Полная версия
Заокеанская конфетка. Рассказы Бывалого
Заокеанская конфетка
Рассказы Бывалого
Владимир Добрый
Редактор Александр Игоревич Никитин
© Владимир Добрый, 2024
ISBN 978-5-0064-3384-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Владимир Добрый
Рассказы Бывалого
ЗАОКЕАНСКАЯ КОНФЕТКА
(Рассказ)
«Что делать, что делать?» – проворчал Ильич, вскакивая с дивана.
И продолжил раздраженно ворчать, расхаживая по комнате: «Это кто же задает такие вопросы? Водители, экскаваторщики, крановщики, станочники? Нет! Наверное, комбайнеры, землекопы, ткачи, дворники? Опять нет! Оказывается, его задают перлы слова и режиссуры: писатель, талантливый режиссер, талантливый телеведущий эрудит! Кому, как не им, вместо задавания таких вопросов, типа: „Что делать? Как быть?“, взять и сделать так, чтобы они там, на враждебном Западе, стали задавать эти вопросы про нас, почесывая зады от комков нашей ответной пропаганды!»
Ильич успокоил ходьбой свое раздражение, снова усадил свой зад в мягкий уютный диванчик и продолжил про себя рассуждать, поглядывая в большой современный телевизор, где продолжалась полемика в передаче Соловьева.
«А чего ты хочешь ожидать от них? На дворе уже совсем другое время! Другие технологии в пропагандах! Это в наше, советское, время мы им могли отвечать фильмами Юлиана Семенова. И так, что рты на Западе закрывались, не зная, как нам на них ответить. Да и другими многими фильмами! Но тогда было совсем другое измерение, а вот сейчас, в данном измерении, чем можно ответить? Набором фейковых фильмов, с последующими обвинениями, как в случае неопровержимых фактов?»
Ильич снова вернулся к этой мысли, задав теперь себе этот вопрос: «А, правда, чем? Чем можно ответить на сверхнаглость, которую возвели в правило, на безнаказанность?»
От этого вопроса Ильич снова почувствовал раздражение, и, опять встав с дивана, принялся расхаживать по комнате. Ответ возник в голове сам собой: «Да ничем нельзя ответить, соблюдая провозглашенные нами моральные принципы. Тут нужно бить их таким же оружием, не заморачиваясь, и делая при этом невозмутимое лицо. Подставлять неопровержимые факты, соединив их в стройную цепь логики, и развернуть на этой базе нужную для пропаганды версию в виде художественного фильма. А потом, когда этот фильм будет показан из всех утюгов по всей стране, принять правительственные решения, которые были приняты персонажами фильма, облагородив их множеством дополнительных фактов. И эти решения должны быть для главного недруга очень обидными и, главное, быть для него неопровержимыми».
«Да, так же делают против нас англичане, гадя нам под ноги», – продолжал рассуждать Ильич, – «Сначала снимают фильм, основанный на факте, что новичок изобретен в СССР и, якобы, по сценарию художественного вымысла, применен где-то нашими спецслужбами. А затем, отравив им никому не нужного бывшего разведчика – предателя, состряпывают против нас обвинение с применением к нам санкций. И их публика это сразу, с удовольствием, проглотила! Далее эти санкции подхватили другие страны, нагло требуя от нас признания в том, что мы и ведать не ведали. Вот и нам, в свою очередь, надо проделать что-то похожее, но, желательно, с большим юмором, как мы умели это делать».
Ильич попытался успокоиться, но голова не слушалась его. Находящийся в ней мозг продолжал фонтанировать мыслями, подобно проснувшемуся вулкану: «Да, гадить они нам хорошо научились, за то время, пока страна в очереди за колбасой стояла. Кладут нам на порог свои инфокаки, а потом требуют их убрать, обзывая засранцами. Думаю, теперь настала наша очередь ответить тем же и повесить на них ярлык говнюков. Кстати, вот и темка сама нарисовалась. Её американцы нам сами предоставили ещё в шестидесятые годы, показав свой фильм на одном из кинофестивалей. Про то, как из говна они стали делать конфеты. В окончании, как я помню, сам режиссер вошел в кадр, очень доходчиво объяснил происхождения слова „Г.О.В.Н.О“. Потом процитировал крылатое выражение, что американцы могут из говна сделать конфету, дав всем понять, что это есть такая реальность, что именно конфету они и делают. Слава Богу, тогда наше правительство его закупило, а кинематографисты дублировали на Мосфильме. Так что лежит сейчас спокойно на наших полках в Госфильмфонде, и мы свободно можем его использовать по своему усмотрению. Даже против них самих и каким угодно способом, было бы только желание».
Ильич призадумался в своей решимости и заверил себя: «По крайней мере, желание у меня есть. Как и вторая составляющая логической цепочки, на которой можно построить такое обвинение США, что вся эта американская аббревиатура будет увешана говном по самое нехочу. Самое главное, что они сами все это придумали и растолковали в своем фильме. Главное, что у меня есть такое желание».
Ильич перестал ходить по комнате и решительно усадил себя за письменный стол. Затем достал чистую столистовую тетрадь и новенькую ручку. Недолго подумав над названием своего будущего сочинения, крупно написал:
КОНФЕТКА ИЗ ГОВНА
Потом почесал в затылке, обдумывая, с чего же начать и, наконец, принял решение начать с составления плана реализации своего проекта. Написал слово «ПЛАН» и принялся его излагать.
Во-первых, осветить суть сценария американского фильма. Во-вторых, осветить вторую составляющую логической цепочки, в которую надо будет вплести сценарий из фильма. В-третьих, постараться изобразить сценарий непосредственно самого своего проекта…
Итак, первое. Фильм, о котором уже упоминалось, снят был в США, где-то еще до начала Второй Мировой войны. Снят в коричневатых тонах, как они тогда снимали свои фильмы, уже не черно-белые, но еще не цветные. Начинается он с того, что умер один из магнатов, который разбогател на производстве органических удобрений.
Отойдя в мир иной, он, как было условлено еще при жизни, должен был передать весь свой бизнес совету директоров компании. Когда же юрист огласил завещание, то все с удивлением узнали, что чертов старикан нарушил данное им же при жизни обещание и завещал всю империю своей дочери, которая к тому времени уже была довольно успешным менеджером и занимала директорский пост в одной крупной парфюмерной компании.
Огромный капитал нашего будущего хозяина органической империи начал складываться в те времена, когда американские поселенцы уничтожили всех бизонов на континенте, а также переловили и распродали за границу всех диких мустангов. Соответственно, их земли обеднели от недостатка органических удобрений. Узрев это, предприимчивые бизнесмены начали доставлять в США сначала на повозках, а потом и на морских судах экскременты диких животных и птиц со всего мира, скупая их за бесценок, а то и вовсе забирая даром. В США из этих экскрементов делали органические удобрения. Одним из этих нуворишей и был тот самый будущий магнат.
Сколотив на производстве удобрений приличный капитал, магнат решил уменьшить транспортные расходы, перестав возить экскременты, и завезя в США непосредственно их производителей, то есть диких животных со всего света. На освободившийся капитал он организовал огромный зверинец и, помимо производства удобрений, начал делать деньги на экскурсиях для любителей полюбоваться на представителей мировой фауны.
Бизнес шел отлично, и денежки текли в карман магната не то что рекой, а Ниагарским водопадом, пока, в один прекрасный момент, не грянул гром.
Еще более предприимчивые бизнесмены изобрели минеральные, то есть химические, удобрения. Поскольку фермеры были достаточно инертны в своем мышлении и подозрительны, то, чтобы склонить их к покупкам своей продукции, производители минеральных удобрений наняли армии гангстеров и занялись неприкрытым рэкетом.
Началась череда рейдерских захватов фермерских хозяйств, не желавших отказываться от органики, избиений дилеров последней и физического устранения особо несговорчивых. Одеты гангстеры были во френчи, напоминающие форму спецподразделений гитлеровской Германии, оружие также было изготовлено по спецзаказу и напоминало знаменитые шмайсеры и, поскольку всю свою жизнь данные представители американского криминала занимались только тем, что грабили и убивали, им скоро удалось скрутить в «бараний рог» нанятую производителями органики альтернативную армию и, таким образом, перевести все сельское хозяйство США на минеральные удобрения. Правительству и силовым структурам, соответственно, заткнули рты деньгами, а немногих принципиальных, опять же, физически устранили.
Естественно, от такого воздействия, империя нашего органического магната затрещала по швам. Никакие попытки спасти бизнес к успеху не привели, и в скором времени к главному офису компании потянулись кредиторы. Сначала это был маленький ручеек, потом больше и, наконец, потекла полноводная река, сродни Миссисипи и даже Амазонке. В приемной главного офиса стало не протолкнуться от кредиторов, юристов и репортеров, и сердце престарелого императора не выдержало. Как уже писалось выше, он умер, завещав весь этот бедлам своей родной дочери.
Совет директоров, уже мысленно распиливший все оставшиеся активы на части, чтобы распродать и разбежаться с деньгами, пытался уломать новую хозяйку передать им бизнес за треть, а после и половину остаточной стоимости. Но, на их беду, дочь любила своего отца, поэтому все предложения были отвергнуты, завещание вступило в законную силу, а наследница воцарилась в кабинете председателя правления, пытаясь спасти отцовскую империю.
Будучи, как уже говорилось, талантливым менеджером, она избавилась от части совета директоров, на освободившиеся места назначила своих бывших коллег по парфюмерной фирме, а после настроила всех, включая себя, на усиленную работу по сбыту продукции, чтобы хоть как-то рассчитаться с сонмом кредиторов, продолжавших атаковать главный офис.
Как ей удалось расплатиться практически со всеми долгами, остается загадкой, тем более, что рэкетиры от минеральных конкурентов тоже не бездействовали. Все члены совета директоров были травмированы, саму новую императрицу несколько раз чуть не убили. Поэтому, в один прекрасный момент, совет директоров просто отказался продолжать работу и, в полном составе, грубо говоря, слился.
Сама наследница тоже, не смотря на дочерние чувства, понимала их правоту, но оставался еще один, последний, загадочный итальянский кредитор, который вложил в отцовскую фирму огромную по тем временам сумму – два миллиона долларов. Именно в этом и заключалась его загадочность, поскольку следы этих денег не сохранились ни в каких бухгалтерских документах.
Обладая, кроме выдающегося ума, унаследованным от отца неисчерпаемым упорством, глава фирмы, вместе со старым архивариусом, день за днем перетряхивала все архивы, но, вместо документов, проливающих свет на статью расходов таких огромных денег, нашла тетрадь с какими-то непонятными ей химическими формулами и пленку с любительским кинофильмом, снятым отцом.
Фильм, который, естественно, она захотела немедленно посмотреть, начинался обращением ее умершего отца: «Доченька, если ты смотришь этот фильм, то, значит, меня уже нет в живых». Затем он подробно разъяснял, что, путем химических опытов, ему удалось из экскрементов животных выделить вещество с очень нежным и приятным запахом. Вещество получило название «Авоний».
Сделав это открытие, он, совместно с итальянской парфюмерной фирмой, наладил производство туалетной воды. Именно на это производство он и получил от упомянутой фирмы два миллиона долларов инвестиций. В конце своего монолога отец поручил дочери всячески развивать это производство.
В тот момент, когда просмотр фильма был окончен, дверь в кабинет затрещала от сильного удара и влетела вовнутрь, впустив в кабинет итальянского инвестора, терпение которого подошло к концу.
«Почему Вы не хотите принимать?!» – кричал он с сильным итальянским акцентом – «Вы должны были сделать это, как только вступили во владение фирмой Вашего отца!». Далее, немного выпустив пар, он поставил на стол чемоданчик, который все время носил с собой, и открыл его: «Вот. Здесь образцы туалетной воды, выпуск которой мы наладили с Вашим отцом».
После этих слов дочь, наконец, поняла, почему именно ей отец завещал свою фирму. Учитывая ее опыт работы в области производства парфюмерии, он был уверен, что его дочь справится с задачей, и семейное дело не заглохнет, а наоборот перейдет на новый виток развития.
На этом фильм заканчивался, и в кадре появлялся режиссер с разъяснениями, откуда появилось слово Г. О. В.Н.О и поговорка, что американцы могут из Г. О. В.Н.А сделать конфету. Так что же все это значит?
Еще когда суда только начинали свозить со всего мира экскременты диких животных, то была замечена одна странность. Когда они следовали обратным курсом, груженные гумусом, на них случались пожары. Никто не мог понять, в чем было дело, пока, путем кропотливой работы, опытов и расчетов, причина не была выяснена.
Экскременты, находясь в трюме, вступали в реакцию с морской водой, которая, как известно, проникает внутрь корабля сквозь щели в обшивке и люки на палубе. В результате реакции вырабатывался газ метан, который скапливался в трюме и, в конце концов, взрывался от свечи или плошки с китовым жиром, которые моряки использовали для освещения. Даже небольшой искорки от заточки инструмента хватало, чтобы устроить пожар.
Тогда-то и было принято решение наносить на тару с экскрементами предупреждающую об опасности аббревиатуру «Г.О.В.Н.О», что значит: «Груз Опасен Вниз Не Опускать». Тогда же стало понятна и поговорка про конфету из Г. О. В.Н.А, так как изобретенный Авоний стали добавлять и в конфеты…
Ильич снова почесал в затылке и продолжил излагать свою мысль на бумаге:
«Теперь второе. Это реальный факт, который очень хорошо можно вплести в нужную нам концепцию. А именно взрыв в морском порту Бейрута, который произошел не так уж давно и наделал много шума в мире. Расследование его причин не дало результатов, виновные установлены не были, и событие обросло множеством версий. Так что мы имеем право озвучить любую свою версию и принести ее в мир посредством художественного фильма.
Юлиан Семенов наверняка этим бы воспользовался, если бы был сегодня с нами. Но раз его нет с нами, значит кто-то другой должен подхватить его умение из фактов строить версии в своих сценариях, превращать сценарии в фильмы и использовать эти фильмы, как нужную нам пропаганду против вражеской. Ну а раз такого сценария еще никто не сочинил, то возьму на себя эту обязанность. Хоть я очень далек от писательства, да и таланта у меня нет, но зато есть большое желание подкинуть такую идею настоящему таланту. Конечно же, бескорыстно и бесплатно. Теперь к делу. Следите за моей мыслью».
Ильич снова встал из-за стола, чтобы ходьбой размять свое тело, разогнать по уже немолодым конечностям, от запястий до пяток, свою кровь, а также погонять в голове мысли по поводу сценария. Разминка дала свои результаты как телу, так и мозгам. Мысли в голове перестали разбегаться и выстроились в необходимый порядок. Ильич снова вернулся к столу и, взяв ручку, продолжил писать…
Госсекретарь США Блин Тявка нервно ходил по своему кабинету. Ему пришла срочная депеша из ГосДепа. Факс содержал сведения о том, что сделка с правителем Бейрута срывается из-за решения последнего провести ее не с США, а с Россией. И механизм сделки уже обсуждается в Кремле.
Эта сделка была поручена ему и его департаменту, а он был уверен, что все идет по его плану. Сама сделка была очень важна для американских интересов. Для ее претворения в жизнь он, госсекретарь, потратил уйму времени и усилий, чтобы переговоры шли в нужном ключе. И был полностью уверен, что так оно и есть.
Теперь вот на тебе, этот старый лис, бейрутский правитель – генерал, решил его переиграть, презрев то, что так важно для США. Он прекрасно понимал, что, если этим вопросом займется министр иностранных дел Кремля Лавриков с его огромным умом, умением расположить к себе партнера, подвести под переговоры нужную базу – это все может свести на нет все усилия департамента.
Лавриков уже хорошо успел ему доказать, что он очень серьезный противник, и уже не раз умело сводил на нет все удачные, по мнению Тявки, ходы. Надо было срочно что-то предпринимать, чтобы вернуть старого лиса, объявившего себя генералом и захватившего власть в Бейруте, к переговорам с США.
Теперь возникла необходимость в его присутствии в Бейруте вместе со всем департаментом, чтобы поставить лиса на место и дать ему понять, кто в Бейруте настоящий хозяин. Любые, даже самые ничтожно малые сделки должны заключаться только с разрешения США!
Госсекретарь нервно заходил по кабинету. Его раздражала эта неповоротливая американская государственная машина, которая требовала кучу реверансов перед президентским аппаратом и самим президентом, прежде чем добиться нужных решений и действий. Вот теперь приходится составлять срочный доклад президенту, потом давать разъяснения этого доклада президентскому аппарату, доказывать необходимость запрашиваемых мер на совещании, и только после этого президент даст свое согласие на основании общего согласия.
Своей нервной ходьбой госсекретарь, в конце концов, справился с раздражением, взял в руку телефонную трубку и вызвал своего секретаря Салеванку.
Этот прыщ сумел так высоко прыгнуть, не смотря на свои небольшие годы за счет того, что как раз и умел быстро составлять нужные доклады в нужном ключе. Поэтому и прижился в департаменте, втайне лелея мечту, со временем, подсидеть своего шефа. Тявка знал об этом, и только посмеивался. Пусть мальчик мечтает и из кожи вон лезет, слишком еще соплив для кресла главы департамента!
На этой мысли раздражение покинуло Блин Тявку. Его лицо снова озарила зубастая улыбка, которой он и встретил Салеванку, сделав большую паузу, прежде чем дать распоряжение.
– Джеймс, дружок, тут вон факсик нарисовался из ГосДепа. На, посмотри.
Салеванка с достоинством взял из рук шефа факс, быстро его прочел и сразу дал свой ответ:
– Надо срочно лететь туда. Я немедленно составлю доклад президенту и подготовлю нужные бумаги. Уже через два часа все будет готово. Извините, босс, что не могу сейчас обсосать эту новость. Время работает против нас, так что все придется делать в срочном порядке. Я пойду, с Вашего разрешения.
И, не дождавшись согласия босса, с достоинством выплыл из кабинета.
Госсекретарь посмотрел вслед своему подчиненному: «Да-а-а, этому не занимать ни ума, ни хватки. Этим самым он очень ценен, как работник, и очень опасен, как мой конкурент. Этот может занять место госсекретаря, если у меня появятся такие проколы, как тот, который корячится из Бейрута. Однако, раздумывать над этим, и правда, нет времени. А то получу свой первый прокол».
Блин сразу отбросил все мысли на эту тему и взялся за телефоны, чтобы срочно организовать переговорную миссию для постановки бейрутского лиса на место так, чтобы у него и мыслей о хитростях не осталось.
В это время в Кремле президент Российской Федерации Курсов Виталий Витальевич принимал своего друга и соратника министра иностранных дел Лаврикова Валерия Павловича. Они сидели за его письменным столом и обсуждали предложение бейрутского руководства заключить договор, который был выгоден Бейруту и не менее важен для интересов России.
Курсов очень ценил Лаврикова за его острый ум, эрудицию и великолепное знание языков всех ведущих партнеров страны. Министр размеренно, как это было в его стиле, докладывал Курсову смысл предложения Бейрута. Выслушивая Лаврикова, Курсов был очень сосредоточен, стараясь быстро проанализировать услышанное, и, задавая нужные вопросы, наметить необходимый план действий для решения возникающих вопросов.
Тема доклада его очень взволновала и, чтобы прикрыть свое волнение, он встал из-за стола, одновременно сделав знак рукой Лаврикову оставаться на месте, поскольку знал аристократическую привычку последнего не вести переговоры стоя.
Президент и многие члены правительства были близкими друзьями, но, чтобы это не отражалось на работе, Курсов ввел специальный этикет, согласно которому обращения членов правительства с ним, и друг с другом, были официальны и подчинялись строгой субординации. Этим он преследовал цель заставить подчиненных чувствовать себя равными между собой перед лидером, который относится ко всем одинаково, без всяких преференций. Хотя в неформальной обстановке они с тем же Лавриковым могли назвать друг друга по имени, посмеяться над свежим анекдотом, которых Лавриков знал великое множество и строчил ими, как пулемет Калашникова, создавая вокруг себя ауру юмора и веселья.
Его волнение, заставившее встать из-за стола, заходило за рамки установленных им же правил, поэтому знак Лаврикову рукой позволял министру также не следовать этикету, требующему продолжать разговор стоя.
Курсов прошелся вдоль своего кабинета, позволяя своему волнению улечься, а разуму подобрать необходимое русло для продолжения разговора. Пауза, возникшая пока он ходил, подчеркивала важность всего, что будет сказано им далее. Наконец пауза закончилась, и Курсов заговорил своим размеренным спокойным голосом:
– Я понимаю всю важность предстоящих Вам, Валерий Павлович, переговоров. Они нам важны, как с точки зрения экономических позиций в этом регионе, так и политических. Но, усиливая наши позиции, мы должны понимать, что этим самым наносим щелчок по носу американским интересам, а эти ребята никогда ничего не оставят без ответа. Мы обязаны это учитывать. Поэтому, я считаю, надо усилить Вашу делегацию товарищами из ГРУ. Пусть они разведают обстановку вокруг переговоров и поищут проблемные зоны, откуда может прилететь такой ответ от США. Это поможет нам также и обезопасить наших друзей от различных терактов и провокаций. Как Вы думаете, сколько времени нам понадобится на переговоры? Мне это необходимо знать, чтобы спрогнозировать, какую гадость Штаты смогут провернуть, чтобы нанести побольше ущерба.
Лавриков тут же начал подсчитывать необходимое время.
– Думаю, две недели на оформление необходимых документов, потом еще неделя для заключения самой сделки. – Лавриков еще что-то про себя подумал, и сделал окончательный вывод. – Месяц понадобится, не меньше.
Курсов снова заходил по кабинету, рассуждая вслух.
– Месяц. Да, месяц. Это, пожалуй, немалый срок для наших недругов. Они за это время могут придумать черт знает что. Ладно, Валерий Павлович, Вы готовьте переговоры, а я с разведкой посоветуюсь, пусть подумают, как можно нейтрализовать такую опасность. Заодно и людей подберу из ГРУ Вам в помощь. Как говорится, волков бояться – в лес не ходить.
В это время в Вашингтоне Блин Тявка за два часа, в течение которых Салеванка готовил доклад президенту, успевший подобрать и подготовить нужных для переговоров с бейрутским генералом людей, по правительственной связи попросил у него аудиенции.
Генерал, прекрасно понимающий с какой целью Вашингтон испрашивает аудиенцию, не стал отказывать, поскольку рассчитывал потянуть время, оставив его Штатам как можно меньше. Он уже направил свою делегацию в Москву для быстрой подготовки двустороннего договора и иных необходимых документов. Само подписание не должно занять много времени. Соединенным Штатам же, после подписания договора, придется смириться и не приводить в исполнение все свои угрозы, просто из-за отсутствия в этом какого-либо смысла.
Госсекретарь, в свою очередь разгадавший этот генеральский маневр, быстро и решительно форсировал подготовку к вылету в Бейрут. Ровно через два часа они вдвоем с секретарем оказались в приемной президента США Джо Байбайкина. «Дед» тоже с приемом тянуть не стал, поскольку заявка на него была срочной и очень важной, и пригласил докладчиков в Овальный кабинет.
Как только они вошли, госсекретарь был усажен в кресло за столом, а Салеванка остался стоять для доклада. Секретарь спокойно среагировал на такую субординацию, хотя до этого президент не раз и его усаживал в кресло, симпатизируя его молодости, уму и деловой хватке.
Наведя порядок, «Дед» махнул Салеванке головой, мол, начинай, и тот умело изложил суть дела, которое привело его и босса в Овальный кабинет. Выслушав доклад, Джо закачал свое тело от стола к спинке кресла и обратно, словно попугай на жердочке, этим самым показывая свое возмущение. Наконец, затормозив на полпути к кромке стола, проговорил фальцетом, обращаясь к госсекретарю:
– Срочно вылетай туда и как следует накрути этому недоумку хвост! Так, чтобы он до конца жизни знал свое место!
Затем дал знак секретарю подойти с документами и, не читая, подписал их все широким росчерком.