Мечты сбываются

Кубрик зашевелился и все стали укладываться на свои койки. Воцарилась полная тишина. Старшины выключили свет и стали подниматься по трапу. Как только за ними закрылась дверь, из дальнего угла раздалась реплика: «По уставу я рожала, – по уставу я дала». Весь кубрик залился хохотом. Из-за хохота не было слышно шагов старшин, но внезапно зажженный свет никаких сомнений не оставил в появлении наших непосредственных начальников.

– Ну что же, друзья, наступил тот долгожданный момент начала исполнения устава, – раздался голос старшины, проводившего накануне воспитательную работу, -предупреждаю, – продолжил он, – что устав предусматривает меры воздействия дисциплинарного характера и за неподчинение командиру или старшему по званию – вплоть до трибунала. Повторять не буду. А теперь, доведу до вас, что такое команда подъем. По команде подъем каждый из вас в течение сорока пяти секунд должен мгновенно проснуться и одеться в робу и сапоги, а по команде отбой – всё в обратном порядке и ни единого лишнего звука. Ну, что – ж начнём?! Подъём!

В кубрике началась неимоверная возня и сопение. И вот, наконец, вдоль коек и рундуков1 стояли запыхавшиеся парни, устремив тридцать пар глаз на старшину.

– Две минуты, – объявил он, – норматив не выполнен даже по щадящему понятию. Настоящий норматив предусматривает одевание по всей форме и построение на верхней палубе, но это на ОС-19, а на боевом корабле ещё и доклад о боевой готовности с боевого поста. Но вам, убогим, это ещё рано. Отбой!

На этот раз, как мне показалось, мы справились более успешно. Но «зверь» был уже разбужен. Подъём, – отбой. Подъем, – отбой…. Я, да и, наверное, все мы, никогда не подумали бы, что более ненавистных команд не может быть на свете. Отбой, – и ты лежишь полностью готовый ко сну, но понимаешь, что спать ещё, неизвестно сколько времени не придётся. Однако всё время держать себя в готовности к подъёму невозможно и тело невольно расслабляется. Тянутся секунды, минуты, и ты уже начинаешь уходить в сладостную истому. Старшина выдерживает паузу по системе Станиславского. Появляются первые признаки сна, и сон уже обволакивает тебя. Как вдруг, – подъём! Не сразу до сознания доходит реальность происходящего. В голове происходит столкновение двух мощных противоречий: желания спать и необходимость бодрствования. И, все – таки, побеждает второе. И, это второе, заставляет тебя стартовать, как стартует спринтер на соревнованиях олимпийских игр.

Сон улетучивается мгновенно. В висках стучит – только бы успеть уложиться в норматив. Но надежда иссякает как набежавшая на песок волна, когда голос старшины издевательски вещает, что в норматив мы не уложились на целых тридцать секунд. И вот тут злость и ненависть начинает закипать во всём твоём существе. Пронзает мысль: «А можно ли вообще когда – ни будь уложиться, в этот чертов норматив»? Старшина командует…, а сам взял – бы да и показал на личном примере, как это делается за сорок пять секунд». И опять, – отбой. После двух – трех подъёмов и отбоев желание одно, – только бы это прекратилось раз и навсегда. Но тренировка повторилась ещё четыре раза и мне, да и всем нам захотелось, очень, очень сильно захотелось, чтобы ни команды отбой, ни команды подъем больше не слышать во – веки веков! И всё! Поэтому никто не захотел очередного раза. В кубрике наступила тишина. И старшины сжалились над нами.

Далеко не всё из начавшейся службы нам приходилось по вкусу. Но старшины доходчиво и ненавязчиво нам объяснили, что не к теще мы на блины приехали на край света, в конце – концов, а Родине служить. И это не пустой звук, а служба. Хочешь, – не хочешь, а надо! И никуда от этого уже не денешься. До нас был доведён ещё один постулат: «Не можешь – научим, не хочешь – заставим»! А один из нашей братии выразился так: «Если насилие неизбежно, то лучше расслабиться и получить удовольствие». Через три недели мы укладывались не только в этот норматив, но и в другие и чувства злости и ненависти уже не возникало, а возникало только тихое недовольство, когда по вине одного или двух из нашей команды товарищей, нам опять устраивали эту тренировку.

Теперь мне ясно со всей очевидностью, что таким образом старшины не только готовили молодых матросов к службе на боевых кораблях, но и воспитывали в нас дух сплоченности и братства.

Чуть позже мы узнали, что это упражнение на «курсе молодого матроса» называется «Ванька – встанька».

Глава 4. Чистота и порядок – залог живучести. Или взять Машку за ляжку

Ванька – встанька, это небольшой эпизод в курсе молодого матроса. Утро, понятно, начиналось с подъема и зарядки, которая проходила на стенке и своим видом могла рассмешить любого гражданского обывателя. Большой строй молодых мужчин в одних синих, семейных сатиновых трусах и сапогах совершали пробежку на стенке по периметру плаца, выбивая ритм: раз – два, раз – два, раз – два – три… подошвами сапог. Погода позволяла. Было совсем тепло и серые сопки стали покрываться плешинами зелени. Затем утренний моцион в общем умывальнике, завтрак и построение на юте1. Объявления старшин по расписанию на день, а потом распределение по объектам приборки. Моим шефом и непосредственным начальником был старшина первой статьи Круглов. Каждому достался свой объект приборки. Мне – шкафут левый борт. Когда старшина привел и показал его мне, а потом сказал, что этот участок верхней палубы после приборки должен сиять как «у кота яйца» я остолбенел. Длина этого участка палубы, со следами налёта ржавчины и соли от брызг забортной воды, от ГКП (главный командный пункт) до юта составляла не менее пятидесяти метров, а ширина не менее трех.

Как драят палубу на парусных судах, я видел по телевизору в приключенческих фильмах, и от этого веяло романтикой дальних странствий. Но одно дело видеть или слышать, а другое драить самому. А пока я раздумывал, за что мне такое счастье и с какой стороны к нему подступиться – старшина уже нёс швабру – произведение боцманского искусства. Это было нелепое и неразумное, с точки зрения практического применения, если можно так выразиться, устройство. Деревянная ручка – древко, было чуть более полутора метров в длину, а на его конце связка «метёлка» из тонких веревочек, расплетенных, по всей видимости, из пенькового каната и надежно закрепленных на конце этой ручки. Но поражало даже не это, а то, что эта «метёлка» была в два раза длиннее древка. И этим, с позволения сказать устройством, надо было управлять, а точнее сказать – с ним надо было управляться. Мои размышления прервал старшина, который со стороны юта тащил пожарный шланг. Не раздумывая, он открыл ствол и стал окатывать палубу забортной водой.

– Что стоим, матрос? – услышал я окрик старшины – до конца приборки осталось полчаса. Без завтрака решил остаться, почему не работаешь? Я схватился за швабру и…, но не тут – то было. Потянув её на себя, я стал толкать её вперед, да только не удержался на месте, а побежал вслед за древком потому, что сама швабра и не думала двинуться с места. Три или четыре попытки привели к одному и тому же результату. На себя – то я мог её тащить, а вот от себя – ну никак. Она, распластанная на палубе, никак не хотела приходить в движение. Отчаяние, растерянность и обида до слёз овладели мною. Богатырской силой я не отличался, но и слабаком не был. А тут какая – то швабра, – инструмент уборщиц, сопротивляется и не поддается мне. С безнадежностью я посмотрел на старшину. А он, улыбаясь во весь свой рот, говорит мне с усмешкой: «Вижу, парень, у тебя не получается. А поговорку знаешь: во всем нужна сноровка…. Ну, смотри как надо». И он, взяв мою швабру в руки, играючи стал разгонять воду по палубе. Швабра с такой легкостью стала скользить по шкафуту из стороны в сторону и взад – вперед, описывая зигзаги в форме восьмерки так, что создавалось впечатление, будто она не скользит по палубе, а парит над ней как птица. Вот это было исполнение! Я восхищенно смотрел на старшину, а тот с лихой удалью надраивал палубу и швабра «пела» в его руках.

– Понял как надо матрос? А теперь давай ты.

Это было нелепое и неразумное, с точки зрения практического применения, если можно так выразиться, устройство. Деревянная ручка – древко, было чуть более полутора метров в длину, а на его конце связка «метёлка» из тонких веревочек, расплетенных, по всей видимости, из пенькового каната и надежно закрепленных на конце этой ручки.

Иллюзий не было. И, по всей вероятности, старшина был прав. Дурной силой ничего не добьешься. Но неуверенность перед этим неукротимым зверем снова вернулась ко мне. Я взял древко и стал изо всех сил повторять телодвижения моего наставника. Теперь уже я делал не три шага за шваброй, а один – два, но всё равно она упрямилась как необъезженная кобыла. И пока я пытался приручить это создание, показался старшина. Он, пока я мучился, успел куда – то отлучиться. Улыбаясь, он протянул швабру, но совсем другую с более короткой «бородой».

– Ну, пробуй, – предложил он мне. И, о – Боже! Совсем другое дело, – у меня стало получаться! Конечно, не так как у старшины, но теперь, это рукотворное создание понемногу стало слушаться меня.

– Ну, ладно, – произнёс старшина – сегодня и завтра помашешь этой, а после завтра той, – первой. Не всё же тебе в учениках ходить. Твой объект приборки никто за тебя прибирать не будет. Тренируйся.

Вторично испытать унижение я никак не мог. Через три дня упорных тренировок я всё же оседлал эту дикую тварь. А потом, я и вовсе обрел уверенность и недели через три уже мог посостязаться с самим старшиной. К концу курса молодого матроса первые мои уроки овладения шваброй я вспоминал с улыбкой. И, как – то раз, довольный своим обучением, с хитрой улыбкой, стоя на юте старшина скомандовал: «А ну, Василий, продрай палубу так, чтобы мои усы у тебя отражались под срезом2». Высшей похвалы до этого я ещё не слыхал.

Позже, служа на боевых кораблях я узнал, что швабру называют «Машкой». А швабрить или драить палубу – «Взять Машку за ляжку».

Ежедневная приборка утром перед завтраком и вечером, после вечернего чая, перед вечерней поверкой стали делом самим – собой разумеющимся, таким же, как бачкование, о котором также стоит упомянуть.

На корабле, как известно, официантов нет. Матрос сам себя обслуживает по всему перечню бытовых услуг. Правда вот только еду себе не готовит, так как на корабле есть особые люди, которые величаются коками. Старший кок со своими помощниками священнодействуют на камбузе и на этом их великая миссия кормления заканчивается. А вот доставка и всё остальное – будьте любезны сами.

И с этого момента начинается другое, не маловажное действо – бачкование. На современных кораблях никто из матросов не знает что это такое. Знаю что говорю, так как пришлось послужить на новейшем по тем временам, большом противолодочном корабле, где и камбуз и столовая личного состава находятся внутри обстройки, а от камбуза до столовой всего метров десять. А на эсминцах беготня с бачками по верхней палубе была обычным делом.

Бачковые назначались в порядке очереди по двое на бак. За бак3 помещалось восемь – десять человек, которые усаживались на баночки4 по обе стороны бака. И бак и баночки рубились5 (раскладывались и устанавливались). После приема пищи они срубались5 и вертикально крепились к переборке6 по штормовому, таким образом, освобождая место в кубрике. В распоряжении бачковых имелось два алюминиевых бачка, похожих на ведра, но более обтекаемого вида, вместимостью пять – семь литров и два чайника. Загодя, перед приемом пищи, бачковые из кубрика, бегом направлялись: один к хлеборезке, находящейся под ГКП, за хлебом, сахаром и маслом, а второй к камбузу, отдельной надстройкой перед первым торпедным аппаратом, за первым и вторым блюдами и выстраивались в очередь на верхней палубе. Получивший хлеб, масло и сахар, бежал за чайниками и заполнял их на камбузе либо чаем, либо компотом. После трапезы собирались миски, кружки, ложки и бегом на камбуз за горячей водой. Миски мылись «Машкой»8 в мыльном растворе и споласкивались в другом бачке с чистой горячей водой. Использованная вода сливалась в гальюн9, находящийся по левому борту ЗКП (запасного командного пункта). Быстро швабрилась палуба в кубрике на месте бака и бачковые были свободны, но не от вахты и приборки, а до обеда, а потом до ужина и вечернего чая. При этом главным условием было то, чтобы посуда была чистая и, ни в коем случае, не жирная. Проверялось просто. Если кто-нибудь за баком не мог удержать перевернутую миску за бока в пятерне, то мало того, что бачковой перемывал всю посуду, но и получал еще неделю дополнительного бачкования, а то и наряд вне очереди.

Может не таким интересным покажется подробное описание этого действа, но оно необходимо, чтобы понять суть и причину тех, событий, которые произошли со мной в дальнейшем и едва не закончились для меня трагически в службе, да и вообще в жизни. Но об этом – позже.

____________________________________________________________________________

1. Ют – верхняя палуба на корме корабля

2. Срез – металлическая стенка от ГКП до верхней палубы

3. Бак – стол

4. Баночка – скамейка

5. Рубить бак (баночку), срубить – установить/снять

6. Переборка – стенка между помещениями корабля

7. Чумичка – половник

8. «Машка» – матросский сленг – пеньковая кисть-метёлка или швабра.

9. Гальюн – туалет

Глава 5. Вы шумите, шумите надо мною березы

Вхождение в корабельную жизнь – это жизненно необходимо, но «Курс молодого матроса», помимо всего прочего, предусматривал изучение мат. части и прежде всего устройства корабля. А так как мы и находились на корабле, то теория у нас сразу же подтверждалась практикой. И это выгодно отличало нашу учебу от учебы в учебке. Старшины внушали нам, что корабль мы должны знать от киля до клотика. Поэтому мы совали нос во все помещения ОС-19. Игрались различного вида тревоги и отрабатывались задачи по обеспечению живучести корабля в случае пробоины или пожара. Дни пролетали незаметно. После отбоя самым желанным было упасть на пробковый матрас и спать. Ночь пролетала мгновенно без снов. И опять подъём и служба по корабельному уставу. А на берегу сопки стали покрываться зеленью и с каждым днем все плотнее и плотнее зелень окутывала их каменистую поверхность. Лето на Севере короткое и природа старалась успеть исполнить своё предназначение по обеспечению жизненного цикла. За три недели интенсивной воинской жизни на металле, возникло огромное желание оказаться там – на берегу, среди благоухающей природы. И вот однажды после приборки и завтрака, мой старшина подозвал меня и спросил, хотел бы я поработать по отделке помещений одного только что отстроенного здания. Я не был строителем: и ни штукатурить, ни полы стелить не умел, о чём с сожалением сообщил старшине, но в подсобные рабочие пошёл бы с удовольствием. Он улыбнулся и сказал: «Нет, ничего такого. Кисть когда-нибудь в руках держал? Надо будет заняться покраской. На всё – про всё командование отвело четыре дня. Надо успеть. Поэтому подбери ещё пару-тройку ребят на своё усмотрение. Уже сегодня надо начать». Радости моей не было предела. Мы уже перезнакомились друг с другом. По каким – то необъяснимым признакам взаимной симпатии и уважения мы, пять парней, сблизились и стали дружны. Я быстро направился к своим новым друзьям и по-тихому сообщил им эту замечательную новость. Они чуть не закричали ура. Через пять минут мы все пятеро стояли перед старшиной.

– Что-то вас многовато, – глядя на меня, произнес он, – троих бы хватило.

– Товарищ старшина…, товарищ старшина…, – запричитали мы хором, – ну, пожалуйста, возьмите нас всех. Он заулыбался, – ну ладно. Только дисциплина – прежде всего. Пошли. Шагом марш.

На КПП к нам присоединились ещё двое старшин. Было понятно, что работать они не собирались, но им, также как и нам захотелось побывать на берегу. И повод был найден. На виду штаба флота мы шли в ногу, а когда зашли за сопку, а затем свернули на тропинку – пошли вольно.

Краску: ПХВ, слоновую кость и кузбасслак, мы нашли в классе, который предстояло покрасить. Кисти, валики уайт – спирит были там же. Всего надо было покрасить: полы, стены до уровня окон, окна и двери в трех комнатах, будущих учебных классах для каких – то офицеров. А для каких, нам было глубоко безразлично, главное мы на берегу – на земле. После всеобщего перекура мы принялись за дело. Часа через три, непрерывной работы, две трети класса было покрашено. Надышавшись парами ПХВ, мы вышли на воздух перекурить. Увидев старшин, мы обнаружили в них некоторые перемены. Они повеселели и стали более разговорчивыми и добрыми. О, да наши старшины времени даром не теряли! Всё было понятно. Не подавая виду, мы закончили покраску и в сопровождении тех же старшин отправились на свой корабль ОС-19. В пути наши догадки подтвердились ещё больше. Перед КПП остановились. Один из старшин обратился к нам:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.