Под покровом звезд

Ирина Юрьева

Под покровом звезд

Пролог

Он стоит спиной ко мне. Капли воды стекают по бледной коже. Все тело испещрено шрамами. Свежими и не очень. Ещё позавчера на нем не было живого места. Никто не верил в его шансы дожить хотя бы до утра. Сегодня же выглядит вполне прилично для безнадежно раненного. Это не заслуга станционного медика, зурхи быстро восстанавливаются.

– Нравится? – спрашивает, не оборачиваясь.

– Нет, – отвечаю, чувствуя, как неожиданно кровь приливает к щекам.

Я видела сотни обнажённых тел, сотни рабских тел. Мужчины, женщины, молодые и старые, толстые, худые, здоровые, с увечьями. И до сих пор совершенно не понимаю, что может быть в этом привлекательного. Нагота ужасна сама по себе. Это страх, беспомощность, беззащитность.

– Врешь, – произносит зурх, даже не оборачиваясь, но я чувствую в его голосе ухмылку.

Редко кто из хозяев даёт рабам одежду. Её отсутствие дополнительно давит на психику. Трудно чувствовать себя сильным, если ты единственный голый среди одетых людей. Но тут это как будто не работает. Мужчина совершенно спокоен, словно не замечает своей наготы, и уже я чувствую себя обнаженной, причем не только физически, но и морально.

– С чего ты взял? – огрызаюсь, продолжая, как дура, пялиться на него.

Широкие мускулистые плечи, тугие валики мышц, идущие вдоль позвоночника, и идеальные ягодицы. Он – словно ожившая статуя с чётко выверенными пропорциями.

– Давно живу на свете, девочка, – мужчина поворачивается, демонстрируя кубики пресса и рваный шрам на левой груди.

Никогда не видела таких. Что это было? Рана получена при взрыве, или какая-то сильно голодная фауна далёкой планеты приняла его за обед?

– Я не девочка, – рявкаю, при этом стараясь смотреть на лицо, но взгляд против воли опускается ниже.

Ни один раб или свободный мужчина не вызывал у меня таких чувств и желания трусливо сбежать. Голос предательски дрожит, а лицо продолжает полыхать.

– Да? – он делает пару шагов вперёд. – Не похоже.

Щеки горят, очень надеюсь, что от злости, иначе совсем не могу объяснить реакцию своего организма.

– У нас сделка, – стараюсь говорить твёрже, но голос дрожит, а по телу разливается странный жар. – Ты – помогаешь мне, я – тебе. Все. Точка.

– С чего ты взяла, что я выполню условия? – еще один шаг, и наглая улыбка на его лице.

В помещении становится резко душно. Неужели система вентиляции даёт сбой?

– Зурхи чтят клятвы крови.

Единственный мой аргумент. Десять минут назад он казался прочным, как платий с третьей планеты в системе Кайтт.

– Кто тебе сказал? – зурх картинно закатывает глаза, при этом едва сдерживая смех.

– Читала, – осекаюсь на полуслове, понимая абсурдность ситуации.

У меня действительно нет гарантий.

– Реальная жизнь сильно отличается от твоих любовных романов, – усмехается мужчина. – Как ты ухитрилась остаться такой в этом окружении?

– Какой? – моментально раздражаюсь, сжимая кулаки до боли.

– Наивной, – отмахивается, отходя в сторону.

– Ты согласился на работу!

– Ты вынудила.

– Предпочитаешь отправиться рабом на «Мэджик»? Обслуживать клиенток с утра до ночи?

Воображение тут же рисует его в окружении пышногрудых красоток всех мастей и рас. Да… такого будут продавать по стоимости целой станции.

– Я не буду послушным рабом, – из расслабленной улыбка становится хищной.

– Значит, сгниешь на ринге, – выплевываю каждое слово, стараясь спрятать за злостью свой самый огромный страх.

– В бою, – тут же философски пожимает плечами.

И опять ловлю себя на мысли, что это я стою голая посреди медотсека, а не он.

– Так ты согласен или нет?! – произношу спустя минуту ожесточённой попытки испепелить его взглядом.

– Зурхи чтят клятвы крови.

– Это да или нет?!

– Да.

– Тогда тебе нужно одеться, – с максимально милой улыбкой достаю из кармана широкий ошейник. – Сегодня у меня день рождения.

Глава 1

Эллиот Тикет.

Отстраненно наблюдаю, как смыкаются створки внутреннего шлюза. Следом приборы сигнализируют о закрытии внешнего. На мониторе пульта управления загорается значок «стыковка разорвана». Делаю соответствующую пометку в бортовом журнале, краем глаза замечая, как транспортник с интригующим названием «Пьяный спрут» проплывает в иллюминаторе. Станция дрейфует, руководствуясь указаниям автоматики, можно спокойно закончить записи и оставить все на дежурного. Основная работа на сегодня закончена, плановых разгрузок уже не будет. Только уходить совсем не хочется.

Здесь тихо, приятный голубоватый свет от приборной панели, а на планшете, если свернуть рабочие программы, полно книг. Второй пилот, Майк, что-то внимательно изучает на своем экране, самозабвенно облизывая губы, скорее всего, получил очередную пикантную рассылку.

Всегда удивляет эта тяга к платным картинкам, с телами не первой свежести. В интернете можно найти миллион подобных изображений, совершенно бесплатно. Главное – не тыкать шаловливыми пальцами в заманчивые предложения по увеличению всевозможных конечностей, особенно с пометкой: бесплатно, с гарантией, удаленно и «мамой клянусь». Но нет, этот глупец на соседнем кресле утверждает, что получать пачку фотографий, не зная, какие попадутся, гораздо интереснее. Конечно, посмотрим, как он заговорит, когда увидит что-нибудь не совсем молодое и не совсем женское.

Надеюсь, в один прекрасный день он сотрёт до дыр то, что так настойчиво предлагает увеличить реклама. Хорошо, хоть додумался выключать визуализацию искина. «Киса» у нас хакнутая, на лицензионное обеспечение кредитов пожалели, папенька решил, что это ненужные траты и дешевле терпеть самоуправство систем управления. Поэтому “Киса” частенько чудит, демонстрируя скверный характер разработчиков. Пару раз она выводила на общий экран в переговорной всю коллекцию второго пилота, и, как назло, именно в тот момент, когда капитан вёл переговоры с покупателями с Унн-Тала. От смерти Майка спас первый пилот, клятвенно заверивший, что другого помощника в нашей глуши не найдёт. Отец, в свою очередь, также убедительно обещал отправить обоих в качестве товара на «Мэджик», причем по частям. В результате жарких споров и взаимных проклятий они все же сторговались, но Майку пришлось три месяца сидеть без зарплаты. Ну, он остался на свободе и летел не в качестве пленника, так что мог радоваться, отец редко бывает настолько щедр..

Усмехнувшись, вспоминаю, как этот проходимец три месяца ходил с грустной рожей, и возвращаюсь к своему занятию. Отец и с меня шкуру спустит, если я в очередной раз забуду проверить датчики, и какой-нибудь из двигателей откажет. Эх, а мне ведь нравится эта работа, если не учитывать кто я, где нахожусь и чего от меня ждут.

«Седая ведьма» – крошечная обитаемая станция, болтающаяся на границе между системами Унн-Ран и Салхи. Официально здесь серая зона довольно большой протяженностью. В этом пространстве часто происходят стычки между представителями систем, так сказать в историческом ключе. Унны – величественные матриархальные женщины, салхи – напротив, жуликоватые торговцы с характерным акцентом и раздутым чувством собственного величия. И тем, и другим религия запрещает вступать в Союз, поэтому обе стороны ведут вялые дипломатические отношения на фоне оживленной торговли… правда, на чёрном рынке.

Наша станция – как раз филиал чёрного-чёрного рынка в чёрном-чёрном космосе. На пиратов мы не тянем, на честных торговцев – тоже, ибо налоги, профсоюзы и космпотребнадзор напрочь убивает малый бизнес. Мы категорически против них. По этой причине много лет назад, так и не снискав себе славу грозного пирата, отец женился на унне и осел в этом секторе. Хотя, матушка рассказывала немного другую историю, менее героическую, более прозаическую и совершенно не романтическую. У выходцев из Унн-Ран вообще весьма специфическое понятие о романтике.

Со вздохом отворачиваюсь от приборной панели, откидываясь на спинку кресла. Совсем скоро мне исполниться двадцать один – возраст совершеннолетия. И я совершенно не хочу всю жизнь гнить здесь. Вселенная необъятна и не ограничивается пределами станции.

Мне хотелось бы увидеть закаты Той-рац, морозное сияние на Восточной Марии. А говорят, на Вэллее целых пять лун, выстраивающихся в одну линию ровно в полночь.

Пока я предаюсь мечтаниям, за пределами рубки кипит корабельная жизнь. «Пьяный спрут» привез большую партию товара, который требует тщательной сортировки. Очень важно сразу отделить больных и раненых, иначе могут погибнуть все. Вообще не понимаю, почему нам каждый раз тащат весь “неликвид”. Крики охранников слышны даже через закрытую дверь. От этого очень скоро начинает болеть голова. Ненавижу такие дни. Неужели так сложно быть потише? Или они решили, что если драть глотку изо всех сил, то мертвый товар вдруг оживет? Не знаю, как на счет товара, а я уже мечтаю оглохнуть.

Лампочка над головой дважды моргает зеленым индикатором, хоть немного отвлекая.

– Можешь идти, отдохни, – произносит отец, заходя в рубку.

Когда-нибудь я перестану вздрагивать от его ледяного голоса. Перечить ему не принято, особенно при подчинённых, или если хочешь жить. Он капитан «Седой ведьмы», единственной обитаемой станции в этом секторе, и по-совместительству отец пяти дочерей, и мне не повезло быть в их числе..

– Иди, – повторяет с нажимом, расценивая мое замешательство как протест. – Послезавтра важный для тебя день. Подготовься как следует.

– Есть, капитан, – стараюсь, чтобы в голосе не звучало сарказма.

Но он все равно хмурит брови, показывая свое недовольство. Отец неплохой капитан, но отношения с женщинами у него натянутые. Судьба в насмешку подарила пятерых дочерей тому, кто ненавидит женщин, мечтая видеть их на коленях. Вот такой внутренний конфликт.

Только сейчас лучше не спорить. Когда-нибудь в другой раз и при других обстоятельствах. Разворачиваюсь и выхожу, слушая, как за спиной с шорохом закрывается дверь.

Не успеваю сделать по коридору и пары шагов, как на меня налетают сёстры. Девочки наперебой начинают задавать вопросы, требуя немедленного ответа.

– Ты уже придумала, кого выберешь послезавтра? – шепчет средняя сестра на ухо. – Такое событие!

Анна крепко обнимает меня. Она старше всего на год, поэтому мы часто общаемся, из всех сестер она самая близкая мне.

– Да! Расскажи! – присоединяется Бетти.

Несмотря на статус самой младшей, Беатрис выше на голову почти нас всех.

– Никого, – едва сдерживаю себя, чтобы не передернуть плечами. – Вы же знаете, что мне это неинтересно.

– Да брось, Элли, – отмахивается старшая из нас. – Вспомни, как было весело на совершеннолетие Мэдди!

– Помню, – киваю, подавляя тошнотворные позывы. – Очень хорошо помню.

Перевожу взгляд в сторону. В ногах Мэдди как раз сидит парень лет двадцати, свой точный возраст он уже не знает давно, и по его глазам я понимаю, что тоже помнит день рождения своей хозяйки, такое не забывается. Это её подарок на совершеннолетие. Матушка умерла, рожая Бетти, но всем остальным успела привить ценности своей матриархальной родины. Хотя правильней сказать – вбить эти ценности в голову, как непреложные законы.

– У меня другие планы, девочки, – натянуто улыбаюсь. – Тётушка обещала подарить участок на Овсяннице.

– Подашься в фермеры? – удивленно поднимает брови Оливия.

– Да. В комплекте уже будут рабы, мне нужен всего один для личной охраны. – Безразлично пожимаю плечами, делая вид, что это решение уже одобрено отцом.

Я стараюсь улыбаться как можно искреннее, хотя понимаю, что они не разделяют моего мнения. Сестры не виноваты, матушка хорошо промыла им мозги, а отец всю жизнь учил жестокости.

Тётушка Кларис действительно обещала подарить на совершеннолетие часть земли на маленькой планете в пятом секторе системы. Она всегда считала меня самой перспективной наследницей, так как своих детей у нее нет. За что ей огромное спасибо, это мой единственный шанс.

– Разумно, – кивает Оливия, самая старшая. – Но провести праздник для нас, сестрёнка, ты обязана.

Ну да, конечно. Я слишком хорошо помню, чем заканчиваются ваши праздники, девочки, и никогда на это не соглашусь. Но и им об этом не скажу.

– Давай, все равно пойдём и выберем, – Меллиса едва ли не подпрыгивает от нетерпения. – Отец разрешил посмотреть новеньких! Может, там найдётся кто-то, способный растопить твоё ледяное сердечко? – Сестрица подмигивает и гладит своего раба по голове, словно какого-то зверька.

– Да! – вклинивается между нами младшая. – Его же надо ещё обучить! – Глаза сестры загораются восторгом, наверное, она представляет процесс “воспитания”.

Она тут же получает лёгкий подзатыльник и обиженно вскрикивает.

– Мелочи слова не давали, – осаживает её Оливия.

– Но… Ливи! – канючит Бетти. – Мне уже есть восемнадцать! В древности вообще в этом возрасте люди считались совершеннолетними.

– Ты забыла добавить, что на Земле. А наши предки были более дальновидными.

Младшая фыркает, совсем по-детски надувая губки.

– Пойдёмте уже.

Я обреченно морщусь, понимая, что сестры не оставят в покое. Им нужен праздник. И от этого осознания становится невыносимо тошно. Ладно, можно просто постоять рядом, не вникая в происходящее.

Глава 2

Подсветка тянется по потолку вдоль всего коридора. Мертвенно–зелёный свет сильно давит на глаза. Его специально делают таким, чтобы пленники быстрее ломались. Здесь даже температура ниже, чем в жилом отсеке, и совершенно не соблюдаются суточные ритмы. В остальных частях освещение меняется в зависимости от времени суток, имитируя смену дня и ночи. Тут же счёт времени теряется – это, как говорят, мотивирует пленников на сотрудничество.

Большую часть товара уже рассортировали. Осталось не больше десятка рабов. Флип – главный надсмотрщик, сверяет со списком, делая пометки напротив номеров.

– Как дела, Флип? – Оливия буквально пожирает хищным взглядом пленников, выстроенных в ровную шеренгу.

– В этот раз товар гораздо хуже, – раздосадовано произносит мужчина. – Хромой Джек втюхал неликвид, даже не знаю, сколько за них можно выручить на Мэджике. Половину можно продать только в дыру типу Овсянницы или на рудники Грэнни.

Услышав это, несколько рабов синхронно вздрогнули. Грэнни – захолустная планета с богатыми залежами полезных ископаемых и религиозными фанатиками, отрицающими технический прогресс в самых извращенных формах. Космические корабли, прилетающие ради торговли их вполне устраивают, но в рудниках исключительно ручной труд. На удивление, собственный труд они яро отрицают – только рабский.

– Ну что, – Флип обыденно перезаряжает инъектор с наночипами, – на Грэнни или Мэджик?

Молодой брюнет, лет двадцати ежится, осознавая, что срок жизни на Мэджике может быть гораздо больше, но качество… Хотя служить игрушкой для кого-то лучше, чем махать киркой в тёмном забое. Парень лишь коротко кивает, покорно подставляя плечо.

Короткий щелчок инъектора, и его отправляют дальше в «жилую» зону. Пленники должны выдержать недельный карантин перед отправкой на основную станцию. «Седая дама» – перевалочный пункт.

Девочки активно обсуждают товар, наблюдая, как Флип осматривает его. У каждого раба необходимо проверить чистоту кожи, состояние зубов, а после загнать в медсканер. Заведомо больные или раненые отправляются в шестой отсек.

– Флип, душка, – Оливия обворожительно улыбается, обращаясь к надсмотрщику, как только сканер загорается зеленым, – вот этого крошку хотим посмотреть поближе.

– Как скажите, мисс, – мужчина защелкивает на шее парня ошейник с особым “поводком”, в виде специального браслета, который носит хозяин.

Если расстояние между ошейником и рабом станет слишком велико, например, при попытке побега, включается защитная система, которая сдавливает шею, перекрывая доступ к кислороду.

– Как тебе, Элли? – девушка обхватывает двумя пальцами подбородок парня, поворачивая из стороны в сторону. – А теперь, малыш, повернись и покажи свою попку.

Пленник несмело поворачивается спиной. Меня тошнит от происходящего, этот парень не вещь, и его задница интересует меня меньше всего.

– Наклонись! – сестра в привычной манере отдает приказ. – Давай, покажи себя во всей красе, – хихикает Мелисса.

От её приторно сладкого голоса бросает в дрожь. Сейчас она показательно сюсюкает, как бы показывая рабу мягкий нрав, но я же знаю, что творится за закрытыми дверями каюты. Мне заведомо жаль этого мальчика, но перечить старшей сестре или проявить протест, значит, заработать себе проблемы. Отец не потерпит от меня слабости, скорее собственноручно выкинет в открытый космос, чем позволит противиться его власти.

Остальные рабы уже не интересуют сестер, они нашли свою цель в истощенном парне, смотрящим на все сквозь слезы. Такие взгляды часто можно встретить у совсем юных, например, как он. А вот остальной товар – они понимают, что происходит, особенно, когда мы уводим мальчишку. В очередной раз, мысленно прошу у него прощения и даю себе снова обещание сбежать из этого проклятого места, но память все равно возвращает меня в прошлое:

В маленькой темной каюте раздается громкий звук хлыста, со свистом рассекающего воздух, а после оглушающий крик боли. Потом ещё и ещё, пока раб не начинает рвано хватать воздух ртом, задыхаясь от страха… Звонкий смех сестры вторит его жалобным всхлипам. Ливи всегда нравилось наблюдать, как они страдают, чужая боль возбуждала ее.

– Ну что ты, дружок, – Оливия трепет судорожно хватающего воздух ртом мужчину за щеку. – Это всего лишь десять. Мы только начали.

Вдоль его спины тянутся кровавые полосы рассеченной кожи. Руки и ноги крепко связаны под деревянной лавкой, лишая возможности двигаться.

– Я все сделаю, госпожа, – шепчет он разбитым в кровь губами.

– Конечно, – она улыбается вполне искренне, – уже делаешь.

Оливия подходит к металлическому столу, где разложены приспособления для её любимых развлечений, и берет бутылку из зеленого стекла. После чего возвращается и медленно выливает содержимое на израненную спину раба. Мужчина выгибается от очередной боли.

– Гипертонический раствор поваренной соли? – с интересом спрашивает Мелисса.

– Конечно. Сменишь меня? – Оливия протягивает хлыст сестре.

Мелисса несколько раз перекладывает его из руки в руку, примериваясь, а после резко бьёт.

Ещё один крик, переходящий в глухой то ли рык, то ли хрип, а под лавкой растекается лужа.

– Как некрасиво, – Оливия наигранно сморщила нос. – Нужно тренироваться, дружок.

Я тяжело выдохнула, отворачиваясь и сползая по двери каюты прямо на пол. Мелисса настолько увлеченно наносит удары, что даже не замечает, что происходит вокруг. Не хочу в этом участвовать, просто не могу, даже если за свою слабость придется подставить под хлыст собственную спину.

Оливия заливисто смеется, разливая дешевое вино по бокалам. Один из них она подносит, заставляя раба пить. Из-за рваного дыхания у него ничего не получается, и янтарная жидкость разлетается вокруг.

– Какой ты невоспитанный, – морщит нос Ливи. – Совсем не ценишь моей доброты. Наверное, плеть – слишком слабое наказание, раз ты никак не научишься хорошим манерам…

Остатки пойла она выливает ему на голову.

Мелисса пьяно хихихает, возвращаясь к истязанию парня. А после трех ударов меняет плеть на тонкие, но длинные иглы – их вонзают в болевые точки. Старшая сестра – мастер этой пытки. Она может с помощью десяти иголок, заставить несчастного биться в агонии.

Увлеченность сестер играет мне на руку и позволяет слиться со стеной и незаметно покинуть каюту. Только в коридоре, где уже не слышны предсмертные хрипы несчастного парня, позволяю себе слабость – одну, единственную слезинку.

Из воспоминаний меня выдергивает крик пленника. Кто-то из рабов решил проявить норов и выразить несогласие со здешней политикой. Один из надсмотрщиков ударил парня нейрошокером, и теперь он лишь скулил, скрючившись на полу в луже собственных испражнений.

– Сколько раз говорить, Том, что целиться нужно в конечности, а не спину?! – возмущается Флип, брезгливо смотря на раба. – Вот сам это и будешь убирать.

– Пусть они убирают, – фыркает Том, нарочито поигрывая шокером.

– Идиот необучаемый здесь ты! Поэтому уберешь сам! Для лучшего запоминания.

Когда-то я поклялась, что никогда не стану такой, не стану ломать живых существ. Отец никогда не примет моего решения, он не позволит покинуть станцию, сейчас я это понимаю, а значит, у меня есть только один выход. Пришла пора действовать, но одной мне не справиться, есть только один выход.

Мое внимание привлекает пленник в клетке, расположенной в самой дальней части помещения. Блеклый луч света вырывает из темноты залитое кровью лицо.

– Флип? Что это? – спрашиваю, указывая на сгорбленную фигуру.

Грязные, слипшиеся пряди седых волос совсем отдаленно напоминают косички. Но даже в таком состоянии можно распознать его.

– Был в основной партии, – отмахивается надсмотрщик. – Нет смысла вести в шестой отсек, пока здесь закончу – он уже окочурится.

Я редко спускаюсь сюда без прямого приказа капитана. Товар приходит чаще всего в плачевном состоянии. Мне больно смотреть на искалеченных существ, но частенько помогаю отцу составлять отчеты и списки. Последние четыре года это вообще моя обязанность. За все это время выходцы с планеты Зурхэт никогда не попадали в числе рабов на эту станцию. Поговаривают, что для них лучше смерть, чем жизнь в неволе. Высокие, седовласые мужчины часто нанимаются в охранители для покупательниц или заказчиц. Когда зурх покидает свою родную планету, то делает особую ритуальную причёску из собранных мелких косичек, поэтому отличить среди прочих их несложно.

– Зурх? – уточняю, не веря своим глазам.

Проблемные пленники бывают всегда, но… одним богам известно, чем может обернуться присутствие среди товара представителя этой расы.

– Да, – повторяет Флип, продолжая методично заносить данные в планшет.

Синхронизировать сканер с общей корабельной системой не получилось, поэтому данный этап приходится проделывать вручную.

– Зурх среди живого товара?! – все ещё переживаю, что ослышалась.

Мужчина дышит прерывисто. С него даже не стали снимать одежду, покрытую запекшейся кровью. Подхожу ближе, судорожно соображая, что делать. В голове не сразу, но рождается план. Не претендующий на гениальность, но все же.

– В лазарет его, – командую надсмотрщикам.

– Но, мисс, – они растерянно смотрят на Флипа.

– Мисс Тикет…

– Да, брось, – в разговор вмешивается Оливия, – пусть наша будущая именинница поиграет.

– Толку туда-сюда носить, – бурчит один из мужчин, вытаскивая пленника.

– Все равно его не сломать, – соглашается с ним второй.

– А у тебя неплохой вкус, сестренка, – толкает в бок Мелисса. – Говорят, они фантастические любовники.

Все, что мне остаётся – выдавить кривую улыбку. Пусть думают, что я нашла себе развлечение – постельную игрушку, лишь бы не догадывались об истинных мотивах. На какое-то время это усыпит бдительность отца и даст мне фору.

Я не собираюсь всю жизнь торчать на Овсяннице или ещё хуже – на этой станции. Только остальной мир гораздо более враждебен к женщинам, чем система Унн-Ран. И там мне нужен проводник. Зурх вполне может подойти на эту роль. Тем более, из всех известных рас, они наиболее договороспособные.

Глава 3

Шона Калиун.

Свет слишком яркий. Глаза болят даже сквозь закрытые веки. Мозг со скрипом пытается восстановить картину последних дней, но каждый раз терпит неудачу. Сознание появлялось урывками, а все происходящее напоминает дурной сон. Раны затягивались медленно, отнимая последние силы. Бывало хуже, конечно, но противное ощущение скорого конца присутствует.

– Помоги мне, – над ухом раздается девичий голос, – а я помогу тебе.

Кто-то начинает ощутимо трясти за плечо. О, святая Эллея, оставьте меня в покое! Мне нужно не так много времени, чтобы определиться с тем и этим светом.

– Прошу! – почти молит кто-то очень настойчивый.

Все тело ломит, но я нахожу в себе силы открыть глаза. Зрачки плохо фокусируются из-за яркого освещения. Жаль, очков нет, хотя это не самая большая проблема в данный момент.

Передо мной стоит рыжее нечто на фоне серых стен. Пару раз моргаю, пытаясь привыкнуть к искусственному свету. Постепенно размытое пятно собирается в образ юной девушки с золотыми кудрями. Эллея своим поцелуем разбросала по её лицу веснушки. Только зелёные, словно воды Толгаса, глаза серьезны и сосредоточены.

– Чем? – пересохшее горло с трудом извлекает звуки.

– Мне нужен охранитель, – она понятливо протягивает прозрачную трубку, второй конец которой опущен в стакан. – Я хочу отправиться в систему Инктум, на планету Рион. К сожалению, совсем не знаю правил союза. Взамен дам тебе свободу.