На глубине. Подводная тюрьма хранит в себе опасности

– Вот и хорошо, сейчас я подпишу приказ, и завтра отправляйся во Владивосток, там тебя встретят из отдела ФСИН, – хлопнул по столу ладонью Зубков. Было видно, что результатом нашей встречи он доволен.

Я встал.

– А кто такой этот Сергей Прохоренко? – задал я последний вопрос, прежде чем вышел из кабинета.

– Астрофизик. Уж не знаю, зачем человек его профессии полез на глубину…

3.

Катер ФСИН «Сторожевой» скользил по водной глади Охотского моря, разрезая волны носом как ножом. Мы пересекали западную часть моря моря, расположенной над пологим продолжением континента и имевшей малую глубину, но не направлялись к впадине Дерюгина. Северная часть обычно покрыта льдом, но вот юго-западная не замерзает, хотя нельзя сказать, что близко к курортным условиям – летом у поверхности воды температура поднимается до 18 градусов Цельсия, а учитывая осеннее время, то вряд ли сейчас больше пяти градусов. Я не видел, но представлял, как скрылся за горизонтом или в тумане береговая линия Сахалинского залива – где-то там добывали углеводородное сырье. Возможно, где-то плавали рыболовные суда, для которых цель – лососевые, сельд, минтай, камчатский краб. Охотское море – это исключительно экономическая зона России, правда, не все японские контрабандисты это признают. Поэтому часто ходят как пограничные корабли, так и ВМС. В последние годы курсировать стал и объект ФСИН.

Солнце за тучами, холодный ветер, качка, брызги – вот что ощущал любой, кто находился на борту этого корабля. Вооружения на нем мало – все-таки не пограничный и не военный, а транспортер заключенных. Поэтому десяток матросов и несколько офицеров, управляющих «Сторожевым» (сами зэки его называли «Кэп-виртухай»), и надзиратели, вооруженные автоматами во главе с майором Ивановым, который отвечал за доставку заключенных на «Посейдон». В камере находилось шестеро «пожизненных», двое из которых бородачи – террористы из Северного Кавказа, полные фанатики, еще двое – бандюганы, которые ухопали инкассаторов при ограблении машины, один педофил-насильник, на счету которого четыре детские жертвы, и я, осужденный за убийство мигрантов из Средней Азии, то есть по национальному признаку. Кто я такой на самом деле никто не знал – из цели секретности мою миссию оставили за «семью печатями» для всех сотрудников ФСИНа, и поэтому они относились как к преступнику – с презрением, холодно и ярко выраженной ненавистью. Мои же «коллеги» смотрели на меня, как, впрочем, друг на друга настороженно и в разговоры не вступали. Все понимали, что впереди долгие годы совместного проживания, только в отличие от меня они наивно полагали, что просидят где-то на острове, пускай без комфорта, однако с какими-то приемлемыми условиями.

Известно, Курильская гряда состоит из 30 различных по величине островов, причем их месторасположение является сейсмически активным. Здесь находятся свыше 30 действующих вулканов и 70 потухших. Зоны сейсмической активности могут располагаться как на островах, так и под водой, где прикован ко дну «Посейдон». О глубинной тюрьме никто в известность не ставил и об этом мы должны были узнать только, когда там очутимся. Наверное, об этом не знали и те 213 узников, которые за десять лет были отправлены на пожизненное в морское царство.

Я быстро выучил свою легенду и мог ответить на любой каверзный вопрос, то есть застать меня врасплох никому не удасться. Я – инженер, который умышленно загнал рабочих на опасный участок, где они и погибли – все 37 человек, и за это получил «вышку»; теоретически я такой же убийца, как и другие. Другое дело, что проверить по воровским каналам меня вряд ли удасться – никакой связи с землей у «посейдонцев» не существует; им придется поверить мне на слово или простучать своими психологическими методами. Впрочем, надолго засиживаться в ржавой барже не намерен, найду моего «клиента» – и выберусь наружу. Пока же мы плыли, сидя друг против друга в камере, я прокручивал в голове досье на Сергея Прохоренко, пытаясь понять мотивы его поступка. Он закончил Санкт-Петербургский университет по специалисти астрономия, работал в международных обсерваториях в Чили, Швейцарии, России, занимался поиском и изучением экзопланет. Что это такое я узнал, заглянув в Интернет – весьма интересный материал там был опубликован. Экзопланеты – это все планеты за пределами нашей Солнечной системы. Так вот, Прохоренко защитил сразу докторскую диссертацию, часть материалов которой почему-то оказалась засекреченной. Как мне кратко пояснили в ФСИН, он писал что-то для Военно-морского флота России, хотя я не уловил связь изучения небесных тел с подводными лодками, наверное, для капитана МЧС это слишком туманно и глубоко, лезть туда не стоит. Сергей был женат, одна дочка. То, что отца и мужа посадили его близкие узнали не сразу – думали, мол, как всегда в загранкомандировке или на исследовании в рамках проекта-гранта. А когда выяснили, то устроили такую взбучу в Верховном суде и ФСИНе, что чиновники до сих пор вспоминают об этом случае с содроганием. Прохоренко – ученый с мировым именем, говорят, его выдвигали на Нобелевскую премию, и если бы это всплыло наружу, то скандала не избежать. К счастью, дело замяли, родным обещали быстро вернуть «заключенного». То есть выполнить поручение должен был я.

Спустя часа четыре мы вышли к «точке». Это я понял по тому, как заглушили двигатель, и нас заставили перейти из камеры в «колокол». Увиденный аппарат вызвал недоумение.

– Это что такое? – остановился педофил. Его глаза беспокойно бегали, он боялся, что это газовая камера или пыточная. Надо же, сам когда пацанов мучил и насиловал о таком не думал, а теперь не хочет испытать на себе те ужасы, что «дарил» другим. Обычно все такие насильники – трусы; герои они только со слабыми.

– Топай, топай, – ткнул его в плечо надзиратель дубинкой, – не задерживайся.

– Куда нас вы ведете? – не понял один из бандюганов, фигурой напоминая быка; я его мысленно так и прозвал «бычара». Его друг – с большим шрамом на щеке – тоже насторожился, оглядывая «колокол». Было видно, что это не тюрьма. И они заподозрили неладное. – Что это за штука? Нам о ней ничего не говорили адвокаты!

– Нас хотят убить! – заорал педофил, побледнев от страха. – Вы – сволочи! Суд приговорил нас к пожизненному, а не смерти!

Надзиратели молчали, лишь щелкнули затворами автоматов.

– Я бы тебя, мерзавец, пристрелил бы с удовольствием, да закон не хочу нарушать, – процедил Иванов, доставая пистолет «Грач» и тыкая стволом прямо под нос мужику. – Ты меня не зли, ступай в «колокол» – там теперь ваше место. Начнешь сопротивляться – продырявлю ноги!

Педофил готов был брыкнуться на колени, но я схватил его за локоть и удержал:

– Спокойно! Держи себя в руках!

Не то что бы я жалел его, просто не хотел видеть сцену, как мерзавец пытается умолить для себя минуты жизни – педофил-то не знал, что нас собираются просто отправить вниз, под воду. Хотя следует отдать должное двум бородачам: было видно, что они свою судьбу давно предопределили, поэтому спокойно взирали на «колокол». Представляю, как хладнокровно убивали военнопленных. Где-то я слышал, что они успели повоевать в Сирии, хотя официально доказать это обвинение не сумело.

– Аллах акбар! – громко произнес первый и шагнул внутрь. Его товарищ повторил эти слова и последовал за ним.

Бандиты же замешкались, не очень-то желая втиснутся в металлическую посудину, суть которой не понимали. Со шрамом рычал от злости. Однако дубинками их загнали внутрь. Педофил вырывался из моих рук. Я отпустил его и пролез внутрь кабины. Спустя минуту педофила пинками загнали к нам. Вид у него был жалкий, и «бычара» с отвращением посмотрел в его сторону.

«Колокол» – это конусообразная кабина с сиденьями по кругу, без иллюминаторов, лишь плафоны, да стыковный узел внизу. Ничего больше. Может, на тех аппаратах, что были предназначены для спасения подводников, были какие-то дополнительные устройства, но здесь я обнаружил лишь клапаны, через которые с борта катера на «колокол» подавался воздух и поддерживалось приемлемое для человека атмосферное давление. Нашу жизнь не особенно ценили, поэтому «лишним» не загружали аппарат. Трос удерживал нас от быстрого спуска, ибо в ином случае наступила бы кессонная болезнь, наши легкие просто бы разорвало. Это не спасательная капсула. Это лифт под воду. В этот момент вспомнил какой-то фильм о Второй мировой войне, где командир советской подлодки отдавал приказы: «На местах стоять к погружению!.. Торпеды – товсь!.. Машины – полный ход!..» Здесь же никто ничего не говорил, все происходило без нашего участия, мы даже не видели, кто запускал механизмы нашего спуска.

– Зачем нас сюда посадили? – плаксиво спросил педофил, оглядываясь. Пот лился с него, кожа покрылась пятнами. Его трясло. Да, трус в штаны наложил.

Мы молчали. Лишь кто-то из бандюганов ругнулся крепким словцом, по-моему, со шрамом. Бородачи сидели с каменными лицами и не реагировали на нас и на то, что делалось уже по ту сторону кабины, где моряки готовили «колокол» к транспортировке. Мы слышали лязг цепей, шипение помпы, подающей нам внутрь воздух, и почувствовали, как кран приподнял нас… Потом был гул моторов – как я догадался, открылся люк внутри катера и нас опустили на воду. Корабль был оборудован так, что никакие случайные зрители снаружи, кем могли быть рыбаки или яхтсмены, туристы, не догадались, что происходит глубинная операция. Просто какой-то катер застопорил двигатели, лег в дрейф.

– Что это? Нас отпускают? – продолжал сыпать вопросами педофил, беспокоясь за свою шкуру. – Почему? За что?

– Нет, опускают, – произнес я. – На дно!

– Зачем? – удивился бандюган со шрамом.

– Там тюрьма, – сказал я, указывая пальцем вниз.

– Не ври, – сердито сказал «бык». – Какая еще тюрьма? Нас же везли на остров!

– Сам увидишь скоро, – скривил я губы. Пояснять дальше не хотелось. Если скажу, что глубина у Охотского моря почти 4 километра, то этот слизняк, умеющий только насиловать детей, от страха наложит в штаны – а мне вонь здесь не нужна. В подтверждение моих слов «колокол» закачало, видимо, мы стали погружаться. Это почувствовали спустя несколько минут, когда уши вдруг заложило пробкой. Педофил взвизгнул, бандюганы вскочили с сидений и стали бить кулаками о корпус, требуя выпустить их; м-да, вот их смелость, вот геройство, видела бы их братва! Кавказцы смотрели на них с усмешкой и молчали, уж действительно крепкие мужики, воины Аллаха, хотя к таким я тоже относился в отвращением. Что касается меня, то я же спокойно переносил спуск, поскольку выполнял это не раз во время спасательных миссий и на тренировках, но и зная, что сейчас всех нас просто успокоят, и весь процесс движения к тюрьме мы не увидим. Это делается для нашего же благополучия.

И точно, через клапаны подали усыпляющий газ, и мы вырубились…

4.

Видимо, шлюз открылся автоматически, едва произошло сцепление «колокола» с «Посейдоном». Не знаю, наводилась наша посудина автоматически или это оператор с «Сторожевого» крутил джойстик, смотря на экран, однако контакт произошел плотный, пазы зафиксировались, давление с двух сторон уравновесилось, и люк распахнулся, выпуская наши безвольные тела. По закону гравитации мы рухнули вниз с трехметровой высоты, и сразу очнулись от удара.

Нет, было не больно, так как под нами была сеть, металлический батут, способный выдержать большой вес, просто неприятно само падение, когда ничего не соображаешь и не осознаешь, что происходит. Мы закачались, пытаясь перевернутся со спины на живот и потом приподняться. Всех, естественно, тошнило – последствие усыпляющего газа. Зрение восстанавливалось быстрее, чем мозг начал осознавать окружающий мир, и я тупо оглядывался.

Итак, мы в большом помещении, свет льется с потолка, капает вода – или где-то неплотное соединение, или это конденсат. Все таки снаружи +2,5 градуса Цельсия – поступающие в море через Курильские проливы воды Тихого океана формируют глубинные водные массы с такой невысокой температурой, а внутри тюрьмы поддерживается около 15 градусов. Затхлый запах, плюс пот и чего-то кислого. Я вижу решетки вокруг себя, а за ними разъяренные лица людей, пытающихся сквозь решетку нам что-то прокричать, казалось, мы в зоопарке, только в клетке. Может, мое зрение еще не сфокусировалось или я еще плохо воспринимаю мир, но мне представилось, что это не совсем люди – какие-то странные морды с человеческими лицами. Или просто игра света и тени? Я напряг глаза – нет, точно, измененные формы лица. Допускаю, что зэки просто проводили косметологические операции над собой (правда, не понятно, как они это делали, ведь в числе заключенных не было ни одного врача), и теперь представлялись нам некими ужасными созданиями. Ладно, пока я это просто фиксировал, не слишком заостряя внимание на причинах.

Слух пришел чуть позднее, сначало до меня дошли квакающие звуки, потом свист, а после в барабанные перепонки ударили:

– А-а-а-а, убей его!.. Да, да, да, смерть ему!.. Мы сожрем вас!.. Я съем того мужчика, ха-хаха!..

И сквозь рев людей послышался странный звук явно природного характера:

– Квако-о-оу-у-у… Квакоу-у-у…

Что это? Может, корпус тихо деформируется под давлением воды? Или кто-то играет на странном квакающем инструменте? Нет, это не инструмент, этот звук отдается от металла, который огорожает нас от окружающего мира.

Я посмотрел на «коллег». Кавказцы не дрогнули, держали себя в руках. Бандюганы свирепо оглядывались, двигая бисцепцами, демонстрируя свое желание набить морду любому, кто попытается причинить им вред. Педофил не поднялся с колен и слезливо кричал:

– Нет, не трогайте меня! Нет!..

Что это такое? Что здесь? – такие мысли крутились в моей голове. Послышался лязг – это закрылся люк, и шлюзы отсоединились. Что-то загрохотало за бортом – скорее всего, «колокол» отсоединился и начал свой подъем на поверхность. Те, кто был на катере, не интересовались нашей судьбой, они выполнили свою миссию и теперь должны были вернутся в Магадан. Экипаж торопился, ведь период южная часть моря подвержена многочисленным океаническим циклонам, из-за которых увеличивается сила ветра, и по 5 – 8 суток бушуют шторма. «Сторожевой» не намеревался на себе испытывать «прелести» моря, нужно было уходить.

Я снова огляделся, и тут до меня стало доходить. Заключенные соорудили нечто похожее на ринг, сами они находились по другую сторону решетки, а мы – внутри своеобразного Коллизея. Получается так, что вновь прибывшие становились гладиаторами? Зачем? Это забава? Или это проверка? Или «естественный» отбор? Шум усиливался, и крики эхом отражались от стен и потолка, еще больше пугая педофила и заставляя нас напрячься. Где-то в подсрзнании проскользнула мысль, что наррасно я позволил себя втянуть в эту гнусную затею, неизвестно, смогу ли выбраться на свободу. Уж лучше горящие леса, извергающие вулканы, разрушающиеся здани – там ты хоть в своей стихии, можешь кому-то помочь, а что я делаю здесь, среди хищников в человеческом обличии? Сразу вспомнил свою семью, родителей и почему-то стало зябко: может, с этой операции я не вернусь, и никто не узнает, как погиб их отец, муж и сын…

Вдруг все стихло, наверное, кто-то дал команду замолчать. Я услышал, как гудят где-то вентиляторы, гоняя кислород по барже, работали моторы, согревая воздух и гудели трансформаторы, стараясь удержать нагрузку электросети. «Посейдон» жил, заключенные, представленные сами себе, создали свой мир, который мне следовало познать. Но первым, что я познал – была влажность, как в тропиках, и она проникала мне в легкие, фактически заполняя их водой. Боже мой, как они здесь дышат? Не рыбы же!

Вспыхнуло три прожектора: два луча устремились на нас, а один осветил площадку напротив нас, расположенную на высоте семи метров. Там сидел мужчина с огромной челюстью, чем-то похожий на акулу; мускулистый, мне показалось, кожа на его лице огрубела настолько, что больше похожа на наждачную бумагу. Рядом стояли четверо бугаев, судя по всему, телоохранители. Да, картина мрачная, не внушающая оптимизм.

Акула – так я его назвал – встал и протянул руку, державшей алюминиевый трезубец – вот уж символ морского владычества! – с нанизанной человеческой головой, до такой степени разложившейся, что трудно понять, кто это был. Жуткое зрелище, некий апокалипстический сюжет. И все же это реальность, та реальность, в которую меня окунуло руководство МЧС… или ФСИН?.. До меня донесся рык:

– Прибывшие! Только половина из вас выйдет к нам – таковы правила на «Посейдоне»! Выбирайте сами, кому жить, кому умереть!

Я заметил, как на груди крикнувшего сверкнул серебрянный амулет – ящерица. Бандюганы расстерянно посмотрели друг на друга. Педофил мотал головой, словно пытался отогнать какую-то кошмарную мысль. Бородачи-кавказцы напряглись. Получалась простая математика – из шестерых выйти с ринга могут трое. Кто им станет? Кто испустит дух с вывороченными кишками или отрезанным горлом? Судя по всему, это мир джунглей, где сильный и ловкий жрет слабого и беспомощного. Да, заключенные не были паиньками, однако и им предлагали ясный и короткий выбор: или сдохни, или побеждай!

– Ресурсов в тюрьме немного, поэтому мы даем право выжить только сильнейшим!.. Вся сила – в справедливости!

– Вся сила в справедливости! – подхватила толпа, улюлюкая. Странно, этот лозунг принадлежал средневековому захватчику из Самарканда Амиру Темуру, который пустил на паштет немало народу в Индии, Афганистане, Сирии, Персии. Там справедливость определялось лишь наличием силы. Видимо, здесь такая же политика. Ладно, посмотрим.

– Итак, время пошло! – Акула-предводитель махнул рукой.

Это было сказано как команда начать атаку. Зрители за решеткой восторженно завопили. Я не шевелился, поскольку не так ожидал начало своего тюремного существования. А между тем, кавказцы сразу оценили угрозу – двоих бандюганов, и кинулись на них. Между ними началась ожесточенная драка. Нужно сказать, что это было жуткое и кровавое зрелище – не для слабонервных и с тонкой душой. Мне достался педофил, однако убивать его я не собирался – я вообще не хотел драться и поэтому стоял, опустив руки и смотрел по сторонам, пытаясь понять, как озверели эти люди. Хотя, о чем это я? – разве они были людьми, если убивали на воле нивчем не повинных сограждан. Насильники, военные преступники, убийцы, маньяки и палачи – вот кем были обитатели «Посейдона», и их мир – это не для пай-мальчиков, не для слабых физически и духовного – здесь разорвут любого, кто не сумеет дать отпор. Педофила же сковал страх и он не мог пошевелить членами.

– Ты, давай, выколи глаза и сожри его печень, слизняк! – орали мне заключенные, расстроенные тем, что я не собираюсь убивать педофила, который плакал, думая, что этим самым вызовет сочувствие. Только реакция окружающих была обратной – его оплевывали, обзывали, требовали изнасиловать, а потом вырвать из груди трусливое сердце.

– Трус!.. Ничтожество!.. Сопляк! – доносилось со всех сторон, и эти оскорбления касались уже нас двоих.

А тем временем кавказцы рубились с бандюганами. Смачные удары, возгласы, хруст ломаемых костей, брызги крови и пота. «Бык» сумел скрутить одного из правоверных воинов и тихо сдавливал ему шею, наслаждаясь перекошенным лицом врага. Тот хрипел, бил по животу и ногам противника, но ничего не мог сделать. Было видно, что еще немного – и первый труп останется валяться на «ринге». Второй же бородач, наоборот, одерживал победу над тем, кого украшал шрам, мне стало ясно, что этот умел и любил бороться, может, был когда-то спортсменом – кавказцы всегда предпочитали силовые виды спорта. Бандит пытался отбиться, однако получил слишком чувствительные удары и поэтому сопротивление его слабело с каждой минутой. «Этому со шрамом не простоять долго», – мелькнула у меня мысль.

– Хрясь! – послышался звук сломанных шейных позвонков, и кавказец свалился под ноги «быку». Итак, один был уже в царстве мертвых. Я думал, что бандюган бросится помогать своему другу, который проигрывал схватку, ан-нет, он кинулся на педофила с криком:

– Наконец-то я удавлю тебя, гаденыш! – скорее всего, присутствие такого человека коробило больше всего охотника на инкассаторов.

И не успел педофил понять, как тот врезал ему в челюсть, свалив в беспамятство. Потом «бык» склонился над безвольным телом и сжал свои могучие руки на шее педофила, удерживая до тех пор, пока руки и ноги, бьюшиеся в конвульсиях, не замрут. Спустя пару минут было покончено со вторым. Если и есть Ад, то педофил уже там и с ним черти делают тоже самое, что когда-то делал этот негодяй с детьми, – так, во всяком случае, думал я. На «Посейдоне» не церемонились с теми, кто не мог постоять за себя. Это жестокий, дикий и суровый мир, просто под толщей воды.

Тут бандюган обратил взоры на меня. Я же сконцентрировался, понимая сложность выйти живым с этого боя. Конечно. Я не слабак, мастер спорта по самбо, и все же убивать – не мой профиль, я же не спецназовец, не диверсант, не наемник, тут нужен совсем иной склад характера, того, кто не боится квасить людей. К счастью, второй кавказец не выдержал, и его сердце лопнуло. С коротким выдохом он свалился на железный пол. Ангел смерти Азраил прибрал его душу в свои руки и унес в далекий мир, куда позже отправятся и все находящиеся в подвродной тюрьме.

Зрители заревели в восторге, но при этом бросали на меня презрительные фразы:

– Трус! Слабак!

«Бык» и бородач, который не мог простить гибель своего боевого товарища, встали друг против друга, намереваясь продолжить схватку, естественно, насмерть. Нельзя сказать, что бандюган был опечален подобным раскладом событий, наверное, в его крови кипел адреналин, а снизить его уровень можно было рукоприкладством. Да и воин Аллаха хотел отомстить, поэтому, видимо, на меня никто не обращал внимания. До поры, до времени. И тут Акула-предводитель вновь встал и заявил:

– Все, бой окончен! Можете входить!

Это обращалось и ко мне, который стал победителем, не нанеся ни одного удара и не убив ни кого. Наверное, это была непонятная ситуация, и все же условие, которое выдвигало сообщество на «Посейдоне» – выйдут только половина прибывших, было выполнено. Из шестерых в живых осталось трое, и этим троим предстояло адаптироваться к суровым условиям подводной жизни.

Решетка открылась, и семеро заключенных, вооруженных самодельными мачете из сподручных материалов, влетели на ринг. Нет, для того, чтобы разрубить нас в «капусту» – победители неприкасаемы! – их целью были трупы. Востороженно воя и ругаясь, они начали расчленять и разделывать убитых, с особым почтением вырезая печень и сердце и кладя их в специальные подносы. Делали они это профессионально, с чувством, с опытом. Капли крови разлетались во все стороны, запах свежего мяса будорожил всех заключенным, выводя их из разума и состяния покоя. Как я сообразил, каннибализм стал в этой тюрьме не просто обычным явлением, а неким ритуалом. Может, самые «вкусные места» полагались их предводителю – Акуле, который с высоты с удовлетворением наблюдал за работой мясников. Мне же стало ясно о существенном дефиците животного протеина, иначе говоря, мяса. Впрочем, а откуда ему взятся – тюрьма же изолирована, животноводческие фермы здесь не предусмотрены. Единственным источником поступления белковой материи являются сами же заключенные.

Меня же и двоих победителей подталкивали к выходу, мол, все, вы теперь приняты в число местных обитателей. Так я стал «посейдонцем». Признаюсь, мне это не понравилось. Зато я услышал, как кавказец тихо произнес «быку»: «Я с тобой разберусь, свинья».

– Всегда рад видеть тебя, черножопый, – прохрипел бандюган.

Не знаю, какая межнациональная среда сложилась среди узников, но эти двое не были настроены на интернациональное сосуществование, питали друг к другую такую ненависть, энергия которой могла бы, наверное, завести все еще существующие двигатели нефтетанкера. С другой стороны. я не мог понять, кто перед мной – люди или какие-то мутанты. Перед операцией мне дали просмотреть уголовные дела тех, с кем мне предстояло встретиться на «Посейдоне» – скажу вам, жуткие вещи эти подонки творили! – однако ни одного из них я не узнал в числе обитателей тюрьмы. Они стали неузнаваемыми, фотографии не были идентичными увиденному, и я не мог понять, в чем же причина. И стало еще одной загадкой, которую стоило мне разгадать. Но одно я заметил сразу – они легко переносили влажность и удушливую атмосферу на борту тюрьмы.

5.

«Посейдон» был не баржой, а нефтеналивным танкером, поэтому запах нефти сохранился по всему кораблю. Он не считался самым большим, однако входил в число крупнотоннажных LR2 – мог перевозить до 120 тысяч тонн дедвейта (масса груза); числился в классе Aframax, а если перевести это в размеры, то имел 253 метров в длину, 44 в ширину и осадку 11, – таковы были краткие сведения у меня, когда я читал данные о тюрьме. Металл на танкерах обычно крепкий, поэтому выдерживает давление на глубине 500 метров, с другой стороны, не следует забывать, что это не подводная лодка, это вообще судно не для подводного состояния, в связи с чем всегда нужно помнить о том, что коррозия медленно и верно разъедает любой корпус, и давление тихо-тихо делает свое дело. Это не вечная тюрьма, у нее тоже есть срок годности. Может еще десять лет, а может – кто его знает! – хватит на полстолетия.