3. Не путать с З

– Вечером вы его точно увидите, это я вам обещаю. Вечером у нас концерт, а уж его он точно не пропустит. Все два прошлых раза сидел прямо перед сценой. А хлопал даже громче, чем Пузо!

– Ну вечером так вечером… Знаете, Анатолий Викторович, мне в моём расследовании очень помогает рассуждение вслух и желательно с кем-нибудь… Если это вас не затруднит, не согласитесь ли вы, Анатолий Викторович, стать моим помощником?

– Я?

– Да.

– О, конечно, я буду рад.

– Вы к тому же служитель порядка. И знаете, наверное, как ведутся расследования. – Бочёнкин тупо глядел на меня. – Случались ли в вашей работе ещё какие-нибудь ЧП?

– Да-да, ой, нет, не доводилось. Бог миловал.

– Ну по крайне мере вы знаете, что нужно делать в теории. – Снова тупой взгляд. – Ладно, значит, вы не против вести это дело со мной?

– Да, конечно.

– Но вы всё равно являетесь подозреваемым, не забывайте. – Бочёнкин запоздало с пониманием кивнул. – Тогда давайте начнём. Вы говорили, что не видели, кто откуда прибежал на ваш крик, правильно?.. И ещё вы сказали, что когда кричали, то добежали до следующей каюты… В таком случае у убийцы была возможность вылезти из-под кровати и убежать на палубу, но также остаётся маловероятная, но всё же версия с окном… Но есть и ещё кое-что: а если допустить, что убийца скрылся не на палубу?

– А куда?

– Давайте теоретически порассуждаем: во-первых, вы ведь были в шоке, когда увидели труп?.. Вы стали кричать и стояли у следующей двери спиной к двери убитого… как вы сказали, длилось это секунд десять… А если предположить, что убийца, пока вы стояли к нему спиной, выбежал не на палубу, а-а… в каюту… ту, что напротив.

– Ивановы?!

Ивановы услышали это. К несчастью для Дениски, он именно в эту секунду отпивал из чашки кофе, отчего слегка поперхнулся им.

– Как думаете, могли вы это не заметить? – сказал я, понизив тональность голоса.

– Даже не знаю… если в теории… думаю, можно, но… просто… даже как-то не знаю.

– А вы точно дошли только до следующей каюты, а не дальше?

– Нет. Это точно. Я стоял прямо между 3-й и 4-й каютами.

– Между Троянской и Суворовым?

– Да. Но в полдевятого Суворов был в столовой.

– Да, кстати, а убийца мог выйти на ваш крик не только с палубы, но и из столовой. – Бочёнкин задумался. – Вот же дверь, – сказал я, указав глазами на дверь по левой стене столовой, ведущую прямо на палубу. – Вы почему о ней не упомянули?

– Ух ты. Да, совсем забыл.

– Нужно будет узнать у тех, кто был здесь во время убийства, не зашёл ли кто-то к ним сюда через эту дверь. Кто был на концерте, не напомните?

– Суворов и наши: Ручкин, Николаев и Пузо.

– И вы. Перед тем как ушли.

– И я.

– Если никто кроме этих четверых на ваш крик из столовой не вышел, значит, этот вариант отметаем… Да, и скажите вот ещё что: вы сказали, что выпроводили всех собравшихся, когда они столпились у каюты Шифера?.. А что вы потом сделали?

– Закрыл каюту на ключ.

– А вы не осматривали, например, палубу после этого? Не выходили туда?

– Когда все разошлись по своим каютам, да, я выходил на палубу.

– И ничего там необычного не обнаружили?

Бочёнкин отрицательно и непонимающе закачал головой. Затем в наш разговор вмешался некто Завтрак.

Мы молчали, когда Ручкин раскладывал на нашем столе еду. Всё это время мальчик Никита раздражал меня тем, что долбил ногами по ножке столика.

– А почему вы сказали, что не нужно искать пороховые следы? – спросил Бочёнкин, жуя завтрак.

– Ну, по мне, так просто поздно. Да и к тому же я воспользовался утром вашим мылом в туалете, так оно весь мой эпидермис нахуй снесло. Так что искать, я думаю, бесполезно. И кроме того, я почему-то считаю этот метод поимки преступника каким-то нечестным что ли. Я к отпечаткам пальцев и то со временем кое-как привык, а к этому до сих пор что-то не могу.

– Но ведь не все, я думаю, в курсе этих пороховых следов, и, может, кто-то не избавился от них. Я, если честно, до вчерашнего об этом и не знал.

– Ещё одна причина, почему я так думаю, – это то, что убийство было заранее запланировано.

– Вот как?

– Да. Ведь как тогда вы объясните то, что убийца был в перчатках.

Бочёнкин был поражён.

– Но ведь в каюте убитого не было никаких перчаток!

– Это элементарно, Анатолий Викторович. Ну подумайте сами, разве успел бы убийца за те секунды, что вы стучали в дверь, так тщательно стереть отпечатки пальцев с пистолета? Да, кстати, там нет также и отпечатков пальцев Шифера. Из-за чего напрашивается вывод, что убийца заранее похитил пистолет без перчаток, а потом его старательно почистил. Ведь зачем ему в таком случае нужно было стирать и отпечатки Шифера. Про то, что убийца не успел сымитировать самоубийство, я вам уже говорил. Я подозреваю, что убийца в панике бросил пистолет на кровать и спрятался под неё… Из-за перчаток, я считаю, и не имеет смысла искать отпечатки на окне. К тому же вы его уже всё облапали… Не знаю, как убийца планировал покинуть каюту Шифера, понимая, что выстрел все услышат и сбегутся, но, по крайней мере, он точно не предполагал, что вы окажетесь в этот момент прямо перед дверью.

Бочёнкин был поражён.

– Да-а, Андрей Арсеньевич, про перчатки – это вы очень ловко… А если обыскать все каюты в поисках перчаток, а? Как вам идея?

– Убийца запросто мог выкинуть их море.

– А, да… но про перчатки – это вы очень ловко.

– Так как убийство было заранее запланировано, без мотива, я думаю, не обошлось. Как считаете?

– Э, думаю, да… А почему?

– Ну ведь зачем планировать убийство без мотива. Если, конечно, убийца не маньяк и не получает от этого удовольствие.

– Да, да, вы правы.

– Да… – задумчиво, – ну а нам теперь остаётся самое простое – найти убийцу из присутствующих… Ага, вот и Пузо?

Маленький пузатый человек весь в белом и с колпаком на голове вышел из кухни и направился в третью дверь, на палубу.

– Куда это он?

– Я думаю, в туалет.

– Так он прямо здесь, за дверями.

– Мы иногда ходим по-маленькому в море, – стыдливо признался Бочёнкин.

– А в вечер убийства вы не за тем же, случайно, выходили на палубу? – Бочёнкин сконфузился. – Но вы же говорили, что вышли через коридор.

– Я-я… просто всегда так хожу. Осмотр порядка и всё такое.

– Да не волнуйтесь вы. Я же не собираюсь прямо сейчас надевать на вас наручники. К тому же какой в этом интерес, если это действительно вы убийца. Просто зашли и убили? А где загадка, мотив?.. У вас есть мотив? – Бочёнкин рьяно замотал головой. – В детективе, как правило, раскрытие убийства должно удивлять.

– Да, да, вы правы, я как раз об этом ночью и думал. Вы же сами сказали, что здесь как будто всё Агата Кристи устроила. Может, тогда искать ответы из неё?

– Вы что имеете в виду?

– Ну смотрите сами: убийство на корабле… это прямо как в «Смерть на Ниле»! Вы читали?

– Нет.

– Смотрели?

– Нет. Понятия не имею о чём там.

– А, ну ладно. Но тогда помните, вы упомянули мальчишку? И это тоже из Агаты Кристи!

– Эту я читал.

– Догадались?

– Да. Даже не то что догадался, а на 100 % был уверен в этом и как всё это обнаружится. Так что меня это совсем не удивило.

– Да?.. А я вот не догадался.

– Я не хочу вас расстраивать, Анатолий Викторович, но в моём расследовании парадом руковожу я, а не какие-то там всякие Кристи-Хуисти. В моём расследовании только факты. Хотите узнать, кого я уже исключил из подозреваемых?

– Кого?

– Ну это только в том случае, если вы не действовали с ним заодно и ваша история не выдумана… Я говорю про Пузо.

– Почему?

– Взгляните на него. – Он как раз возвращался назад, отирая руки о поварской китель. – У него пузо не меньше вашего. А с таким пузом под кровать не залезешь. А в окно тем более.

– Да? Ммм… – сказал Бочёнкин и о чём-то задумался, после чего засиял: – В таком случае я тоже не могу быть убийцей, потому что под кровать я тоже бы не залез. Моё пузо дальше больше, чем у Пузо. В этом даже не сомневайтесь, хе-хе, – произнёс он и стукнул по своему барабану.

– А зачем вам, мой друг, прятаться под кровать? Ммм? От самого себя?

Бочёнкин чуть пораскинул мозгами и расстроенно выдохнул.

– К тому же нам с вами нельзя забывать одну важную деталь – Nedotroga. Убийца явно не был слабаком.

– А если это сделали двое?

– Двое? Нажали на спусковой крючок? Хм… Хотя… всё может быть. Вот они, – указывая на Ивановых, – не похоже, чтобы они славились силушкой богатырской. – Мы наблюдали, как Ивановы с большим трудом подносили к губам чашки. Они даже помогали друг другу, поддерживая чашку своей половинки исподнизу. – Но всё-таки это маловероятно, т. к. под кроватью, чтобы не было видно, мог уместиться только один человек. Как вы считаете? Одеяло, как я видел, с кровати практически не свисало.

– Думаю, да… Да, а не могло быть так, что после убийства Иванов спрятался под кровать, а его невеста вылезла в окно?

– Хм, а вы неплохо соображаете. Я об этом даже не подумал… Но всё-таки как-то странно всё это выглядит. Поглядите на неё, разве может такой ангелочек вылететь в окно?

Бочёнкин выражением лица показал, что не исключает этого.

– Ладно, никого не будем недооценивать. Давайте лучше внимательно понаблюдаем за ними, – кивая на едоков, – а особенно за силой их пальцев.

Старушка Троянская уже давно прикончила свой завтрак и сидела, занимаясь вязанием. УГУ! – вы не поверите, но прямо на наших глазах у Троянской погнулась спица, и она буквально двумя пальцами – не дрогнул ни один мускул на её морщинистом лице – выпрямила её! Далее внимание переключаем на Ивановых. Они, к сожалению или к счастью, не продемонстрировали – а может скрыли? – силу своих пальцев. Они вдвоём держали одну и ту же вилку и кормили друг друга поочерёдно намотанными на неё спагетти. Прекрасные. Ну, у Серафимы бицухи были явно не из теста. УГУ! – прямо в этот момент Никита перенёс свой вес на одну ягодицу и засунул сзади в штаны руку. Он сидел так, по-пизански, пока не вытащил руку с – внимание! – какашкой на указательном пальце! Никита смотрел на пальчик и вожделённо причмокивал. Его мать видела всё это, но не придавала значения. Она, уставившись перед собой и уперев локти в стол, жевала бутерброд из целого батона. Вскоре Никита окунул свой пальчик в рот и начал растирать какашку языком о нёбо, как шоколадку. Потом он остатками на пальце нарисовал у себя над верхней губой усы.

– По-моему, это он вам, – сказал я Бочёнкину, обратив его внимание на усатого Никиту, болтыхающего своё невидимое, но очень большое пузо.

– Какой ужас. Куда только мать глядит, – тихо прошептала Аннушка своему Дениске, за что сразу поплатилась.

Серафима Прекрасная не глухая, мадам. Она всё слышит. Скривив брови, сжав челюсти, поднявшись из-за стола и вытирая ладони о свои коровьи бёдра, она двинулась к молодой чете и – УГУ! – одной рукой! – нет, лишь тремя пальцами! – ухватила Аннушку за вырез платья и подняла её вверх, так что Анечкиным ножкам оставалось только дрыгать в воздухе.

– Прекратите! – крикнул Дениска и тут же присоединился к невесте. Бледные Ивановские лица разглядывали прекрасные Серафимские ручки, Дениска – левую, Аннушка – правую, а их ноги отплясывали глухой степ.

– Прекратите!.. Вы!.. Женщина! – кричал Бочёнкин в спину Серафимы, дёргая её за плечо.

Весь персонал – работяга Ручкин, повар Пузо и музыкант Николаев (я догадался, кто он, по висящей за спиной гитаре) – стоял в проёме кухни и глядел на эту сцену. Троянская, отложив вязание и открыв рот, повторяла за ними. Никита, смеясь и смакуя какашку, повторял за ними. Андрей Арсеньев, к его стыду, тоже повторял за ними. Один лишь отважный Бочёнкин, запрыгнув сзади на высокую Серафиму и обхватив её за шею, висел на ней в попытке её обезвредить. Только когда до меня донёсся его натуженный – не в первый раз просящий о помощи – голос, у меня хватило совести и смелости вступиться за унижённых и оскорблённых.

– Андрей Арсеньев. Детектив, – сказал я, стоя перед Атлантом и уткнув в его морду удостоверение.

Небеса пали. Бочёнкин на задницу, Ивановы тоже. Только Анатолий Викторович на пол, а молодожёны на стулья. Упав, Дениска и Аннушка тут же принялись искать друг друга руками и, завершив поиски, крепко взялись в объятия. Напуганные, глубоко дыша, они смотрели вверх на Серафиму, со страхом думая, конец это или только передышка.

– У меня к вам есть несколько вопросов. Пройдёмте, – сказал я, уводя Серафиму к её недоеденному бутерброду и сыну. Бритый Никита встретил меня улыбкой, продолжая в то же время работать языком по внутренним сторонам щёк, нёбу и зубам.

– Тебя Никита зовут?

Никита, ухмыляясь и уперев руки в сиденье стула, молча дрыгал ногами, пока не получил от матери подзатыльник.

– Отвечай, когда тебя спрашивают.

– Да, – с обиженным и вредным выражением лица.

– А вас Серафима?.. Серафима… – выуживал я отчество у Никитиной матери, пока та проводила пальцами по своей натянутой копне волос и игриво двигала губами и бровями. Моё внимание в этот момент не ускользнуло от её позолоченного безымянного пальца, как и её от моего голого.

– Для вас просто Сима. – Её рука двинулась к моей, которую я тут же отдёрнул, после чего повернул голову на уже сидящего за нашим столиком Бочёнкина, прося его глазами о помощи. Он всё понял, но ещё раз связываться с Серафимой не рискнул и быстро опустил голову в тарелку. Я решил контратаковать:

– Это вы убили Шифера?

Она подобрала руку к себе и присмирела.

– Зачем мне это? И разве способна я, молодая, красивая… нежная… – Её ладонь снова потянулась ко мне.

Я вскочил со стула и, указывая на её руку, выпалил:

– Прекратите это! Вы что себе позволяете! Я – детектив!.. мать вашу!.. Если вы это не прекратите, то… то… – Я потянулся рукой к спине, за пояс, но там до сих пор находилась яйцерезка. Сжимая её там же, за ремнём, я нагнулся над столом и зловещим тоном проговорил: – А то пожалеете.

Угроза сработала, и теперь в мою сторону от Серафимы шла лишь одна неприязнь. От мальчика тоже.

– Ну так что же, это вы? – присаживаясь на стул.

– Нет, – сквозь зубы. – И с чего бы это?

– Ну не знаю. На этом теплоходе все являются подозреваемыми, даже ты! – резко мальчику, он от этого даже повеселел. – Вот что ты делал позавчера в 20:30 вечера, а?

Никита поглядел на маму, глазами спрашивая её разрешения на ответ.

– Ммм?

– Был в каюте. С мамой.

– С мамой? А подтвердить это кто-то сможет? Кроме (пауза) ма-мы?

Никита подумал, пожал плечами и весело:

– Не-а, – после чего вновь задрыгал ножками.

– Ну а вы, (пауза) Си-ма? Что вы делали позавчера в 20:30 вечера, (пауза) а?

В этот момент, делая паузы и выговаривая по-рыбьи, широко открыв рот, слова, типа «мамы» и «Сима», я лишь чудом, как понимаю сейчас, не получил леща.

– Если это вас так интересует, – насупившись и наклонясь ко мне, – то в тот вечер с семи до… до того, как из-за этого толстяка, – на Бочёнкина, – все начали собираться в коридоре, я продрыхла, не открыв и глазу. Вас этот ответ устраивает, (пауза) а?

Мне стало как-то не по себе от её манёвра. Она это уловила и добавила:

– А, (пауза) Дрю-ня?

Мне стало страшно. Я быстро повернулся к Никите, когда он выкрикнул:

– Дрюнчестер!

Меня так ещё никогда не унижали. Глубоко дыша, я пулей вылетел из-за стола и забегал глазами по столовой в поисках того, кто меня утешит: Бочёнкин – он сам от неё настрадался, Ивановы – тоже… Троянская! Бабушка. Бабулечка. Под мерзкий прекрасный гогот мальчишки и его матери, который она процеживала сквозь сложенные в уголке рта зубы, я двинулся к Троянской. Она уже не вязала. Все понимали, для чего я здесь и что всем им рано или поздно придётся отвечать на мои вопросы. Ивановы тоже сидели без дела перед стоящим на столе графином, ожидая своей очереди.

Как камень с чьих-либо плеч, я свалился на стул перед Троянской и свободно выдохнул.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Вы ведь знаете, кто я и зачем здесь?

Кивнула.

– Зовите меня просто детектив. А мне к вам как обращаться, сударыня?

– Марфа Васильевна я… Троянская.

– Чудесно! Очаровательно, Марфа Васильевна! – бодро приступая к допросу и придвинувшись ближе к столу. – Скажите, пожалуйста, Марфа Васильевна, для начала, что вы делаете на этом теплоходе?

– Плыву сына повидать, давно его не видела. Я каждый год к нему езжу. Раньше всегда поездом к нему добиралась, один раз даже вышло на самолёте, а сейчас вот в этом году решила по морю. Хет-трик, так сказать.

– Хм, любите футбол?

– Нет.

– Ладно, тогда-а, к чему нам эти околичности, Марфа Васильевна, давайте перейдём сразу к делу. Что вы делали позавчера в полдевятого вечера?

– Я была у себя в каюте.

– Подтвердить это кто-нибудь сможет?

– Нет, не думаю.

– А-а когда вы ушли к себе в каюту?

– Сразу после ужина, в семь.

– И всё это время были у себя?

– Да.

– А на ужине кто-то с вами ещё был?

– Да, все.

– Угу, и убитый?

– Да.

– А вы ушли раньше него?

– Кажется, мы ушли одновременно. И не только мы, но и они тоже, – кивнув вбок, на Ивановых. Поглядев на них краем глаза, я обнаружил, что они за нами наблюдали. – И те, что ушли, – говоря про ушедших прямо в этот момент из столовой Прекрасных.

– Угу. То есть вы и ещё пять человек вместе ушли после ужина, так? В семь?

– Да.

– Здесь что, запрещено находиться позже?

– Нет, мы сразу же ушли, когда на сцену вышли музыканты.

– А-а, вот в чём дело. Не любите музыку?

– Их – нет.

– Плохо поют?

– Просто не люблю пошлятину.

– А, ну получается, что не вы одни… Знаете, после ваших слов мне ещё больше захотелось увидеть их сегодняшний концерт.

Я задумчиво застучал пальцами по столешнице.

– Что вы можете сказать об убитом? Вы с ним успели пообщаться?

– Два раза.

– Угу.

– В первый же день, за обедом он подошёл ко мне.

– Зачем?

– Он увидел, что я вяжу шарф, и спросил, болею ли я за «Динамо»? – Марфа Васильевна приподняла с колен недовязанный шарф с эмблемой футбольного клуба. – Я сказала, что нет, но он не отставал и продолжал говорить о футболе. Говорил он приятно, вежливо, так что мне пришлось поддержать беседу.

– Хм, любите футбол?

– Нет.

– А-а по поводу второго раза? Когда это было? И о чём?

– Это было во время ужина, в вечер убийства.

– Угу.

– Он опять подошёл ко мне.

– Вы ему понравились?

Троянская зарделась румянцем.

– Нет, он просто предложил мне поменяться каютами.

– Вот как?

– Да.

– И вы согласились?

– Да.

– А вы не интересовались у него, зачем ему это нужно было?

– Он сказал, что 1 – это его счастливая цифра.

– Хм.

– И к тому же эта каюта ближе к палубе. В первый день, он сказал, не стал мне это предлагать, потому что посчитал это не культурно.

– А почему он сразу не заселился в этот номер?

– Он купил билет после меня.

– А, ну да… А когда вы поменялись каютами?

– Сразу после ужина.

– Угу. И долго ли происходила эта замена?

Троянская улыбнулась.

– Десять минут, не больше. У меня с собой лишь один чемодан.

– Угу… очень любопытная информация… А как вы опишете Шифера со стороны?

– Я уже сказала: приятный и вежливый пожилой человек.

– Вы знали, что он богат?

– Да. Почти сразу же при отплытии пошли о нём разговоры.

– От кого?

– Да от всех. От пассажиров и от персонала. Просто слухи.

– Угу. А кроме вас убитый с кем-нибудь ещё общался?

– Нет, – задумавшись, – по-моему, нет. Не видела. Я вообще из каюты практически не выхожу.

– Угу… так-так-так, что ещё… Алиби, значит, у вас нет?.. Угу… Подозреваете кого-нибудь?

– Ничего не могу сказать.

– Ах да, ваша же каюта находится прямо за стенкой убитого. Скажите, вы ещё не спали тогда, в момент убийства?

– Нет.

– А вам, случайно, не довелось что-нибудь услышать тогда из каюты Шифера?

– Довелось.

– Угу!

– Перед выстрелом, почти сразу до него, я отчётливо услышала, как Шифер сказал «сынок».

– УГУ! – услышав это, я краем глаза заметил, что удивился не только я, но и подслушивавшие Ивановы. Дениска, кажется, испугался, и лицо его стало бледнее задницы альбиноса. – Вы точно не ошиблись, что слышали именно это?

– Точно.

– И что голос принадлежал именно убитому?

– Да, точно. Стенки в этих каютах очень тонкие. Стенка перед штрафными и то надёжней будет.

– Хм, любите футбол?

– Нет.

– Угу… а что-нибудь ещё интересное вы не заметили, случайно? Какие-нибудь другие звуки из каюты?

– Нет.

– Угу… ну что ж, думаю, этого хватит. Спасибо вам большое, Марфа Васильевна, вы сообщили мне очень важную информацию. Уверен, она мне пригодится, – порываясь встать из-за стола, но не встал. – Ах да, и ещё один вопрос: вы ведь вышли в коридор после того, как охранник закричал?.. А вы, случайно, не обратили внимания, откуда выходили на этот же крик другие пассажиры? С палубы кто-то заходил?

– Я вышла не сразу. После выстрела я ещё какое-то время приходила в себя. Когда я вышла, все вроде уже были в коридоре.

– Угу, жаль. Ну ладно, ещё раз спасибо вам за помощь. Приятно было познакомиться. – Марфа Васильевна благодарственно кивнула.

Когда я поднялся из-за стола, Марфа Васильевна на прощание протянула мне руку и, судя по её положению, она была явно выставлена не для того, чтобы я её поцеловал. Я неловко протянул ладонь, и мы совершили крепкое рукопожатие.

– До свидания, – сказал я, смущённо сотрясая рукой, Марфа Васильевна, кстати, тоже.

Ивановы располагались через стол от Троянской.

– Разрешите?

– Да, пожалуйста, – сказала Анна, обнимая своего мужа. Одной рукой она поглаживала его, словно успокаивая. Он на мою просьбу ответил лишь кивком.

Первые секунды я просто сидел и разглядывал их.

– Медовый месяц?

– Да, – ответила Аннушка и поглядела на Дениску, после чего тот бодро подхватил:

– Да, да, медовый месяц. Вот отдыхаем, наслаждаемся друг другом.

– Но, к сожалению, отдых вышел не без омрачений, так?

– Да, да, – слегка подумав и помрачнев, – к сожалению, так.

– Давно вы знакомы?

– Два года, – ответила Аннушка, – а поженились месяц назад.

– А сколько вам лет, если не секрет? Выглядите вы очень молодо.

– Мне 20, Денису 24.

– Угу… – произнёс я и задумался. – Знаете, не люблю я эти околичности… Ммм… вы ведь знаете, зачем я здесь? – Кивнули. – И кто я. И я о вас уже кое-что знаю. – Занервничали. – Простите меня за вопрос, но… не обижайтесь, просто… можно узнать, у вас ведь медовый месяц – пора счастья и наслаждений, – но, ещё раз простите, я гляжу на вас и не могу сказать, что вы считаете так же. Вас так сильно потрясло убийство?

– Нет, конечно, – сказал Дениска, выйдя из ступора, – то есть да, – он постоянно поглядывал на супругу, – не подумайте, мы, конечно же, очень счастливая пара и любим друг друга… А то что, как вы говорите, глядя на нас этого не скажешь, то… убийство, конечно, потрясло нас и ещё то, что убийца сейчас здесь, на теплоходе, среди нас, но… просто… – Аннушка подвинула Дениске стакан с – предположительно – водой, Дениска подумал и всё-таки опустошил его. – Просто у нас, у меня… у нас, у меня, а, без разницы, можно сказать, случились семейные неприятности… ещё до этого. До убийства.

– Не могли бы вы сказать, какие именно это неприятности? В рамках этого дела я собираю каждый пустяк, и я бы не советовал вам что-либо скрывать от меня.

Молодожёны собирались с ответом, глядя друг другу в глаза.

– У меня есть бизнес, у нас, то есть у меня, а, без разницы. В общем, прямо в день отплытия я узнал, что дела с бизнесом очень плохи. – Дениска остановился и глубоко задышал. – Я – банкрот, – сказал он и уронил лицо на лежавшую на столе руку. Аннушка принялась успокаивать его, пока он не собрался с силами. – Да, банкрот. И я не знаю, как мне расплачиваться с долгами, – закончил он свой почти слезливый монолог.

– Вот, выпейте ещё, – сказал я, подвинув ему наполненный мною заново стакан (с водой ли?). Дениска сжал его в ладони и выпил, громко глотая.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.