Другие. Тьма во мне

Игорь решительно открыл водительскую дверь, и в тот же миг кто-то требовательно и ритмично застучал по крыше машины… Только дождя не хватало. Конечно, можно создать некое подобие невидимого зонта и сухим дойти до подъезда. Но, кто знает, может быть, все силы будут нужны этой ночью и тратить их на бытовую магию сейчас опрометчиво?

«Не растаю, чай, не сахарный», – подумал он (помнились еще бабушкины присказки) и устремился к подъезду. На бегу Игорь бросил взгляд на окна тринадцатого этажа. Резко остановился. Большие холодные капли за полминуты намочили его футболку так, что она неприятно прилипла к телу. Молодой маг стоял на месте и ничего не мог понять.

Даже с улицы было видно, что аура объекта пылала. Она разительно отличалась от того, какой была еще днем, когда Игорь поневоле оставил свою подопечную без присмотра. Этот вызов в Совет оказался совсем некстати, как будто нарочно кто-то отвлекал Игоря из раза в раз. Мелкая кляуза от Детей Ночи не могла нанести заметного вреда, но заставила потратить на объяснительные добрых четыре часа. Плюс заезд домой (далась ему эта смена одежды), формальности в штабе и по полтора часа на дорогу в каждую сторону. Ох, неспроста все это…

Игорь снова отогнал подальше крамольную мысль и торопливо зашагал к подъезду. Чтобы попасть внутрь, переходить в другой мир не пришлось – навстречу как по заказу вышла парочка неформалов. Игорь с теплотой вспомнил свою юность, песни в подъезде под гитару, первую любовь и свой первый «туман». В него Игоря ввел Степан. Он же стал его наставником.

И вот, наконец, пришло время самому стать не учеником, но учителем. Молодой человек долго этого ждал. А теперь никак не мог избавиться от ощущения, что они слишком торопятся: все было как-то скомкано, неожиданно. Некстати.

Возможно, утром девушка была бы спокойнее и легче ступила бы на путь Света. Но шеф и Степан считали иначе. От них поступила настоятельная рекомендация не затягивать с конфирмацией.

Их обоих Игорь, несомненно, уважал и бесконечно доверял. Годы совместной службы, за которые они, как говорят, пуд соли вместе съели, научили верить друг в друга безоглядно. Игорь даже чувствовал, что, несмотря на колоссальную разницу в возрасте и обретенной Силе, они относятся к нему как к равному. Тем удивительнее было то, что, увидев Игоря в штабе, Весемир вышел из себя. Шеф кричал редко. И все знали, уж если он шумит, значит ситуация действительно критическая.

Лифт ждать Игорь не стал. Тем более, что обе кабины застряли на верхних этажах. Пришлось по-философски отнестись к такому препятствию: раз того требует дело, можно не откладывать кардиотренировку, запланированную на завтрашнее утро. Мускулистое тело отозвалось положительно, даже дыхание сбилось едва-едва.

Ровно через сто пятьдесят секунд (внутренний счетчик у него работал безошибочно) он уже стоял около входной двери с номером 49. Сосредоточившись, погрузился в себя и обнаружил, что в другом мире дверь в этот дом открыта. Не раздумывая, волшебник шагнул внутрь. Быстро сориентировался в планировке квартиры: кухня сразу направо, следующая, закрытая дверь – вход в кабинет. Наблюдая за окнами темными вечерами, Игорь часто видел отражающиеся на стеклах блики экрана монитора. Прислушавшись, понял – там никого. Тихо ступая, он прошел в дальнюю комнату, где в кресле сидела она.

Девушка не видела Игоря, но была заметно взволнована. Да, из нее получится умелая Другая, раз она интуитивно чувствует присутствие магии в своем доме.

Войдя в комнату, в первый момент Игорь облегченно выдохнул, во второй – едва не закричал: на видавшем виды диване, стоявшем в глубине помещения, спокойно сидел и взирал на него один из самых сильных колдунов бывшего СССР, представитель Детей Ночи Юрий Воронов, он же Ворон.

Тем Детям Дня, что помладше, его фамилия обычно неизвестна – уже почти четверть века он ее не использует, крайне редко применяя полное имя, в основном, чтобы расположить к себе собеседника. Этим же приемом, кстати, пользуются телефонные мошенники: люди склонны больше доверять тому, чью фамилию, как им кажется, они знают. Ворон всем известен, как просто Юрий. А личность среди Других он чтимая и поразительная. Игорь всегда удивлялся, как старые маги очень точно и быстро подмечают изменения в человеческом обществе. И соответствуют им.

У людей с начала двухтысячных стало модно казаться простым, доступным для общения: называться именем, пренебрегая отчеством, независимо от возраста; стирать, так сказать, границы и добавляться в друзья к абсолютно незнакомым людям в социальных сетях. Мейнстримом явилась парадигма не быть, а казаться.

И Другие переняли ее. Удивительно, насколько высокоразвитыми оказались их приспособленческие таланты. Казалось бы, тех, кто видел царя, невозможно представить со смартфоном в руках… Но Игорь не только знает таких индивидуумов, но и работает с ними бок о бок.

Вот и Юрий – представитель старой гвардии – всегда поражал своей современностью: одевался соответственно времени, умело пользовался всеми достижениями человечества и только в речи его время от времени проскакивали устаревшие выражения. Очень интересный Другой, пытавшийся в свое время привлечь Игоря на сторону Детей Ночи.

Но сегодня встреча с ним в квартире новоопределяющейся не предвещала ничего хорошего. Малоприятная встреча, если уж начистоту… «Не моего уровня оппонент», – успел подумать Игорь. Сравнение про слона и Моську, к сожалению, для него, в данном случае было самым точным. Внезапно молодой человек осознал, с чем связаны перемены в ауре его объекта. Ворон добивался от девушки нужных ему эмоций, готовил к конфирмации.

Нужно было действовать. Открытый конфликт Игорь резонно решил не допускать. Крепко сложенный, высокого роста Юрий, конечно, внушал опасения белому магу отнюдь не физическими данными. Слава Богу, Игорь сам бывший спортсмен. Он прекрасно понимал, что не почувствовал присутствия Юрия именно потому, что последний намного сильнее его самого в магическом смысле. Полностью утаить в себе Другого, стать нейтральным как растение, вернее, создать видимость собственной нейтральности, может только поистине Великий Маг.

В памяти ненадолго всплыла картина, как когда-то давно, кажется, что в другой жизни, за бутылочкой пива Степан рассказывал о громадной работе, проделанной главой Детей Дня.

Для систематизации знаний о противоположной силе Весемир лично разработал эдакий табель о рангах Детей Ночи. Составил, подробно описал и приказал каждому из своих подчиненных выучить как «Отче Наш». «Ибо знай своего врага как самого себя», – изрек он тогда. Так гласила легенда. Как оно было на самом деле, уже, наверное, никто не узнает, но совершенно точно, тогда Весемир отдельно выделил небольшую группу черных колдунов с выдающимися способностями и необъяснимой силой, как будто сама Тьма питает их. Юрий был отнесен именно к этой категории, которую сам Весемир патетично назвал Великими.

Разумеется, информация эта была строго для внутреннего пользования, но как это часто бывает, очень скоро стала секретом Полишинеля. В результате Дети Ночи по образу и подобию составили аналогичную классификацию местных белых магов. И условное деление всей волшебной братии, населявшей территорию Российской Империи, а впоследствии СССР, стало общепринятой негласной системой.

Но самым поразительным было то, что, когда в человеческом мире Союз распался, в мире Других также начался раздрай. Тогда Совет Особых собрал масштабный пленум, на котором Святогор – главный Каратель и руководитель Совета убедил всех в губительности протекающих процессов. Так сильная рука удержала от раскола Других. И территориальные границы, расчертившие некогда великую страну на полтора десятка удельных княжеств, в волшебном мире не появились.

– Я уполномочен официально заявить, что потенциальная Другая Ксения Хрумова находится под защитой Детей Дня и лично Великого Весемира, – начал разговор Игорь.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, Морозов, – в тон ему ответил Юрий, – но и я уполномочен заявить, что потенциальная Другая Ксения Хрумова находится под защитой Детей Ночи и лично Великого Платона.

Глава 4 «Нападение»

Игорь Морозов был Другим. Он прошел конфирмацию в возрасте двадцати семи лет. И к моменту своего определения успел закончить ВУЗ, жениться и развестись, поменять две работы и настолько разочароваться в людях, что выбор его пути колебался как маятник Фуко.

Ворон первым разглядел в нем большой потенциал и уверенно вел его по пути определения, подбрасывая знаки, подталкивая к определенным решениям. В последний момент в молодом человеке что-то переломилось, он словно стряхнул с себя все произошедшее с ним плохое и снова поверил в людей. Разумеется, Дети Дня приложили к этому руку. Как потом утверждал Степан, Юрий прекрасно это осознавал. Но куда сильнее действовали убеждения самого Игоря. Эта его вечная вера в «так правильно» и в то, что «каждый имеет право на прощение», в итоге взяли верх.

Морозов смог переступить через боль и ненависть. Он помог бывшей жене собрать деньги на операцию для нового мужа, к которому она ушла от Игоря за четыре месяца до этого. Он не сломался, когда из-за тяжелейшей травмы пришлось в двадцать пять лет закончить с хоккеем. Он стерпел, когда ему не вручили золотую медаль за сезон из-за недостатка официальных матчей вследствие травмы. То есть он вроде как был частью команды, а вроде бы и нет…

Все профессиональные спортсмены параллельно с карьерой обычно учатся заочно в спортивном университете или академии. И, практически ни разу не появившись в учебном заведении, получают диплом о высшем образовании. Так Игорь после скоропостижного окончания карьеры хоккеиста смог получить невысокую, но перспективную должность в Федерации, где по прошествии полугода с начала его новой трудовой деятельности разразился скандал с отмыванием денег, а крайними сделали молодых специалистов, в том числе и Морозова.

Молодой человек впал в непродолжительную депрессию, немного покуролесил, даже в КПЗ попадал, но потом все же пришел в себя, взялся за ум и стал волонтерить. Очевидно, именно тогда Ворон понял, что Игорю прямая дорога к Детям Дня. Он, конечно, побесил оппонентов, продолжая, больше для вида, проявлять интерес к жизни Морозова. Как можно себе в этом отказать? Но усилий понапрасну не расточал.

По-настоящему с миром Других Игоря познакомил Степан. Научил, рассказал, поддержал. Стал другом, наставником, братом. Если проводить аналогии с миром американских полицейских, где у каждого порядочного копа есть напарник, Степан стал таким напарником для Игоря, и соответственно наоборот. Любое мало-мальски важное, и тем паче, опасное задание они старались выполнять вместе.

Вот и в эту летнюю ночь, завершив неотложные дела и подхватив по пути пару коллег для подстраховки, Степан гнал на всех парах по ночному шоссе. Лихо перестраиваясь из ряда в ряд и заставляя единичные машины уходить с их траектории, он летел с другого конца Москвы на север, в область, будто бы чувствуя приближающуюся беду. Мокрый асфальт шипел под колесами его Нивы, желтые огни птицами пролетали навстречу. На заднем сиденье дремал седовласый оперативник Аслан, прислонившись головой к плечу молодого габаритного стажера Мурада.

Когда в очередной раз Степан бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида, он заметил, что Мурад остервенело листает ленту новостей в телефоне. Должно быть, тоже чувствует неладное. И Степан вдавил педаль газа в пол.

Мысли путались, слова не подбирались. Игорь абсолютно точно понимал, что решить силой сложившуюся ситуацию ему не удастся и судорожно перебирал в голове всевозможные доводы, чтобы заставить оппонента отступить. Личная заинтересованность Платона делала его задачу еще более сложной, если не сказать невыполнимой. Впрочем, интересы Детей Ночи – это, как говорится, их личная трагедия, а у девушки открытая ищущая душа, она просто не может выбрать сторону зла.

– Ей предопределено быть Целительницей, врачевать души и тела, – дрогнувшим голосом обратился Игорь к Юрию. И отрицательно замотал головой, словно сам себе не веря. – Ты не можешь помешать ее самоопределению; уйди с ее пути.

К сожалению для него, волнение прорывалось в жестах и интонациях. Однако Ворон дал втянуть себя в дискуссию:

– Неужели? – наигранно удивился он. – А мне вот кажется, девочка достаточно умна, чтобы выбрать достаток, успех и свободу. Свободу выбора, свободу в достижении своих целей. Свободу от чужих взглядов и ненавистных клише. Вы можете дать ей свободу?

– Свобода – это не главное.

– Да? А что же тогда, по-твоему, главное?

– Долг. Честь. Служение. И любовь. Ксения любит людей, я видел. Любит родных, друзей… Все живое. Вы не сможете потушить в ней Свет.

– «Потушить Свет…» – пренебрежительно хмыкнул Юрий. – Я прошу тебя, избавь меня от ваших высокопарных фраз. Вы, Дети Дня, вечно сочиняете сказки про всеобщее благо, а потом сами начинаете в них верить. И, что еще хуже, пытаетесь обратить в свою веру остальных.

– У любого человека, даже Другого, должно быть что-то, во что он искренне верит. Эти скрепы помогают выживать даже в самые трудные времена. Тебе ли не знать, Юрий?! Мы просто выбираем жизнь не для себя…

– Самопожертвование – великая вещь, если не ставить ее во главу угла. В конечном итоге каждый рано или поздно решает для себя: жизнь или смерть, любовь или война. Только когда решают за тебя, много ли в этом блага? Заканчивайте уже строить из себя святых!..

Увлекшись дискуссией, которая из сугубо практического интереса перетекла в теоретическую плоскость, Игорь совсем забыл о душевном состоянии девушки. Заметно нервничая, она встала и нерешительно прошлась по комнате. Сейчас Морозов клял себя за то, что все время, пока они с Юрием пикировались, Ксения думала, что была в комнате одна. И при этом ощущала их присутствие. Она же будущая Другая. Игорь, наконец, увидел, что ее переполняет непонятное для нее волнение.

Внезапно Юрий резко махнул рукой. Плафон настенного бра разлетелся на мелкие осколки. Девушка зажмурилась, сделала шаг и оказалась в одной реальности с мужчинами. Игорь оторопел. А Юрий уверенно протянул ей окровавленную ладонь:

– Новообращенная Аксинья! Прими мою Силу. Впусти в себя Тьму! Стань Другой! – прочитал он формулу конфирмации.

– Нет! Не делай этого! Остановись! – закричал Игорь. – Стой! Ты будешь Другой, но твое время День! Послушай меня, сейчас ты принимаешь самое важное решение в своей жизни. Не торопись…

Девушка колебалась. Игорь готов был продолжить, как вдруг она шагнула навстречу Юрию, положила свою ладонь на его руку и откинула голову, словно ее ударило током.

Морозов не мог просто смотреть, как противник посвящает Ксению. Она стала первой, чью конфирмацию ему доверили провести. Игорь быстрым движением достал перочинный нож, одной рукой ловко открыл. И уже с его руки потекла кровь. Он бросился к замершей паре, чтобы разорвать их связь, однако лишь налетел на невидимый барьер, выставленный Юрием свободной рукой.

В сердцах Игорь потерял контроль над собой: заклинанием направленной силы он разрушил преграду, а затем кинул замораживающее проклятие в соперника. Тот только лениво махнул левой рукой, отведя удар от себя и Ксении. Расцепил руки и правой отбросил нападавшего в противоположную сторону. Хрустнула древесина, задребезжали разбитые стекла и зеркала серванта. Телефонная трубка слетела на пол. Юрий занес руку с растопыренными как веер пальцами, собираясь нанести смертельный удар, когда из коридора послышались торопливые шаги и хриплый, обвиняющий голос:

– Великий хочет нарушить Договор!?

– Совершено нападение, – прогремел в ответ Юрий. – Я в своем праве!

– Может быть, – ответил Степан. – Но я тебе не позволю…

Вновь прибывшие трое мужчин встали в боевую стойку, заслонив собой Морозова. В воздухе повисло молчаливое напряжение. Казалось, вот-вот и стороны возобновят взаимный обстрел.

– Уходите! – выкрикнула Ксения из-за спины Юрия. – Вон из моего дома!..

Новобращенная смотрела на четверку белых магов, подчеркивая своим видом бессмысленность любой попытки повлиять на нее.

– Вы вмешались в самоопределение Другой, – процедил Степан Юрию, подталкивая уже поднявшегося Игоря к выходу. –

Мы подадим апелляцию в Совет.

– По-жа-луйста, – надменно протянул колдун.

Дети Дня покинули квартиру Ксении и устало вернулись в привычную реальность уже в подъезде. Игорь выглядел так, будто его долго и жестоко били ногами; у Степана на лбу выступил пот. Осторожно поддерживая под руки Игоря, они поехали на лифте вниз, к машинам. Как обычные люди.

Глава 5 «Победа»

Сварив себе на завтрак традиционную овсянку, я решила все-таки пойти на тренировку. В конце концов, ведь не обязательно тренироваться. Посмотреть со стороны тоже полезно, так всегда говорил тренер, ругая за пропущенные занятия тех, кто прикрывал травмами свои прогулы.

Нисколько не сомневаясь, что не скажись я больной, Виктор Васильевич поставит меня в спарринг с Потаповым, я утвердилась в мысли, что увесистые удары по голове – совсем не то, о чем мечтается после бессонной ночи.

«С нами ты сможешь реализовать свои мечты», – звучит в моей голове голос Юрия пока я шагаю по узкой, пустынной асфальтированной дорожке, обрамленной с обеих сторон густыми зелеными кустами. Снова и снова всплывают в памяти события прошедшей ночи, единичные фразы, моменты, обрывки диалогов. Как рассыпавшийся пазл я на ходу перебираю произошедшие несколько часов назад события. Что меня ждет? Каково это научиться колдовать?

– Опаздываешь, Хрумова! – крикнула мне вместо приветствия консьержка, добрая, простоватая женщина с пергидрольными волосами и большими круглыми очками на носу, когда я вбежала по короткой лестнице в маленькое двухэтажное здание спорткомплекса. Не упрекая, а скорее информируя, обратилась она ко мне: – Васильич уже о тебе спрашивал; я сказала, что ты переодеваешься.

– Спасибо, теть Зин.

«Удружила». Что мне ее теперь подставлять, придя в зал и заявив, что я не буду тренироваться? Видимо, и вправду придется переодеваться.

После короткой разминки мы немного поработали с грушами, а затем, как и ожидалось, Виктор Васильевич распределил нас на пары для спаррингов. Три раунда по две минуты. Придется потерпеть… Мне в партнеры традиционно достался Ромка Потапов, улыбчивый кудрявый симпатяга, наиболее близкий мне как по уровню техники, так и по весу.

Несмотря на примерно одинаковые показатели, Ромка, тем не менее, всегда оказывался фаворитом во время наших очных встреч: что ни говори, тело у мужчин работает по-другому под нагрузками, да и соотношение мышечной массы и жировой прослойки у них другое – им природа не предписывала рожать. И все же сильно битой я никогда не была, характер не тот, да и Потапов, чего греха таить, меня жалел, потому как симпатизировал. Даже тетя Зина заметила и постоянно меня терзала вопросами, когда же у нас с ним уже «случится любовь».

Встав на краешек ринга, я прочитала в глазах оппонента явное беспокойство. Интересно, с чего бы вдруг?! Нужно иметь очень буйную фантазию, чтобы предположить, хотя бы на секунду, что я могу его побить. С его-то ногами за голову вообще переживать глупо. У боксеров ведь главное что? Быстрые ноги! Пожалуй, единственное в чем мне уступает Потапов, как и многие в этом зале, – реакция. Говорят, у женщин интуиция развита лучше, чем у мужчин. У меня это утверждение справедливо еще и применительно к реакции. Недаром дворовые мальчишки всегда просили именно меня встать в ворота на серию пенальти. А бесстрашие, с которым я падала на мелкие камни, разбросанные по земле дворовой коробки, и вовсе делали меня в каждой команде «своим пацаном».

– Fight!1 – скомандовал тренер.

Ромка, не мешкая, полетел в атаку. Отступая под его напором, я невольно вспомнила ночной диалог:

– Конфи… что, простите?

– Конфирмация, – размеренно отвечал Юрий. – У католиков это миропомазание. В светском смысле в некоторых странах – утверждение судебного решения или приговора верховной властью. А у нас, Других – это своего рода клятва. Подтверждение новообращенным сделанного им осознанного выбора через принятие Силы от адепта Света или Тьмы.

Все-таки звучало это довольно пугающе. Адепт Тьмы. Всем людям хочется казаться лучше, чем они есть на самом деле. Чистая психология. Хотя далеко не каждый это готов признать. Принять свою темную сторону получается отнюдь не у всех. Может быть поэтому так много в мире лицемеров и ханжей.

Боксерская перчатка Потапова просвистела около моего уха. Как я умудряюсь уворачиваться от его рук-кувалд, ума не приложу.

– Хрумова, хватит бегать по рингу! Дерись! – заорал Виктор Васильевич, глядя на секундомер.

Понятно, первый раунд подходит к концу, а я не нанесла еще ни одного точного удара. Правда, и Потапов пока ни разу не попал. Ой, нет, кажется, попал. Падая на настил ринга, я смотрела на вскинутую вверх правую руку соперника, увенчанную белой перчаткой.

У всех в секции были одинаковые, красные или синие перчатки, и только мы с Потаповым, что называется, выпендрились – я себе купила черные (под цвет трусов), а он где-то нашел белые, точно под цвет формы, которую Ромке подарил тренер. Лично свою, в которой на России побеждал, когда был юниором. Подарил, потому как парня воспитывала одна мама, и они, по правде сказать, не шиковали. Но на перчатки она расщедрилась, видела, что боксерская секция для сына отдушина.

Меня мама тоже растила одна. Сколько таких, неполных семей в России? Наверное, чуть ли не каждая третья. Но моя мама смогла себя найти; в начале девяностых закончила дополнительные курсы, переучившись на бухгалтера, и постепенно так набила руку, что вела параллельно по пять-шесть фирм, благодаря чему ни мне, ни себе ни в чем не отказывала. На работе, конечно, допоздна пропадала, а в конце каждого квартала – и по субботам. Зато в редкие часы совместного времяпрепровождения баловала меня как могла. И в отпуск на море мы с ней каждый год исправно летали, пусть и всего на две недели: на большее время ее начальники не отпускали. Но эти две недели каждый год были самыми счастливыми воспоминаниями детства.

Про отца я маму не пытала. Единожды попробовав расспросить ее, почему же у меня нет папы, я наткнулась на такую ледяную стену отрицания, что желание продолжать этот разговор у меня быстро пропало. Отсутствие второго родителя на мою жизнь почти никак не влияло. Разве что иногда появлялось противно-колючее чувство зависти по отношению к друзьям, когда, будучи у кого-то в гостях, я видела, как их родители возвращаются по вечерам с работы, и вся семья собирается за накрытым к ужину столом. Я же чаще всего ужинала и ложилась спать одна.

Вставать ужасно не хотелось. Но, вот дурацкий характер, руки как будто сами уперлись в настил ринга, и я медленно, как во сне, встала.

– Fight! – снова слышим мы голос Виктора Васильевича.

А у меня, хоть ты убейся, никак не идет из головы фраза, сказанная напоследок Степаном: «Зря ты так, девочка – грустно заявил он. – Каким бы потенциалом ты ни обладала, для них… – Степан махнул головой в сторону Юрия – … ты всегда будешь пушечным мясом. Подумай об этом».

Я думаю и бью. Бью и думаю. Пару раз, похоже, попала – Ромка трясет головой, будто пытаясь вытряхнуть из нее маленькие погремушки, занудно шуршащие внутри.

Третий раунд он начал как озверевший. Молотит и молотит по моей защите словно заяц «Энерджайзер» из рекламы, но я не пропускаю: уклоняюсь, отхожу, встречаю. Юрий оставил меня наедине с собой, чтобы я отдохнула, отоспалась, свыклась с мыслью, что теперь я Другая.

– Обычно тот, кто проводит конфирмацию, становится наставником новообращенного, – мне вспомнился краткий рассказ Юрия о том, что меня ждет дальше. – И на первых порах отвечает за него перед Советом Особых, поскольку большая Сила есть большая ответственность. А новообращенные, как маленькие дети, еще не умеют ею управлять, да по большому счету, даже не знают, что с ней делать.

Установку Юрия я, конечно, выполняю не лучшим образом. Наоборот, издеваюсь, можно сказать, над организмом, но, что удивительно, чувствую себя бодрячком. Да, Другой быть, похоже, здорово: боковой правой, хук левой, шаг назад и короткий встречный прямой, поймавший соперника на контратаке. Я просто летаю по рингу, а Потапов вытирает белыми трусами пол! И вставать, судя по всему, не собирается. Народ в шоке, тренер орет как сумасшедший, что я – номер один… Кто бы сомневался?!

Продравшись между канатами, я устало побрела в душ под восторженно-удивленный гул ребят.

– Лучше бы с такой прытью детей рожала… – кинул мне в спину Ромка.

Обиделся. Разочарован. Точно, как Дети Дня, после того, как я попросила их покинуть мою квартиру. Один из них, Степан – крепкий, коренастый мужчина сурового вида с потрясающе спокойными серыми глазами, в ярко-красной футболке с желтыми серпом и молотом на уровне сердца – обронил тогда вместо прощания: