Последний источник

– И чего же ты боишься? – продолжал внимательно смотреть на него друг.

– Смерти, – робко прошептал зеленоволосый, сглотнув накопившуюся во рту слюну. – Я… не хочу… умирать… – покачал головой он.

Но по какой-то неведомой странной причине эти слова вызвали у доктора лишь весёлую усмешку, что со стороны могло показаться презрением и даже кощунством человеку, возможно впервые решившемуся на исповедь.

– Никто не хочет умирать, – пожал плечами Курильщик. – Только наивные глупцы или измученные страдальцы мечтают пасть в объятия смерти, искренне полагая, будто это лучший способ сбежать от всех проблем мироздания.

– Ну а ты? Разве ты сам не боишься смерти? – с трудом сфокусировал расширенные зрачки на своём собеседнике зеленоволосый.

Его бледное измождённое лицо, казалось, настолько привычное к отображению язвительной экспрессии, теперь ощущалось каким-то неестественно сёрьёзным и даже пугающим. Словно впервые за долгие годы с него свалилась маска безудержного веселья, открыв миру подлинную сущность этого человека.

При этих словах саркастическая ухмылка железного человека изрядно потускнела, вместе с тем заставив мужчину издать продолжительный вздох.

– Как ты тогда говорил? В моей консервной банке, если мне не изменяет память? – произнёс Курильщик. – Здесь, постоянно метаясь между пронизывающим до костей холодом и адской жарой, в условиях слабо насыщенного кислорода и проклятого газа, что день за днём теряет свою концентрацию, в вечной железной темнице, отрезанный от всего света – я не могу чувствовать ни запахи, ни звуки в полном, их естественном диапазоне. Мне никогда не ощутить нежное касание лёгкого ветра, обдувающего усталое лицо, и никогда не познать томительный жар другого человеческого тела. Так что… нет, мой друг. Я не боюсь смерти. Я давно принял и осознал неизбежность и даже необходимость этого малоприятного события, что является закономерным финалом любой людской жизни. Твоей и моей в частности, – указал рукою учёный.

Выслушав до конца размышления напарника, Псих обречённо опустил голову вниз, а его тело вновь начало трясти, из-за чего создалось довольно стойкое впечатление, будто мужчина в любую секунду сорвётся в безудержные рыдания. Однако вместо этого он неожиданно запрокинул голову вверх и громко, презрительно рассмеялся. По коже Курильщика волнами прокатился леденящий озноб.

– Знаешь, что? – воскликнул панк. – Пошёл ты! Ты и все вы! Грёбаные лицемеры и лжецы! Чёртовы благодетели! Рыцари без страха и упрёка! Да если бы совет общин не схватил вас за яйца и не прижал к самой стенке, хрена с два вы бы взялись за эту благородную миссию! – истерично прокричал мужчина, кое-как поднявшись на ноги.

– Псих, прошу тебя, – плавно развёл руками в стороны железный человек, отступив немного назад.

– Заткнись! – резко вскинул автомат зеленоволосый. – Думаешь, ты лучше меня? Думаешь, лучше меня? Смотришь с презрением и мечтаешь, как бы поскорее заткнуть мне рот! Я же для вас – абсолютно ничто! Долбаный клоун и сраный кусок дерьма, которого, при необходимости, не жалко пустить в расход!

С трудом поддерживая равновесие, панк сделал несколько слабых шагов в сторону железного человека.

– Ну? Что же ты притих? А, умник? – язвительно усмехнулся он. – Похоже, я попал прямо в десятку?

– Нет. Напротив, – тихо качнулась голова за стеклом. – Ты решительно заблуждаешься, друг мой. И мне искренне жаль, что твои мысли сложились именно таким образом.

– Да что ты знаешь обо мне и моих мыслях? – словно обиженный ребёнок, простонал зеленоволосый.

Кипящая злоба и раздражение, до этого момента буквально переполнявшие каждое его слово, неожиданно пошли на убыль, уступив своё место всепоглощающему чувству безысходности. Затем ноги панка вдруг резко подкосились, точно их пронзила какая-то невидимая пуля, и мужчина шумно упал на землю, при этом сильно ударившись головой о стену бара.

– Чёрт. Твою мать, – почесал затылок зеленоволосый. – Нет! Я сам! – отстранился он от спешно подбежавшего друга.

Однако после трёх неудачных попыток встать панк всё же позволил напарнику помочь привалить его обратно к стене.

– И никогда! Слышишь? Никогда не смей мне лгать, что ты не боишься смерти!

Лицо мужчины скривилось в очередной болезненной гримасе.

– Конец всех дорог. Вечная пустота и чёртова бездна, где нет абсолютно ничего. Ни холода, ни тепла, ни света… никаких мыслей и чувств, за которые тебя некогда причисляли к живым… А теперь скажи мне, – разве может быть что-то страшнее?

На краткое и, в то же время, утомительно долгое мгновение Курильщик задумался, озадаченный подобным нетривиальным вопросом, поначалу даже не решаясь поверить, что данные слова могли сорваться с губ человека с таким пылким темпераментом и нехарактерным складом ума.

– Есть участь не менее жуткая, – наконец отозвался он.

– Правда? И какая же? – удивился зеленоволосый.

– Оказаться в плену воспоминаний, запертым среди самых болезненных фрагментов своего прошлого, что обрели форму зацикленной бесконечности.

– Да уж, – кивнул Псих, пускай и не сразу восприняв фразу учёного. – Чёртово прошлое. Оно никогда не отпускает. А теперь… жри дерьмо… жри… – в полголоса пробормотал он.

– Что, прости? – решив, что ослышался, переспросил железный человек.

– Нет. Ничего, – покачал головой панк.

Внезапно из бара стали доноситься звуки особенно громкого пения, словно к Курту решил присоединиться ещё десяток певцов. И, вероятно, желая компенсировать недостаток мастерства, они охотно замещали его громкостью своего голоса.

– Думаю, нам стоит вернуться, пока остальные не начали беспокоиться за наше длительное отсутствие, – протянул товарищу руку Курильщик.

– Да. Наверное, – ухватился за неё зеленоволосый и осторожно поднялся на ноги.

Затем, непрерывно опираясь на железного человека, он вместе с ним направился к входу в бар.

– Погоди, – остановился у самого порога Псих.

– Что такое?

– Я это… хочу сказать… в общем… спасибо за помощь, – смущённо произнёс зеленоволосый.

– Всегда пожалуйста, – слегка удивился Курильщик.

– И вот ещё… Надеюсь, этот разговор останется между нами? – вопросительно посмотрел на товарища панк.

– Можешь не сомневаться.

Зеленоволосый благодарно кивнул другу в ответ.

– Псих сказал спасибо… Вот уж воистину неординарный день, – подумал про себя железный человек.

Когда же мужчины, наконец, вошли обратно в помещение, они тут же стали свидетелями удивительного и на редкость воодушевляющего зрелища, – все посетители, за исключением разве что пары-тройки спящих, пели самым настоящим дружным хором, вторя словам продолжавшего играть музыканта. И кем бы ни были эти люди в своей обыденной жизни – насильниками, убийцами и прочими изгоями, готовыми сожрать друг друга при первой возможности, сейчас они позабыли обо всех своих многочисленных разногласиях, соединившись в одно неделимое целое и чистую квинтэссенцию коллективного разума, что существует внутри каждого индивида, хотя бы зачаточном состоянии.

“Ты знаешь, – так легко

Сбежать в чужие дали.

Взбираясь высоко -

Оставь внизу печали.

И пусть твоя дорога

К счастью приведёт

Коротко ли, долго -

Пройду за горизонт.

А звёзды всё мерцают

В беззвучной тишине,

Но так и не узнают,

Что вижу я во сне.”

– Где вы пропадали? – воскликнула Сара, первой заметив вернувшихся товарищей.

– Мы уж хотели идти вас искать, – добавил Грешник.

– Психу стало плохо, – ответил железный человек, продолжая придерживать зеленоволосого собрата.

– Всё нормально. Мне уже лучше, – неохотно добавил панк.

Лидер лишь с укором покачал головой. Курильщик аккуратно довёл товарища до его места и помог сесть на стул. Псих благодарно кивнул ему и вяло помахал рукой, тем самым недвусмысленно намекая, что дальше уже обойдётся и без чужой помощи. Джепетто к тому времени мирно спал за столом, допив до конца бутылку, и та теперь тихо перекатывалась из стороны в сторону от каждого небольшого перекоса стола. Бутылка в очередной раз подкатилась к самому краю, и Псих нервно схватил маячивший перед глазами предмет. Затем он поднёс её поближе к лицу, пристально вглядевшись в тёмное полупрозрачное стекло.

– Да пошла ты, – процедил он сквозь зубы и убрал бутылку под стол.

Только тогда, убедившись, что беспокоиться больше не о чем, Курильщик вернулся к Уиллу и Саре.

– Он точно в порядке? Выглядит достаточно скверно, – произнёс Грешник.

– Трудно сказать, – пожал плечами железный человек. – В нашей общине никто не умел изготавливать подобную гадость.

– Честно говоря, я больше переживаю за нашего здоровяка, – кивнула в сторону храпящего Джепа Зажигалка.

– Остаётся только надеяться, что к завтрашнему дню они придут в себя и будут готовы продолжить поход, – сцепил пальцы в замок лидер.

Между тем, музыкальная композиция уже вступила в фазу второго припева, а шумное пение завсегдатаев достигло пика своей громкости, из-за чего чужакам пришлось изрядно повышать голос, чтобы слышать друг друга. А затем они и вовсе умолкли, смирившись с необходимостью дослушать песню до конца. Благо, сама по себе она была весьма приятной, хотя тоже не лишённой определённой тоски.

“Усталый и разбитый

Я вновь вернусь домой,

С тоскою ядовитой,

Поникший головой.

Шли месяцы и годы -

Я тщетно всё искал

То счастье, что в итоге

Бесследно потерял.

Стою, опустошённый,

Один среди могил,

Рыдаю обречённо

По тем, кого любил.

И так безмерно поздно

Я понял в тот же миг, -

Где было счастье, слёзно,

И с губ сорвался крик.

И с губ сорвался крик…”

На этом музыкальное представление, устроенное загадочным музыкантом, к сожалению, завершилось. А эта печальная песня, встреченная с особой любовью и энтузиазмом, стала его громким апофеозом. Курт убрал свой инструмент обратно за спину и поднялся со стула, ответив лаконичным, возможно, даже более низким поклоном на новую волну аплодисментов. После этого музыкант подошёл к по-прежнему сидевшему на полу мужчине, дабы вернуть стул законному владельцу. Тот поначалу отказывался сесть и что-то говорил Курту. Однако, с того расстояния, где находились Грешник с товарищами, да и в связи с тем, что бар изрядно наполнился шумом оживлённых разговоров, решительно невозможно было разобрать, что именно предлагал поклонник своему кумиру. Хотя, с немалой вероятностью, он приглашал маэстро присоединиться к их скромному застолью, разумеется, сохранив при этом право сидеть на его стуле.

Как бы то ни было, – исполнитель вежливо отказался, тихо покачав головой. Впрочем, вместо этого, он снял с головы своей шляпу и протянул к центру стола. Поклонник, точно наткнувшись на острую булавку, резко вскочил и начал судорожно шарить по карманам, пока два его товарища делали подаяние. В результате, он извлёк оттуда полуржавую жестянку, слегка похожую на монету, и трясущимися руками, едва не сгорая со стыда, протянул её Курту. Однако тот посмотрел на него вовсе без тени презрения и лишь дружески похлопал парня по плечу, словно бы говоря: Ничего страшного. Я вижу, ты хотел помочь. Уже само по себе, это благое желание стократ лучше сухого безразличия и щедрого дара, сделанного жадным скрягой, чтобы не навлечь на себя гнев толпы. И всё же, несмотря на это, кумир принял безделушку от своего фаната, тем самым вернув на лицо того счастливую улыбку.

После этого музыкант направился к другим столикам, в надежде, что и там найдётся хотя бы скромная награда за его выступление. Разумеется, подавали далеко не все. Не все хотели. Не все могли. Впрочем, за одним столиком Курту даже посчастливилось разжиться небольшим, но вполне свежим куском мяса, отданным, похоже, без особого желания, судя по хмурому лицу щедрого мецената. Наконец, очередь дошла и до стола, где сидели Сара, Уилл и Курильщик.

Протянутая им шляпа была почти полной, но всё же предоставляла определённый простор для очередного подаяния. Немного поразмыслив над тем, чем же одарить талантливого исполнителя, Грешник, в итоге, достал свой пистолет. Рука Курта еле заметно вздрогнула, вероятно, тот воспринял этот жест как угрозу. Мужчина слегка попятился назад.

– Нет. Подожди, – остановил его Грешник.

Затем он вытащил два патрона из обоймы и положил их в шляпу.

– Спасибо тебе за то, что напомнил нам об истинном значении слова «музыка», которое за эти годы скитаний почти утратило смысл.

– Да. Теперь нам всем очевидно, что это великое наследие павшего мира продолжает жить и по сей день, пускай и не в самых людных местах, – дополнил похвалу лидера железный человек.

Возможно, то была лишь глупая странная иллюзия, появившаяся в результате нескольких новых складок, отобразившихся на ткани укрывавшего лицо Курта платка, но где-то там, на бескрайних просторах воображения, отчётливо обрисовалось улыбающееся лицо приятного мужчины.

– Не знаю, как вы, а я с полной уверенностью могу сказать, что ваши песни – лучшее, что я слышала в своей жизни! – восхищённо произнесла Зажигалка. – Разумеется, не считая песни про блудливую девицу, – робко добавила она.

При этих словах Курт отодвинул свою шляпу, а затем нежно удержал руку Сары в своих ладонях, наклонившись к ней особенно низко, как истинный джентльмен, и если бы не платок, музыкант, вне всяких сомнений, поцеловал бы приятную чувствительную кожу женщины, которая слегка порозовела от некоторого смущения.

Судя по всему, этот Курт, в своё время, был искусным дамским угодником и похитителем женских сердец, что неизменно таяли при первых звуках его чарующей музыки. Теперь же всё это, по большей части, кануло в лету – волосы ловеласа поблекли и начали выпадать, а кожа сильно загрубела – искажённая, повреждённая множеством различных дефектов. Но всё это выяснялось лишь при ближайшем рассмотрении, тогда как на расстоянии таинственный исполнитель по-прежнему мог пробудить к себе неподдельный интерес.

Не рискуя более испытывать терпение соратников обворожительной незнакомки, музыкант, наконец, отпустил её руку и попрощался с ними всё тем же учтивым поклоном.

– Какой неординарный и любопытный индивид, – покачал головою Курильщик, провожая исполнителя взглядом.

– Да, в нём определённо есть некий шарм, – мечтательно произнесла Сара, уткнувшись подбородком в подставленные ладони.

Уилл лишь молча усмехнулся. – Магия ловеласа в действии, – мысленно добавил он про себя.

Курт, между тем, подошёл к барной стойке и начал негромко о чём-то разговаривать с Джо. Тот, в свою очередь, налил музыканту немного выпивки.

– Ну, и что нам делать теперь? – вновь подала голос Зажигалка.

Лидер бросил взгляд на соседний столик – Джеп всё также громко храпел, а Псих на удивление тихо и почти неподвижно сидел на месте, будто спал с открытыми глазами.

– Ничего, – пожал плечами Грешник. – Джо говорил, что бар скоро должен опустеть.

– Вот тогда мы и сможем, наконец, спокойно поспать, – устало зевнул железный человек.

– Ладно. Я поняла, – кивнула Зажигалка, тем самым лаконично завершив диалог, после чего каждый из них смог вдоволь погрузиться в океан своих собственных размышлений.

Без музыки Курта время тянулось томительно медленно в тишине угасших разговоров, всё больше и больше оплетая помещение незримой паутиной меланхолии. И даже мягкий свет зеленоватых кристаллов будто бы потерял ту эфемерную часть своей волшебной атмосферы, вместо неё теперь навевая приторную, ставшую почти непреодолимой, сонливость. Музыкант ушёл вскоре после того разговора с Джо, а следом за ним – один за другим начали уходить и остальные посетители.

Таким образом, примерно через час, в Сколотом Черепе остались лишь пятеро чужаков да бармен со своею помощницей. Юная Салли порхала от столика к столику, точно ночной мотылёк, влекомый проблеском света, и собирала остатки посуды, после чего передавала их своему покровителю, дабы тот расставил всю утварь по своим местам. Когда же они завершили этот привычный ежедневный ритуал, Джо и Салли попрощались с людьми, оставшимися на ночлег, а затем скрылись в подсобке. Вероятно, именно там у них и были оборудованы спальные места.

Грешнику, Зажигалке и Курильщику, в свою очередь, пришлось довольствоваться обычным холодным полом, где доски изредка поскрипывали, когда кто-либо из них переваливался на другой бок. Джепетто и Псих, к тому времени, уже оба дружно храпели прямо за столом. Впрочем, даже, несмотря на то, что спасть на полу оказалось ненамного комфортнее, чем на земле, тем не менее, было приятно осознавать, что над твоей головой есть хоть и слегка продырявленная, но всё-таки крыша. Этот, казалось бы, абсолютно незначительный факт, неизменно возвращал к тем далёким и безвозвратно ушедшим дням, когда в твоей жизни существовало такое родное и тёплое слово – дом. Время и место, где ты, отделённый от всего мира громадными стенами неведенья, пока ещё не думал о завтрашнем дне и не был обречён вечно бегать в надежде, что где-то там, на стыке земли и солнца, обязательно найдётся тот пленительный светлый край, где ты вновь сможешь обрести столь желанный покой.

В подобном стремительном вихре мысли кружились и мелькали в головах ворочавшихся на полу странников, – до тех пор, пока, наконец, их усталые веки не сомкнулись, крепко и окончательно, плотной нерушимой завесой отделив привычную реальность от туманного мира грёз.

Глава 11. Вестники Великих Покровителей

Джепетто спал тревожным, безрадостным сном, где ворох ярких пугающих образов множился и искажался, сдобренный щедрой порцией алкогольного дурмана. Крики и грохот, болезненный стон – бесчисленная канонада смешавшихся звуков оглушала и буквально разрывала голову на части. По щекам спящего мужчины стекали горючие слёзы, а сердце гулко стучало в груди, всё сильней распаляя внутренний жар, из-за чего по всему телу ручьями струился холодный, отвратительно липкий пот. Личный ад, взорвавшись страшнее атомной бомбы, застал врасплох бедного человека, разверзнувшись посреди чёрной пустоты.

Однако, во всей этой дьявольской суматохе и в высшей степени сардонической фантасмагории, некоторые звуки казались гораздо сильней и отчётливей, как гитарное соло, прорвавшееся сквозь гремящие стены аккордов в тяжёлой песне. Создавалось неподдельное, довольно стойкое ощущение, будто эти звуки, возникая откуда-то извне, настойчиво проникали прямо в сон Джепетто. И в конце пути, формируя свою истинную сущность, они, наконец, обрели плоть. И плоть эта предпочитала носить зелёный ирокез.

– Да проснись ты уже, сраный чёрный хрен! – кричал Псих спящему на ухо.

Мощный удар в челюсть, со звоном стекла, разбил оковы истязавшего разум кошмара. Плывущим взглядом мужчина осмотрел двух ругавшихся панков, которые затем собрались в единое целое.

– Что за… – только и смог молвить Джепетто, схватившись руками за раскалывающуюся от боли голову.

– Они пропали! – по-прежнему продолжал кричать зеленоволосый.

– Тише. Прошу тебя. Тише… – простонал здоровяк.

Прикрыв на мгновение глаза, он помассировал свои виски.

– Так. Давай по порядку. Кто там пропал?

– Грешник! Зажигалка! Да абсолютно все, мать его! – истерично махал руками панк.

Здоровяк, с трудом поднявшись на ноги, осмотрелся вокруг – бар и вправду был пуст.

– Может, они в подсобке?

– Нет. Я уже проверял. Там тоже пусто, – покачал головой зеленоволосый.

– Странно. Они бы не бросили нас просто так, – задумчиво почесал шею Джеп. – Давно ты проснулся?

– Нет. Меня разбудил какой-то сильный шум.

– А я ведь тоже что-то слышал, но решил, что это лишь часть моего дурацкого сна. Видимо, я ошибался…

– Сраное дерьмо! Джеп, нам надо уходить отсюда как можно скорее! – воскликнул Псих, и уже хотел рвануться к выходу, но здоровяк тут же схватил его за руку.

– Погоди. Погоди, друг. Если там и впрямь что-то случилось, то первое, что ты получишь в такой спешке – это пулю промеж глаз.

– Да. Пожалуй, ты прав, – попытался немного успокоиться панк, сделав глубокий вдох.

– Так-то лучше, – кивнул Джепетто и отпустил руку собрата. – Ладно. Действуем тихо и аккуратно. Медленно выходим наружу и осматриваемся, а там уже действуем по ситуации.

После этого мужчина достал из-под стола свою экипировку – рюкзак, автомат и дробовик.

– Хорошо ещё, что наше оружие осталось на месте. Учитывая, как мы крепко спали, это просто чудо, что его никто не стащил, – резонно подметил Псих.

– Не сказал бы, что это хороший знак, – нахмурился Джеп. – Боюсь, возникшая угроза оказалась слишком серьёзной, из-за чего, в суматохе, люди даже забыли воспользоваться такой удобной возможностью.

Головокружение здоровяка понемногу шло на убыль, однако общая слабость по-прежнему давала о себе знать. Дрожащими руками мужчина проверил обойму своего автомата.

– Псих, – сказал он. – Ты сам-то как себя чувствуешь после вчерашнего?

– Что-то среднее между жидким и твёрдым дерьмом.

– А по тебе и не скажешь, – невольно усмехнулся здоровяк.

– Наверно, это потому, что я ночью знатно проблевался.

– Выходит, мне ещё не сильно досталось?

– Да. Похоже, эта дрянь тебя не берёт, – пожал плечами зеленоволосый.

– Ну да. Как скаать, – иронично отозвался напарник и дважды моргнул, чтобы двоящееся изображение вновь пришло в норму.

Наконец, друзья подошли к двери и остановились на самом пороге. Здоровяк украдкой выглянул наружу, держа наготове свой автомат. Свет недавно взошедшего солнца на этот раз ощущался особенно ярким и нещадно лупил по глазам, заставляя их слезиться. Проклятая боль в голове от этого только усиливалась – словно маленький, но крайне гадкий червячок прогрызал себе дорогу через извилины.

– Твою мать, – на мгновение прикрыл глаза ладонью Джепетто, после чего, дав им немного проморгаться, снова осмотрелся по сторонам.

– Пока никакой угрозы вроде не видать, – тихо сказал Псих, выглядывая из-за двери.

– Да. Так и есть. Но мне совсем не нравится эта чёртова тишина, – угрюмо отозвался Джеп и вышел на улицу.

Поневоле брошенные, оставленные позади, два последних члена отряда медленно продвигались вперёд меж пустующих домов и построек, то и дело озираясь по сторонам в поисках притаившейся угрозы. Но всякий раз, вопреки их ожиданиям, взору представали лишь небольшие следы недавней активности горожан, будто некая чудовищная сила испарила их всех в мгновение ока, пока бедолаги спокойно, ничего не подозревая, занимались своими привычными делами.

– Подожди, – внезапно остановился панк. – Это что, – дым?

– Похоже на то, – кивнул здоровяк.

– Уж не идёт ли он от главных ворот?

Товарищи молча переглянулись и сразу ускорили свой шаг. И чем сильнее они приближались к месту теперь уже вполне реальной опасности, тем отчётливей они слышали эхо нескольких голосов. А вскоре они и вовсе стали различать некоторые слова. Последним же фактором, окончательно утвердившим до этого лишь зарождавшиеся опасения, стал громкий звук выстрела и последовавший за ним крик. Джепетто и Псих уже собирались перейти на бег, как вдруг в ногу панка отчаянно вцепилась чья-то рука.

– Подождите… – тихо прошелестел слабеющий голос.

Друзья опустили свои взоры вниз. Там оказался мужчина, чья кожа обгорела настолько, что местами просматривались очертания костей. Его правая нога держалась на тонком лоскутке мяса и буквально в следующий миг оторвалась от лёгкого движения. Лицо бедолаги пострадало настолько сильно, что поначалу его решительно невозможно было опознать.

– Твою мать, да это же Джерри! Второй стражник! – с ужасом воскликнул Псих, запоздало понизив свой голос.

– Да, я помню, – мрачно вздохнул Джеп.

За спиной страдальца виднелся длинный кровавый след, что, похоже, тянулся от самых ворот, где и произошёл злосчастный инцидент.

– И как только он досюда дополз? – покачал головой зеленоволосый.

– Не хо… дите… туда… – прохрипел стражник, немного ослабив свою хватку, благодаря чему панк, наконец, высвободил свою ногу.

– Что произошло, Джерри? – наклонился к нему Джепетто.

– А? Ты что-то сказал? – приподнял и тут же уронил голову мужчина.

– Бесполезно, Джеп. Ты забыл? Он же глухой.

– Да, действительно, – кивнул здоровяк.

– Их слишком… много… они… наших… многих… убили… – с трудом выдавливал из себя слова изувеченный страдалец.

– Чёрт! Сраное! Сраное дерьмо! – начал терять самообладание зеленоволосый.

– Тише! Ты же не хочешь выдать этим гадам наше местоположение? – сердито шикнул на панка здоровяк.

– Да, конечно. Извини, – нервно почесал Псих свой ирокез.

После этого Джепетто положил автомат на землю и ухватился своими массивными руками за голову стражника.

– Джерри, – пристально заглянул он в постепенно затухавшие глаза. – Не знаю, понимаешь ли ты меня, но мне хочется избавить тебя от страданий.