Не боги решают за нас

Окка вообще была акулой. Известной за пределами прайда. Участвовала в май-схватках и в других городах. Палец в рот не клади – отгрызет с рукой.

Одна Веда из троицы не была боевиком. Хотя талантов как у Вергуса, и по спиральной лестнице не отставала от подруг. Но ее всегда тащили чуть ли не силком. Ну не тянуло девушку на май-драки, хоть тресни! Ей бы что-нибудь более мирное… водой бурдюки наполнить в пустыне, или тушу заморозить. Но воды хватало и в баклагах у караванщиков, а туши замечательно хранились в ледниках. «Выходи замуж за фермера! – потешались над ее миролюбием подруги. – Землю рыхлить сосульками! И поливать не надо!» «Или языки морозить, всяким язвам…» – не обижалась девушка.

Девчонки замечательные, но Лан чувствовал себя неуютно. Не привык еще к девичьему окружению, всю жизнь больше с парнями. Олав не лез. Вдруг стал на удивление ненавязчив, и в последние дни вообще сторонился. Однако это заметил не только мальчишка.

– Почему ты так ненавидишь брата? – неожиданно спросила Веда, когда остались вдвоем, и почти подошли к дому.

– Я? – опешил Лан. – С чего ты взяла?

– У вас же связь, забыла? – напомнила сестра. – Он чувствует от тебя неприязнь, Лань. Каждый раз, снова и снова. Неужели совсем не нравится?

Лан вздохнул. Вот как объяснить девчонке, что он не девчонка?

– Нравится, – сказал просто. – Но как друг, понимаешь? Мне… – снова вздохнул. – Невыносимо иметь жениха. Быть его невестой. Понимаешь?

Цок-цок, сапоги по брусчатке. В джодпурах нет карманов, и первое время не знал, куда сунуть руки. Пришлось привыкать к легкой отмашке. И прутики-руки почему-то сами все чаще прижимаются локтями внутрь, а не наружу. Может, потому как задница тяжелеет? На шее яркая косынка. Веда повязала, дабы придать образу более элегантно-законченный вид. А то ходит, аки рыль, будто на охоту собралась. Только лошади не хватает. И арбалета. Или ружья.

Веда отвернулась. Обиделась за брата. У них все легко. Эх, никогда не понять девчонкам парней…

Дома их ждали. Лорд Гвендин Дарр, который уже два раза просил называть его дядей Гвеном, но язык у мальчишки каждый раз умирал и выбрасывал белый флаг… и тетя Роза. Усадили мальчишку на диван в холле, и расположились по бокам:

– Есть разговор.

Да ну? Не может быть!

– Послезавтра мы выезжаем в Старбог, – начал глава. – На выпуск академий. Слышала?

Лан кивнул, молча ожидая продолжения. Он-то здесь при чем?

– Хочешь поехать с нами? – встряла тетя Роза, как всегда, не любительница долгих предисловий. – В королевском кафедральном соборе Вергуса самые тонкие омнусы на всем побережье! Хочешь узнать точно, есть ли у тебя дар?

Мальчишка затаил дыхание. Хочет ли он? Да он мечтал об этом всю жизнь! Молился Вергусу, раздирал в кровь руки! Они думают, он мало слышал издевок за свою жизнь? Думают, ему легко наблюдать, как Олав, Веда, Окка, Мия швыряются магией, аки боги? Он один среди всех ноль! Что раньше, что здесь. Всегда был ниже всех. Пустышка. Олав обещал, что даже если чуть моргнет…

Но в ответ просто кивнул.

– Тогда один нюанс, Лань, – вздохнула тетя Роза, глядя с сочувствием. – Тебе придется одеть платье. Выглядеть, как девушка. В столице не принято относиться с пренебрежением к этикету. Не поймут. Сочтут за дерзость.

Мальчишка помолчал, размышляя. Бьет? Сильно? Неприятно, конечно… даже в коей мере противно… Но он уже который день не парень. К нему давно все относятся, как к девчонке. Обращаются в женском роде. Он пытается увиливать, отвечать так, чтобы не затрагивался род, но… Кому до этого дело?

Выдержит. Уже был в платье. А тогда было хуже. От пары дней не умрет.

– Хорошо, – коротко кивнул. – Надо, так надо.

Поезд грохотал по рельсам, за окном стремительно уносились возделанные поля. Говорят, в Хорване бегают поезда на немагических двигателях, грохочут как стадо быков, и плюются дымом. И автомобили у них стреляют дымом, и фабрики…

Хорванцы ненавидят магию. Придумали пушки, ружья… Страшное оружие. Гремят, как старое железно, но не уступают в силе лучшим зачарованным болтам. Может, магия и не так важна?

– Аршу, лапочка, любимица, – изобразила погибающую мордашку Веда. – У меня в желудке образовалась воронка, всасывает внутренности! Вот-вот доберется до мозга!

– У тебя нет мозга, – не утерпел Олав.

Веда показала ему язык. Аршу работала спокойно, неторопливо, как арканский галеон. Аккуратно расставляя на столе блюда с блестящими крышками, выравнивая ножи, ложки и вилки, строго по регламенту. Каждый прибор ровно на своем месте.

– Молодая леди, где ваша выдержанность? – оторвался от газеты лорд Гвендин.

Веда и ему показала язык.

– …и почтительность? – немедленно добавил отец.

Лан смотрел в окно, наблюдая за пробегающими полями и перелесками. Устали. Проголодались. Сначала добирались до Невелира, столицы провинции Шер, где в метрополию ходил королевский экспресс. В городе перекусить не успели, ибо тете Розе приспичило затащить Лана в топ-парикмахерскую, а потом в ювелирный…

Мальчишка вздохнул. Лишь бы в столице не встретиться с Дартом. Одногодок Ихвара, тоже выпускник. Впрочем, на столичной арене маловероятно. Зрительских мест на сорок тысяч. Интересно, уже знает? А Ула? Что сказали? Вычеркнули из своей жизни, чтобы не позориться?

Сегодня он полностью девка. Достоинство окончательно помахало ручкой, плюнув в спину на прощанье. Платье не чета прошлому – сочетание белых и бежевых тонов, дорогое, велесское. Облегало талию и бедра, оставляя плечи открытыми, и элегантной юбкой спускалось до колен. Талия и бедра уже позволяли это сделать. Грудь еще маленькая, но уже образовала хорошо заметную ложбинку, подчеркнутую контуром лифа. Шею опоясывало невесомо-изящное колье, в ушах аккуратные сережки-лепесточки, покачиваются вместе с поездом. Волосы уложены в дивную прическу, придерживаемую сверху бриллиантовым гребнем-полумесяцем. Узенькие туфельки на серьезном каблуке облегали заметно помельчавшую ногу, обтянутую тонким, слегка поблескивающим ипроном. На лице еле заметный макияж, лишь кокетливо выделивший брови, глаза и губы.

На безымянном пальце поблескивает обручальное кольцо. Напитанное силой Аллоя, зачарованное всеми положенными по статусу мантрами. Снять невозможно.

Девушка. Невеста. Охренеть.

Разбил бы морду, если бы кто-то сказал, с год назад. Что ты сделал с мной, отец?

Его наверное, даже можно назвать привлекательным. Сам обалдел, когда взглянул в зеркало. Еще чуть зада, чуть талии, чуть сисек, и можно на королевскую выставку невест. Будет эталоном женственности. Вот так, Лан.

Олав глаз не спускает. Быстро отводит, если Лан оглядывается, но мальчишка чувствует. Принесла же нелегкая, на голову. И как ему помочь? Чтобы и он, и Веда, не обижались?

Хочешь помочь?! Ответь взаимностью! Все будут счастливы! И все в этой семье сразу пойдет на лад…

Королевский экспресс отмахивал мили. Все ближе и ближе к Старбогу, городу старых богов…

Их всего четыре. Старых бога. Сам создатель Кром, бог войны Боган, повелитель морей Ихиолл, и великая Иккра, невеста Крома. Даже Вергус не из числа старых богов. По преданиям, магия в этот мир пришла позже. Вместе со странными путниками, закутанными в черные балахоны. «И в руках у них только истертые посохи, и в сумах гримуары…» И Влеяна, хозяйка лесов, тоже не из числа старых богов. При создании мира лесам-полям покровительствовала Иккра. Позже передела бразды правления в руки своей дочери… Ее в былые времена чтили друиды. Знать плохо защищала хозяйка своих детей, коль не осталось ни одного…

В экспрессе три вагона для благородных, и все на этот раз заняты прайдом Эмора. Остальным господам, мечтавшим проложить стопы в столицу, в этот раз пришлось довольствоваться терпением в ожидании другого состава. Или вагонами для простонародья.

Ехали все, у кого сыновья в офицерской школе. А таких почти дюжина родов, ни много ни мало. Выпускников в этом году двое – Ихвар, и ру-Тогг, из небольшого вассального рода. Выдающимися талантами не блистал, вроде воздушник второго, с потенциалом третьего, поэтому внимания не приковывал. Все надежды на Ихвара. Лет семь назад прайд уже побеждал на королевском турнире. Гластус Айшуг, гордо стоявший на пьедестале первого победителя, был братом Окки. Сейчас уже капитан, служил на границе с Хорваном, имел боевые заслуги. Еще на пару десятков лет раньше – на первый пьедестал поднялся сам Торран Лоухан, сегодняшний патриарх прайда.

Бывшему Ланкиному клану победы на королевском турнире и не снились. В королевстве почти сотня кланов, из них немало сильных. Но основной закоренелый соперник – Мусс. Волею судьбы, из Риоранга. Не из старого Ланкиного прайда, из Гвалиона. Тот раза в два больше. И серьезней. В Риоранге их два, и все ненавидели южан. Мусс старый отпетый отморозок, у них с Ихваром давние счеты. Безусловный заводила всей городской шпаны с той стороны пустыря.

Лан его хорошо помнил – высокий, жилистый. Лан помнил, тот Лана, естественно, нет. Сотни мальчишек и девчонок, разве всех запомнишь? Да еще пустой, как дырявый карман. Конечно, Олава на городском турнире положил, но… немагические турниры – вещь крайне заурядная. Не цепляется в памяти.

Обед, слуга с подносом, все чин чином. Будто и не в дороге. Только вагон покачивается, поэтому стол привинчен к полу. Зеркала, позолоченные кресла. В вагонах для простонародья все на так, там комнатки два на полтора, развернуться негде. И людей битком. Да еще курят свои трубки, и дым стелется, как смог…

Дверь приоткрылась и в щель просунулась растрепанная мордашка Окки:

– Девчонки? Олав? Долго вас ждать?! – запнулась, напоровшись на вытянутые брови старшей хозяйки рода. – Простите, дядя Гвен и тетя Роза! Позволите пригласить леди Веду, леди Лань, и милорда Олава, в кают-компанию, для совместного обсуждения последних политических новостей?

Молодежь баловалась, обзывая комнаты вагона кубриками, а общее помещение в центре кают-компанией.

– Это игру в Рипс вы называете обсуждением политических новостей? – оторвался от блюда май-лорд. – На деньги?

– Что вы, дядя Гвен! – изобразила круглые от возмущения глаза Окка. – Какие деньги? Воспитанные леди никогда не станут заниматься тем, что не позволят старшие!

Вагон качнуло на повороте, из-за окна долетел протяжный гудок. На горизонте красные крыши и столбики дыма. Приближался какой-то городок. Что там, по карте?

– Без меня, – сказал Олав, когда за девушкой закрылась дверь. – Голова разболелась, я хочу полежать.

Тетя Роза удивленно оглянулась, Веда вздохнула.

Она права. Сторонится. Заметно.

Глава 8

Омнусы молчали. Их было много, больших и поменьше. Матовые, холодные, в специальных серебряных ложах. Красные, голубые, коричневые, белые. Все стихии: огонь, вода, земля, воздух. Серебро, по убеждениям, помогало уловить грань, способствовало общению человека с минералом. В центре самые крупные, с вкраплениями жил, паутинкой разбегающихся по матовой поверхности, словно вены. Вокруг сателлитами плеяда поменьше.

Лан старался изо всех сил. Выворачивался наизнанку. Сжатые в кулаках ногти расцарапали кожу, пот мелкими капельками стекал по щекам. За спиной люди. Много. Ставших довольно близкими, в последнее время. Лорд Гвендин, тетя Роза, Олав, Веда, Ихвар, Окка, Мия, еще с дюжину парней и девчонок… практически, весь самый старший состав молодежи. Сам Торран Лоухан, патриарх прайда, и его жена. Май-лорд и май-леди Айшуг, родители Окки.

Тишина. Где-то тихо переговариваются прихожане, поглядывая на солидную рать благородного люда, столпившуюся у омнусов. Что-то отвечают монахи. Колени дрожат от напряжения, а в груди с каждой минутой ширится звонкая, как струны арфы, дыра…

Пусто. Чисто. Ни малейшего огонька, ни еле заметного всплеска. Камни молчат. Спокойные, уверенные, со снисходительностью взирая на потуги бывшего мальчишки, побелевшего от напряжения.

– Хватит, – не выдержал монах, в золотом облачении архиуса, главного настоятеля храма. – По-видимому, молодой леди предстоит пройти земной путь, блистая другими талантами…

– Помолчите, святой отец, – грубо перебил его дядя Гвен, и обратился к мальчишке: – Лань, может отдохнешь? Потом попробуем еще раз.

Руки бессильно упали вдоль тела.

Какой еще раз?!

К чему?!!

Круто развернулся и ринулся к выходу, прямо через толпу, еле сдерживая рвущиеся наружу слезы.

– Лань!! – крикнула сзади Веда.

– Лань, подожди, – догнал и схватил за локоть Олав, но мальчишка вырвал руку, и бегом припустил через зал, дробью отстукивая каблучками по мраморному полу.

Высокая тяжелая двустворчатая дверь, площадь, улица, люди. Один переулок, другой. Мир смазывался, расплывался… Он ревел, всхлипы сотрясали плечи и грудь. И ветер не успевал сушить стекающие по щекам блестящие слезы. Кто-то оборачивался вслед, кто-то удивленно качал головой, кто-то даже предлагал помощь. Он никого не слышал, закрывая ладонями мокрые щеки. Не видел ни города, ни людей, ни навесов магазинов…

Ноль. Пустышка. Судьба в очередной раз плюнула в тебя, Лан, с треском захлопнув крышку. На этот раз, окончательно.

К чему эта жизнь? Зачем?!!

Что дальше?

Последняя надежда умерла, как дым. Он никогда не будет магом. Никогда не встанет в один ряд с друзьями. Никогда не нацепит на плечо металлический герб «май», не набросит на плечи накидку с цветовой окантовкой, так хорошо узнаваемую на улицах. Не будет счастливо вопить на май-шугге, ждать праздников, с хрипом спорить о разных путях по спиральной лестнице к Вергусу. Он им не ровня.

Маги нужны всем. Королям, храмовым орденам, городским собраниям почтенных мужей, общинам, артелям, богатым господам. Нарасхват.

Простые не нужны никому. Простых пруд пруди. Пробиваются в жизни, ломая ногти и обдирая локти, выкапывая друг другу ямы и придумывая каверзы. Муравейник. Злых, копошащихся, погрязших в своих неурядицах…

Что он умеет?

Что он добился в этой жизни? К чему пришел? Стал бабой? Невестой Олава? Таков его жизненный путь? Рожать детей и встречать мужа? Сторониться друзей и общих застольев, где обсуждают магические новшества? И с горечью отворачиваться, если взгляд на улице наткнулся на гордую фигуру майера, которому все уступают дорогу…

У него нет выбора. Нет прав. И нет возможностей.

Спасибо тебе, отец. Ты убил своего сына.

– Лан? Это ты?!

В следующую секунду мозг уже осознал, что даже зловонная болотная жижа, в которую он провалился с головой, не имеет дна. Всегда можно упасть еще ниже.

И хуже.

Больнее.

Беда никогда не приходит одна.

Если судьба принялась избивать, то до исступления. Чтобы даже не смог вздохнуть.

Его вдруг окружила компания бывших друзей. Допп, Льяха, Умас, еще какие-то лица… целая свора, с возбужденным удивлением осматривая с головы до ног. Даже сам выпускник Мусс, городской заводила. А он в платье. Да уже с задом, ногами… фигура уже достаточно…

А вот об этом не подумал. В его бывшем прайде тоже много кадетов. И тоже приехали на выпуск и турнир.

– Вот это да!! – чуть ли не на всю улицу объявил Льяха. – Вот это девочка, я понимаю! Нет, вы только посмотрите…

Мальчишка рванулся, пытаясь выскочить из круга, но ему не дали. Толкнули назад в центр, и с удовольствием, даже какой-то животной жадностью, разглядывая лицо, задницу… ложбинку груди… каждую пядь нового тела. Волной накатило омерзение, он вдруг первый раз в жизни ощутил чужую мужскую похоть.

– Я бы тебя трахнул! – выдал глубокую мысль Допп. – Может, это… – с издевкой огляделся по сторонам, – по старой дружбе, а?

Круглая площадь, три разбегающиеся улицы, мальчишка у кирпичной стены дома. Лотки, навесы, зонтики, продавцы, покупатели, кто с неудовольствием, а кто с явным интересом посматривают на шумную ватагу. Лан белее смерти, ноги мелко дрожат. Холодный пот струйками стекает по спине, между лопаток. Я с ними дружил?

– Ты как был дебилом, так и остался, Допп, – постарался отбрить холодно, но голос предательски дрогнул, выдавая страх.

– Оно еще смеет говорить? – вдруг удивился Мусс, оценивающе разглядывая бывшего мальчишку. – Оно открыло рот? – оглянулся на дружков: – ну-ка, закройте нас.

Компания уплотнилась, отрезая от площади и любопытных зрителей. Главарь шпаны шагнул к нему, вдруг схватил за волосы и с силой рванул вниз, пригибая к земле – мальчишка грохнулся на колени, больно ударившись о камень.

– Вот, где теперь твое место, – констатировал отморозок и выпрямился, расстегивая ширинку. – На коленях, перед мужчиной.

Если можно побелеть еще больше, то лицо побелело. Затылок ломило, в висках стучали отбойные молотки. И снова, как и много дней назад, мир подернулся дымкой страшной пьесы. Перестал быть реальным. Тело резко ослабело, колени тряслись, сквозь ипрон ощущая каждый камешек на мостовой. Перед лицом, как кошмарная бредовая картинка, качнулся толстый, вонючий ялд, со взбухшими венами и густой порослью…

– Готова? – спросили сверху, и жестко загребли в лапу волосы, – ну-ка, открой ротик…

Ветер обдал лицо – что-то смело ублюдка в сторону. Перед глазами мелькнули чьи-то ботинки, с хрустом шмякнувшись о мостовую. Мальчишка отшатнулся назад, к стене, промаргиваясь и возвращая зрение…

Олав с Ихваром в паре работали еще лучше, чем в спарринге – вполоборота, один прикрывает другого. Сильные удары – кто-то уже перекувыркнулся через голову, кто-то плашмя шлепнулся в пыль, кто-то носом ткнулся в стену. Общий ступор длился долгих несколько секунд, но свора уже начала приходить в себя, вытягиваясь и захватывая в кольцо.

Поздно. По улице уже летели остальные ребята, с разбегу врезаясь в волчью стаю и сбивая с ног все, что успевали выхватить глаза. На площади началось бешенная свара. С грохотом перевернулся лоток с фруктами – брухвы покатились в пыль. Разлетелся в щепки деревянный стол с сувенирами, захрустели под ногами какие-то коробки. Где-то панически заголосил женский голос. Лопнул деревянный штырь, сорвался навес, яркой заплаткой опускаясь на мостовую…

– Веда, уводи Лань! – долетел голос Ихвара.

Лана сзади обхватили под мышки и резвым движением подняли на ноги.

– Лишь бы магией не начали… – озабоченно бормотала сестра, вдоль стены вытаскивая мальчишку, из общей свары.

Поздно. Остро запахло озоном, и где-то в центре уже сверкнуло, разметая в стороны пыль. И сразу все сорвалось, будто спустили спусковой крючок – завыло, засверкало, лицо обдало изморозью, уши заложило ватой… Бухнуло, громко зазвенев и рассыпаясь – в домах от перепада давления вылетели стекла. Вырвало с петель двери, жалобно заскрипел, сгибаясь пополам, железный фонарный столб, в центре площади уже свечками полыхали зонтики и лотки. Лицо обдавало волнами жара, под ногами хрустели сосульки… Мимо просвистел шквал, выбивая из дома кирпичи, и сеча открытые руки мелким крошевом. Где-то истошно визжали от боли. Ноги споткнулись о вывороченную мостовую, и чуть не ткнулся носом в обвалившуюся опору балкона…

– Бежим!! – кто-то орал, сквозь дым.

Поздно. Сверху уже опускался статуарный купол, и площадь быстро окружали королевские гвардейцы, в полном штурмовом…

Шеренга выглядела изрядно помятой. Изорванная одежда, кровоподтеки, сочащиеся сукровицей царапины, вздувшиеся волдыри ожогов, все в саже. У кого-то руки на перевязи. Сам Лан не отставал от остальных: платье в черных пропалинах, открытые участки в красно-бурых разводах, с наспех прилепленным квадратами пластыря. Волосы темные от сажи, клочьями во все стороны, колье и гребень остались на поле боя. Глаза у всех в пол, но как-то… не совсем виновато.

Торран Лоухан молча ходил вдоль шеренги, хмуро поглядывая на отличившихся. Туда, потом обратно. Их только что привезли из городской кутузки.

Тишина.

– Кто первый ударил магией? – наконец спросил, останавливаясь, и оглядывая всех по очереди.

– Не мы, – ответил Ихвар. – Точно.

– Следователи разберутся, – мрачно пообещал ему отец, сверля глазами. – Бой в центре столицы, это же надо, – покачал головой, глядя на бойцов. – Такого метрополия не видела хреновы десятки лет, – заложил руки за спину, и принялся снова ходить туда-обратно.

Тишина. Только глухие шаги патриарха. Лан вместе со всем смотрел под ноги.

– Что скажешь, Гвен? – главный лорд оглянулся за спину на своего друга.

– Они защищали честь девушки, – пожал плечами дядя Дарр, не поднимаясь с кресла. – Своего прайда. Дело чести.

– Знаю, – недовольно буркнул глава и опять отправился вдоль строя. – Только вряд ли король захочет это слушать.

Снова тишина. Скрип половиц. Минута, вторая…

– Ладно, – наконец остановился Лоухан и обратил свой взор на побитое воинство. – Я не буду наказывать. Но, – снова строго прошелся по шеренгам. – До турнира ни шагу в город! Как мышки! Всем понятно?

Шеренги ответили обрадованным согласным гулом и бойко зашелестели к выходу, приглушенно гомоня…

Город жил собственной жизнью, сменяя декорации. Дневной Старбог блистал древностью и традициями, вечерний – роскошью и наукой. Один за другим вспыхивали уличные светильники, загорались вывески ночных трактиров, яркими прожекторами светились охранные башни, покрывая обывателей расслабленностью и спокойствием.

Лан смотрел в окно, аккуратно пригубляя вино. Осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям. Тетя Роза сама принесла – красное, старое, с сумасшедшей терпкостью по-настоящему выдержанного старинного букета. После чертового храма все глядели на него, жалостливо хлопая глазами. А ему от такого хотелось выть еще больше.

Его еще потряхивало, после кошмарного дня. В памяти то и дело всплывал муссов огромный, напряженный, прямо перед лицом… Он жмурился и тряс головой, изгоняя жуткое видение.

Унизили. Втоптали в грязь.

Впрочем, не больше, чем само платье, и нынешний пол. А пол… Для девчонок «это» не унижение. А насилие. Вот такие… противоположные полюса этого мира.

Город распространялся все дальше, вспыхивая огнями. В ночном небе, закрывая звезды, все ярче проявлялась гордость столицы – огромный огнедышащий крылатый дракон. Сотворили маги воздуха небесное чудо, любопытные из дальних мест приезжали глядеть.

«Парад айн» – одна из лучших аристократических гостиниц города. Айны – мифические крылатые существа, приносящие удачу. Клан занял чуть ли не весь этаж. По коридору сновали слуги с подносами, служанки тащили мешки с мусором. Откуда-то чуть слышно доносился спор Олава с Ихваром: бу-бу-бу, о чем-то своем. Как вдруг различил свое имя, и сразу насторожился. Потом не вытерпел, прошлепал босиком к двери, и приоткрыл створку. Закрыл глаза и постарался сосредоточиться, отбросив все лишние звуки. Ведь получилось, когда был в беспамятстве? Олав говорит тихо, ничего не слышно. А вот Ихвара можно различить. «…и че? – непонимающий глас предводителя клановой молодежи. – Тысяча бесов, Олав! Да у девчонок нет своего мнения, понятно? Мозг по-другому устроен! Их завоевывают, ясно? Стихи, подарки, цветы! Забота! Внимание! Раз за разом! И все, сердечко тает… Проконсультируйся у мелюзги Вонка, он уже набил руку».

Лан чуть не поперхнулся. Что значит, не имею своего мнения, чертов боров?! «Не сейчас, идиот! – почти рычит Ихвар. – Она еще месяц назад была мальчишкой! Ты для нее, как красная тряпка для быка! Разумеешь?» Бу-бу-бу… «Не лезь, и все дела! – перебивает Ихвар. – Придет время! Тысяча бесов, Олав, тебе такая краля досталась! Посмотри, какой девчонкой становится! Месяц-два, и станет… облизнуться! Даст фору любой не только в Риоранге – во всем Шере! А характер? Вылитая Вланя – кулаком в дыню, и клеймор из ножен! Не хлюп-хлюп: платье не тот фасон, ароматная вода фу-фу, парикмахеры ужас, маникюр… аааа! Ноготь сломала!»

Это я краля?! Я те покажу кралю, чертов олух! Снова бубнеж Олава, и Ихвар уже злится: «Не уведут! Не лезть – не значит исчезнуть из поля зрения! Будь рядом, когда ей трудно! Будь рядом, когда ей что-то надо! Будь рядом, когда ей горько, и хочется расплакаться. Покажи понимание! Покажи, что тебе можно верить! Покажи, что не станешь торопить! Покажи, что ты тот, кто ей нужен! И когда она наконец будет готова… ей не придется выбирать».

Гм… Лан даже не нашелся, как прокомментировать. Просто сомневался, что придет такое время. «Лови подсказку, бесплатно! – добавляет за дверью Ихвар. – Уговори дядю Гвена на автомобиль! Он сейчас ей что угодно купит, после храма! Заметил, какими глазами смотрела, авто ей точно по душе. Может, повезет, и собьет на дороге пару остолопов, из прежнего прайда… – оба дружно хохотнули. – Ладно, старина, – скрип пружин, шаги к двери: – поздно уже, у меня завтра сложный день. Мотай на ус!»

Мальчишка быстро прикрыл дверь, и зашаркал на свое место у окна. Че, серьезно?! Автомобиль? Ему?! Лично?! Четыреста бесов… Такое бы и во сне не приснилось! Мальчишеские мечты куда проще.

Во дают, два бубна. Подробный план по обхаживанию Лана. И что на это сказать?