не выполню команду. Думаю, ну, ладно. Ок. Повис обратно на турник. Это продлилось недолго. Где-то минуты три-четыре. И так несколько раз. Я спрыгивал от того, что руки уже не выдерживали, на меня орали, приходилось возвращаться на этот долбаный турник.

Когда закончился спортивный аттракцион, а я думал уже, конца ему никогда не будет, мы пошли в казарму.

Нам дали пятнадцать минут на утренний туалет. По дороге, со мной завязал разговор один из пацанов, с кем мы подыхали в конце пробежки.

– Интересно, они каждое утро так зарядку проводят?

– Думаю, да. – ответил я.

– Ты как вообще, после такого доброго утра?

– Да никак. – Я так устал, что не хотелось говорит ни с кем и ни о чем.

– Слушай, это еще ничего. У меня батя служил в автомобильной роте. На северах. Зимой в их части было два вида утренней зарядки. Первый вид упражнений – самый любимый. Они выстраивались на плацу, отправлялись на прогулку по территории части – вытаптывать снег. В темноте, среди огромных сугробов, с поднятыми воротниками шинелей и туго завязанными под подбородком «ушами» шапок. Второй вид зимней утренней зарядки был самым распространенным – уборка снега. За ночь снега выпадало по колено, не меньше. Грейдеры успевали к завтраку очистить только дорогу к столовой, поэтому вся остальная работа ложилась на их плечи…  Каждый получал в руки БСЛ – большую саперную лопату. По затрачиваемой энергии это была не просто утренняя, а еще и «дневная», и «вечерняя» зарядка. Правда, один раз у них проводились соревнования по настольному теннису. У бати сохранилась даже фотография в дембельском альбоме. Два года службы на Камчатке засчитывались офицерам за шесть, им – за два, но они зато вернулись на материк закаленными в службе «камчедалами». Тогда это звучало гордо. Ну, а у нас…  Не служба. Модно сказать, все даже неплохо. Так что нам не так уж сильно не повезло.

Я молча кивнул и улыбнулся пацану вымученной улыбкой. Не повезло? Ну, да, ну да…  В общем, надо что-то делать. Иначе просто сдохну в этом Чучково.

Глава 7

Настроение у меня поднялось. Даже не смотря на то, что физически я, мягко говоря, испытывал весьма хреновенькие ощущения. Эх, Соколов, Соколов…  Зачем же ты, гадина такая, пошел в военкомат? Тема, кстати, интересная. На самом деле. Почему пацан, у которого, по сути, была отсрочка, поперся служить? А спросить не у кого. Вот в чем засада. Надо как-нибудь, что ли, узнать про личные дела, типа того. Должны же они быть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.