Ратибор. На распутье

Голова болотного чудища донельзя напоминала дубовый пенёк, украшенный терновым венцом на макушке. Вместо лба – шишковатый нарост. Чуть ниже располагались покрытые густым бурым мхом надбровные зигзагообразные дуги, под ними – два низко посаженных глазища-щёлочки с изумрудно-каштановым отливом. Нос представлял собой раздвоенный подсохший сучок; заместо рта щерилось тёмным провалом небольшое округлое дупло. Уши – две веточки с зелёными листиками овальной формы на их концах, забавно топырящиеся в разные стороны. Туловище продолговатое, плотного строения, покрытое белёсым лишаём, древесными грибами и узловатыми смолистыми отростками. Имелось у вставшего во весь свой гигантский рост чудовища, находившегося по колено в трясине, по две трёхпалых руки и явно таких же трёхпалых ноги да что-то наподобие длинного, заострённого на конце хвоста, который, по всей видимости, служил болотному жителю как дополнительной опорой при передвижении, так и оружием, а при необходимости – лишней лапой. Проще говоря, пятой конечностью. А вот верхней или нижней, похоже, зависело от ситуации.

– Вот те на! – поражённо выдохнул Ратибор, с поистине ребяческим любопытством уставившись на выросшего напротив древовидного великана. Дюжий ратник сразу, на интуитивном уровне признал в объявившемся напротив духе Багряных топей легендарного хозяина чащоб, о коем сложено столько былин и сказаний. – Да ента, никак, сам лешак собственной персоной!.. Неудивительно, что Зелим, на пару с конём, так обтрухались да помчались прочь!..

Но леший (а Ратибор совершенно верно опознал властелина пущи) явно не был настроен на миролюбивый разговор с незваным гостем. Молнией метнувшийся из левой руки лисуна гибкий плющ, чем-то похожий на лиану, крепким арканом обвил правую ногу рыжего воина и легко поднял того в воздух. Впрочем, тут же с ветерком мелькнул добрый булат, споро перерубающий упругий отросток; поначалу чуть отвлёкшийся на созерцание страшилы русич затем проявил отменную реакцию, ловко перерезая сцапавший его пластичный стебель. Который, похоже, приходился обозначившемуся в противовес былинному созданию одним из его трёх пальцев на левой лапище. Покровитель болота обиженно засопел; в тот же миг второй изгибистый вьюнок обхватил торс Ратибора, опутав тому пятерни. Молодой богатырь напрягся, повёл могучими плечами – и с громким треском разорвал сковавшие его древесные оковы.

На бесстрастном лике лешего отобразилось нечто, весьма похожее на удивление; очевидно, столь сильного человека духу Багряных топей встречать ещё в своей, очень долгой жизни не доводилось. Но замешательство хозяина пущи было кратким; вот в дело пошёл толстый, сплетённый из дубовидного корневища хвост. Его вострый конец стремглав полетел к физиономии рыжебородого витязя, явно метя тому в левый глаз. До цели осталось с два вершка, и коварный удар, абсолютно точно, прошил бы череп русича насквозь, если бы его правая длань мгновением ранее не взмыла вверх да не перехватила опасный корешок у самого лица.

«Достаточно, боровичок! – тем часом про себя на инстинкте рыкнул Ратибор, отбрасывая от скулы хвост, отступая на шаг и опуская клинок. На мыслительный разговор он перешёл совершенно интуитивно. – Не нужны мне твои лакомые угодья! Оставь енту прекрасную трясину себе, я тутова мимоходом топаю!»

Леший, из трёхпалых ручищ коего уж было полезли шесть новых отростков, по одному из каждого пальца, замер на месте, немигающим взором изучающе осматривая стоящего напротив воина. Хвост у лисуна выгнулся дугой; поза чудища чем-то напоминала собой вставшего на задние лапы скорпиона; правда, листовидный наконечник жала завис не над спиной, а над головой у властелина местных болот.

«От тебя, человечище, пахнет повелителем снегов, то бишь йотуном, – наконец раздался в мозгу Ратибора скрипучий бас. – Кто он тебе?»

«Снежок-то? Или Кулшу-Дази, как он сам себя называет? – молодой богатырь не терял бдительности, стараясь подмечать любое шевеление маячившего супротив загадочного существа. – Скажем так, старый знакомец».

«Не называет, а называл, – поправил хозяин леса Ратибора. – Ибо вижу я во тьме, как наяву: нет больше с нами на этом свете юного турса. Огромная серая обезьяна с Чёрной земли прервала его жизненный путь… Это он, Кулшу-Дази растормошил в тебе скрытую способность вещать на языке древних?»

«Нет, – чуть помедлив, смурно пробормотал дюжий ратник, у которого неприятно кольнула под сердцем отвратная новость о гибели косматого любителя гадить в Емелькины сапоги. – Его батька, Тол-Авар».

«Могучий вождь… был. Знавал его, пересекались как-то, – дух Багряных топей слегка покачивался из стороны в сторону, чем-то напоминая собой маятник. – Должно быть, у снежного владыки имелась весомая причина пробудить в луковке человека возможность глаголить по-нашему».

«Так и есть», – согласно кивнул в ответ Ратибор.

«Ты говоришь правду. Ложь я за версту чую, – после минутной паузы продолжил было замолчавший лисун. – Что ж, в таком случае иди с миром, огневолосый муж. Знакомый снежных великанов не враг мне».

С этими словами леший развернулся и побрёл прочь, вглубь болота, постепенно скрываясь в зыбучей трясине.

«С миром уйти не получится, – мысленно буркнул в мощную древовидную спину лесовика рыжебородый витязь. – За мной погоня. И скоро она будет здесь!»

«Пусть приходят. Ежели осмелятся!..» – властелин Багряных топей не остановил шаг, с головой погружаясь в болотную ряску. Разговор явно был окончен.

– Э-эх, досадно, что столь мало пообщались. Но интересно, и почему их лешаками зовут?.. – Ратибор, проводив взглядом скрывшегося в мутной пучине хозяина здешних угодий, убрал меч в ножны, несколько секунд ещё постоял на месте, любознательно рассматривая образовавшиеся на водной глади лёгкие круги, а затем с немалым сожалением развернулся и потопал в обратном направлении, откуда пришёл. – По мне, так вылитый водяной! А может, они с лешими сводные братья?.. Аль родные? М-де уж, в репах людских кашка образовалась знатная; мы перестали их различать, подмечать присутствие, да и вообще верить в эти удивительные творения природы-матушки, в ихнее существование. М-дя, жаль, Емельян не видел ентого дубоголового боровика. Очень даже любопытно, что бы он прокурлыкал по случаю сего знакомства. Эх, Емелька, Емелька…

Ратибор, стремительно топающий назад, на устланную тушками собак да аскеров поляну, попутно наконец-то досконально ощупал пояс Зелима, который вместе с палашом забрал у тысячника шалмахов в ложе Ямы, где он его и «приголубил» лбом в ряшку. На ремне, помимо ножен, явно болталось ещё что-то увесистое, и «рыжий медведь» быстро обнаружил, что именно; почти под завязку набитый золотыми дукатами объёмный кошель добро оттягивал одну из поясных петлиц.

– Хм, а ведь енто золотишко вполне может мне сейчас сгодиться, – Ратибор подкинул тяжёлый кисет в воздухе. – Есть идея. Правда, Святослав бы меня за неё загрыз. На пару со своим племяшом.

Могучий витязь вернулся на поляну, усыпанную телами убитых им шалмахов и волкодавов. Бесхозные лошади ослямов, видимо, почуяв присутствие лешего, дружным табуном чуть ранее умчались прочь, как прискакали, что было ясно из оставленных ими следов копыт.

Ратибор шустрой куницей «пробежался» по туловищам павших бойцов, споро срезая с их поясов различной степени тяжести мешочки с монетами самого разного достоинства. Имелось в закромах ослямбских воителей как злато, так и серебро с медью. Сорвав с одного из мертвецов заляпанную кровью тунику, молодой богатырь свалил на неё найденное добро да связал тогу простым узелком, затем перекинул оную через правое плечо и направился с получившейся незатейливой севалкой раскидывать монеты по окрестности, аки зерно при посеве.

– Удись, рыбка, крупная да жирная. Можно было бы, конечно, с сим богатством рвануть через здешние дебри в сторону Дакии. С длинным пушистым хвостом в виде оравы аскеров, да только ента мне не по душе сильно, сигать прочь от своры шакалят. Нашли, ёк-макарёк, мальчонку-бегунка. Я уже давно вышел из детского возраста! Да и спину аль зад вражинам показывать не приучен! – сварливо пробурчал себе под нос Ратибор, разбрасывая монеты по лесу. – Нет, но князя бы точно недуг какой скрутил, коль увидел бы подобное… Емеля так вообще наверняка слёг бы с хворью тяжкой на седмицу-другую. Аль с расстройством на нужнике притулился на месячишко. А вот Яромир с Миркой наверняка бы одобрили мою задумку!

Рыжебородый витязь, быстро расшвырявший ценные кругляши по окрестным буреломам да полянкам, под конец своих похождений очень кстати наткнулся на бежавший сквозь лесную гущу родничок. Присев на одно колено, Ратибор принялся ладонями жадно черпать и пить прохладную, кристально чистую водицу, пока не утолил мучившую его жажду. Затем молодой богатырь умылся, довольно пофыркивая, и пробормотал:

– Э-эх, год уж прошёл, даже больше, а всё вспоминаю братушек, да вспоминаю, как будто вчера их потерял… Ну ничего!.. Вскорости я навещу наших ворогов! И в лапах у меня будет знатная мухобойка!.. – синие очи дюжего ратника недобро сверкнули. – Я свободен! Так что держитесь, тварюги!

Глава 4. «Идите сюда!..»

– Э-э-э, не понял! – Байбариан, пока собирали людей в погоню, успел-таки переодеться да ополоснуться в своей личной купальне. И вот теперь, на породистом пегом коне подъезжая к Багряным топям во главе трёх сотен браво марширующих позади аскеров, он первым заприметил выбежавших из леса двух помятых боем с Ратибором хромающих волкодавов: одного с перебитыми рёбрами да второго без хвоста и уха. – А где остальные звери?.. – проводив удивлённым взглядом припустивших к Дулмасу псов, городничий обескураженно обернулся на чуть отставшего Джушукана, которому также выделили скакуна. Помимо брата императора да Байбариана, всё прочее лихое воинство было пешим; на лошадках по непролазной чащобе особо не поездишь, а из города до Багряных топей – рукой подать, так что решили время на заход в конюшню не тратить.

– Ты что, и правда рассчитывал, якобы какая-то дюжина собак сможет загнать на деревце чемпиона Кузгара? К тому же вооружённого добрым палашом, – подъехавший принц недовольно рыгнул, осушил бутыль с винишком до дна и отбросил пустую тару в сторону. – Дабы ты мог вальяжной походкой подойди со своими бездельниками-стражниками и просто потрясти условный дубок. С коего тебе на башку тут же бешеный варвар и шлёпнулся бы, аки перезрелая груша.

– Груши на дубочках не растут, – назидательно пояснил Байбариан прописную истину нетрезвому собеседнику, после чего растерянно воззрился на виднеющуюся метрах в ста перед ними кромку густого лиственного леса, располагающегося на еле заметной покатой возвышенности. – Но, признаться, план был таков! И ранее он работал безотказно!

– Это потому что раньше со своими псинами ты загонял лишь зайцев, белок да мышей, – пренебрежительно скривился Джушукан. – Рыжий медведь же, ента совсем другое дело! – второй в роду Кайя мутным взором обозрел окрестности. – Я вот чего не разумею: где наш малёха ополоумевший тысяцкий со своей небольшой ватажкой, что столь дерзко умчался вослед за беглецом? Неужель Ратибор успел уже и их оприходовать на перегной?..

– Да брось ты!.. – фыркнул недоверчиво Байбариан. – Там два десятка отборных бойцов! Рыжезадый русич, конечно, хорош, но всё-таки он же не бог войны!..

В этот момент из леса галопом вылетели бесхозные рысаки аскеров из отряда Зелима и опрометью помчались вдогонку за двумя покалеченными кахремскими волкодавами к приграничному городу мимо ошарашенно проводившей их взглядами дружины дулмасцев. Джушукан с Байбарианом многозначительно покосились друг на друга.

– Что ента? – подошедший к замершим на месте высокопоставленным господам Улмик, недоумённо присматриваясь, кивнул в сторону чащи. Оттуда, следом за лошадьми столичных гвардейцев как раз выбежал конь с наездником и неспешной рысцой поскакал к застывшей в напряжённом ожидании ораве ослямов. – Как-то странно этого всадника шатает. Не жилец, похоже, аль без сознания… Но почему всё-таки его так дико болтает из стороны в сторону?! Никак, Зелим?.. Одёжка вроде тысячника… Не пойму только я издалека, что с ним. Но лошадью он явно не правит… – подслеповато прищурясь, седовласый глава стражей Дулмаса озадаченно хрюкнул и повернулся вполоборота. – Курзум, – тут же велел Улмик одному из своих подчинённых, шустрому малому лет двадцати, – а ну-ка, слови под уздцы да приведи к нам сию чудаковатую клячу! Чего-то тут не так!.. Очень уж неестественно тысячника плющит!.. Как…

– …Мертвеца, коего раскроили пополам, словно мясник – шмат сала, – мрачно закончил за седого воеводу Джушукан, начавший трезветь от вида приближающегося к ним скакуна. В этот миг верхняя окровавленная часть туловища всадника, державшаяся лишь на честном слове да одних сухожилиях у левого предплечья, от скачки наконец-то оторвалась от тела и под ошеломлённые вздохи трёх сотен воинов смачно шлёпнулась наземь, так и не доехав до поджидающих коня аскеров. Перепуганная животинка было шарахнулась в сторону, но рысака быстро поймали да подвели к городничему, тут же сдёрнув с мерина нижнюю часть тулова наследника рода Тупсов, благодаря стременам до сих пор умудрившуюся держаться в седле.

– Обалдеть! – старый боец Улмик поражённо взирал на упавшие ему под ноги останки. – Клянусь выменем Ахримана, нашего Зелима разрубили наискось одним ударом!.. Несмотря на защищавшую его хвалёную вифирийскую кольчугу! Никогда не видел ничего подобного!.. Вот это мощь!

– М-дя уж… Но какой же силищей должен обладать тот, кто так может жахнуть мечом?! – прострекотал не менее потрясённый Байбариан.

– Ну слава Чёрному богу, вы, кажись, начали понимать, с кем сейчас нам предстоит иметь дело, – удовлетворённо прокудахтал Джушукан, впрочем, слегка поёжившийся от безмолвно взирающего на них тёмного провала высоченного леса. «Точнее, вам иметь дело, мои дорогие вояки, ибо я за всё злато мира не сунусь в эти гиблые дебри!» – не без ехидцы добавил про себя братец Эдиза.

В то же мгновение тревожно закаркавшее на верхушках деревьев неугомонное вороньё возвестило о том, что на окраине Багряных топей наметилось некое шевеление. И вот на границе с чащобой показался виновник сего переполоха, Ратибор собственной персоной. В одной руке у него был окровавленный меч, другая же держала за длинные волосы четыре отрубленные головы убитых им ранее шалмахов. Осы разом поражённо выдохнули. По пояс голый молодой богатырь сражал наповал своим грозным видом любого, что есть, то есть.

– Чего встали, дерьмоеды? Всех скопом по большой нужде припекло? И зачем припелёхали такой оравой? Ищете, что ль, кого? Ну идите тогда сюды, пёсьи морды! – неприветливо осмотрев пришедшую по его душу дружину, наконец, грозно рыкнул опешившим врагам рыжеволосый великан, затем швыряя в их сторону отсечённые кочаны воинов Зелима. Те, стукнувшись о землю, после коряво покатились, подпрыгивая на кочках, по пологому склону и вскоре замерли прямо перед ватагой оробевших стражников. Зрелище выдалось, прямо скажем, сколь впечатляющее, столь и зловещее.

Ратибор между тем презрительно сплюнул, развернулся да не спеша скрылся в дремучей чаще, явно приглашая местных воителей, разбавленных конвоирами Зелима, сопровождавшими дюжего ратника в Дулмас, пойти за ним. Последние, побег строптивого руса проспавшие в городских кабаках да борделях, выжидательно уставились на Джушукана. Получив в ответ утвердительный кивок, напроказившие ослямы, очевидно, чуя за собой вину за не вовремя учинённую гульбу, решительно выдвинулись первыми к темнолесью из несмело переминавшегося воинства. Столичные шалмахи наверняка рассчитывали поквитаться за своего командира; отвечать на неудобные вопросы представителей богатого и влиятельного рода Тупсов, как так вышло, что их наследник Зелим пал, а башка его убийцы до сих пор не снята с плеч, нурязимским гвардейцам очень не хотелось.

Набравшись смелости, следом за нурязимцами, во главе с хмурым Улмиком, неровной цепью осторожно потопали и поддавшиеся стадному чувству да рявканью своего седого вожака дулмасские стражи. Они, несомненно, осознали, что нынешний беглец отнюдь не чета всем предыдущим побегунчикам, на коих местные блюстители закона с улюлюканьем, гиканьем да гаканьем любили устраивать охоту, как на диких зверей. Но общее количество участвующих в травле бойцов под три сотни рыл явно добавило дулмасцам уверенности в успехе. «Уж одного-то здоровяка сдюжим завалить», – примерно одинаковые мыслишки суматошным волчком кружили в непутёвых головёнках бравых рубак.

– А мы тутова обождём, – промолвил открывшему было рот Байбариану Джушукан, на корню пресекая вопрос городничего, присоединятся ли они с ним к развлекухе. – И да, ента, вели, чтоб с нами осталось три… нет, пять десятков твоих дуболомов! Так мне как-то спокойнее… Это приказ!

– Хорошо, принц. Как скажете!.. – Байбариан быстро согласился с высокородным гостем, решив тому не перечить, благо сам не горел желанием лезть в Багряные топи.

– То-то же, – с облегчением крякнул Джушукан, спешиваясь и доставая из седельной сумки очередную бутылку красного ялминского. – Нам тут, так-то, куда спокойнее будет. Я жить хочу долго и счастливо… Ведь столько ещё не съедено да не выпито!..

– Улмик!.. – тем часом окликнул начальника городских ватажников Байбариан. – Оставь нам полтинник своих охламонов! Мы с высокочтимым братом императора вас тут подождём! Приказ самого принца! – поспешно добавил глава Дулмаса своему седовласому подчинённому, не особо таясь, в ответ уничижительно харкнувшему в сторону посадника. После чего запрашиваемые пять десятков дружинников были выделены для охраны изволивших не мараться господ; оставшиеся двести пятьдесят воинов двинулись в сторону Багряных топей, вскоре растворившись в мглистых провалах мрачного чернолесья. Денёк явно обещал стать очень богатым на события. Охота началась.

Глава 5. Охота

– Итак, задача: прочесать чащу да словить беглого раба! Посему приказ таков: рассыпаться цепью, расстояние держать в десять-пятнадцать шагов от бредущих слева да справа! Из виду соседей не терять; мечи и топоры под мышкой не нести, а держать наготове! Кто будет в носу ковыряться, отсеку на хрен и палец, и хрюкальник! – отдав указания на входе в лес, Улмик встал по центру шеренги. – Ни на что не отвлекаться! Клювом не щёлкать! По нужде, и малой, и большой, – лишь в связке с ближним! Помним: рыжий варвар очень опасен; этот русич ваш зад на лимонные дольки порубает, не успеете натужиться аль пужануться!

– В Багряных топях и помимо дикаря есть, кому нас загубить, – буркнул стоявший слева от начальника Курзум, за что тут же словил добрую оплеуху от резко к нему развернувшегося Улмика. Сверкнув на нерадивого вояку недовольным взором, глава стражей хрипато пророкотал:

– Отставить страх и панику! Нас две с половиной сотни рыл! Да мы любую тварь, что тут обитает, сейчас на жаркое пустим! – командир ватаги явно пытался поднять боевой дух своим подчинённым. – Вот увидите, после завершения охоты вы все хохотать будете над детскими страшилками о Багряных топях, кои друг другу в тавернах под хмелем вещаете! А теперь собрались, обормоты, сжали кулаки да булки и вперёд! Чую, сейчас знатненько повеселимся! Охота началась!

Боевой настрой опытного воеводы нет-нет да потихоньку передался его бойцам. Воодушевившись пламенной речью своего вожака, аскеры рваной цепью решительно двинулись на поиски могучего русича.

Ратибор тем временем торопливо вернулся к лесному ручью; с бережка, в запримеченной им ранее грязевой лужице шустро зачерпнул ладонью тёмно-зелёной глины да ловко принялся вазюкать ею себе торс и лицо.

«Зря, что ль, я пред ворогами голым туловом сверкнул? – кумекал про себя рыжебородый витязь, споро и умело нанося пальцами природную маскировку. – Они будут высматривать средь зарослей загорелого, обнажённого по пояс человека, а не по уши измазанного грязюкой беглеца».

Спустя минуту Ратибор, аки матёрый вепрь, вообще под конец плюхнувшийся спиной в хлябь, был неузнаваем; теперь с ног до головы его покрывала быстро сохнущая грязевая короста.

«Поохотиться, значит, решили? Зайца во мне увидели аль рябчика?! – молодой богатырь заглянул в прозрачный ручеёк, одобрительно кивнул своему чумазому отражению, развернулся да решительно направился назад, навстречу вторгшейся в гиблую пущу дружине шалмахов, что пришла за его башкой. Недобрая, можно даже сказать, зловещая усмешка озарила хмурое лицо дюжего ратника. – Перун свидетель, сейчас я вам поохочусь, пустозвоны чванливые! Драпать отсель так будете, козлятки тупорылые, – копыта подгорят! Конечно, ента касается только тех бестолочей, кому повезёт убежать!»

Тут необходимо заметить, что Ратибор любил лес. И как по нему передвигаться тихо, резво и незаметно, практически не оставляя следов, был обучен ещё в отрочестве. Как, впрочем, и любой витязь из основного костяка княжеской дружины; опытнейший наставник Ростомир, вкупе с лучшими следопытами Мирграда, в своё время денно и нощно передавали прилежным ученикам все те бесценные знания да умения, коими владели сами. Ибо без охотничьих навыков в чащобе делать нечего; даже из элементарного пропитания разве только грибов да ягод себе добыть сможешь, да и то надобно ведать, какие собирать; о мясе аль птице можно лишь мечтать. О противостоянии же с серьёзным противником вроде шатуна, секача аль ватаги рыскающих по твою душу головорезов лучше вообще забыть; здоровее будешь. Посему Ратибор, первейший воин медвежьего княжества, несмотря на свои немалые габариты, умел перемещаться по дремучей пуще бесшумно и прытко, ловко скользя где юрким горностаем, где вёртким ужиком мимо стволов деревьев, зарослей кустарника да груды валежника. Мягко, неслышно и в то же время проворно ступая по девственной земле смешанного леса, покрытой высокой травой, сухими сучками, пожухлой листвой, еловыми иголками да шишками, а ближе к болоту – мхом, рыжебородый исполин в предвкушении пугающе оскалился; добрая кровавая жатва вот-вот должна была начаться.

Между тем рассыпавшаяся длинной вереницей орава аскерских воителей, держа оружие наготове, неспешно шла вперёд. Приободрившиеся ослямы в двести пятьдесят носов супротив одного витязя стали ощущать себя более чем уверенно; шапкозакидательские настроения лихо накрывали ватагу шалмахов с головой. Внутри дружины уже вовсю начали делать предположения, какой награды удостоится боец, которому свезёт нанести смертельный удар дерзкому варвару. За догадками последовали и ставки: удастся ли сыскать дикаря сегодня до заката или придётся оставаться в этих негостеприимных угодьях на ночёвку. Заодно, «коли уж собрались», как вещали особо расхрабрившиеся стражники, надобно вообще прочесать данные топи вдоль и поперёк, чтобы, ежели водится тут кто ещё, словить, заточить в клетку да опосля в Яму Дулмаса скинуть сие чудище заместо скоропостижно почившего в небытие йотуна.

– Оп-па! – Билькурм, рослый малый двадцати трёх лет от роду, заприметив в траве под ногами что-то знакомо блестящее, протёр глаза, дабы отогнать наваждение. Но золотой дукат всё так же продолжил лежать на землице, маня к себе тусклым переливом. Воровато оглянувшись, не верящий своей удаче аскер убедился, что на него никто не смотрит, затем нагнулся, споро поднял увесистый кругляшок, быстро попробовал на зуб и, удостоверившись, что злато – настоящее, тут же спрятал за пазуху нежданно свалившуюся на него весомую прибавку к жалованию. В миг же, когда «удачливый» ос закончил припрятывать ценную монету, сзади его голову обхватила здоровенная длань, закрывая рот. Мгновением позже вострое лезвие лихо полоснуло «везунчика» от уха до уха; первая кровь на охоте пролилась.

Аккуратно опустив ещё конвульсивно дрыгающее конечностями тело наземь, Ратибор тут же шустро метнул нож в развернувшегося к нему шалмаха, брёдшего слева от только что убитого им аскера. Тот, завидев дюжего русича, открыл было рот, чтобы заголосить, но остриё тесака молнией влетело зоркому осу между зубов, пронзая язык и выходя клиновидным кончиком со стороны основания черепа. Не успело тело несчастливца ещё безжизненно осесть на высокую травушку, а Ратибор уж резво кинулся к загонщику, двигавшемуся по охотничьей цепочке справа от Билькурма. Сосед первого убиенного по нестройному ряду как раз в данный момент присел над горстью медяков, разбросанных у неказистой берёзки. Встать позарившемуся на монетки осляму уже было не суждено; Ратибор молниеносно подлетел сзади и одним яростным рывком свернул тому башку, про себя лишь грязно выругавшись громко треснувшим шейным позвонкам мертвеца. Но опасения рыжебородого витязя были напрасны – знакомый хруст не привлёк к себе ненужного внимания, ибо шалмахи оказались сильно заняты очень «важным» делом: начавшие раздаваться удивлённо-довольные возгласы свидетельствовали о том, что всё больше и больше охотников стали натыкаться на раскиданные русичем гроши.

Тем временем Ратибор, вернувшийся за своим тесаком, выдернул его из пасти мертвеца, а после подлетел к очередному, ползающему на карачках среди серебра аскеру, сцапал его за волосы, поднял ряху да всадил ему нож по гарду в левую скулу. Затем, пока враги не очухались, бесшумно помчал к следующему осляму, нагибавшемуся за звонкими кругляшками. А за ним и к последующему. Охота у могучего исполина шла полным ходом.