Стальная бабочка. Часть 1. Знакомство

Со временем он поймёт, что я всё делал только ради его блага. Обязан понять. Должен же он хоть когда-нибудь повзрослеть. Хотя если вспомнить его мать… Галя… Она иногда вела себя похлеще сына.

Кто-то постучался, и я рявкнул: «Открыто!» В кабинет важно вступила главная бухгалтерша. Она сложила мне на стол папки с отчётами и поинтересовалась, может ли их отдел идти домой. Я помедлил с ответом – мозги уже едва ворочались – и кивнул.

– Завтра чтоб к семи все были на месте, – напомнил ей я.

Она едва заметно поджала губы и, сухо попрощавшись, вышла.

Ничего, потерпят. Чай не в наряды их гоняю в поле посреди зимы – сидят эти кумушки в тёплом помещении, в ус не дуют и даже деньги неплохие за это получают. Без задержек. С премиями. Нет, я не боялся, что пойдут увольнения. Работу нынче не так-то просто найти, тем более приличную. Хотя иногда мне хотелось самому всех разогнать к ядрёной бабушке. Не моё это – командовать бабским батальоном. Особенно когда дома ждёт свой собственный.

Олег… он умел управляться с кадрами гораздо лучше меня. Но Олега здесь нет. И я вынужден справляться с этим серпентарием единолично. Что же, я сам этого хотел.

Я открыл одну из папок и глянул на итоговые цифры. Вновь надел очки, зажмурился, тряхнул головой в попытке хоть немного взбодрить мозг, снова пробежался взглядом по странице. Затем схватил вторую папку, третью, четвёртую. Потом отбросил всё это дело в сторону, снял очки и, откинувшись на спинку кресла, тяжело вздохнул. Нет-нет. Хорошо. Всё хорошо. Хуже, чем ожидалось, но не конец света, мы всё ещё на плаву. Возможно, зарплаты всё-таки придётся ненадолго задержать…

Внезапно мне пришло в голову, что не так уж меня и тянет домой. Нет, я скучал по Ане. Но дома ждала Лера. И сейчас Лера была хуже, чем все эти пылающие ко мне ненавистью бабы вместе взятые.

Я знал Леру почти всю жизнь. Мы сидели за одной партой. Списывали друг у друга контрольные. Бегали на свидания, несмотря на протесты её родителей. Впервые поцеловались во время салюта в честь дня города. А через полтора года – незадолго до нашего с ней выпускного вечера – я сделал ей предложение. А ещё через три родилась Алина – наша старшая.

Мы с Лерой через многое прошли. Порой едва сводили концы с концами, особенно по молодости. Из-за меня она рассорилась с родителями, которые мечтали выдать её за друга семьи и так и не смирились с нашим браком. Свою мать я похоронил, когда мне стукнуло семнадцать, а отца потерял ещё в десять. Так что нам с Лерой приходилось выживать без чьей-либо помощи. Хотя бы квартира мне от родителей досталась, и то слава богу. Её родители даже на внучек ни разу не зашли посмотреть. Замечательные люди.

Первое время я кое-как совмещал учёбу и работу. Выучился на инженера, в то время как Лера сидела дома с детьми – в институт она так и не поступила. А потом, спустя три года после рождения нашей второй дочери – Милы – я ушёл добровольцем на Афган. Ушёл лейтенантом, а вернулся уже майором. Пришлось постараться, чтобы выбить себе это звание, потому что… Потому что нам нужны были деньги, само собой, а низшие и средние офицерские чины получали копейки.

Впоследствии нашу семью изрядно помотало по стране из-за моей службы, пока мы вновь не осели в Новосибирске, и мой бывший одногруппник Олег не предложил мне вписаться в, мягко говоря, сомнительную авантюру, включающую в себя закупку компьютерной техники за рубежом. Я колебался, но Лера убедила меня, что стоит рискнуть. Она верила, что дело выгорит. Было у неё тоже этакое чутьё на деньги, не такое мощное, как у Антона, но будь у неё образование и свободное время, я, наверное, и её бы приобщил к делу.

Спустя несколько лет Союз превратился в руины, а наша с Олегом сомнительная авантюра – в легальный и довольно успешный бизнес-проект. Спасибо Олегу, который держал почти весь наш скромный капитал на долларовых счетах, – дефолт нас не затронул.

Много лет я работал как проклятый, чтобы обеспечить моей семье безбедное существование. И никогда, даже в тяжкий период после развала страны, мои дамы не могли пожаловаться, что им нечего есть и не во что одеваться. Я делал всё, что в моих силах. И в последнее время всерьёз опасался, что кончусь во цвете лет, как мой отец, который умер от разрыва сердца.

Я всегда мечтал о сыне. Наверное, ещё с тех времён, когда вообще стал допускать возможность, что у меня будут дети. Но судьба решила показать мне кукиш. Нам с Лерой уже по сорок шесть. У нас пять дочерей, умниц и красавиц, но… я в полной мере осознавал, что моя жена вряд ли сможет забеременеть ещё хотя бы раз. Да и не захочет.

Любил ли я Леру до сих пор? Я сам себе не мог ответить на этот вопрос. Последние месяцы изрядно потрепали наши отношения. Я, безусловно, любил своих дочерей, хотя в тот день, когда родились близняшки Жанна и Инна, я напился и рыдал, запершись дома в одиночестве, и отнюдь не от счастья. Сука-судьба посмеялась мне в лицо. Да уж. Хотел сына – на! Получай! Когда-то один мой приятель в шутку назвал меня бракоделом, за что и получил. По морде. Судьбе своей я морду за такие шутки набить не мог, к сожалению.

Моя старшая, Алина, уже несколько лет жила в Москве – работала в посольстве сурдопереводчиком. Мила получала второе высшее в Германии. Хулиганки Инна и Жанна заканчивали девятый класс. А моё маленькое медицинское чудо – Анечка, про которую все врачи в один голос говорили, что она не протянет и месяца, в прошлом году пошла в первый класс. Аня… Мои мысли очередной раз вернулись к ней.

Почти половину своей жизни Аня провела в больницах. Она всегда была болезненным ребёнком, а в три года едва не погибла в реанимации. Астма. Первый жёсткий приступ, который её едва не убил.

Прошлым летом Аня недели три пролежала в больнице для планового обследования. Впервые совсем одна, без мамы, но тут я не боялся за неё: Анюта – бойкая девочка. Зато Лера вся извелась, и не только потому, что дочь впервые посмели оторвать от её юбки. Врачи по итогам обследования предлагали определить Аню на домашнее обучение. Мол, в школе ей будет тяжело успевать за остальными из-за частых болезней. Аня распсиховалась тогда – она рвалась в школу, грезила ей. Я тоже был против. Глупо и даже вредно лишать девочку общения со сверстниками. Лера же настаивала на обратном.

Я всегда считал, что она излишне опекает Аню. Частые простуды и ротавирусные инфекции – вовсе не причина запирать ребёнка в четырёх стенах и оберегать от малейшего дуновения ветра и любых превратностей судьбы. Что из неё вырастет? Беспомощное существо, неспособное и шагу ступить без матери? Я не мог такого допустить. А болезни… Болезни она перерастёт рано или поздно.

Тем летом мы с Лерой впервые за долгое время начали ругаться. Почти как в молодости, когда я ещё не научился сдерживать свой характер, а она ещё не научилась с ним мириться.

А ведь дело не только в Ане. Наши с Лерой ссоры примерно совпали ещё и с разладом в отношениях Рудзинского и Карины. Тогда я впервые вмешался, и Лере это не понравилось, хотя я всего лишь отвёз Карину в больницу, когда ей стало плохо посреди офиса. Выкидыш. Тяжёлое бремя для восемнадцатилетней девушки. Лишь однажды я попытался завести с Антоном разговор на эту тему, но тогда он довольно резко меня осадил, и больше я в ту степь не совался. Всё-таки их личное дело, рассудил я тогда. Очень личное. Начались ли психи Антона с выкидыша? Да, похоже на то. Вот только что в их отношениях светило солнце, миг – и откуда-то понабежали тучи. И почему мне раньше не приходило это в голову?

Известно, почему. Причины отошли на второй план, нужно было разгребать последствия. Поначалу я не хотел вмешиваться, но в итоге всерьёз влез в отношения моего подопечного и его возлюбленной. Погряз в них, как в болоте. И всё никак не мог вырваться из этого болота окончательно.

Я кинул взгляд на циферблат наручных часов. Вот зараза, девять вечера! Странно, что Лера всё ещё не обрывает мне телефон звонками. А чем эти клуши из отдела Рудзинского там до сих пор занимаются? Где отчёты?! Ей богу, и как он с раньше умудрялся заставлять этих баб работать?

Запищал мобильник, и я вынул его из-за пазухи. Нет, не Лера, но этот звонок я ждал. Как там мой, мать его за ногу, подопечный?

– Здорова, Андрей…

– Артём, к делу. Новости есть?

Артём запнулся, затем отрапортовал:

– Ну, как сказать. Сегодня довольно много мотался по городу, около часа проторчал в качалке, это в первый раз за всё время. Всё ж очухивается, видать. К себе никого не водил, но заходил в чужие подъезды, проводил там какое-то время. До сих пор выглядит неважно, но не думаю, что…

– Артём, не думай. Только факты.

Нет, мне очень хотелось надеяться на то, что Антон завязал с наркотой на этот раз, но от него можно было ожидать чего угодно.

– Понял. Так точно. – В голосе Артёма прозвучала лёгкая усмешка, но я решил, что оно не стоит моего внимания. – Если он и брал где-то дурь, то я того не видел, извини.

– Ещё что-то?

– Сегодня вечером я потерял его из виду часа на два. Кажется, он почуял хвост и занервничал. А потом как-то умудрился от меня оторваться.

– Ну что ж, – пробормотал я. – Рано или поздно это должно было случиться. Со слежкой у него связан неприятный опыт. Но ничего, потерпит. А ты старайся быть осторожнее. И машину смени. Где он сейчас?

– Приехал домой на такси, вошёл в подъезд, больше не выходил. Где его «ниссан», я не знаю. А что за неприятный опыт, могу спросить?

Стоит ли ему рассказывать? Ладно, хуже не будет.

– Если кратко, то пару лет назад Антон перешёл дорогу не тем людям…

– Папа, папа, папа! А мы за тобой!

Дверь распахнулась, и в кабинет с радостным визгом влетела Анюта. Я немедленно отдёрнул мобильник от уха и нажал кнопку отбоя. Девять вечера, что она здесь делает в такое время? Ей уже спать пора, чёрт подери!

Стоп. Мы?!

– Привет, котёнок! – Я сунул телефон за пазуху и подхватил дочку на руки. Ну конечно, не в одиночку же она приехала. И, будто бы подтверждая мои мысли, в дверях возникла мрачная, как сибирский февральский пейзаж, Лера.

Я чмокнул Анюту в нос и, стараясь не морщиться от боли, осторожно опустил её на пол. Старая травма колена давала о себе знать особенно сильно в такие морозы.

– Почему ты так долго? – заканючила дочка. – Мы с мамой скучаем! Поедем домой!

Она потянула меня за руку, но я не двинулся с места и посмотрел на жену. Та молчала и, что уже стало привычным за последние недели, прожигала меня взглядом.

– Лера, ты зачем её сюда привезла? – прошипел я, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. – Ты соображаешь, что делаешь?!

За Лериной спиной, в приёмной, маячила фигура Альбины, прижимающей к необъятной груди папку. Я аж со своего места видел, как светятся её глаза в предвкушении новой сплетни, которую можно разнести по отделам. Ну уж нет.

Я вырвал руку из пальчиков Ани, подошёл к двери и включил свет. Лера сторониться не спешила, и пришлось настойчивым жестом её отодвинуть. Меня пронзило стойким ощущением дежавю.

– Альбина, давай сюда документы. Можешь быть свободна.

Я сделал акцент на последнем слове. Альбина слегка надула губки, и мне вдруг пришла в голову мысль, что я бы сейчас с удовольствием использовал эти губки по другому назначению, но я тут же одёрнул себя. О чём я только думаю?! В нескольких метрах от меня стоит моя семилетняя дочь! А совсем рядом стоит моя жена, в конце концов!

Альбина передала мне папку и начала было лепетать, что завтра утром ей нужно куда-то отпроситься, но я перебил её:

– Свободна! Все свободны! И никаких отпрашиваний!

Убедившись, что она ушла, я запер дверь и повернулся к Лере.

– Смотрю, со своими сотрудницами ты тоже не слишком-то любезен, – ледяным тоном проговорила Лера. – Впрочем, чему я удивляюсь.

Я покосился на Анюту – она смотрела на нас округлившимися глазами. Мне совсем не хотелось пугать дочку, но меня распирало от невысказанного. И я всерьёз опасался, что не выдержу и взорвусь.

Для этого ты притащила Аню, Лера? Чтобы от души поиграть на моих нервах, не рискуя нарваться на ответочку? А куда же подевалась твоя бесконечная и всепоглощающая тревога за её здоровье, милая моя?

– Лера, ответь на мой вопрос!

Не сдержавшись, я ухватил её повыше локтя и сжал. Лерины губы дрогнули, глаза подозрительно заблестели. Ну отлично, не хватало только, чтобы она разрыдалась в присутствии Ани. Мне вдруг стало горько. Так что же было причиной? Что послужило первым толчком? Антон? Аня? Они оба, может быть? Или мы просто устали друг от друга? Приелись друг другу за все эти годы?

– Какой вопрос, Андрей?

– Зачем ты привезла сюда Аню?

– Зачем? Затем, что Аня очень хотела увидеть своего папу! Потому что папа уже давно дома только ночует!

– Ты соображаешь, что она только-только пришла в себя после болезни?!

Я тряхнул Леру, и её светлые аккуратно уложенные локоны колыхнулись и упали ей на лицо. Аня тихо захныкала, я вновь почувствовал её пальчики на своей руке.

– Папа, мама. Не ругайтесь…

– Мне просто больно каждый день смотреть, как она плачет, Андрей. – Лера резким движением откинула волосы с лица.

– Ты могла позвонить!

– А ты? Ты мог бы позвонить и пожелать ребёнку спокойной ночи! Хотя бы это ты мог сделать?! Или это так сложно для тебя?!

У меня внутри клокотала ярость. Я с трудом расцепил пальцы, отступил на шаг и машинально погладил Аню по светлой макушке, а потом прижал дочку к себе. Пока она рядом, всё будет в порядке, я сумею сдержаться. Я сумею…

Чего ради Лера устроила этот спектакль? Чтобы вызвать у меня чувство вины? О нет, конечно, дочь хотела к папе, какой удобный повод…

– У меня сейчас много работы, я же тебе сто раз объяснял…

– Так много, что на собственную дочь пяти минут не можешь найти? – ядовитым тоном проговорила Лера. – Зато для этого ублюдка время всегда находится. Да-да, я слышала, как ты мило беседовал с ним по телефону.

– Лера… – У меня вырвался тяжёлый вздох. – Лера, с чего ты взяла, что я говорил с ним? Сколько раз мне ещё повторить, с этим покончено…

– Тогда почему ты так резко оборвал разговор, Андрей? Я тебе не верю. Не верю!

– И что ты хочешь от меня?! Какие тебе ещё нужны доказательства?!

– Мне ты нужен, Андрей! И Ане нужен ты! Как ты не поймёшь?

Она едва сдерживала слёзы. Я едва сдерживал себя. Мы словно бы перенеслись на двадцать лет назад, и всё повторялось точь-в-точь, только декорации и дети поменялись.

– Тебе станет легче, если я всё брошу, и мы останемся без денег, Лера?!

Аня заметно вздрогнула от моего крика, а потом пихнула меня в бок. Затем схватила за руку меня и мать, и потянула нас к выходу. И в этот момент я вдруг подумал, что наша младшенькая – последняя хрупкая ниточка, которая всё ещё связывает нас с женой. Слишком хрупкая.

– Папа, не кричи на маму! Поедемте домой, пожалуйста! Мама!

Лера окатила меня ненавидящим взглядом. Вот ведь сука… Я не двигался с места и вспоминал, как в своё время обучал Антона релаксирующему дыханию. Давно я не прибегал к нему сам. Короткий вдох. Длинный выдох. Повторять, пока не впадёшь в нирвану. И тогда становится всё равно, что там происходит вокруг.

Тут Аня заплакала.

– Вот видишь, – с укоризной сказала Лера. – Видишь, до чего ты довёл ребёнка.

Я молча развернулся и пошёл к столу, чтобы взять ключи и мобильник. Там лежала стопка так и нетронутых мной отчётов. Я прихватил и их.

Вдох. Выдох.

Глава 5. В мире животных

До звонка оставалось две минуты. Уже опоздал – можно и не торопиться.

Тяжёлый ранец давил на плечи, и Денис ненавидел его, ненавидел колючий снег, летящий прямо в лицо, ненавидел всё на свете. Вчерашняя добыча лежала под учебниками и тетрадями, которые он не открывал, должно быть, с самого Нового года. От мамы всё утро веяло какой-то тревожной нервозностью, и Денис очень боялся, что она планирует обыскать ящики его стола. Да, сегодня пятница, и маме нужно бежать на работу, но что, если она специально решила задержаться после того, как выпроводила их с Женей? Он мог прочитать, что мама чувствует, но не мог прочитать её мысли.

А жаль.

Макс обозвал бы его страхи «пра-но-ей». Макс любил выпендриваться всякими умными словечками. Ты слишком сильно паришься, сказал бы он. Но Денис называл это перестраховкой. Родители Бигмакса никогда не рылись в вещах сыночки в поисках чего-то не того. Чего-то, за что толстяк мог бы заслужить ремня.

Уходишь из дома – захвати улики. В первую очередь – деньги. Деньги в доме – самая подозрительная вещь, потому что их никогда нет. А если вдруг появляются, то папа быстро решает эту проблему.

Вот только в школе рюкзак могли отобрать и выпотрошить старшие ребята. Или одноклассники, те ещё сволочи. Можно было забить на школу – всё равно домашка, как обычно, не готова, да ещё сегодня дурацкие труды. Возможно, на этот раз мальчишек из его класса отправят убирать снег. Со вчерашнего дня намело целые горы, кто-то ведь должен разгрести их, а то к школьному крыльцу пройти нельзя, ноги по колено проваливаются. А возможно, и не отправят и их класс опять будет стругать деревяшки. И оба варианта вгоняли Дениса в уныние. Дурацкие труды, и зачем они нужны?!

Вот только куда идти, если не в школу? Папа сегодня дома, невыспавшийся и злой. К Феде? Тоже нет. Рыжий урод наверняка поджидает неподалёку, чтобы отомстить и отобрать украденное. Шататься всё утро по улицам? Очень уж метель противная. И ранец тяжёлый, как камень.

Оставалось только отсидеть уроки и отыскать Макса. Бигмакс непременно придумает, где спрятать деньги. Бигмакс тот ещё чёртов гений. Когда котелок не варит – забрось туда шоколадку, его универсальный девиз на все случаи жизни. Этим правилом Макс пользовался часто, вон какие бока отрастил! Хотя порой Денис подозревал, что именно в боках и кроется умственная сила друга. Сам-то он, сколько ни ел шоколадки, толще от этого не становился, и, вопреки шоколадной теории Макса, ума у него тоже не прибавлялось.

Оказавшись в тёплом школьном вестибюле, Денис скинул ранец на скамейку и принялся отряхиваться от снега. Первый урок уже двадцать минут как начался, и в коридорах стояла непривычная тишина. Никто не орал, не визжал, не врезался в стены и не топал по лестницам. В вестибюле находился всего один человек – лениво жующий жвачку сонный девятиклассник, которого сегодня назначили дежурным по сменке.

Вот блин: а ведь пакет со сменкой до сих пор висит дома на крючке вперемешку с куртками и шарфами. И этого бугая «на страже порядке» фиг обойдёшь. Проще проскочить мимо стаи голодных собак. Хотя если попытаться пробежать быстро, пока дежурный не успел опомниться… Хотя нет, с тяжеленным ранцем такой трюк не провернёшь. А ранец бросать было нельзя.

Помощь подоспела откуда не ждали.

Денис ещё дёргал заевшую молнию и с опаской поглядывал на девятиклассника, когда входная дверь с грохотом распахнулась, впустив в вестибюль потоки ледяного воздуха и какое-то красное размытое пятно, обернувшееся высокой рыжеволосой девчонкой. Шумно отдуваясь с мороза и воинственно размахивая шапкой с помпоном, она пронеслась мимо опешившего Дениса, с изяществом газели и криком «банзай!» перемахнула через перегородившую проход скамейку и с диким хохотом унеслась к лестнице. Дежурный секунды три ошарашенно хлопал глазами, затем опомнился и, завопив: «А ну стой, дура!» – кинулся вдогонку.

Денис не растерялся, подхватил ранец и спешно скрылся в коридоре напротив. Он узнал Рыжую Чёлку, семиклассницу, которая держала в страхе всю школу, даже старших, потому что по слухам у неё папа то ли бандит, то ли ещё кто. Дежурный, должно быть, её не признал, иначе с какой стати погнался за ней? Вот ведь дурак. Денис всегда тщательно избегал встреч с Чёлкой, потому что она обожала, как сама говорила, «играть с букашками», а для неё он был самой любимой букашкой. Стал ею, как только перевёлся в эту школу в прошлом году.

Но сегодня она, сама того не подозревая, спасла его.

***

Он всегда сидел один, за последней партой. Здесь можно было глядеть комиксы. Или смотреть в окно. Наблюдать, как зимой прыгают по снегу воробьи и синицы, как весной старшеклассники играют в футбол, как осенью по воздуху медленно парят разноцветные листья. А самое главное, что на «камчатке» было легко скрываться от взора учителей, и они редко вспоминали про него, когда выбирали жертву для допроса.

А на переменах, затаившись в углу, он следил за кипящей вокруг жизнью. Взгляд перебегал от столпившихся у доски кучки ребят на двух девчонок, которые менялись наклейками с поп-звёздами, а через несколько секунд уходил в сторону мальчишек, с гиканьем ворвавшихся в класс. На самом деле это даже было интересно. В такие моменты казалось, что его здесь вовсе нет. Он воображал одноклассников какими-нибудь обезьянками из передачи «В мире животных», а себя – Николаем Дроздовым, комментирующим их выходки. Лишь бы никто не попытался затянуть его внутрь телевизора.

Денис не помнил имена большинства одноклассников. Да и не старался запоминать. Какой смысл? Ему нравилось в самой первой школе, где они с Максом сидели за одной партой, но, когда Ира уехала, мама посчитала, что та школа слишком далеко от дома, а это опасно. Из второй школы его выгнали за то, что он воровал деньги у других детей. Эта была третьей. Возможно, что через неделю он окажется в другой школе, и там будут всё те же мало отличающиеся друг от друга морды обезьянок. Прошло уже пять месяцев, а Денис до сих пор оставался для них всех странным новеньким. Дурацким желтоглазым коротышкой. Никто из них не годился ему в друзья. Они все были слишком примитивные.

Последние пару минут Денис наблюдал за двумя девочками, которые что-то оживлённо обсуждали. Он не помнил их имён, но придумал прозвища: Спичка и Крыса, потому что одна – тощая, а другая – остроносая.

Плевать, о чём они там говорят. Какие-то девчачьи глупости, не более. Но вот что интересно…

Спичка улыбалась, но воздух вокруг неё буквально дрожал от напряжения. Денис не мог даже сам себе объяснить, как это работает. Спичка злилась где-то глубоко внутри и умело скрывала свои чувства, но только не от него.

Обида? Злость?

«Особый режим», как прозвал его Бигмакс, всегда включался внезапно – Денис не умел его контролировать. Скорее всего, его по своему желанию включал и выключал Денис-номер-два, когда хотел показать ему нечто интересное или предупредить об опасности. Непонятно было, от чего это зависело, а противный двойник никогда об этом не рассказывал.

Самые простые чувства Денис определял с ходу. А вот сложные принимали какой-то причудливый образ или вызывали в голове непонятные картинки, которые приходилось разгадывать. И получалось не всегда, особенно со взрослыми. Вот с мамой, папой или Женей всё было просто – их Денис за эти годы успел хорошо изучить. Да и эмоции их были незамысловаты. Папина натянутая пружина, которая всегда выстреливала внезапно. Мамина липкая, словно грязь, усталость, которая обволакивала всё вокруг и мешала дышать. Женины безмятежные волны, накатывающие на песчаный берег…

А с другими людьми, особенно незнакомыми, всё было гораздо сложнее. Иногда приходилось гадать, что же у них на душе. Расплетать запутанные узоры.

– Круто! Я очень рада за тебя, Ань!

Денис скептически хмыкнул.

Ну конечно, да она была готова вцепиться подруженьке в волосы. Прямо сейчас. Едкая злость разъедала эту девчонку изнутри…

Почему Спичка злится?

Зависть? Досада?

Напоминало большие лопающиеся пузыри на поверхности болота. Интересно, почему? Может, стоило послушать, о чём они говорят, хотя бы, как говорил Макс, из научного интереса, но Денис уже отвлёкся от них и смотрел в другую сторону.

В переплетениях чувств детей легко было разобраться, хоть и не всегда. Злость, испуг, радость – яркие и однозначные эмоции проще уловить и распознать. Гораздо легче, чем читать дурацкие книги или учить дроби. Со взрослыми было сложнее – слишком у них всё запутано. И чем человек старше, тем запутаннее. Они постоянно притворялись, сбивали с толку всех вокруг и самих себя, затем сами же не могли понять, чего они хотят, а их эмоции напоминали насмерть спутавшийся клубок ниток.

Многие девочки в его классе уже вовсю закручивали свои собственные клубки; в простые и отчётливые нити страха или радости вплетались новые и новые нити, иногда потрёпанные, иногда совсем короткие и часто неожиданно обрывающиеся, пропадающие и сменяющиеся другими, ещё более загадочными. Должно быть, это значило, что девочки взрослеют. Ира говорила, что они взрослеют раньше мальчиков. И зачем им это нужно? Неужели им так скучно живётся?

Миг – и всё как отрубило. Денис вздрогнул и обвёл класс растерянным взглядом: нет, ничего. Образы исчезли. Будто в голове что-то отключилось. Он словно лишился чего-то важного. Будто зрение вдруг стало чёрно-белым. Или кто-то вырубил проектор в кинотеатре, и зал погрузился во мрак. Тем не менее Денис быстро привыкал к «слепоте», а потом мог не сразу осознать, что «волны» вернулись.