Любимые сказки – в стихах рассказки. Часть 2. Народные

Олег Коваленко

Любимые сказки – в стихах рассказки. Часть 2. Народные

Каша из топора

Покричал солдат: «Ура! Дома побывать пора.

Хоть и долго быть в пути, на побывку час идти».

Пока браво он шагал, притомился и устал.

Путь в деревне пролегал. «Марш» внутри живот играл.

Постучал солдат к старушке, попросил воды там кружку

И немного отдохнуть да чего-нибудь куснуть.

В дом служивого пустила, а кормить-то не спешила.

В хате вдоволь всего было, но старуха поскупила.

Говорила, заверяла: «Я сама изголодала.

Хоть шаром внутри кати, даже мышь не завести».

Но солдат не провести.

Углядел в углу топор, был предметный разговор.

«Чтобы животы набить – кашу нужно нам варить,

С топора её добыть», – бабке стал он говорить.

Та руками разводить да служивого корить:

«Ты, вояка, не больной? Всё в порядке с головой?

Как варить из топора? Может, спать тебе пора?»

Но солдат не унимался, крепко за топор держался.

Он в воде его помыл, на огне в котле варил.

А старуха рядом ходит, глаз с служивого не сводит,

Всё вопросы задаёт, ждёт, когда топор всплывёт

Да рассыпется пшеном, чтобы кашу есть вдвоём.

Тут солдатик говорит: «Каша пресной быть сулит,

Нужно посолить немножко. Неси, баба, чайну ложку».

И старушка поспешала, соли горсть ему достала,

Чтобы каша вкусной стала.

Помешал в воде топор и продолжил свой напор:

«Для хорошего навара подойдёт крупа с амбара».

И старушка поспешала, пшено с банки доставала,

Чтобы каша сытной стала.

Пока пищу он варил, бабку с фланга обходил:

«Чтобы каше пышной стать – нужно с маслом размешать».

И старушка поспешала, горшок с маслом доставала,

Чтобы блюдо задышало, ароматно в доме стало.

Так стратег, идя домой, сам вступил в неравный бой,

Чтобы голод утолить да смекалку проявить.

Подкрепился и ушёл. Рядовой со службы шёл.

Сказка про Емелю

Жили-были три братка у папаши-старика.

Двое вроде с головой, а один – чуть-чуть дурной.

Умные весь день трудились, к вечеру без ног валились.

А Емеля не такой: малость дерзкий, чуть глухой,

На печи с утра валялся, кирпичами всё игрался.

Как-то раз невестки встали, за водой его послали;

Братьев не было тогда – на базар ушли с утра.

«Ты, как самый молодой, сходи быстро за водой!

Братья скоро уж придут да гостинцы принесут».

Он вначале упирался, потом нехотя собрался,

Взял топор и два ведра и пошёл к реке тогда.

Лёд на месте прорубил, ведра в лунку опустил,

А когда их доставал, сам того не ожидал —

Щуку крупную поймал.

Сразу вмиг повеселел, рыбу ведь давно не ел.

«Будет славная уха, заливные потроха.

Хвост красивый, чешуя; до чего доволен я!»

Сам себя он веселит. Щука слёзно говорит:

«Отпусти меня, Емеля! Станут дни твои, недели

Без забот и без хлопот. Только ты откроешь рот,

Скажешь нужные слова, и по щучьему велению

Да по твоему хотению сразу жизнь станет мила.

Чаще щуку вспоминай да слова запоминай».

Тут Емеля не терялся, быстро с мыслями собрался,

Дал команду «водонос» – к дому тронулся обоз.

Вёдра в гору сами шли, а Емеля – позади.

Удивлялся весь народ, как он вёдра в дом ведёт.

А ему всё нипочём, лицо сделал кирпичом,

Вёдра к лавке проводил, двери в хату сам закрыл

И полез на печь валяться, кирпичами вновь играться.

Но услышал голос тут, что невестки вновь зовут:

«Братья скоро уж придут да гостинцы принесут,

А пока ступай во двор и возьми с собой топор

Да поленья разбивай, чтоб спекли мы каравай».

Вот опять пришла забота! Но Емеле неохота

Встать с печи, идти во двор; вспомнил щучий разговор.

В тот же миг дрова рубились, ровно в печь сами ложились,

И Емеле легче стало, будто с плеч гора упала;

Перелёг на другой бок. Слова щуки пошли впрок.

Только начал он играть, а невестки вновь орать —

Мол, закончились дрова, ехать в лес тебе пора,

Сани быстро запрягай да за ними поезжай.

«Наруби ты дров, Емеля, чтоб хватило на неделю.

Братья скоро в дом придут да гостинцы принесут».

«Подвалила же работа! Ехать в лес мне неохота,

Лошадь в сани запрягать да и топором махать.

Но чего уж тут роптать, девкам надо помогать».

Так, ворча, он слез с печи, со стола подъел харчи,

Ноги в валенки обул и тулупчик натянул,

Взял топор, верёвку враз, сунул в сани про запас,

Слова щукины шепнул, в путь-дорогу стартанул.

Бабы, отворив ворота, рот открыли до икоты,

Удивлялись, причитали – сани сами в лес помчали.

Через город шла дорога, подавив людей немного.

Стал народ ему кричать да расправой угрожать,

А ему всё нипочём, снова морда кирпичом.

В лес приехал он едва, враз включилась голова.

Начал говорить слова: «Чтоб топор дрова рубал,

Да посуше выбирал, а дровишки просто сами,

Обвязавшись, лезли в сани».

Сделал он ещё заказ, взял дубинку про запас.

Возвращался той дорогой, где помял людей немного,

А народ его встречает, кулаками угощает.

И прозрел Емеля тут: щас его всего порвут.

Он за голову схватился, словам щукиным взмолился,

Чтоб дубинка разгуляла да бока им всем намяла.

Только тёсаный размялся, как народ весь разбежался.

Так дрова домой привёз да на печку сам пополз.

Услыхал царь в понедельник, что творит дурак-бездельник,

И послал туда гонца, офицера-молодца,

В царство привести глупца.

«Поезжай, людей послушай: кто там днями бьёт баклуши,

Баламутит мой народ? Тому вход – на эшафот».

Офицер в тот дом прибыл, сразу дурню нагрубил

И пощёчину влепил.

А дурак недолго думал и слова проговорил,

Чтоб дубец с огромной силой солдафона отлупил.

Еле ноги тот унёс. У царя возник вопрос:

«Что за дурень там такой и не дружит с головой?»

В путь послал тогда вельможу: «Приведи мне наглу рожу,

А не то велю отсечь голову твою до плеч».

И вельможа спохватился, будто заново родился:

«Я в лепёшку расшибусь, с головой не разлучусь».

Хитро делать стал он это: закупил изюм, конфеты

Да к Емеле в дом пошёл, пригласил его за стол.

Всё принёс он для детины, пышно справил именины,

А ещё ему сказал, что царь в гости его звал,

Кафтан красный обещал, шапку, пояс, сапоги и пожатие руки.

«Будешь жить ты при дворе, вкусно кушать при царе».

Тут Емеля чуть помялся, вроде бы засомневался,

А потом сказал вельможе: «Сам ступай, я буду позже».

Так гонца и след простыл, а Емеля голосил,

Чтобы печь к царю пошла и не сыпалась зола.

Зашатался вмиг весь дом; свалив стену, прямиком

Печь к царю его везёт.

Потешается народ, держится за свой живот,

А рукой у виска трёт, дураком его зовёт.

Царь в окошечко глядит и вельможу теребит:

«Это что за чудеса? Не ЖД там полоса, нет на ней и колеса,

Лыжи тоже на ней нет. Чудо или полный бред?

Этой печью кто рулит и какой там шут сидит?»

А вельможа говорит: «Эт Емеля, паразит,

Он на печке к тебе мчит».

С крыльца царь его спросил: «Ты зачем людей давил?»

А Емеля отвечал: «Сам народ под сани лез, когда выехал я в лес».

А пока доклад держал, дочь царя он увидал

И сказал слова завета, чтоб влюбилась девка эта,

Печь на месте развернул, восвояси газанул.

Дома печь на место встала, дурень лёг под одеяло.

Не находит Марья места, хочет стать его невестой,

За Емелей сильно тужит, чтоб скорее стал он мужем.

Да сам царь забедовал, заболел, загоревал

И велел позвать вельможу, чтоб спросить с него построже:

«Вот тебе царя указ: чтоб Емеля был у нас!

К нам его ты приведёшь или на кол сам пойдёшь».

«Может, сразу удавиться? Царь сегодня очень злится, —

Так вельможа рассуждал. – Чтобы я, да испужал?»

Сладких вин, закусок взял и к Емеле побежал,

Закатил там пир горой. Пил детина как дурной,

А когда повеселился, прямо на пол спать свалился.

Тут вельможа суетился, положил Емелю в воз

И к царю скорей повёз.

Долго царь не горевал, от волненья он устал.

Милых в бочку посадил, хорошенько засмолил

И по морю их пустил.

Дурень в страхе как проснулся, глаз не видит,

Встрепенулся. Марья ему говорит,

Что в неволе с ней сидит, жизнь погибель им сулит.

Дрожь пронизывала тело. Вспомнил щуку,

Сразу в дело запустил её слова,

Чтобы ветры с моря дули, бочку на песок катнули,

А как вышел из неё, сразу думал про жильё.

«Дворец каменный, здесь встань; крыша, золотою стань.

На лугу, цветы, цветите, а в садах, плоды, растите.

Птицы, звонко трели пойте, сердца счастьем успокойте».

Марья ему говорит: «Может, щука подсобит,

Чтоб красавчиком ты стал да фигурою блистал,

Леность вон свою прогнал и умом всех покорял?»

Царь с охоты возвращался; вдали замок показался.

«Это кто без моей вести дворец строил в этом месте?»

Он послал туда гонца выяснить всё до конца.

А Емеля отвечает, к себе в гости зазывает:

«Приходите с царём вместе, расскажу всё честь по чести».

Лично сам вельмож встречает, приглашает, угощает,

Царь пьёт, ест и не скрывает – его всё здесь удивляет.

«Ну а кто же ты таков? Огласи без дураков».

Тут Емеля расходился, выдал всё, не матерился,

Море вспомнил: в бочке плыл и как выбился из сил.

«Я – Емеля-простачок, а в народе – дурачок.

Так что, царь, теперь постой: замок станет твой пустой.

Я его сожгу с тобой, прах развею над водой».

Испугался царь тогда, понял, что грядёт беда.

Стал прилюдно извиняться, дал с Марией обвенчаться,

Царство своё посулил, чтоб его он не губил.

Всё к Емеле там пристало: царство после его стало,

На царевне он женился; народ дружно веселился.

Пир гремел тот на весь мир, а Емеля стал кумир!

Сестрица Алёнушка и братец Иванушка

Жили люди пожилые,

У них дети молодые.

Как не стало стариков,

Так покинули свой кров

И Алёнушка, и брат,

Путь держа в столицу-град,

В жизни счастье чтоб найти,

В сердце радость обрести.

Солнце светит высоко,

А идти им далеко.

Жажда братца донимает,

Он сестрицу умоляет

Разрешить попить с копытца,

Чтобы снова ободриться.

А сестра за руку – хвать:

«Ты телёнком можешь стать,

Недалече нам идти,

Там колодец впереди.

Ты уж, братец, потерпи».

Ваня снова вопрошает:

От жары он изнывает,

Хочет горло промочить,

Из копытца воду пить.

А Алёнка не даёт,

За собой его ведёт.

«Хочешь жеребёнком стать?

Нам совсем чуть-чуть шагать,

Вон колодец уж видать!»

Солнце ярче всё сияет

И Ивана изнуряет,

Он совсем без сил остался

Да с копытца нахлебался.

Ваня жажду утолил

И козлёнком вмиг застыл.

Заревела враз сестрёнка —

Её братец стал козлёнком,

Скачет рядом и бодает,

Травку сочную щипает.

Ехал мимо там купец,

Сам красавец, молодец,

Увидал – девчонка плачет,

Рядом – козлик резво скачет.

Стал справляться, что случилось:

Аль хвороба приключилась,

Коль красавица-невеста

Не находит себе места?

Рассказала всё Алёнка,

Как братишка стал козлёнком.

Тут купец не растерялся,

Сразу ей в любви признался

(О жене давно справлялся),

Взял козлёнка и Алёнку

И увёз в свою сторонку.

Стали жить-поживать,

Вместе в счастье пребывать.

Но однажды так случилось:

Лихо в доме приключилось.

Не было купца на месте,

А колдунья, злая бестья,

Хитро чары напустила

И сестрёнку утопила.

В реку скинула Алёнку,

Заменив собой девчонку.

Ведьма подло поступила

И купца уговорила,

Чтоб козлёночка убить

И еду с него сварить.

Всё известно лишь козлёнку.

Меканьем зовёт сестрёнку,

Чтоб скорей она всплыла

Да быстрее ожила.

Вдоль реки с утра он ходит,

Себе места не находит.

Услыхал слуга известье,

Доложил купцу в поместьи.

Сети в реку побросали

И жену со дна достали.

Ожила сестра Алёнка,

Брат не скачет уж козлёнком.

В жизни счастье воротилось,

В доме радость поселилась.

Злая ведьма удавилась.

Иван-царевич и серый волк

Жил однажды Берендей,

Царём был среди людей,

Вырастил трёх сыновей.

Младшего не баловал

И Иваном называл.

А ещё имел царь сад,

Очень радующий взгляд.

Яблоки в саду водились,

Соком золотым налились.

Берендей стал замечать:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.