bannerbanner
Кромка льда. Том первый
Кромка льда. Том первый

Полная версия

Кромка льда. Том первый

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Тамара спустилась с повозки, помахала старичку рукой.

Осмотрелась. На окраине города было безлюдно.

Неподалёку от того места, где её высадил старик, было невысокое полуразвалившееся сооружение. Тамара подошла поближе. С трудом разобрала написанное: «Сооружение сточныхъ водъ. 1915».

Рядом со зданием парила небольшая зловонная лужа.

Тамара поморщилась и пошла в город.

Улицы были широкими и немноголюдными. Иногда мимо проезжали грузовые машины, крытые тёмно-зелёной тканью.

Немногочисленные прохожие не обращали на Тамару внимания.

Она шла по улице и подумывала о том, что пора бы у кого-то спросить, в какой стороне стекольный завод.

Зашла в магазин с огромной вывеской «Хлеб».

– Здравствуйте, – обратилась она к продавщице. – Прошу вас указать мне правильную дорогу до стекольного завода.

– Никак заблудилась? – ответила женщина взволнованно. – Стекольный завод, говоришь… А туда только по пропускам. Это если ты на проходной встанешь и будешь ждать своих. Точно, так и сделай. Да смотри не зевай. У нас с прошлой недели комендантский час. Ловят тут кого-то. Кто после десяти сунет нос на улицу, тотчас в милицию забирают. А потом доказывай, что не бандит. Хотя тебе это поможет, родителей быстрее найдут.

– А как пройти к заводу? – повторила Тамара.

– Да вот так и иди по улице до конца. Там аллея будет, потом бараки, потом завод. Не заблудишься.

Тамара поблагодарила и вышла из магазина.

Женщина не обманула. Примерно через полчаса Тамара стояла у проходной.

Охранник сначала поглядывал на неё и молчал, потом произнёс:

– Милостыню здесь не проси. Иди на рынок, там сердобольных много.

– А я не для милостыни пришла, – обиженно сказала Тамара, – я к отцу пришла.

– А-а-а, вот оно что, – протянул охранник. – И как звать-величать отца?

– Афанасий Макаров. Он нынче бригадир восемнадцатого цеха.

– Знаем такого, знаем… Обожди. Сейчас кто-то идти туда будет, и тебя проводят. Только не говори, что я тебя пустил. Скажешь, что через забор перелезла.

Тамара посмотрела на забор. Сверху он весь был обнесён колючей проволокой.

– Ой, да это только тут так страшно. С заднего двора заходят все, кому не лень: и люди, и коровы.

Вскоре к охраннику подошёл молодой мужчина, что-то сказал ему, сунул в руку бумаги и уже торопился уйти, но охранник его окликнул и попросил отвести Тамару к Макарову.

Парень взял Тамару за руку и повёл по территории завода.

Тамара то и дело задирала голову, пыталась сосчитать этажи заводских зданий. Пару раз спотыкалась. Парень довёл её до двери, где было написано чёрной краской «18».

– Там Макаров.

Отпустил Тамару и ушёл.

Смело Тамара открыла дверь.

В цехе было людно. Пахло смолой и гарью. У проходившего мимо мужчины Тамара спросила, где найти Афанасия Макарова. Тот махнул в правую от двери сторону. Тамара пошла туда. Упёрлась в перегородку, разделяющую огромный цех на две части. В перегородке была низенькая дверь.

Она оказалась приоткрытой.

Тамара подошла к ней и услышала:

– Афанасий Максимович, что же вы сегодня не в духе?

Голос женщины был неприятным. Тамара даже стиснула зубы.

– Афанасий Максимович, пока нас никто не видит, бедной женщине оставьте поцелуй на щеке.

Сердце Тамары бешено заколотилось.

Тут послышался голос отца:

– Катюш, не время сейчас. Иди домой. Скажи, что я разрешил. Я после смены загляну.

– Уж загляните, Афанасий Максимович!

Тамара сделала шаг, заглянула внутрь комнаты. За столом сидел её отец, а у него на коленях – женщина. Из-под сдвинувшейся набекрень косынки во все стороны торчали её кудрявые волосы.

Афанасий заметил дочь, оттолкнул женщину и замер.

Тамара смотрела на него долго, потом повернулась и побежала по цеху. Слёзы душили её.

Девочка не видела никого и ничего.

Слышала ругань где-то в стороне:

– Уйми её, бешеную! Куда несётся?

Потом Тамару кто-то схватил, прижал к стене. Девочка пыталась вырваться, кулаками тёрла глаза, чтобы сквозь пелену слёз разглядеть обидчика.

Перед ней стояла крепкого телосложения женщина. Она держала Тамару под мышками и словно пыталась пригвоздить её к стене.

– Ты чьих будешь? Куда бежишь?

Голос женщины был тревожным и грубоватым.

– Нельзя тут детям ошиваться!

– Соня, – услышала Тамара голос отца, – отпусти девочку. Это моя дочь.

Соня отступила. Но девочка вдруг закричала:

– Неправда, не мой отец он! Я его не знаю! Помогите, я хочу к маме!

Женщина схватила Тамару за руку, спрятала за своей спиной и произнесла:

– Афанасий Максимович, ошиблись вы, видимо.

– Не ошибся, вредничает она. Тамара, не дури! Чего ты тут устраиваешь?

– Помогите, – продолжала кричать Тамара, – я хочу к маме.

* * *

Пётр вошёл в открытую дверь. Настя смотрела в одну точку на столе и уже не плакала. Перевела на Петра пустые глаза.

Мужчина мял в руках фуражку, не стал тянуть время.

– Не нашли…

Настя завыла.

Пётр подошёл к ней, положил руки на плечи и произнёс:

– Ну, может, ещё не всё потеряно. Может, она сама придёт. Может…

Настя вскочила со стула, схватила со стены ножницы и стала резать свою косу.

– Что ты, Настенька, – причитал Пётр, – оставь волосы, они-то тут при чём?

– Не подходи, – Настя выставила ножницы вперёд.

Петру удалось их выхватить.

Он прижал к себе обезумевшую женщину.

– Родная моя, хорошая моя, успокойся.

Пётр прижимал к себе Настю и думал о том, что даже мечтать о таком не мог.

Она была так близко, так трепетно вздымалась её грудь, такое невероятное тепло от неё исходило. Мужчина на миг потерял самообладание и поцеловал Настю.

Она обомлела. Не вырывалась из его объятий. Всё случилось неожиданно для обоих.

Настя опомнилась, выставила руки вперёд и произнесла:

– Не надо, Петя…

Пётр сделал шаг назад. А потом повернулся и вышел.

Настя слышала, как на пороге он разговаривает с её матерью. Марфа Игнатьевна вела беседу нарочито громко:

– Вы бы, Пётр Александрович, побыли рядом. Такое горе, такое горе… Тамарка-то наша сгинула. Внучка моя ненаглядная пропала! Лучше б Сенька вместо неё…

Настя не выдержала, выскочила из дома, схватила мать за ворот и крикнула громко:

– Да это ты, ведьма старая, детей моих со свету сживаешь. Ты! Не могу больше видеть тебя, не хочу! Уйди с моих глаз! Убирайся!

Пётр еле оттащил Настю от матери.

Зевак было много. На следующий день сплетни неслись отовсюду.

Настя на работу не вышла.

– Брюхо-то у неё вон уже какое! Небось от Петра Саныча. Какой у нас агроном-то любвеобильный.

– Да вот поэтому муж от неё и сбежал. Стыдно должно быть. Уважаемый человек, партийный член, а такие дела творит.

– Да где ты брюхо видела? Нет ничего у неё.

– Да как же нет! Ты видела, как Пётр Саныч держал её? Ей-богу, как родную.

– Ой, не мели ты, Ганька, брюхо ей померещилось.

– А вот и не померещилось. Я шестерых родила, опыт имеется.

Все эти слухи дошли и до Анастасии.

Председатель на время вызвал ветеринара из города.

Прошло уже три дня с пропажи Тамары. Настя потихоньку приходила в себя.

С матерью не разговаривала. Пошла к председателю брать разрешение, чтобы в город поехать к мужу.

Всё было как в тумане. Председатель успокаивал несчастную мать.

Перед самым отъездом Настя встретила Геннадия Ефимовича, отца Вари.

Тот виновато опустил голову, попросил прощения за скандал, что устроил недавно.

Он же и поведал ей о том, что Варя видела, как Тамара шла к «остановке» три дня назад.

Настя от новости упала в обморок.

Когда очнулась, увидела склонённого над ней Петра, незнакомую пожилую женщину и старичка.

Женщина кому-то рассказывала:

– Как я его журила! Как журила мужа своего. Чего он, старый, дитя оставил на окраине? Заблудиться боялся по темноте. Как воевал он, не понимаю. Старость пришла незаметно. Ух, старый дурак! Я как услышала, что девчонку ищут, сразу об ней подумала.

– Настюша, – тихо говорил Пётр. – Вот Никанор Прокопьевич вести о Тамаре принёс. В город он её отвёз. Божится, что она это была. Фотографию твоя матушка ему показала. У деда сердце прихватило. Винит себя. Ты его успокой, он и не виноват вроде. Тамара у тебя какая самостоятельная! Только чего она в городе забыла?

– К отцу, видать, поехала, – предположила Настя. – Ох, а если не нашла его? Что будет-то теперь?

– Ты не вини себя, Настя! Поехали в город. Председатель машину разрешает. По дороге придёшь в себя.

Настя с трудом встала с кровати. Голова ещё кружилась.

На кухне сидел старый дед, рядом с ним его жена. Она всё ворчала на мужа.

Настя подошла к нему, дотронулась до плеча. Он поднял голову.

В уголках его глаз застыли слёзы.

– Спасибо, – сказала Настя, – спасибо, что рассказали о Тамаре.

– Прости меня, дочка! – прошептал старичок. – Мне не нужно было брать её. Я у неё сразу про мать спросил, а она ответила, что одна едет. Не прощу себе, если не найдёшь ты свою кровиночку, не прощу…

Дед дрожал, поглаживал рукой в районе груди.

– Я не виню, – стала успокаивать его Настя. – Найдём беглянку и приедем вас навестить.

– Если доживу, дочка! Если доживу…

– Поехали домой, – заворчала на него жена.

По пути в город Пётр Александрович старался развеселить Анастасию. Рассказывал ей шутки, смешные истории. Но Насте было не до шуток.

Она думала всю дорогу о том, что будет говорить Афанасию. Знала, что поругаются опять. И как хотелось Насте, чтобы Тамара была у него. Но надежды на это было мало. Афанасий вряд ли не оповестил бы жену, если б встретился с дочкой.

Десятки вопросов крутились у Насти в голове.

Она куталась в длинный материнский жилет. Прятала свой живот. Не хотела, чтобы муж узнал, что она беременна.

А Пётр, как назло, затронул эту тему.

– Поговаривают, – начал он издалека, – о тебе, Настюша, разное. Языками бабы умеют чесать отменно. Не промолчат в случае чего. Только вот пусть болтают разное. Но как тебе одной детей поднимать? Не думала ли ещё?

– А чего думать, – огрызнулась Настя. – Я замужем. Работаю. Власть советскую не ругаю, не ропщу. Не привыкать мне к заботе о детях.

– Ну Тамара и Арсений уже вроде как выросли, а родится ещё один. Кто будет коров лечить, пока ты при ребёнке будешь?

Настю утомлял этот бесполезный разговор, но Пётр был настойчив.

– Я к чему клоню, Настюша… Ты ведь уже и не живёшь с мужем. Пока мы в городе будем, ты бы развод с ним оформила. А я тебя в беде не оставлю. Знаешь же, что люба ты мне.

Пётр остановил машину.

Настя испуганно взглянула на него.

– Пётр Александрович, не смейте ко мне приставать!

– Не нужно так строго со мной, Настюша! Как волнительно из твоих уст вырвалось тогда «Петя». Давай не будем, хотя бы когда вдвоём, переходить к высоким именам. Давай по-простому, по-семейному. Мне так отраднее всего…

– Зря вы всё это затеяли, – вздохнула Настя.

– Я ваш поцелуй вот тут храню, – Пётр показал на сердце. – Мне другая не нужна.

– А как же Зинаида? – съязвила Настя. – Она же околачивается возле вашего дома. Как сторожиха, ей-богу.

– Да делать ей нечего, – возмутился Пётр. – Проходу от неё нет. Пирожки стала носить, пироги. Поставит на стол и ждёт, когда попробую. А потом улыбается, машет рукой и говорит: «До встречи, Пётр Александрович! Завтра вам галушек наварю!» Я и отказать не могу, и нагрубить тоже. Она сядет рядом и в рот заглядывает.

– Ну вот и прекрасно, – произнесла Настя. – Любит она вас и никому не отдаст. Голодным не будете. Баба она ладная, хозяйственная. А любовь придёт со временем.

– А у тебя тоже так было? – поинтересовался Пётр. – Любовь со временем пришла?

– Нет… – Настя задумалась. – Не было вроде как любви. Или была. Я не помню. Афанасий мать мою тогда спас. Вызвал врача. Успели спасти её. Вот я ради благодарности и вышла за него, а думала, что люблю. Но сейчас понимаю, что вроде и нет. Живём себе и живём, как есть. Чего уже менять? Чай, не молодые.

Пётр Александрович засмеялся.

– Чай, не молодые, а кровь кипит, когда ты рядом. Не отвергай меня, Настюша. Я стану твоей невидимой тенью. Буду помогать во всём. Можешь на меня рассчитывать в любое время. А дальше видно будет. У меня руки из нужного места растут.

Пётр начал расхваливать себя, но Настя остановила его.

– Поехали, – сказала она. – Нужно Тамару найти.

Когда подъехали к общежитию, где жил Афанасий, Насте стало плохо.

Пётр держал свою ладонь на её лбу и покрывал поцелуями лицо.

– Всё будет хорошо, родная… Я рядом…

Афанасий встретил жену с ухмылкой.

От него несло спиртным.

Заметив Петра, Афанасий произнёс:

– О, агроном Саныч пожаловал… Уж не обижайте! Прошу вас за стол.

– Где дочь? – накинулась на мужа Настя.

– Где-где… С тобой она живёт…

Настя заплакала.

– Сбежала она, Афоня! В город сбежала, тебя, видать, искала. Видел ли ты её?

Афоня усмехнулся и произнёс:

– И от тебя сбежала, и от меня сбежала. Ох и Томка, ох и дурная башка.

– Так она была у тебя? – взвизгнула Настя.

Афанасий почесал затылок и задал тот же вопрос:

– Так она была у тебя? Чёрт её знает… Была у тебя, была у меня… Вот, полюбуйся!

Афанасий расстегнул рубашку, снял её с себя и показал жене свою исцарапанную шею.

– Любуйся, что твоя кобра сделала! Змеиное логово – ваша семья! То уши чуть не оторвали, то кровушку мою чуть не пролили.

– Какая кобра? Тамара? – Настя с недоумением смотрела на мужа.

– Тамара, Тамара. Дочь твоя распрекрасная. Будь она неладна. Не буду я её искать. Даже не проси. Меня из-за неё с бригадирства сняли, премии лишили. А ей хоть бы хны. Пусть побегает, раз взрослой себя почувствовала. Чего она припёрлась ко мне?

Настя подошла ближе к мужу и ударила его по щеке.

– Не смей так говорить о нашей дочке.

– Давай, давай, убей меня теперь ты…

Афанасий вдруг замахнулся на жену, Пётр вовремя подскочил, повалил мужа Насти на пол.

Настя просила Петра:

– Петя, оставь его. Петя…

Но Пётр был взбешён.

Настя закрыла лицо руками.

Сделала шаг назад.

Кружилась голова, и подступила тошнота. Пётр наконец-то отстал от Афанасия.

Настин муж медленно полз, оставляя за собой алые следы.

– Что же ты наделал? – крикнула Настя.

– Он ударить тебя хотел! Не позволю ему никогда даже пальцем тебя тронуть! – возмутился Пётр, опуская руки в алюминиевую кастрюлю с водой. – Отмоюсь пока от этого гада.

Настя подошла к мужу, он смотрел на неё сквозь заплывшие глаза.

– Нашла мне замену, – с трудом произнёс он. – Ну, давай-давай! Что ты, что твоя мамаша – грязные девки. И не пойму я сейчас, за что тебя любил? Лучше б ты так и осталась тогда на улице. Сдохла бы вместе со своим приплодом.

– Замолчи, – прошептала Настя. – Замолчи! Ты обещал мне никогда этого не вспоминать.

– Я смотрю, ты и сейчас брюхатая, – продолжал Афанасий. – Агрономчика родишь, будете жить в счастии и любови…

Афанасий встал, шатаясь, подошёл к кровати и рухнул на неё.

Он хрипел и еле дышал.

– Знаешь, что я тебе пожелаю? Чтобы ты никогда не нашла Томку. Я у тебя Арсения заберу. Везде напишу, что ты распутная мать. Хотя подожди… – Афанасий приподнялся на локтях и задумчиво произнёс: – Сенька-то, может, и не мой сын вовсе? Убирайтесь оба!

Настя заплакала.

Пётр стоял поодаль и молчал.

– Афоня, – стала упрашивать мужа Настя, – расскажи, куда побежала Тамара? Она же маленькая, потеряется, погибнет.

– И чёрт с ней! Как приехать ко мне, так не маленькая… Убежала она.

– Пойдём, Настя, – подал голос Пётр. – В милиции напишем заявление. Там помогут.

– Давайте, давайте! Проваливайте! Счастья новой семье! – парировал Афанасий. – Помогут вам, как же!

– Прости меня, – Настя склонилась над мужем и поцеловала его в лоб. – Прости, что я встретилась на твоём пути.

Она отвернулась и вышла.

На улице ждала Петра. Он задерживался. Настя уже стала переживать.

Хотела было вернуться назад, но увидела его.

– Вы чего так долго, Пётр Александрович? – поинтересовалась она.

– Руки домывал. Пойдём скорее отсюда.

Пётр шёл быстро, почти перешёл на бег.

Настя за ним еле поспевала, произнесла устало:

– Больше не могу.

– Соберись, дорогая, вон уже машина.

В машине Настя спросила:

– Что ты с ним сделал?

Пётр пожал плечами, потом опустил голову, снова поднял её и уставился на спутницу.

– Побил маленько при тебе, руки отмыл и ушёл. Всё хорошо. Не бери в голову, нам надо Тамару искать.

В милиции Настя написала заявление, там пообещали дать делу ход и в случае чего сообщить.

Почти дотемна Пётр и Настя ездили по городу, спрашивали у прохожих, не видели ли они девочку.

Глава 3

– Ты чего тут расселась? – недовольно спросил белобрысый с грязным лицом паренёк.

– А что, тут занято? – так же недовольно ответила Тамара.

– Занято! Не видишь, что ли, написано: «Занято».

Тамара рассмеялась.

– Чё ты ржёшь, коза! Как будто читать умеешь.

– Здесь написано «не сорить». Я не сорю.

Паренёк ухмыльнулся, присел рядом.

– Ждёшь кого-то? – поинтересовался он.

– Не жду, – огрызнулась Тамара.

– Так иди домой! Комендантский час.

– А мне некуда идти. Нет у меня здесь дома.

Паренёк встал, уставился на Тамару:

– Так ты что, тоже беспризорная?

Тамара кивнула.

– Так иди к своим. У нас тут платно. Мы не воруем, не нападаем ни на кого. Работаем. Казну пополняем честными деньгами. Если ты такой расклад принимаешь, то плати. Потом получишь место жительства и жратву. Если красть начнёшь, то убиваем и хороним на этом пустыре. Видишь, палки воткнуты? Это кресты. Можешь посчитать для интереса.

Тамара задрожала от страха.

Паренёк засмеялся.

– Поверила, что ли? Да не убиваем мы. Так… Потреплем маленько. Не ссы… У нас тут советская власть в миниатюре. Всё принадлежит народу. Деньги-то есть?

Тамара помотала головой.

– Денег нет, а жрать охота. Как всегда. Ну что, вообще с собой ничего?

Тамара вспомнила о кольце, вытащила его из кармана, на ладони протянула парню.

– Ух ты, – воскликнул он. – И что, не украла?

– Нет! Моё оно, личное. Забирай.

Паренёк сунул кольцо в карман, взял Тамару за руку и повёл в другую от гаражей сторону.

– Мы тут устроились хорошо. Подвал бывшего заводского помещения тёплый даже зимой. Стекольщики о нас знают. Не выгоняют. Иногда нам от них перепадает еда. Лично я на проходной мету с понедельника по среду. Другие работают в городе. Если не придёшь домой до комендантского часа – штраф. Я беспокоюсь, моя душа должна восполняться чем-то приятным, поэтому штраф.

Тебе нужны часы. Работать пойдёшь завтра с Ингой. Она моет полы в больнице, где душевнобольные лежат. Как раз её сменщица решила вернуться к родителям. Инга сама не справляется. А ей сказали, что если не приведёт ещё кого-то, то уволят и возьмут взрослых. А там платят хорошо. Да и психи – народ забавный.

По воскресеньям у нас молитва. Я на свалке нашёл иконы. У нас есть свой поп – лысый Колька. У него деда и отца забрали во время службы в церкви три года назад. Он один остался. Примкнул к нам. Он молится, мы за ним повторяем. Тебе придётся выучить молитвы.

– Я их знаю, – произнесла Тамара.

– Ну и славно. Часы я тебе принесу завтра. Пока придержу твоё кольцо. Заработаешь, выкупишь его у меня. Со старшими не спорить. Если невмоготу, споры решаю я. Суд один раз в неделю по пятницам. Те, кто умеет писать, пишут заранее о проблеме. Их дела рассматриваю вначале, потом голосовые просьбы решаю.

Суббота – выходной. Помимо попа у нас есть раввин Абрам. По его просьбе по субботам мы спим или просто беседуем. Ничего не делаем, гуляем. Еду не готовим, если в пятницу дежурные не постарались.

Нас 12 человек. Неделю ты поживёшь с нами. Потом сход решит, оставлять тебя или нет.

Ты должна понравиться. Мне ты уже по душе. Перед другими уж постарайся. У каждого своя работа. Никогда не обесценивай чужой труд и не смейся над другими. Олька у нас, например, в госпитале моет горшки после тяжелобольных. Никто ей и слова не говорит. Эту работу тоже кто-то должен делать. И вот, забыл спросить, тебе сколько лет?

– Одиннадцать, – промямлила Тамара, сама не понимая, зачем прибавила два года.

Но оказалось, что не зря.

– О, хорошо, а то на вид больно мала. Мы малявок не берём, они плачут ночами, мамку зовут, работают плохо.

Спуск в подвал был крутым. Несколько раз Тамара чуть не сорвалась вниз.

– За верёвки хватайся, – говорил ей паренёк.

Внизу было довольно большое помещение. В отличие от погреба у Тамары дома в подвале не воняло сыростью.

На полу лежали ковры с длинным ворсом. Вдоль стен стояли кровати. Пахло пирожками и чем-то очень сладким.

Несколько ребят подскочили к белобрысому, поздоровались и уставились на Тамару.

– Ну а теперь, – сказал паренёк, обращаясь к Тамаре, – скажи своё имя.

– Тамара Афанасьевна Макарова.

– Добро, а я тут главный. Савелий Михеевич Морозов.

Из ребят тут не все. Но вот наш поп Колька, вот раввин Абрам, это Ленка, она работает на погрузке стекла. Самая сильная из нас – Ленка. У неё кулак как три моих. В случае разборок она наш предводитель. Это Гуля. Она нянька в яслях. Это Мишка. Он из заводской столовой забирает отходы и относит их в псарню.

Остальных пока нет.

Спать будешь на моей кровати. Завтра организуем тебе место, а пока можно отдохнуть. До ужина два часа.

Савелий подвёл Тамару к своей кровати.

– К ужину позову. Привыкай.

Для Тамары, почти безвылазно сидевшей дома, новое место было в диковинку. Она даже думать не могла, что под землёй может быть такая жизнь. Всё рассматривала с удивлением и даже не представляла, как сказать, что она не намерена здесь оставаться.

Ведь она была не беспризорница. Наверняка мать искала её. Тамаре стало стыдно оттого, что она принесла столько горя. Ведь могла же послушаться отца, подождать его у проходной и пойти с ним. Он бы всё объяснил, отвёз домой. Там досталось бы и от матери, и от бабки. Но она была бы дома, а не с этими незнакомыми подростками.

Девочка прилегла и уснула. Вздрогнула от прикосновения. Это был Савелий.

– Прошу к столу. Все собрались. Тебя ждём.

Тамара встала, подошла к столу. Стеснялась сесть на пустой стул.

– Смелее, – произнёс незнакомец, сидящий напротив. – Мы своих не кусаем.

На столе ровной полоской был выложен хлеб. Каждый взял по кусочку.

Тамара не взяла.

– У нас не голодают, – сказал Савелий. – Хватит уже трястись. Ешь.

Тамара не заметила, как рядом с ней оказалась тарелка с гречкой.

Большими кусками сверху лежало мясо.

Поп и раввин поднялись.

Поп произнёс:

– Благодарим Господа нашего за эту пищу, за этот хлеб, за эту жизнь. Боготворим Господа нашего, молимся ему. Аминь.

Они сели на места. Ложки застучали по тарелкам.

Когда ужин закончился, Савелий подошёл к Тамаре и сказал:

– Пойдём со мной, познакомлю тебя с Ингой. Завтра ты с ней отправишься на работу.

Инга была старше Тамары лет на пять. Она уже мало походила на подростка, разговаривала с новенькой довольно вежливо. Девочка заметила, что Инга часто посматривает на Савелия, а тот опускает глаза.

Инга рассказала, что вставать будут в 4 утра, на работе завтра задержатся до обеда, и отправила Тамару спать.

Ночью Тамаре не спалось, лежала с закрытыми глазами.

Кто-то подошёл к ней и прошептал тихо:

– Кажись, спит. Намаялась, небось. Савелий, ты бы спросил, откуда она. Вдруг её ищут.

– Ну и пусть ищут. Найдут и заберут домой. Если она сама до сих пор ничего не сказала, значит, не так уж и торопится домой. Если вообще этот дом у неё есть. Иди лучше ко мне. Соскучился за день. Инга, надо нам с тобой решать что-то.

– Что решать? – шёпотом ответила девушка. – Беременна я… Решать он собрался. Ты бы кого-то уже оставил вместо себя, да квартиру снимать пора.

– Да кто нам её сдаст, Инга? Что ты сказала? Беременна?

Тамара слышала, как Инга стала всхлипывать.

– Ну ты чего? – успокаивал Ингу Савелий. – Я же тебя не бросаю. Обойдётся.

– Обойдётся? Что обойдётся, Савва? Ребёнок у нас будет. Ребёнок! Как мы будем с ним здесь? Я не знаю, не знаю, как мне жить дальше…

Тамаре было и любопытно, и страшно. Чтобы больше не слушать этот разговор, она повернулась набок, кашлянула.

Савелий и Инга замолчали. Тамара ещё прислушивалась, а потом уснула.

Когда её будила Инга, она не сразу сообразила, что пора вставать.

– Вставай, вставай! Нам на работу выходить.

Нехотя Тамара поднялась с кровати. Савелий сунул ей в руку кружку горячего чая и сухарь.

На страницу:
3 из 4