Синхронизация

Никита Никифоров

Синхронизация

Гроза

На Аркадию надвигался величественный грозовой фронт. Он едва коснулся острых вершин горного хребта и накрыл широкой тенью виноградники и сады, домики, крытые черепицей, башни старого замка, сгоревшего дотла. Весь город стал темным, сверкал только шпиль церкви. Он был обшит металлом звездного корабля, того самого корабля, на котором предки прилетели на этот мир сотни лет назад.

На крыльце отцовского дома сидел Гвидо. Он наблюдал за тем, как тяжелые тучи скрыли одну за другой все четыре бледных луны, а затем и серебряный солнечный диск. От него осталась только светлая точка, едва заметная в черном небе. Она была похожа на солнечный зайчик, искрящийся на дне колодца. Был полдень, но стало темно, как в сумерках.

Гвидо расстегнул пряжку на кожаной сумке, украшенной оленями с раскидистыми рогами. Мальчик опустил руку в сумку и взял деревянную флейту. Этот инструмент много значил для Гвидо. Его сделал отец, глава гильдии музыкальных мастеров.

Гвидо поднес флейту к тонким губам, набрал полную грудь соленого и отдающего железом воздуха. В этот момент вспышка молнии осветила долину и металл на церкви блеснул как зеркало.

Раздался удар грома. В эту самую секунду Гвидо извлек из флейты печальный и долгий звук. Он вступил в резонанс с раскатами грома и превратился в аккорд, который вместе с эхом полетел над городом и дошел до острых пиков горного хребта.

Гвидо показалось, что печальная нота, подхваченная и усиленная громом, летит до четырех бледных лун и дальше, к серебряному солнцу.

С сожалением Гвидо прервал ноту, когда воздух в груди кончился. Тогда он создал следующий звук, затем еще один. Ноты складывались в быструю и печальную мелодию.

Гроза обратила внимание на мальчика и извергла из себя одну за другой четыре молнии. Без промедления прозвучали удара грома. Они словно нарочно попали в такт мелодии, которую играл мальчик. Гвидо подумал, что это не может быть совпадением.

До Гвидо, сидящего на крыльце отцовского дома, долетели сильные порывы ветра. Запахло грозой и колодезной водой. Черные кудрявые волосы мальчика взъерошились, мелодию заглушил шум надвигающейся бури. Ветер чуть не вырвал из рук мальчика флейту, Гвидо едва успел схватить ее двумя руками и спрятать в кожаную сумку.

Перед домом с глухим стуком упали первые капли дождя. Грозовая туча добралась до Гвидо. Она проделала огромный путь. Гроза пришла со стороны Великого шторма, что бушует на востоке столько, сколько существует этот мир. Но буря, должно быть, потеряла большую часть силы, пока сотни километров летела над низкими хребтами и гранитными горными массивами, покрывающими планету синим панцирем.

Гроза будет греметь громами и сверкать молниями несколько часов и лишится силы, гонимая на запад вечными ветрами. Затем всю ночь будет моросить мелкий дождь. Он станет барабанить по крыше флигеля, переполнит бочку у водосточной трубы, затопит низину возле оранжереи, а к утру – прекратится.

А с восходом солнца Гвидо с отцом, Мартином Моррисоном и младшей сестрой, рыжеволосой Дианой, пойдут в церковь по улицам, блистающим в лучах серебряного солнца, пахнущим свежей листвой и мокрой землей.

Гвидо ясно увидел, как войдет завтра с отцом в белоснежную церковь, украшенную звездным металлом. Он был взят с того самого корабля, который принес предков на эту планету через пустоту космоса.

Гвидо сядет в первых рядах вместе с отцом, почетным гражданином города. Мальчик будет всю службу тайком рассматривать фрески на стенах. Он снова увидит запечатленные там чудеса старой Земли, а затем посмотрит на таинственную и прекрасную историю расселения человечества по Вселенной.

На трибуну поднимется священник, отец Георгий, облаченный в рясу, похожую на рыжий скафандр. Он поднимет над головой серебряный крест, символизирующий кресты квантовой связи. С помощью таких устройств возможно установить контакт со всеми известными колониями человечества.

За спиной у святого отца – золотая и черная фреска, на которой изображено звездное небо. Перед несколькими звездами горят маленькие свечи. Их двадцать шесть, по числу человеческих колоний.

Отец Георгий начинает читать своим сильным голосом:

– Бета Стрельца, сорок шесть миллионов душ.

– Да направит их воля Вселенной, – повторяют хором собравшиеся.

– Аякс, двадцать три миллиона душ.

– Да направит их воля Вселенной.

– Лада, вторая имени своего, шестьсот тысяч душ.

– Да направит их воля Вселенной.

После перечисления всех обитаемых колоний священник перечислит корабли колонизаторов, которые еще не достигли предназначенных им звезд.

– Доблесть, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.

– Да направит их воля Вселенной, – хором говорят верующие.

– Надежда, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.

– Да направит их воля Вселенной.

– Предначертание, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.

– Да направит их воля Вселенной.

Отец Георгий продолжит перечислять корабли. Гвидо знал, что, когда корабль достигнет предназначенного ему мира, перед фреской за спиной отца Георгия зажгут еще одну свечу. В этот день будет великий праздник. Отец рассказывал Гвидо, что в год рождения мальчика перед одной из звезд зажгли новую свечу. Тогда еще была жива мама Гвидо. С тех пор ни одной новой свечи не загорелось.

Отец Георгий продолжает перечислять корабли колонизаторов. Но его голос стал мрачным и тяжелым, как вчерашняя грозовая туча. Священник начал называть имена кораблей, не достигших своей цели, погибших в космосе и переставших выходить на связь.

– Безупречность, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.

– Да не будет их жертва напрасна, – хором отзываются молящиеся.

– Вечность, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.

– Да не будет их жертва напрасна.

– Свобода, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.

– Да не будет их жертва напрасна, – хором отзовутся молящиеся.

Перечисление погибших кораблей занимает долгое время. Воздух в храме становится тяжелым, напряженным, словно перед ударом молнии. Отец Георгий останавливается. Затем он тяжелым взглядом смотрит на всех собравшихся. Он словно обвиняет каждого из них. Гвидо опускает глаза, чтобы не встретиться взглядами со священником. Он чувствует вину за то, что услышит дальше.

Отец Георгий начинает перечислять все потерянные колонии человечества, население которых погибло.

– Персефона, Лаодикия, Петра, – отец Георгий перечисляет планеты, число которых намного превосходит все двадцать шесть обитаемых миров, – Эсфирь, Паллада, Осирис.

Отец Георгий долго читает свой список и, наконец, останавливается. В воздухе повисает немой вопрос – запнулся ли священник и он продолжит дальше или список потерянных миров уже окончен. Наконец, когда молчание становится слишком тяжелым, становится понятно, что отец Георгий завершил перечисление. Все присутствующие на службе выдыхают, как один человек.

– Да не забудет их Вселенная.

Когда к списку потерянных колоний добавляется новый мир, перед фреской за спиной отца Георгия гаснет одна свеча. Гвидо помнит, что за его короткую жизнь были погашены четыре свечи. То были дни великой скорби.

Затем отец Георгий называет особое имя.

– Планета Земля, наш дом, наша колыбель, наша родина, два миллиарда, двести миллионов, сто восемьдесят тысяч и семьсот восемь человек.

– Да благословит их Вселенная, – отвечает зал.

На каждой службе, число жителей Земли становится все меньше и меньше. Когда Гвидо спросил отца, почему это происходит, отец задумался и долго молчал.

– Дни нашей родины сочтены, – ответил он своему сыну мрачно, – А быть может, и дни всего человечества.

– Почему? – спросил Гвидо.

– Никто не знает, – ответил Мартин, –  Может быть, ты ответишь на этот вопрос, когда вырастешь.

Гвидо задумался. Он не решился еще раз спросить отца о том, что происходит с человечеством. С тех пор он сам изучал фрески, что были в церкви. На них была изображена историю Вселенной, старой Земли и человека. Эти картины манили Гвидо. Мальчик надеялся однажды раскрыть мрачную тайну, которая нависла и над Землей, над колониями, и над всем человечеством.

На первых фресках был изображен Большой взрыв, затем следовало рождение Земли, появление на ней жизни. Затем художник перешел к истории человечества. На фресках поднимались пирамиды, Парфенон и Пантеон. Они сменились средневековыми городами, наконец на фресках поднялись небоскребы из стали и стекла.

С определенного момента на фресках начинают преобладать рыжие языки пламени. Небо на картинах застилают серые тучи дыма и пепла. Среди огня появляются силуэты воинов, облаченных в кроваво-красные доспехи. В небесах проносятся силуэты летающих машин, похожих на подковы. На горизонте вырастают грибы ядерных взрывов.

После разрушительных войн начинается восстановление Земли. В небе над планетой появляется орбитальная верфь. На одной из последних фресок изображен сияющий белоснежный корабль, похожий на птицу, расправившую крылья. Он отделяется от верфи и направляется в безбрежный космос, чтобы найти новый дом для человечества. В сердце у корабля зияет черная дыра, это – пустотный двигатель. Предки Гвидо прилетели на сюда на одном из таких кораблей.

Сцена высадки колонистов на родной мир мальчика изображена на последней фреске. Похожий на птицу белоснежный корабль парит на серой планетой, изрезанной горами и укрытой саваном бесчисленных грозовых фронтов, исходящих от Великого шторма. На земле стоит шаттл, с которого сходят улыбающиеся женщины в скафандрах. В небе сияют тысячи молний. Гвидо кажется, что он слышит звуки грома, исходящего от фрески. Каждый раз, когда Гвидо смотрит на эту фреску, от мыслей его отвлекает одно слово.

– Сивилла, – с трепетом и любовью говорит отец Георгий, – Наш родной мир. Пять миллионов, сто тысяч и двести душ.

– Пусть Вселенная будет к нам милостива, – отзывается весь зал.

– Пусть Вселенная будет к нам милостива, – повторяет Гвидо и слышит, как ту же молитву, направленную в бесконечность, повторяет его отец, сестра и все собравшиеся в церкви, – Пусть Вселенная будет к нам милостива.

Путешествие

Отец сказал Гвидо и Диане, что скоро они отправятся в путешествие, которое навсегда изменит их жизнь. Гвидо не спрашивал, куда они направляются, он уже знал ответ.

Отец собирался почти неделю. Он подолгу сидел в мастерской, заканчивал работу над инструментами, раздавал указания мастерам, подолгу принимал гостей. Мальчик провел эти дни в томительном ожидании.

Наконец, отец позвал Гвидо и Диану к себе в кабинет и сказал им, что нужно собираться, потому что завтра утром они отправляются в путешествие. Мальчик взял с собой флейту, пару книг, кулон с оленем и сложил свои вещи в дорожную сумку.

После этого Гвидо долго не мог уснуть. Он слушал как вдали гремят раскаты грома и как барабанит по крыше дождь. Утром Гвидо, услышал во дворе топот копыт, скрип колес и ржанье лошадей и выбежал на крыльцо. Возле дома уже стояла повозка, в которую отец и кучер складывали чемоданы с одеждой, несколько коробок с подарками. Диана прыгала тут же рядом и играла с лошадьми.

Через полчаса сборы были завершены. После завтрака семья отправилась в путь.

Гвидо с отцом и Дианой несколько дней тряслись на крытой телеге, в которую была запряжена пара лошадей. Они ехали по горным серпантинам и по прямым дорогам, проложенным через долины.

Пейзаж казался безлюдным, но стоило присмотреться и вдалеке появлялись белые точки домов, рыжие полосы полей, сверкающие шпили церквей, черные башни замков, ощетинившихся громоотводами. Конечно, эти деревни не могли сравниться с Аркадией ни размером, ни населением, но они тоже были наполнены жизнью.

Вдоль дороги были протянуты столбы с телефонным кабелем. Любые средства связи кроме телефона и радио было недоступны на Сивилле из-за гористой местности и помех, порождаемых бесконечными бурями.

Гвидо со своей семьей останавливался в придорожных гостиницах. Из щедро угощали – на столе появлялись алые, почти прозрачные окорока, желтые куски сыра, похожие на мрамор, густое жирное молоко. Зажигался свет – в бедных гостиницах это были свечи, в богатых – электрические лампы. Включалось радио, которое ловило какую-то местную волну. Чаще всего это была музыка, иногда – читали книги.

 Хозяева гостиниц неизменно обращались к Гвидо и Диане:

– Ваш отец – великий человек, – говорили они строго, – Если вы будете его слушаться, то однажды станете такими же уважаемыми людьми.

Затем гостей отводили в лучший номер. Гвидо ложился лицом к окну и засыпал, наблюдая за тем, как молнии высвечивают пейзаж – это всегда были горы, но в каждой гостинице они были другими. Мальчик видел за окном то зубы и когти гигантского дракона, то крыши исполинского города. Грозы всегда заканчивались утром. О непогоде напоминали только клочки облаков, заблудившиеся между горными пиками.

Путники прощались с владельцем гостиницы, завтракали и продолжали свое путешествие по блестящим после ночной непогоды дорогам.

Так продолжалось неделю. Наконец, семья прибыла в большой город, который назывался Хранилищем. Отец объяснил Гвидо и Диане, что это – главный торговый узел для всех пяти герцогств. Жители Аркадии привозят сюда товары местного производства – продовольствие, шерсть, воск и отправляют их дальше по всей планете, а взамен получают металлы, приборы, инструменты, сахар и хлопок, электрические генераторы.

– Наши земли производят не только еду, – с гордостью сказал отец Гвидо, – Мы славимся по всему миру как лучшие мастера, художники, поэты и музыканты. В этом есть и заслуга нашей семьи.

Гвидо знал, что отец говорил о ремесле, которым славится семья Моррисонов. С далеких времен их род служил дому герцогов Эвергринов, властителей Аркадии и всего герцогства Долин. Под их покровительством семья Гвидо изготавливала лучшие музыкальные инструменты в мире, которые ценили по всему миру.

Звуки скрипки или флейты, вырезанной отцом и его учениками, можно было услышать в городе-фабрике Гефесте, на северных землях Авроры, и за Серым морем. Партия этих музыкальных инструментов находились в многочисленных коробках, которые скрипели и тряслись за спиной Гвидо на горных перевалах.

– Это подарки и заказы для знати из столицы, – объяснил отец.

Теперь эти сокровища ехали за спиной мальчика и Гвидо хотелось открыть ящики и хоть одним глазом взглянуть на инструменты. Но что такое для музыканта, даже юного, просто посмотреть на скрипку или на флейту, но так и не прикоснуться к инструменту?

С этими мыслями Гвидо приехал в Хранилище. Он увидел высокие стены складов, построенные из красного кирпича и похожую на гигантское дерево башню, ощетинившуюся громоотводами.

– Это – радиовышка на вокзале, – объяснил отец, – Она ловит сигналы от поездов за многие километры.

Повозка, на которой ехала семья Гвидо оказалась на оживленной улице. Было слышно ржание лошадей, скрип телег, груженых товаром, крики торговцев, держащих лавки на главной улице.

За поворотом показалось здание вокзала – высокая башня с часами и ворота, над которыми поднимался дым. Шум улицы стал еще громче, хотя для мальчика городские звуки и так казались оглушительными.

Гвидо высунулся из окна и зачарованно смотрел, на надвигающиеся титанические арки и колонны, которые поддерживают высокие своды вокзала. Больше всего мальчика поразила крыша, защищающая платформы от бесконечных дождей и гроз. Она была собрана из деревянных балок, которые были стянуты друг с другом массивными металлическими болтами. Каждый из них был размером с колесо. Под крышей эхом разносился рев поездов и стук колес. В воздухе стоял запах пыли и дерева, металла и масла.

Пока шла разгрузка багажа, отец рассказывал Гвидо и Диане, что их планета, Сивилла, бедна на металл и покрыта горами, так что поселенцам удалось построить всего несколько железных дорог.

Отсюда, из Хранилища на северо-восток шла широкая дорога в Гефест, планетарную кузницу. На запад по пологим горным склонам до самого побережья лежал путь в Колосс, порт, через который проходили все товары из далеких поселений по ту сторону Серго моря. Наконец, на север была проложена короткая прямая как стрела дорога, связывающая Хранилище с Провидением, тем самым местом, на которое опустился корабль колонистов.

Поезд отходил вечером – Мартин пошел с детьми в ресторан, из окон которого открывался головокружительный вид на своды вокзала. Подали кофе с молочной пеной и булочки с ванильным заварным кремом – Гвидо никогда не пробовал таких лакомств. Он с наслаждением хрустел еще теплым хлебом, пропитанный сиропом и маслом. Официанты незаметно принесли еще одно блюдо с пирожными. Мальчик съел и его и задремал. Он не заметил, как наступил вечер.

Серебряное солнце приблизилось к низкому горному хребту и длинные синие тени опустились на город.

Часы на башне вокзала ударили восемь раз, вслед за ними со стороны гор послышались глухие раскаты грома. Пришло время садиться в поезд.

Гвидо с восхищением смотрел на длинную, белую, острую как стрела фигуру состава. От поезда исходил тихий гул – электродвигатели, работавшие на газе, были уже запущены.

В купе горел слабый электрический свет. Гвидо лег на верхнюю полку, обитую зеленой кожей, и стал смотреть в окно.

Раздалось мерное низкое гудение. Купе задрожало, сдвинулись в сторону вокзальные фонари, рыжие огоньки которых мерцали в густом фиолетовом воздухе. Мальчик понял, что поезд тронулся.

Гвидо смотрел за тем, как мимо него проплывали люди, стоящие на платформе. Затем за окном пронеслись массивные темные дома, окна в которых были освещены слабым электрическим светом. Затем все смешалось в сплошное темно-синее полотно, словно написанное масляной краской.

Город остался позади и поезд выехал на равнину. Он миновал городишки и деревеньки, горевшие вдалеке желтоватыми огнями. На небе среди черных ветвей деревьев мелькали белые точки, и Гвидо не мог понять, сколько сейчас лун на небосклоне – все четыре, или только одна луна, которая причудливым образом несколько раз отражается в стекле. Последним, что увидел мальчик, был причудливый пейзаж, на мгновение появившийся во вспышке молнии. Звук грома Гвидо уже не услышал, он заснул под размеренный стук колес и успокаивающее гудение двигателей.

Провидение

Поезд ехал всю ночь, останавливаясь на маленьких придорожных станциях. Дорога была проложена по равнине, заросшей лесами, которые изредка сменялись полянами и лугами.

Такой пасторальный пейзаж был необычен для Сивиллы. Вся планета была изрезана горными хребтами, которые своими вершинами стремились к вечно бушующему на востоке грозовому фронту. Долины и перевалы, ущелья и низины словно бежали прочь от Великого шторма и образовывали гигантские террасы, спускающиеся к глубокому Серому морю, что было на западе.

Среди гор чудом сохранился небольшой участок ровной земли. Он был выбран колонистами для посадки корабля. По этой равнине была проложена первая в мире железная дорога. По ней и ехал поезд, который вез Гвидо и его семью в то место, где началась история заселения этой планеты.

Мальчик не задумывался об этом, он устал после долгой дороги. Гвидо убаюкал стук колес и шум двигателей, и мальчик заснул так крепко, что проснулся только тогда, когда поезд почти прибыл в Провидение.

Новый день наступил. Гвидо с любопытством наблюдал за непривычным равнинным пейзажем. Серебряное солнце то терялось в блестящей листве придорожных лесов, то снова появлялось, когда деревья становились реже и сменялись полями или лугами.

Прошло около часа. Гвидо не мог усидеть на месте, он то прыгал к окну, то садился на скамью, то говорил о чем-то с отцом и сестрой. Каждая минута казались мальчику долгой, как целый год. Диана сначала была сонной, но затем она проснулась и стала повторять за братом его проделки и изводить отца. Тот улыбался, немногословно отшучивался, листал свежую, пахнущую типографской краской газету и пил чай из стеклянной кружки.

Вдруг Гвидо заметил на горизонте необычную фигуру. Мальчик не сразу понял, что он видит. Он принял этот силуэт за облако странной геометрической формы или за белоснежную скалу. Но поезд все ближе приближался к этому объекту, то прячась в дубовых рощах, то выныривая на изумрудные равнины.

И когда, совершив очередной поворот, поезд оказался на возвышенности, Гвидо с восторгом и ужасом застыл, а по его спине пробежали мурашки. Мальчик понял, что это было не облако, а Провидение. Перед Гвидо открылся вид на корабль, который со всех сторон облепили крошечными серыми домишки. Над ними, теряясь в дымке, парили высокие шпили из белого блестящего металла. Они отражали низкие облака и серебряное солнце.

Так Гвидо впервые увидел Провидение. Белоснежные крылья материнского корабля раскинулись между холмами. Длинный нос Провидения, похожий на шею и клюв лебедя утопал где-то в каштановых рощах, а хвост терялся за горизонтом.

Поезд, приветствуя величественный корабль, издал протяжный низкий гудок и стал замедляться. За окном замелькали приземистые здания, увитые плющом. Они казались крошечными на фоне исполинских конструкций Провидения, таких высоких, что кружилась голова. Отец сказал, что это были дома правителей планеты, ученых и студентов Уотермирского университета

Гвидо не помнил, как они с отцом и сестрой сходили с поезда и шли по городу. Впечатления, похожие на яркие расплывчатые картины, промелькнули перед мальчиком в одно мгновение.

Гвидо шел за отцом по тихой улочке, утопающей в зелени и цветах. Вдруг дорога сделала поворот и Гвидо внезапно оказался перед Провидением. Корабль был таким огромным, что его сияющий корпус казался не человеческим сооружением, а каким-то бесконечным сверкающим морем, которое вопреки всем законам физики отделилось от земли и застыло над горизонтом. Гвидо подошел к кораблю как можно ближе, запрокинул голову и замер, не решаясь пошевелиться.

Перед мальчиком возвышались бесконечные ряды металлических листьев, похожих на чешую рыбы или на перья птицы. Они были соединены в одно огромное полотно великими мастерами Земли, волной поднимались до самого неба, выше громоотводов самого величественного замка. Гвидо смотрел на корабль и на голубое небо над ним, пока у него не закружилась голова. Отец взял Гвидо за руку и ему пришлось потянуть мальчика за собой, чтобы тот очнулся.

Гвидо шел вдоль корабля больше пятнадцати минут. Рядом прыгала по мощеным тротуарам Диана. Гвидо заметил, как сильно она отличается от него своими яркими золотыми волосами, доставшимися от матери. Сам Гвидо был черноволосым и кудрявым как отец. Ему всегда было интересно, как бы он выглядел, если бы был больше похож на мать.

Память о ней, погибшей во время эпидемии, когда Гвидо было три года, соединилась в разуме мальчика с легендой о пяти тысячах Святых матерей, которые пробудились от ледяного сна и сошли с величественного белоснежного корабля на этот мир.

Вместе с матерями беззвездное пространство космоса пересекли хранилища замороженного семени. Гвидо не совсем представлял себе, что такое замороженное семя. Он знал только, что оно было необходимо, чтобы на Сивилле появилось первое поколение людей, которым было предназначено осваивать и заселять этот мир.

Долгие годы Провидение служило для поселенцев убежищем, хранилищем знаний и бесценной кладовой редких технологий старой Земли. Сейчас Гвидо истории о тех чудесах казались сказками. Говорят, на Земле были летающие машины, железные дороги, по которым можно было доехать в любую точку мира, антибиотики, способные исцелить любую болезнь, электричество в каждом доме.

Мальчик представлял себе тот удивительный мир, в котором жили его предки. Сердце Гвидо начинало биться чаще, когда он мечтал, что совершает великое научное открытие и возвращает жителям своего мира утраченное величие.

Гвидо и его семья, наконец, пришли к главному входу в Провидение. Они вошли в величественный зал, обшитый сверкающим металлом, такой высокий, его что потолки и своды терялись в тенях. Из-за этого казалось, что пространство зала было бесконечным. В центре на постаменте стоял серебряный крест, он был выше всех домов и башен, которые были в родном городе Гвидо. От креста исходил низкий гул, похожий на шепот или на бормотание. От его перекладин отходили сотни кабелей, которые как змеи расползались по всему пространству зала.

Гвидо знал, что это – квантовый крест. В нем хранились тысячи частиц, находившихся в состоянии квантовой запутанности с другими частицами, которые хранились в таких же квантовых крестах во всех мирах, заселенных человеком.

Количество этих частиц было ограничено, потому что их хранение требовало больших затрат энергии.