Миллион поцелуев в твоей жизни

Вызов.

Игру.

Она изящно усаживается на пустующий стул рядом с моим и с громким хлопком бросает тетрадь на парту. Я тоже сажусь и широко расставляю ноги, отчего совершенно случайно задеваю ее ступню своей.

Рен тут же отставляет ногу, словно я ее обжег.

– Ты собираешься доставать тетрадь? – спрашивает она.

– Зачем?

– Чтобы взять у меня интервью. Задать вопросы. Сделать заметки.

– Сков сказала, что мы пока просто знакомимся поближе. Сегодня первый день проекта. У нас еще полно времени. – Девчонке надо успокоиться на хрен.

– Я хочу успешно справиться, – подчеркивает она, не сводя глаз с пустой страницы перед собой. – Хочу получить хорошую оценку.

– Я тоже. И получим. Не заморачивайся.

– Ты ко всему так относишься? – Рен поднимает голову, ее глаза приглушенного зеленого цвета смотрят в мои. Сомневаюсь, что когда-нибудь был так близко к Рен за все три года, что мы учимся в одной школе, и меня поражает, насколько великолепны ее глаза. – Без напряга. Не волнуясь?

– Да, – отвечаю я без колебаний. – Тебя что-то не устраивает?

– Я вот так не делаю. Я усердно тружусь, чтобы зарабатывать хорошие оценки и поддерживать средний балл на уровне пяти.

Она намеренно упомянула этот любопытный факт. Настоящее показательное выступление от девственницы, что совсем не удивительно.

– У нас есть кое-что общее, – сообщаю я, и она хмурится.

– Что?

– У меня тоже средний балл равен пяти.

С девятого класса мы оба в продвинутых группах.

На ее лице мелькает явное недоверие.

– Серьезно?

– Не надо так сомневаться. Это правда. – Я пожимаю плечами.

– Никогда не видела, чтобы ты занимался.

– Мы и не проводим время в обществе друг друга. Я тоже не видел, чтобы ты занималась.

Рен ничего не отвечает, потому что это правда. Мы точно не вращаемся в одной и той же компании и не бываем в тех же местах.

– Уверена, что ты получаешь хорошие оценки только из-за своей фамилии, – парирует она.

Ого. У Маленькой Мисс Девственницы острый язычок.

– Думаешь, мой средний балл – «пять», потому что я Ланкастер и учусь в частной школе «Ланкастер»? – Я приподнимаю бровь, когда она осмеливается на меня посмотреть.

И Рен тут же склоняет голову.

– Возможно.

– Я оскорблен. – Она вновь глядит на меня, но уже с раскаянием. – Я не дурак, пташка.

– Пташка?

– Тебя зовут как птицу[6]. – Не слишком оригинальное прозвище, но именно ее мне Рен иногда напоминает. Милую маленькую птичку, которая порхает с ветки на ветку. Щебечет повсюду легким, мелодичным голоском.

– А твое имя из области спорта[7]. Мне тебя так и называть? Спортсмен? – Она закатывает глаза.

Ха. А еще у нее есть чувство юмора. Не думал, что это возможно. Рен всегда вышагивает по кампусу, отстаивая важные для нее вопросы. Положение молодых богатых девушек, что, по-моему, вообще не представляет интереса. Меня не волнует кучка невинных девятиклассниц. Не так, как ее.

– Можешь называть меня, как хочешь, – манерно произношу я. – Мудаком. Придурком. Плевать. Мне все равно.

Рен реагирует без раздумий: смеряет меня сердитым взглядом и мечет искры прищуренными зелеными глазами.

– Ты отвратителен.

– О, виноват. Забыл, что ты не используешь нецензурную брань.

– Мысль можно выразить и без непристойных слов. Они вообще не нужны.

Меня дико заводит, когда ее чопорный голосок произносит слово «непристойный». А значит, со мной явно что-то не так.

– Порой слово «хрен» особенно приятно говорить. – Я замолкаю, ведь уже знаю ответ на вопрос, который собираюсь задать. – Ты никогда его не употребляла?

Она тут же мотает головой.

– Нет. По мне, оно самое ужасное из всех.

– Не уверен. Могу припомнить еще более вульгарные слова. – Они тоже так и вертятся у меня на языке, но я сдерживаюсь.

С трудом.

Рен хмурится, и это выглядит просто очаровательно.

– Я не удивлена. Ты и твои дружки ужасно вульгарны.

– Какая ты предвзятая маленькая ханжа, а?

Рен смотрит на меня, хлопая глазами; ее лицо принимает уязвленное выражение.

– Ты уже второй человек, который обвинил меня сегодня в предвзятости.

– Хмм, возможно, тебе стоит воспринимать это как знак. – Рен молчит, и я продолжаю: – Может, тебе свойственна некоторая субъективность.

– Ты меня даже не знаешь, – отвечает она с нескрываемой обидой.

Я не свожу с нее взгляда. Приятно наблюдать за ее неловкостью, а ей явно не по себе, хотя дискомфорт вызван скорее внутренними переживаниями.

Идеальную маленькую принцессу, которую все якобы обожают, несколько раз раскритиковали за ее недостатки. Конечно, ей это не по душе.

Да и кому бы такое понравилось?

– Ничего не получится. – Рен встает, дрожа всем телом, и сжимает руки в кулаки. – Я не могу быть твоей напарницей.

Я с удивлением смотрю на нее.

– Уже сдаешься?

– Ты мне не нравишься. А я не нравлюсь тебе. Какой смысл работать вместе? Я еще раз поговорю с мисс Сков после уроков. Она прислушается.

– Поживем – увидим. – Черт, а ее весело выводить из себя. Она сама упрощает задачу.

– Разве ты не предпочел бы работать с Натали?

– Вовсе нет. – Я морщусь. – Она мелочная. Грубая. Ей насрать на всех, кроме себя.

Страдальческий вид, который приобретает Рен в ответ на слово «насрать», выглядит едва ли не комично. У девчонки точно проблемы.

– Кого-то напоминает. – Ее голос звучит надменно и холодно, хотя я улавливаю в нем легкую дрожь. – Вы должны отлично поладить. Разве ты с ней не встречался?

– Трахнул пару раз. – Я нарочно так говорю и тем самым добиваюсь желаемого эффекта. На лице Рен такое оскорбленное выражение, что я беспокоюсь, как бы она не расплакалась. – Ничего серьезного.

– Отвратительно.

– Нет, Пташка, это совершенно нормально. Мы подростки, у которых бушуют гормоны. Мы должны трахаться со всеми, кто попадется под руку. Хотя ты об этом даже понятия не имеешь. – Я решаю задать вопрос, который не выходит у меня из головы с тех пор, как мы начали этот нелепый разговор. – Тебя когда-нибудь целовали?

Она вздергивает подбородок. Похоже, готова сорваться с места. Я жду, когда она убежит, но, как ни странно, Рен стоит на своем.

– Это не твое дело.

Очевидно, ответ отрицательный.

Я нахожу взглядом Сэма Шмидта, которого в данный момент Натали пытает беспрестанным нытьем о своей бессмысленной жизни. Хотя он вовсе не выглядит несчастным. Слишком уж увлеченно смотрит на ее блестящие губы. Именно он водил Рен на выпускной в прошлом году. Скучная парочка, которая, скорее всего, скучно провела время.

Во мне вспыхивает ревность, и я гоню ее прочь. Как я могу ревновать к Сэму? Лишь потому, что ему довелось с ней потанцевать? Прикоснуться к ней? Вызвать у нее улыбку и желание проболтать с ним весь вечер?

– А как же Сэм?

Рен вздрагивает, словно мои слова ее задели.

– А что Сэм?

– Он не пытался поцеловать тебя на выпускном вечере? – Наверняка это совпало бы с ее сказочными романтичными ожиданиями, хотя мне кажется, что Сэм не особо романтичен. Для этого он слишком рационален.

К тому же этот парень жутко умный.

– Откуда ты знаешь, что Сэм был со мной на выпускном?

Если бы она в самом деле хотела уйти от меня и избежать этого разговора, то уже сделала бы это. Она почти это сделала.

– У нас небольшая школа и маленький класс. Все обо всех знают. – Я замолкаю, окидывая ее взглядом. Пиджак и рубашка полностью скрывают грудь, а насколько я запомнил, когда видел ее в довольно скромном платье, у девчонки аппетитные формы. – Ты помнишь, с кем ходил я?

– С Арианой Роудс, – тут же отвечает Рен и, едва произнеся это, прикусывает нижнюю губу.

– Вот видишь? – Я наклоняю к ней голову. – Мы всегда знаем, чем заняты остальные.

– Я знаю об этом лишь потому, что дружила с Арианой, – поясняет она.

Бедная Ариана. Она уехала после окончания одиннадцатого класса. Ее отправили в школу-пансион в английской глуши. Эта психически неустойчивая девушка с умелым ртом страдала от небольших трудностей с наркотиками, которые прошлым летом превратились в одну серьезную проблему. Родители забрали ее отсюда, пока ситуация не ухудшилась.

– Что ж, может, теперь и мы станем друзьями, – предлагаю я, даже самому себе напоминая чертова злодея.

– Сомневаюсь. Как я и сказала, после занятий поговорю с мисс Сков. – Рен закидывает рюкзак на плечо. – Готовься. Скорее всего, с завтрашнего дня твоей партнершей будет Натали.

– Я уже по тебе скучаю, Пташка! – кричу ей вслед.

Рен не утруждает себя ответом. Даже не оглядывается.

Как бы она ни пыталась убедить учительницу, что нам не стоит работать в паре, у нее ничего не выйдет. Я знаю Сков, и в глубине души Рен тоже это понимает: если Сков приняла решение, то так все и будет.

Нравится это Рен или нет.

Глава 5

Рен

Я брожу по пустым школьным коридорам, пытаясь сдержать подступающие слезы, но без толку.

Они текут по лицу, и я старательно вытираю их, злясь на саму себя. На учителя. На весь этот день.

Слава богу, вокруг совсем никого, ведь занятия закончились почти полчаса назад.

Как и предупреждала Крю, я задержалась после уроков и снова поговорила с мисс Сков, пытаясь отстоять свою позицию. Она не отступилась. Отнеслась беззлобно, но отказалась слушать мои доводы о том, почему я не могу работать с Крю. Ее не волновало, что он вел себя вульгарно и говорил мне гадости, чтобы спровоцировать реакцию. Что ему вообще наплевать на проект, и он рассчитывает получить хорошую оценку лишь потому, что он Ланкастер.

Сам Крю так не говорил, но когда я спросила об этом, а он не стал ничего отрицать, мне оставалось только додумать.

Ненавижу додумывать, но все же сделала это, да к тому же поделилась своими домыслами со Сков. По ее скептическому взгляду поняла, что она не повелась, но и ладно. Я пыталась придумать все мыслимые причины, почему не хочу работать с Крю.

Но все равно осталась с ним в паре.

Вынуждена терпеть его гнусное отношение и насмешливый взгляд. Его омерзительную речь. А еще манеру, с которой он на меня смотрит. Словно видит меня насквозь.

Это мне претит больше всего.

Я смахиваю очередной поток слез и громко всхлипываю.

– Рен!

Обернувшись, замечаю мистера Фигероа, который стоит на пороге учительской.

– Ой. – Я останавливаюсь, надеясь, что не выгляжу слишком расстроенной. – Здравствуйте, мистер Фигероа.

Он медленно подходит ко мне, с беспокойством нахмурив брови.

– У тебя все хорошо?

– Нормально. – Я улыбаюсь, не в силах вынести, как у меня дрожит подбородок. Будто могу разрыдаться в любую секунду. – Просто… у меня был тяжелый день.

– Хочешь поделиться со мной?

Мне не следует этого делать. Незачем ему знать о моих проблемах с Крю или мисс Сков. Но едва он задает этот вопрос, проявляя заботу, слова сами вырываются из меня.

Я не смолкаю, пока не рассказываю ему обо всем, что случилось на седьмом уроке, умолчав лишь о нескольких неловких моментах. Например, о том, как Крю спросил, целовали ли меня когда-нибудь.

Можно подумать, его это касается. К тому же ответ на этот вопрос – «нет», и, озвучь я его, Крю посмеялся бы надо мной, а потом рассказал всем своим друзьям. И тогда подобно лесному пожару распространилась бы новость о том, что слухи подтвердились: Рен Бомон никогда не целовалась с мальчиком. Вообще ни с кем не целовалась.

Хотя, наверное, все уже так и думают. Знают, какого я мнения о сексе и отношениях. Гордо щеголяю статусом девственницы, ведь почему бы и нет? Общество оказывает на девушек слишком сильное давление. Едва ли не сокрушительное. Нам необходимо всеми силами брать на себя ответственность за собственное тело.

Не люблю, когда меня заставляют чувствовать себя дурой из-за того, что поступаю так, как считаю правильным. Крю Ланкастер не имеет права взирать на меня свысока лишь потому, что я не занималась сексом. Оттого что он с такой легкостью отдает себя любой желающей, он не становится лучше меня.

Конечно же, мысль о том, как Крю «отдает себя» другой девушке, будоражит мой любопытный разум. Прошлой весной, ближе к концу учебы, я видела его без рубашки, когда парни выбежали на поле и валяли дурака, как все мальчишки. Я сидела на трибуне с подругами, и мой взгляд устремился к Крю, когда он снял с себя рубашку, обнажая гладкую загорелую кожу и подтянутые рельефные мышцы.

Во рту пересохло. Сердце забилось быстрее. Он посмотрел на меня и поймал мой взгляд, словно знал, как на меня влияет.

Я прогоняю эту мысль и снова сосредотачиваю внимание на учителе, на беспокойстве, которое отразилось на лице Фига после моего рассказа, на его теплом, утешающем взгляде. В какой-то момент посреди моего откровения он непринужденно приобнял меня за плечи и повел в учительскую, которая, к счастью, пустовала. Усадил за стол и сел рядом. А когда я закончила, ободряюще похлопал по руке и громко выдохнул.

– Хочешь, я поговорю с Энн?

Я смотрю на него и вдруг понимаю, что он имеет в виду мисс Сков. Я никогда даже не задумывалась, как ее зовут. Для меня она просто Сков.

– Не уверена, что вам стоит это делать.

– Я мог бы замолвить за тебя словечко. У нас с Энн близкие отношения. Она меня послушает. – Фигероа кладет руку мне на предплечье и ободряюще сжимает. – Ты не должна мучиться с Ланкастером все следующие недели. Тебе и так нелегко приходится.

От его чутких слов меня охватывает такое сильное облегчение, что я почти поддаюсь желанию расплакаться снова.

– Очень нелегко. Сейчас много всего происходит.

– Ты уже подала документы в колледж?

Я киваю, признательная за что, что первым делом он подумал спросить именно об этом. Вопрос поступления в колледж у многих вызывает стресс. Кажется, что большинство учителей забывают об этом, нагружая заданиями, словно нам все по плечу, хотя на самом деле большинство учеников уже на грани нервного срыва.

– Хорошо. Уверен, тебе осталось выполнить лишь несколько итоговых проектов, в том числе мой, – он ласково улыбается, – с которыми ты отлично справишься. Как и всегда.

– Мне не терпится прочесть книгу.

– Не сомневаюсь. – Фиг отпускает мою руку и, отпрянув, оглядывает кабинет. – Я переговорю с Энн. А может, и с Крю тоже.

– Что? Нет. – Я тут же мотаю головой, не обращая внимания на удивленное выражение его лица. – Я не шучу, пожалуйста, не говорите с ним об этом. Не хочу втягивать вас в эту неразбериху.

– Я и так уже втянут. Хочу тебе помочь. – Он напрягает челюсти. Думаю, я еще никогда не видела Фига таким свирепым. – Таким, как он, все сходит с рук. Будто они неприкасаемые и никогда не думают о том, как их поведение сказывается на окружающих.

– Все нормально…

– Нет, Рен. Не нормально. Я не стану стоять в стороне и не позволю ему обижать тебя снова и снова.

Я поджимаю губы, внутри все сводит от беспокойства. Не хочу, чтобы он говорил обо мне с Крю. Могу только представить, что тот ему скажет. И что в итоге скажет мне. Например, что я натравила на него своего сторожевого пса в лице учителя или что-то в этом роде. Начнет оскорблять Фига и насмехаться надо мной, не сводя насмешливого взгляда.

Этого еще не хватало.

– Пожалуйста, Фиг. – Настал мой черед протянуть руку и прикоснуться к нему, и Фигероа, опустив голову, берет мою ладонь и смотрит мне в глаза. – Прошу, не говорите с ним. С Крю я и сама могу справиться. Но если сможете замолвить слово мисс Сков о том, чтобы я поменяла напарника, будет чудесно.

Фиг не сводит с меня карих глаз, и по суровому выражению его лица я понимаю, что он недоволен моей просьбой.

– Ладно. Я не стану говорить с Крю. Но переговорю с Энн. Уверен, она прислушается.

– Спасибо. – Я улыбаюсь Фигу, и меня охватывает потрясение, когда он тянется ко мне и заключает в объятия.

Это неловко и странно, потому что мы оба сидим и он мой учитель, поэтому я изо всех сил стараюсь поскорее отстраниться. У меня вырывается прерывистый вздох, и я заправляю прядь волос за ухо, но весь воздух выходит из легких, едва я слышу, как визжит знакомый женский голос:

– Какого черта, Фиг?

Мы оба оборачиваемся на дверь и видим на пороге Мэгги, стоящую с открытым ртом и раскрасневшимся лицом. С прищуром она смотрит на меня свирепым взглядом, всем своим видом источая ненависть.

– Мэгги. – Голос Фига звучит ровно, когда он встает. – Успокойся. Все не так, как ты думаешь.

Мэгги фыркает, проходя в учительскую, словно бывала здесь уже миллион раз.

– Ну конечно. Скорее, все именно так, как я думаю. Ведь так все и начинается, Фиг? С доброты, нежности и заботы по отношению к конкретной ученице. Ты позволяешь ей почувствовать себя особенной. Просишь стать твоей ассистенткой, ведешь ее как невинную овечку на заклание, а потом наносишь финальный удар.

Я вскакиваю с места, желая поскорее убежать.

– Мне пора…

– Нет, останься. Уверена, мои слова ранят твои невинные ушки, но все же ты заслуживаешь это услышать. Узнать, что творит этот мужчина. – Ее улыбка сдержанна, глаза блестят, словно она в любой момент может расплакаться. – Потому что хоть раз в своей клятой жизни он попался. Сколько лет ты уже работаешь в «Ланкастере»? Скольких девушек ты трахнул? Уверена, список бесконечен.

Я вздрагиваю, когда она произносит это слово, и устремляю взгляд на мистера Фигероа, но он вообще не обращает на меня внимания.

Слишком сосредоточен на Мэгги, сжимая опущенные вдоль тела руки в кулаки, как будто пытается сохранять видимость спокойствия.

– Следи за языком, Мэгги.

– Да-да, я должна беречь неискушенные уши самой большой девственницы в кампусе, да, Фигги? Уверена, тебе до смерти хочется забраться к ней в трусики. Наверное, на ее вагине висит замок, но с твоими навыками убеждения она в итоге сама даст тебе ключ. Без проблем. – Мэгги проходит вглубь кабинета, пока не останавливается прямо перед Фигом, и я вижу, что он хочет к ней прикоснуться. Схватить ее.

Может, даже причинить ей боль?

Я не уверена.

И не знаю, почему должна и дальше оставаться свидетельницей происходящего.

– Оставлю вас, чтобы вы могли поговорить наедине. – Я иду к двери, но Мэгги уже не обращает на меня внимания.

Фиг тоже не смотрит, когда я выхожу из кабинета. Они слишком поглощены друг другом.

Как любовники.

Глава 6

Рен

Я возвращаюсь в свою комнату, радуясь возможности взять передышку. Однако не успеваю насладиться тишиной, потому что меня пугает внезапный звонок телефона.

На экране высвечивается папин номер, и я с тревогой осознаю, что так и не перезвонила ему после того, как он отправил сообщение.

– Прости, пап. День пролетел незаметно, – объясняю я.

Он отвечает мягким, приятным смешком, который вызывает у меня улыбку, несмотря на волнение, до сих пор не отпустившее меня после конфликта, что произошел между Фигом и Мэгги. И, видимо, мной. Я еще никогда в жизни не оказывалась в подобных ситуациях, и это выбило меня из колеи.

– Мне звонил заведующий кафедрой истории искусств Колумбийского университета.

Сердце подскакивает в груди и тут же ухает вниз.

– Ой.

– Хочешь знать, что он сказал?

Я уже знаю. Ему до смерти хочется, чтобы меня зачислили, потому что папа попросил об одолжении.

– Что именно? – Я стараюсь говорить легким, непринужденным тоном, что и ожидает услышать отец. Свою милую счастливую дочь, которая сделает все ради папочки. Это чувство взаимно.

Когда отцу это удобно.

– Они хотят, чтобы ты училась у них, дорогая. Ты принята, – с гордостью сообщает папа.

– Ох. Как здорово, – отвечаю я еле слышно. Усаживаюсь в кресло возле письменного стола и смотрю в окно с видом на кампус. Несколько учеников разгуливают по территории, хотя я не могу разобрать, кто есть кто. Все они выглядят одинаково, потому что еще не переодели школьную форму.

– Какой-то у тебя недовольный голос, Тыковка. – Я слышу разочарование в его голосе. – Я думал, сильнее всего ты хотела поступить в Колумбийский.

Я никогда этого не говорила. Просто всегда соглашалась с отцом, когда он без конца разглагольствовал о том, какой это прекрасный колледж и какая у них основательная образовательная программа по искусству. Я не хочу становиться художником, скорее просто изучать искусство. Мне бы очень хотелось однажды устроиться на работу в художественную галерею или в музей. Может, даже обзавестись собственной галереей, в которой я смогла бы открывать подающих надежды художников и поддерживать их.

Это моя мечта, и родители об этом знают. А еще поощряют ее, хотя сомневаюсь, что они верят, будто я смогу чего-то добиться самостоятельно. Уверена, они просто мне потакают. Папа делает это не ради меня, а ради себя.

Колумбийский университет расположен слишком близко. Оставшись в Нью-Йорке, я окажусь в ловушке, потому что тут живет моя семья, тут я выросла.

Я же хочу другого. Где-нибудь подальше.

Будь папина воля, это никогда не случится.

– Я в восторге. Правда. – Я придаю голосу радостное волнение в надежде, что он заметит. – Большое спасибо, что поговорил с ним. Не терпится узнать, куда еще меня примут.

– Разве другие колледжи имеют значение? Я думал, Колумбийский – вот главная цель.

Я не стану перечислять все колледжи, в которые на самом деле хочу поступить и куда подала документы. Отец сразу туда позвонит и договорится о зачислении или же прямо запретит мне поступать в некоторые из них. Я не могу рисковать.

– Разумно иметь несколько вариантов выбора, пап.

– Ты права. Всегда хорошо иметь варианты. Запасной план. – Так и представляю, как он согласно кивает.

– Можно мне поговорить с мамой?

– О, я не с ней. Я сейчас в Бостоне по делам. Домой поеду в пятницу. Позвони ей. Она, наверное, по тебе скучает.

– Мы только что вместе провели выходные. – Я вернулась в кампус вчера вечером после того, как провела День благодарения с родителями.

– Мы всегда по тебе скучаем, милая. Особенно мама. Ты же знаешь, как ей не хватает внимания.

Знаю. И не всегда моего – ей нужен он. Хотя папа этого не замечает.

– Как дела в школе?

Я вкратце рассказываю ему обо всем, стараясь не упоминать о Крю, Фиге или Мэгги. Сегодняшний день был непохож ни на один из тех, что я провела в частной школе «Ланкастер».

А их было немало. Я не ожидала, что последний учебный год примет такой драматический оборот, да еще так стремительно. Кругом сплошная драма, которая не всегда касается меня непосредственно, но это очень странно.

Обычно я не оказываюсь в центре драмы.

Мы разговариваем еще несколько минут, а потом я слышу мягкий женский голос:

– Харви, идем.

– Позже поговорим, милая. Просто хотел сообщить тебе хорошие новости. Обязательно расскажи всем своим друзьям. Люблю тебя. – Он вешает трубку прежде, чем я успеваю попрощаться.

Я кладу телефон на стол и не свожу с него глаз. Кто сказал отцу, что им пора идти? Деловой партнер? Помощница? Знаю, что у него она есть, хотя не помню ее имени.

Или это была другая женщина?

Не секрет, что он изменяет. Похоже, такие влиятельные мужчины, как мой отец, всегда изменяют, что не может не разочаровывать. Возможно, именно по этой причине для меня так важна верность. Наверное, именно поэтому я боюсь отношений с парнями.

Кажется, что они всегда уходят. А большинство не может хранить верность, словно это заложено в их ДНК или вроде того. Им очень легко, очень быстро все наскучивает. Словно стоит девушке уступить, как они готовы двигаться дальше.

Взгляните на Фигероа и Мэгги. Очевидно, какое-то время между ними была связь, что само по себе с трудом укладывается у меня в голове. Он очень рискует, связываясь с ученицей. Слухи о нем ходили уже много лет еще до того, как я поступила в «Ланкастер», но им никогда не было официального подтверждения.

А та небольшая ссора, которой я стала свидетельницей, служит явным доказательством. Мэгги была в ярости. Интересно, неужели она всерьез решила, что Фиг пытался со мной заигрывать? Не думаю, что это так. Мне кажется, он просто проявил участие. Пожалел меня, потому что увидел, как я плачу в коридоре, а я не раз слышала, что мужчины не любят слезы. Папа никогда не любил.

Мужчины. Не понимаю их.

Испытав внезапное желание съесть что-нибудь вкусненькое, я выдвигаю ящик стола и достаю леденец на палочке. Срываю фантик и, выбросив его в небольшую мусорную корзину, отправляю конфету в рот. Сосу сладкий вишневый леденец, и сахар окутывает весь рот.

Это моя главная слабость, вредная для здоровья. Я слежу за питанием, но при этом сладкоежка. Люблю конфеты, особенно леденцы на палочке.

Внезапно раздается стук в дверь, и с той стороны раздается громкий голос:

– Бомон! К вам пришли!

Я в удивлении откидываюсь на спинку кресла. Кому это захотелось меня навестить? Нам разрешено принимать гостей в комнате отдыха общежития, расположенной на первом этаже возле стойки дежурного, за которой сидят всевидящие старосты. Посетителями обычно оказываются кто-то из жителей города или ребята. Чьи-то парни. Многие парочки после уроков проводят время в комнате отдыха.