Бобрик

Олеся Кринж

Бобрик

«Человек делает глупости, пока молод, и молод, пока делает глупости» К. С. Мелихан.

Часть 1

Москва. 1974г. Южнопортовый район.

– Бобрик, ты чего сегодня такой хмурной? – светловолосый мальчик в помятых клетчатых шортах весело подтягивался на турнике, попутно разговаривая с висящим рядом другом.

– Не успел на открытие Автомобилиста… – мрачно ответил тот, спрыгивая на землю и потирая раскрасневшиеся ладони. Прозвище, данное ему во дворе, подчёркивали два длинных передних зуба, которые немного выглядывали из-под сомкнутых губ. Одет он был в пожелтевшую майку и растянутые спортивные брюки грязно-зелёного цвета.

После школы мама должна была отвести Бобрика к логопеду, потому что в свои двенадцать он никак не мог выговорить «р». Очередь в детском центре была настолько большой, что могло показаться, будто в городе поселился злой волшебник, похищающий шипящие, свистящие и другие звуки с молодых и ещё не окрепших языков.

Мальчик изрядно нервничал, переживая, что пропустит важнейшее мероприятие, о котором уже почти месяц говорили все уважающие себя пацаны в Южнопортовом. В газетах обещали чуть ли не культовый концерт, завершением которого станет торжественный заезд на свеженьких машинах, только выпущенных с производства.

Стрелка на заляпанных краской круглых часах, висящих над огромной стенгазетой, двигалась всё дальше, заставляя Бобрика крепче сжимать кулачки и поскрипывать недавно вылезшими коренными зубами.

– Не переживай, там совсем неинтересно было! – друг крепче сжал перекладину и всем телом подался вверх. – Слышали мы все эти песни уже раз сто, – он говорил сдавленно, прилагая все усилия, чтобы подтянуться как можно выше. – Или двести! – резко выдыхает, повисая на турнике, и трясёт босыми ступнями, стараясь сбросить напряжение на песок, где валялась пара стёртых резиновых шлёпанцев.

Бобрик смотрел на него грустными карими глазами, поблескивающими в пурпурных лучах закатного солнца. Он не мог сдержать пылающую в сердце зависть, поэтому искренне мечтал о том, чтобы перекладина турника вот-вот переломилась.

– Всё равно можно будет прийти посмотреть на машины, которые выставили на витрине у входа, – ободряюще продолжил друг, пытаясь сдуть со лба непослушную чёлку. —Вот ты бы какую себе хотел?

– Москвич, – быстро отозвался Бобрик, воображая себя за рулём автомобиля, несущегося по магистрали. Он представлял, как волосы щекочет ветерок, залетающий в салон из тоненькой щели над опущенным окном, и дрожит стрелка на спидометре.

– Но они, наверное, такие дорогие, – мальчик с горечью в голосе прервал собственный поток мыслей и опустил глаза на песок, рассыпанный под ногами.

– Мы обязательно станем с тобой директорами завода и сделаем себе по новенькому Москвичу, – друг резко спрыгнул вниз, поднимая в воздух песчинки, и довольно хлопнул в ладоши.

– Да какие из вас директора, – сзади раздался насмешливый и скрипучий голос. – Вам бы сначала сопли научиться вытирать, – полный и высокий мужчина в полосатой водолазке подошёл к мальчуганам и зарядил каждому щелбан по носу.

В глубине тёмно-фиолетовых впадин блестели повидавшие многое ледяные глаза. Мужчина гордился своей бородой, кучерявой и спутанной, он постоянно поправлял её и расчёсывал маленьким деревянным гребнем чаще, чем взлохмаченные волосы, между которыми виднелись редкие проплешины.

Бывший военный знал каждого мальчишку, жившего в этом дворе, и старался воспитывать по всей строгости. Отцы детишек были только рады доверить своих сорванцов бывалому вояке и по совместительству приятному собутыльнику, который никому не отказывал в приятной компании, будь то добрейшее утро или приятнейший вечер.

– Тренируйтесь! А там, может, и выйдут из вас достойные люди.

Москва. 2010г. Проспект Вернадского.

Студенческое общежитие под номером восемь возвышалось огромной кирпичной глыбой над маленькими бледно-жёлтыми пятиэтажками, построенными не один десяток лет назад. Между ними виднелись ухоженные клумбы, деревянные лавочки, чуть облупившиеся от постоянного наслаивания краски, а также несколько старушек, которые уже второй час возмущённо рассуждали о нахальных студентах, безжалостно сорвавших этим утром едва распустившиеся гладиолусы.

Оранжево-коричневый кирпичный рисунок ярко выделялся среди чистого голубого неба. Общежитие имело целых десять этажей, среди которых восемь считались жилыми, а два верхних – негласно предназначались для хранения различной хозяйственной утвари и промятых матрасов.

На третьем, шестом и восьмом этажах располагались зоны для самостоятельного обучения: небольшие уютные комнаты с партами и досками для заметок, где студенты могли сосредоточенно готовиться к зачётам, лекциям или просто сидеть за любимой книжкой с кружкой чая. Там стояли большие шкафы, в которых лежали книги на любой вкус: от кулинарных энциклопедий до когда-то запрещённой политической литературы. Огромной популярностью пользовался пожелтевший китайский разговорник, в котором от постоянного листания были засалены страницы с транскрипциями бранных выражений.

Седьмой этаж славился своей большой комнатой для игры в настольный теннис и постоянно сломанной душевой. Часто в мужской ванной комнате находили ракетки и помятые мячики, но никто не признавался в их краже, поэтому то, как они сюда попадают и для чего предназначаются, до сих пор оставалось загадкой. Инвентарь обновляли оперативно, но душ почему-то чинили только раз в полгода, поэтому проживающие путешествовали со своими купальными принадлежностями по другим этажам или скрючивались над раковиной в причудливых позах, когда уж очень срочно надо было помыть голову или ополоснуть ноги.

На первом располагались кабинеты администрации, поэтому живущие здесь к последнему курсу в совершенстве овладевали искусством бесшумной ходьбы либо переселялись выше, чтобы избавить себя от пустяковых ссор с красноволосой коменданткой, которая когда-то преподавала в детской колонии математику, если верить рассказам уборщиц.

Второй и четвёртый этажи не могли похвастаться чем-то выдающимся, зато на пятом жила Полина Андреевна, студентка первого курса факультета дизайна. Это направление считалось новым и очень прогрессивным, но некоторые преподаватели всё ещё принимали его за продвинутое черчение с элементами творчества.

По приказу о распределении студентов-бюджетников Полине досталась комната, разделённая на три части: каждая студентка имела здесь в своём распоряжении шкаф, тумбочку, одноместную парту, стул и кровать. Спальное место девушки находилось ближе всего к окну, поэтому она была ответственной за открывание форточки, когда соседки жаловались на невыносимую жару. На стенах были развешаны фотографии, рисунки и плакаты. Полки чуть прогибались от рядов толстых книг, а постели были заправлены мягкими пледами.

Изголовье одной из кроватей находилось очень близко к двери. На ней с лёгкостью можно было вынести кого-то в коридор вперёд ногами при необходимости. На пледе лежали два розовых плюшевых кролика, которые напоминали спящей здесь Ксюше о доме. Она имела привычку рассказывать перед сном сказки, и Полине это казалось очень милым.

Пусть девушки были одного возраста, каждая абсолютно по-разному воспринимала мир. Ксюша грезила о карьере популярной писательницы и была уверена, что слава чудесным образом свалится на неё сразу же после окончания филфака. Другая соседка, Женя, первокурсница юридического, не разделяла подобного энтузиазма и могла бесцеремонно встревать в наивные монологи Ксюши со своим «работать надо, работать, а не мечтать».

За месяц жизни в общаге Полина научилась играть в теннис с ребятами с седьмого, познакомилась с местным книжным клубом, пару раз сожгла свой омлет, но зато научилась оттирать любые пятна от сковороды с помощью пищевой соды и железной щёточки.

Полине нравилось чувствовать себя самостоятельной в новом городе и не переживать, что родители будут ругать её за позднее возвращение домой. А что она терпеть не могла – так это общажный лифт. Он был очень старым, свет там горел с переменным успехом, а стёртые цифры на кнопках почти не читались. Почему-то именно сегодня ей захотелось побаловать себя и спуститься на нём вместо того, чтобы целых пять этажей скакать по ступеням вниз.

Зайдя в кабину, Полина почувствовала лёгкое волнение: с сегодняшнего дня она официально числилась сотрудницей ресторана Фьюжн, ведь испытательный недельный срок был успешно пройден.

Внезапно лифт остановился. Паника росла, указательный палец нервно тыкал в кнопку вызова диспетчера. Старая, будто пожёванная круглая шашка чёрного цвета с остатками белых чернил, которыми ранее была нарисована единица, была вжата в панель управления до упора.

Время тянулось медленно, и каждый вздох гулко отражался от металлических стен. Секунды казались вечностью, а холодный свет флуоресцентной лампы неприятно давил на глаза.

Слова диспетчера шипели на неизвестном демоническом языке: аудиосистема в общажном лифте явно не отличалась современностью. Полина прислушалась и, собрав кряхтящие звуки, догадалась, что через полчаса её обещают вытащить отсюда. Сердце билось всё быстрее, голова полнилась воображаемыми картинами не радужного будущего: от взбучки на работе за опоздание до немедленного увольнения с позором.

Полина то и дело поправляла свои каштановые волосы, которые с раннего утра были старательно выпрямлены утюжком. В лифте было жарко, девушка то и дело принюхивалась, опасаясь, что вспотеет в свежей беленькой рубашке. Тонкие колготки липли к ногам, и хотелось поскорее выбраться на свежий воздух.

Полчаса на деле оказались чем-то около часа и пятнадцати минут. Двери лифта с лязгом открылись, и Полина, слегка пошатываясь, выбралась на свободу. Она быстро приложила пропуск к турникету и выбежала на улицу. Проспект был заполнен толпами, спешащих по своим делам, и звуки города сливались в едином шуме. Прохладный ветерок приятно касался горячей и влажной кожи ног под кожаной юбкой-карандашом.

Стараясь не терять ни секунды, Полина героически пробиралась сквозь зевак, досматривающих свои сны, стоя на эскалаторе. Вагон метро, в который она еле втиснулась, казалось, мог лопнуть в любую секунду. Полина стояла, прижавшись к двери, и рассматривала яркий рекламный плакат на противоположной стороне вагона. В руках она сжимала чёрную сумочку, которую недавно купила в торговом центре рядом с институтом. С каждой остановкой губы сжимались всё крепче, стирая розоватый блеск. Время опоздания только увеличивалось.

Услышав название нужной станции, Полина выбралась из тесного вагона и побежала вверх по эскалатору. Она боялась споткнуться и полететь вниз, но ещё больше её ужасала перспектива так быстро потерять с трудом найденную работу. Дыхание сбивалось, колени начинали ныть.

На улице пришлось на мгновение остановиться, чтобы сориентироваться, а затем с новыми силами устремиться вперёд, минуя пешеходные переходы один за одним.

Добравшись до блестящего стеклянного крыльца Фьюжна, Полина быстро открыла стеклянную дверь и вбежала внутрь, пытаясь восстановить дыхание. Как назло, прямо в центре зала стоял Руслан Вадимович. Последний раз Полина видела директора ресторана только на собеседовании неделю назад. Его лицо было хмурым, глаза сверкали гневом. Колокольчики, висящие на двери, медленно утихали.

Девушка чувствовала, как кровь приливает к щекам. Больше всего она боялась, что кто-то будет глядеть на неё с таким разочарованием. Последний раз подобным образом в её сторону смотрели родители, когда она забыла взять паспорт на экзамен по английскому языку, который был решающим для поступления. Тогда им пришлось мольбами просить о возможности пересдачи.

– Понимаете, – начала она, стараясь звучать убедительно, – лифт застрял. Я звонила диспетчеру, и мне сказали, что ремонтники приедут совсем скоро, но задержались на целый…

Мужчина слушал её, но его лицо не становилось мягче. Ни одна морщинка не сдвинулась со своего места, пока карие глаза оценивающе рассматривали взъерошенные волосы девушки.

– Полина, – сказал он и аккуратно поправил густую тёмную бороду, на которой виднелись несколько серебристых волосков, – я понимаю, что иногда случаются непредвиденные ситуации, но у нас есть правила, и опоздание – это серьёзное нарушение, – начальник устало вздохнул, чувствуя, как телефон в его кармане начинает громко вибрировать. – Сегодня ты должна будешь отработать дополнительный час в конце смены, чтобы компенсировать потерянное время, – он тихо ответил на звонок и отвёл взгляд от провинившейся сотрудницы.

Полина кивнула, чувствуя, как тяжёлый груз падает с сердца. Это было неприятно, но справедливо. Она выпрямила спину, мысленно напоминая себе, что на неудачи нужно реагировать достойно, а наказания принимать со всей ответственностью. Начальник обронил пару фраз и убрал телефон в карман брюк, после чего немного втянул едва заметный живот, и его синий пиджак стал сидеть ровнее.

– И ещё, – продолжил Руслан Вадимович, смотря на девушку, – будешь дополнительно помогать на раздаче, – он показал движением головы в сторону официантов. – У нас сегодня очень много гостей, и я хочу, чтобы ты раз и навсегда поняла, что любая заминка влияет на всю команду.

– Хорошо, я понимаю, – ответила Полина, и голос с каждым следующим словом звучал немного тише. – Постараюсь больше не подвести вас.

Руслан Вадимович немного расслабил брови и кивнул.

– Ну уж постарайся, – улыбнувшись, он прошёл дальше, оказываясь за её спиной. Колокольчики взвизгнули и закружились в жутком водовороте звука, когда дверь резко открылась. Звон напоминал торжественно-раздражающий ритм. Каждая нота была ударом, разрывающим привычный порядок, оставляя после себя только противный диссонанс, вгрызающийся в ушные перепонки.

Девушка чувствовала себя смущённой и виноватой, но в то же время благодарной за то, что ей дали шанс исправиться. Она обернулась и заметила, как начальник достаёт сигарету, стоя на улице прямо за стеклянной дверью.

У входа располагались несколько массивных горшков с высокими растениями. Листья причудливой формы раскинулись во все стороны, посетители часто задевали их и делали вид, что совсем ничего не произошло. Они без тени сожаления шли дальше. Уборщицы в конце смены с грустью, затаённой в едва заметных морщинках у губ, срезали порванные и растрёпанные листочки, приводя растения в надлежащий вид.

Сразу же после зелёной зоны деревянным полукругом располагался ресепшен. За ним стоял тонкий монитор, в котором отображалось актуальное бронирование столов. Рядом с клавиатурой лежали несколько записных книжек, ручки, пластиковая подставка с купонами и визитными карточками.

– У меня тоже был не самый успешный выход после стажировки, – девушка среднего роста с длинными каштановыми волосами, заплетёнными в косу, поднялась из-за ресепшена и понимающе взглянула на напарницу. Её лицо отличалось мягкими чертами и большими светло-серыми глазами, которые всегда светились дружелюбием. Нос у Иры был слегка вздёрнут, а губы выглядели полными и постоянно приоткрытыми в небольшой улыбке. Её кожа казалась загорелой от смугловатого оттенка тонального крема, который был чуть темнее её шеи.

Одета она была в белую рубашку, чёрную юбку и жилет с логотипом ресторана, на котором золотыми буквами было вышито Fusion. На шее у неё висел небольшой серебряный кулон в форме сердечка, а на запястье красовался тонкий браслет. Она никогда не снимала крохотные серьги-пусеты, которые маленькими стальными шариками буквально приросли к её ушам. Её ногти были коротко острижены и покрыты прозрачным лаком. Рука казалась лёгкой и изящной, когда Ира двигалась или что-то записывала. Девушка всегда излучала уверенность и спокойствие, что передавалось окружающим, и часто предотвращало конфликты.

– Извини, что подставила тебя, – улыбнулась Полина. – Могу как-нибудь подменить тебя и взять дополнительную смену.

– Не парься, – отмахнулась та. – Лучше универ сильно не прогуливай, а то попадёшь, как я, на комиссию.

У девушек были схожие жизненные истории, из-за чего у них с первого же дня завязалось приятельское общение. Ира два года назад приехала в Москву из Омска и решила, что сможет совмещать работу с учёбой в педагогическом. Она брала себе побольше вечерних смен и старалась выходить на полный день, когда в расписании стояли какие-нибудь бесполезные пары вроде физкультуры. После первой же сессии её чуть не отчислили, ведь увлёкшись работой, она совсем перестала появляться в университете. До сих пор ей приходится носить на некоторые зачёты коробки более дорогих импортных конфет, чтобы как-то искупить вину за пропуски, подтвердить своё намерение учиться дальше и выразить безмерное уважение педагогам, которые её ещё терпят в стенах вуза

– Раз ты выкрутилась, то и мне поможешь, если что, – Полина подмигнула напарнице и быстро удалилась в зону для персонала. Она оказалась в небольшом тёмно-зелёном коридоре, в котором можно было различить несколько чёрных дверей, одна из которых вела в раздевалку.

Девушка надела жилетку с золотистым логотипом и принялась поправлять макияж, смотря на отражение в большом зеркале с деревянной рамой. Она вертела лицо перед зеркалом и делала гримасы, натягивала кожу и рассматривала поры, как будто под микроскопом, пытаясь понять, как глубоко спрятаны все неровности. Она замазывала лёгким слоем бежевого консилера каждую крошечную трещинку и морщинку, пытаясь добиться однородного фарфорового оттенка и кукольной текстуры. В её глазах мелькали тени сомнений, а каждое новое движение было скорее мазком кисти нервозного художника, чем привычной процедурой красоты. Она была в ловушке собственного отражения, поглощённая бесконечными мелочами и необъяснимыми страхами. Было сложно вспомнить, как макияж выглядел этим утром или вчерашним вечером, Полина отчаянно боролась с желанием умыться, но времени в запасе уже не было.

– Ох, и повезло же тебе, – саркастичный женский голос раздался прямо над ухом, и Полина почувствовала, как по воротнику её рубашки скользнули острые ногти. – Знала бы ты, как Руслан был зол, когда обнаружил, что ресепшен наполовину пустует с самого утра.

– Доброе утро, Маргарита Николаевна, – ответила она оборачиваясь. – Мы с ним уже всё решили.

– Это мы с ним уже всё решили, – она выделила слово «мы» и протянула его самой противной интонацией из своего арсенала. – Я так защищала тебя перед ним! Просила дать ещё один шанс! А ты стоишь, прихорашиваешься и даже не планируешь меня отблагодарить, – хмыкнув, она поправила бейдж на своём пиджаке, на котором золотым на чёрном было написано «Марго – Администратор».

Это была высокая, стройная женщина, всегда одетая с иголочки. Её чёрные волосы, еженедельно купающиеся в салонном кератине, блестели в свете торшеров и были аккуратно зачёсаны в высокий хвост. Её лицо казалось пыльным, светлый тон был намертво прибит к коже слоем пудры. Кровавая помада на таком фоне казалась яркой и жидкой, будто концентрированное вишнёвое желе, подтаявшее на жаре. Очки в тонкой чёрной оправе придавали ей строгости, а высокие каблуки – роста. На ней был выглаженный брючный костюм бежевого цвета с узеньким ремешком на пиджаке, который напоминал плётку.

– Спасибо вам.

– Ценить надо хорошее отношение, девочка моя, – продолжила женщина с лёгкой усмешкой и посмотрела на спину Полины через зеркало. – Жилет под юбку мы не заправляем.

– Да, я знаю, просто… – девушка поспешно начала вытаскивать его из-под пояса. —…подумала, что так будет красивее.

Дверь громко захлопнулась.

– Всё в порядке? – спросила Ира, заметив растерянное лицо напарницы, садящейся рядом с ней на высокий стул за стойкой ресепшена.

– Да, – ответила та, выдавливая улыбку до ушей. – Просто столкнулась с Марго, – Полина артистично закатила глаза и втянула щёки, пародируя выражение лица администратора.

Ира понимающе кивнула.

– Зачем обижаться на и так несчастную женщину, – тихо сказала она. – Бегает за Русланом, бегает, а он всё динамит её. Сегодня с какими-то моделями завтракал, вот она, наверное, и бесится.

Девушки усмехнулись, смотря друг на друга и немного прячась за стойку.

Время тянулось к обеду. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь прозрачные окна, отбрасывали на бокалы посетителей причудливые, играющие блики. На улице тем временем царила суета. Сотни серо-бурых спин торопливо перемещались по улице Цветочной. Обеденный перерыв ежедневно оживлял городскую жизнь: люди искали укромные уголки для того, чтобы разделить пищу с коллегами в приятной атмосфере или спрятаться ото всех в углу неприметной кафешки за самым дальним столиком.

Полина встречала гостей, пока Ира отвечала на звонки и записывала бронирования. Руслан Вадимович больше не появлялся, казалось, что он так и не вернулся после того, как вышел покурить. Полина иногда оглядывалась и заставляла себя держать спину ровно, так как ожидала, что он мог затаиться где-то и проверять её издалека.

Чаевые девушка сразу же откладывала в самый глубокое отделение кошелька. В левом кармашке были сложены стипендиальные полторы тысячи рублей, а в правом звенела мелочь. Деньги, которые ей дали с собой родители, она хранила в общаге, между страницами книги по истории искусства. Ей не хотелось тратить из них ни копейки, чтобы доказать, какой самостоятельной она может быть. Она мечтала приехать на каникулах домой и привезти эти 10 тысяч обратно вместе с кучей подарков родным, чтобы мама, наконец, перестала трагически вздыхать, рассуждая о том, как тяжело сейчас молодым найти хоть какую-то работу.

Медленно зал пустеет. Полина убирает меню с деревянных столов и обходит кожаную мебель в поисках мусора. Ира уже убежала, обняв напарницу напоследок. Пара официанток курят на веранде, обсуждая заносчивую клиентку с воротником из перьев, которые за ужином упали в лососёвый суп мужчины за соседним столом. На кухне выключается свет, из зала выходят два гостя, которые до последнего не желали прощаться с барменом и друг с другом. Вот колокольчики звякнули в последний раз, оповещая о том, что самый поздний клиент покинул ресторан. Вокруг сгущается безжизненная тишина, непривычная для шумного ресторана.

Приятная тяжесть после рабочего дня, как на душе, так и в кошельке, заставляла девушку не переставая, улыбаться, пока она медленно шла по ночной улице. Разноцветные вывески, пряные духи проходящих мимо дам, дребезжащая музыка из проезжающих рядом автомобилей: Москва не засыпала никогда. Полина была уверена, что в этом городе она может стать по-настоящему счастливой.

В родном Ростове такая атмосфера ночью бывает только в курортные сезоны, да и то – люди там совсем другие. Никуда не спешат, медленно разговаривают и почти ни к чему не стремятся. Такой подход совсем не нравился Полине. Ей хотелось скорости, борьбы, новых достижений. В школе она успела посетить все имеющиеся кружки и секции от дзюдо до макраме – и ей было всегда мало. Преподаватели не очень стремились вывозить детей на какие-то соревнования, поэтому обучали их тому или иному ремеслу в сугубо познавательных целях. Ведь школа была очень маленькой и не претендовала на соперничество с профильными лицеями и гимназиями.

Полина сворачивает во двор, чтобы срезать путь до метро. Тут, в отличие от центральной улицы, практически нет людей. В окнах домов погашен свет. Большая часть фонарей не горит. Редкие деревья еле слышно качаются на ветру, и иногда можно уловить тихий скрип несмазанных качелей.

Девушка на секунду останавливается, чтобы взглянуть на свои часы. Половина первого.

– Где бабки? – непонятно откуда доносится хриплый мужской голос. Полина резко оборачивается, но понимает, что окрик обращён не к ней. Она прячется за домиком на детской площадке и пытается найти кого-нибудь в окружающей темноте. Опускаясь на корточки, у неё не получается удержать равновесие, и колени пачкаются в грязи.

– Саня, ты оглох?

Немного обрадовавшись, что прозвучало не её имя, Полина сосредоточилась на арке между двумя подъездами. Раздались глухие звуки ударов, они отразились от стен арки тихим эхом.

– Я же сказал, где-то не уследил за сдачей, – уверенно отвечает ещё один голос, тихо охая в такт летящим кулакам. – Где-то просчитался, с кем не бывает? Ауч! Вы же знаете, из меня так себе кассир.

– Из тебя так себе вор, – последовал звук падения на асфальт. Маленькие камешки затрещали, после чего хрустнули под чьей-то подошвой.

– Клянусь, я в этот раз ничего не крал, – голос начал прерываться тихим мычанием. – М-может, это кто-то из вас?

– Заткнись!

В темноте можно было с трудом различить два тёмных силуэта, которые дёргались на месте в свете фонаря, стоящего вдалеке за аркой. Ещё один парень лежал на земле и пытался защитить голову руками.

– Почему, – слышен озверевший голос, за которым следует глухой удар, – так! – ещё один. – Сложно! – нападающий начинает лупить быстрее и переходит на крик. – Выполнять свои прямые обязанности?