Как мы ездили в Одессу

– Так посмотришь?

– Ну, идём.

Залезли мы в кладовку, а там только двухлитровые и трёх. Стали вынимать по очереди, тут Ржавый её и увидел – литровую баночку, это которая со спиртом была. Говорит – годится!

– А сколько туда мочи надо?

– Не знаю, для анализов, наверное, граммов пятьдесят или сто.

– Ладно, – говорю – бери, мне не жалко. Только они её не вернут.

– А я не за так, у меня сгущёнка есть. Вчера дедушка целый ящик привёз – вот!

Ух! Надо же – повезло! У мамы послезавтра день рождения! Вот я ей эту баночку и заверну, ещё бантик какой-нибудь и открытку! Это Ржавый – в самый раз угодил! Ну, давай, коли так – тем более.

Он «литрушку» схватил и к себе побежал, просто ветер, какой-то. Я помялся немного. А как же с поезда прыгать? Иду опять к нему. Дверь у него открыта, зашёл. Слышу – кряхтит в туалете, мочу в банку набирает. Сел в прихожей, на тумбочку, жду. Он покряхтел ещё немного, вышел, красный весь, а в баночке три капли на дне.

– Эх ты, – говорю – богатырь земли русской. Им всего-то надо чуть-чуть.

– Просто я проснулся поздно и сразу в туалет сходил, а уж потом на кухню, а там записка от мамы и путёвка лежит. Я ещё перед поликлиникой сходил.

– Да и плюнь, завтра занесёшь. Перед сном чаю бухнешь, знаешь, как с утра писать захочется – первый сорт!

– Да знаю я, только мне сегодня до обеда нужно. Завтра уже в лагерь. Слушай, а может ты попробуешь? Им какая разница, а мне – лишь бы справку получить.

Подумал я – действительно, какая разница: ну был один мальчик, будет – другой, на моче же не написано – чья она.

– Ладно, – говорю: давай, что для друга не сделаешь.

Тут Ромка посерьёзнел как-то. «Ты, говорит, ни чем не болеешь? Вот, тоже мне, врач нашёлся! „Давай, – говорю – я такой здоровый человек, даже простудиться, как следует, не могу, чтобы с температурой денька три поваляться. Все дети, как дети, только разок без шарфика во двор зимой вышел и готово, можно в школу не ходить, а я раз, так даже в мокрой простыне на балконе стоял, хоть бы хны – капнуло разок из носу и всё. Так, что, давай, сейчас я тебе анализов полную банку наваляю“. Ну, конечно, это я так сказал, что я не понимаю, что не пить её там будут. Сходил в туалет, в баночку пописал немного, остальное в раковину. Немного банку и руку намочил, но это смывается. Выхожу: « Бери, аккурат – тебе хватит». Ржавый обрадовался, в руки мне сгущёнку сунул: «Сейчас, говорит, только в поликлинику смотаюсь, а то давай вместе». Но это я не мог. Запрет из-за динозаврового похода.

– Не, я тебя дома подожду, а ты давай приходи скорее на тренировочную базу ко мне.

– Какую базу?

– Такую, матрасную. Будем прыжки отрабатывать из поезда.

– Замётано! – и Ромка убежал, а я пошёл к себе. Скакнул пару раз для проверки навыка. Нет – одному не то. Надо ждать. Скучно. Вышел на балкон, а там ребята по площадке гравий рассыпают, кто ногами гребёт, кто дощечками. Заметили меня, машут, чтобы выходил. А я им, что с балкона на весь двор орать буду? Показал жестами, что не могу, мол. Не понимают. «Выходи», – кричат – ну их. Если не положено, что тут не понять? Я как узник в тюрьме. Тут мне ещё одна идейка в голову пришла. На кораблях-то ведь такие специальные матросы друг другу флажками семафор показывают и всё понимают. Надо бы такую специальную грамоту изобрести или лучше – шифр! Да это же здорово! Можно записки писать и ни кто не догадается. А ну-ка, где тут у нас альбом с карандашиками?

Взял альбомчик, я как раз его не до конца ещё зарисовал на уроках рисования. А что? Первого сентября – новый покупать, так что теперь чистеньким листикам пропадать что-ли? Вытащил азбуку мою старую, такую – на одном листе, мама покупала, когда я в садике ещё был, чтобы читать учиться. Вообще-то я алфавит и так знаю, но это для наглядности, чтоб не сбиться. Придёт Ржавый из поликлиники, а у него в дверях записка на непонятном языке. Вот потеха!

Так, что у нас в запасе? – крестики и нолики – раз; вообще комбинации из палочек; ещё можно всякие закорючки, а на тире и точки тратиться не стоит. Они и так не понятно как стоят в предложении, ещё запутаюсь. Тут главное – система! Например, гласные их петь можно – «А», например. Когда человек: А! – кричит? Правильно, когда ногу ушибёт. Мы летом с пацанами мячик песком насыпали на пляже. Пройдёт мимо какой-нибудь красавец с девушкой, весь напыщенный, как павлин. Ему: «Дядь, пни мячик». Он разгонится, чтобы ещё подальше его в море запнуть – пацанам в науку, перед девушкой пофорсить. Вот тут тебе и: «А»!!! Значит рисуем ноги и кружочек «оЛ» – получается. Так, теперь буква «О» – это как одобрительный жест с оттопыренным пальцем. На мягкий знак похоже: «Ь». Дальше дело пошло, как по маслу. Я всю азбуку заново переписал. Еле успел два слова зашифровать: «ФоЛ*ЬТ

– Пусти, в туалет охота! – Вот комик! Тут сто граммов полчаса назад выдавить не мог, а тут – в туалет, аж дверь свою открыть ленится.

– Ты вроде бы не мог!

– Это я раньше не мог, а по дороге так пить захотелось. Там колонку, возле забора подчинили. Пацаны уже кто голову намочил, кто – ноги, а я попил посильнее, чтобы впрок. До поликлиники добежал, даже не почувствовал, а обратно – припёрло. Я ещё дверь захлопнул. Ключ – дома остался. Придётся родителей ждать.

Я обрадовался – вот, можно теперь до вечера веселиться – мировую скорбь изгонять.

– Ладно, пойдём, я тебе свой тренировочный лагерь покажу.

Привёл его в комнату родителей. Ромка сразу заценил.

– Ох, вещь! Пружинит? А ну-ка!

В общем, натренировались мы вволю. Потом я ему шифр показал. Ржавый сразу всё понял и стал себе перерисовывать, чтобы тоже загадочные письмена шифровать. Пока он перерисовывал – я планы строил.

– Представляешь, мы что-нибудь напишем и везде записки эти подкидывать начнём. Вот народ-то и перепугается. А мы ещё страху нагоним, навроде как – иностранные шпионы завелись. А сами-то всё знаем!

– Не, лучше этот шифр всем пацанам раздать, чтобы все писали друг-другу, а ни кто не знал.

– Зачем всем? Трём, четырём и хватит. Что за интерес, когда все знают?

– Нет всем!

– Нет не всем! Шифр я придумал, значит – мне и решать: кому знать, а кому не положено – чуть не поссорились из-за этого шифра. Хорошо ещё я сообразил – если с Ржавым разругаться он на улицу пойдёт. Про шифр, конечно, не растреплет – он не из таких, но мне-то опять в мировой скорби погибать. Тогда я решил «сменить пластинку».

– Ладно, с шифром потом решим. Пойдём лучше с балкона «бомбочки» покидаем.

«Бомбочки» я недавно делать научился из квадратного листа бумаги. Главное – квадрат отмерить и чтобы бумага подходящая была. Бумага есть – тетрадки старые. Конечно, и с отметками попадаются, но кому они сейчас нужны, учебный год то закончился. А квадрат – не проблема. Там только уголок надо загнуть на полный лист, сразу видно, какую часть отрезать, чтобы квадрат получился. Меня папа научил. Я всё Ржавому показал. Минут через пятнадцать мы уже «бомбочки» лепили – будь здоров! Потом их на кухне из крана водичкой налили и на балкон вышли. Смотрим, куда бы зашвырнуть?

– Вон, – говорю – видишь, коляска у подъезда стоит?

– Ну?

– Это мужика одного. Он сторожем на складе работает. Нас всё время от подвалов гоняет. Я его давно не люблю, а в коляске он вместо детей всякие железяки мусорные возит. Давай ему туда зашвырнём!