Анри Картье-Брессон. Момент истины. Маленькие рассказы о большом успехе

Атже фотографировал с 1888 года и к середине 20-х годов, когда был уже в преклонном возрасте, обрёл некоторую известность среди парижских художников – особенно тех, что склонялись к новому направлению «фотореализма». Работы Атже поразили Картье-Брессона точностью деталей в сочетании с поэтическим видением подлинного художника. Подчёркнуто субъективный взгляд Эжена Атже был далек от репортажности, к которой тянулся Картье-Брессон. Но именно сочетание художественного видения и беспощадной правды сделали Анри тем, кем он в конечном итоге и стал – великим фотохудожником столетия. И влияние творчества Атже на Картье-Брессона бесспорно. Именно фотографии старого мастера пробудили у Анри интерес к фотографии…

В 1927 году совершенно нищий Эжен Атже умер. Ему было 70 лет. Наследников он не оставил – крохотная квартира и мастерская фотографа принадлежали владельцу пятиэтажного дома, в котором жил и работал фотограф. Именно домовладелец в том же 1927 году продал архив Адже – 8000 стеклянных негативов – Музею исторических памятников Парижа, получив за них… целое состояние.

17. Мартин Мункачи

Эжен Атже был не единственной фигурой в фотографии, оказавшей влияние на становление Картье-Брессона – как художника. Вторым был Андре Кертес, французский (с 1925 года) и американский (с 1936 года) фотограф венгерского происхождения.

Кертеса можно считать родоначальником художественной фотографии – как вида искусства. Именно его персональная выставка 1927 года, прошедшая в парижской авангардной галерее «Весна священная», стала первой в истории мировой культуры выставкой художественной фотографии. На этой выставке побывал и Картье-Брессон. И был поражён мастерством Кертеса.

Наконец, в 1932 году (по другим сведениям, всё-таки в 1931 году), находясь в Африке, Анри увидел снимок знаменитого венгерского спортивного фоторепортёра Мартина Мункачи – «Три мальчика на озере Танганьика». Этот снимок перевернул душу Картье-Брессона. Вот что Анри сам написал об этой работе Мункачи: «Я неожиданно понял, что с помощью фотографии можно зафиксировать бесконечность в одном моменте времени. И именно эта фотография убедила меня в этом. В этом снимке столько напряжения, столько непосредственности, столько радости жизни, столько сверхъестественности, что даже сегодня я не могу спокойно смотреть на него…»

Любопытно, что пути Картье-Брессона однажды пересеклись. Анри получил заказ от модного нью-йоркского журнала «Harper’s Bazaar». Ставка гигантская – 100 тысяч долларов. Анри… провалил заказ, а Мункачи справился и получил эти деньги, став одним из столпов модной фотографии, фотопортрета и снимков в жанре «ню».

Правда, судьбе Мункачи не позавидуешь. Он умер в 1963 году в возрасте 67 лет в… полной бедности.

18. Первая малоформатная камера

Камера, которой 22-летний Картье-Брессон снимал в Африке, была первым малоформатным фотоаппаратом в его жизни. Если многие художники высокого класса идут от малого формата к среднему и большому, то у Картье-Брессона случилось все наоборот. Промаявшись с форматом 9х12 сантиметров (в фотографическом мире того времени это был формат 3х4 дюйма), Анри, как только появилась такая возможность, перешёл на малоформатную технику.

Он с иронией вспоминал свои мучения с этой камерой. Она была намного удобней «Бокс Броуни» хотя бы потому, что имела небольшие размеры и обладала более совершенным объективом. В отличие от второй в жизни Анри деревянной камеры у этой был центральный затвор, отрабатывающий короткие выдержки – у первой «серьёзной» (пластиночной) камеры Картье-Брессона, о которой мы уже упоминали, вместо затвора была съёмная крышка объектива. Просто, надёжно и… жутко неудобно.

Новая камера была более компактной и лёгкой. Правда, набор выдержек был минимален и определялся на глазок – выдержки устанавливались перемещением рычажка на оправе объектива, зато визировать кадр можно было через телескопический видоискатель, который Анри показался верхом совершенства. В предыдущей камере Картье-Брессона кадр строился по матовому стеклу, которое вставлялось вместо пластинки – фотографу приходилось накрывать голову светонепроницаемой тканью.

Что же касается погибших плёнок, то они были уничтожены из-за неспешности самого Анри. Он не любил возиться в «тёмной комнате» и рассчитывал проявить отснятые кадры уже во Франции. И когда собрал большое количество проэкспонированных плёнок и отдал их в проявку, оказалось, что желатиновая эмульсия… зацвела и покрылась похожими на папоротники разводами. Снимки были безвозвратно утеряны.

19. Африканская катастрофа

Он вернулся домой и уже тут, сойдя на берег в Марселе, узнал, что все снимки, кроме семи кадров, погибли. Пропала и камера…

Ему ужасно не везло. Хороших кадров он не снял. Приличной картины – хотя бы одной – не написал. Поездка не окупилась. Да и с чего ей было окупиться, если Анри ничего не мог предложить газетам, на которые так рассчитывал?. Каких-либо идей в голове тоже не было. Вдобавок он подцепил… тропическую лихорадку.

Все валилось из рук. Все было ужасно. В горячечном бреду и в совершенно разбитом состоянии Картье-Брессона госпитализировали в марсельскую клинику. Диагноз ничего хорошего не сулил – тропическая лихорадка. Единственным светлым моментом была страховка, которую Анри по настоянию отца купил перед отъездом в свою экспедицию. Она давала возможность лечиться и какое-то время, до выздоровления, более-менее сносно существовать.

Но он болел – тяжко, мучительно и безнадёжно. И однажды, поддавшись слабости, написал письмо деду…

Тут заметим – отношение к Анри в семье Картье-Брессонов было трогательно-заботливым. Его любили – иначе невозможно объяснить долготерпение отца, дяди и деда. Ему уже было немало лет, а Анри так и не получил ни диплома о высшем образовании, ни специальности.

Это тоже везение – когда от тебя не требуют того, что ты не можешь дать, по крайней мере, до поры. И когда тебе верят, надеясь, что ты сам найдёшь свою дорогу.

20. Похоронная инструкция

В своём письме деду Анри просил у родственников прощения за свою загубленную жизнь и за надежды, которых он не оправдал. Далее следовала довольно унылая инструкция по отпеванию и похоронам. Картье-Брессон пожелал быть похороненным в Нормандии – в месте, где жили предки его матушки и где сам Анри провёл много счастливых дней своего детства. Попутно он расписал, какая музыка должна звучать над его гробом, и какие слова должны быть произнесены безутешными (а как иначе?) родственниками.

В ответ Анри получил письмо не от деда (можно представить, как старик перепугался), а от дяди. Тот довольно едко написал: «Твой дед сказал, что всё это слишком дорого. Лучше бы тебе для начала вернуться домой».

И… здоровье Анри тут же пошло на поправку. И черные мысли оставили его. А вскоре он был выписан из клиники с условием некоторое время пожить в Марселе, чтобы наблюдаться у врача. Тропическая (черная) лихорадка заболевание опасное – мало ли что может приключиться. Благо, страховка покрывала расходы на лечение и позволяла снять комнату и лечиться в Марселе амбулаторно.

Некоторое время Картье-Брессон валялся на кровати в небольшой квартирке, которую ему без особого труда удалось снять в припортовом районе Марселя. А потом он стал понемногу выбираться на свежий воздух… И жизнь снова стала прекрасной и полной приключений.

21. Больной и… счастливый

Он снова взял в руки камеру – тот самый малоформатный «Krauss», который Анри сдал в мастерскую на починку. Камера опять работала. А Анри снова стал снимать.

Он разгуливал по улицам дивного города, наблюдал за людьми. Прятал камеру в складках плаща, наводил на какую-нибудь парковую скамейку. И просто ждал. А когда в кадре что-нибудь происходило, он нажимал на спуск затвора – наугад, в надежде на удачный снимок.

Время от времени снимки получались. Анри сдавал отснятый материал в лабораторию и получал проявленную плёнку и карточки.

Потом он шёл в другой район и садился где-нибудь в углу кафе. И снова ждал… Это была не очень хорошая идея, но другого в голову не приходило.

Иногда, отчаявшись снять что-нибудь «приличное», Анри оставлял камеру дома и выходил на улицу с блокнотом, чтобы немного порисовать. Но потом отбрасывал блокнот и возвращался за камерой. Именно в эти дни к нему пришло самое главное решение в жизни – сделать фотографию своей профессией.

Однажды Картье-Брессону удалось продать снимок одной марсельской газете. Потом пришёл заказ от другой газеты. И ещё один из Парижа. Понемногу Анри втянулся в дело – снимки стали приносить пусть и небольшой, но все же доход. У Картье-Брессона даже появились сбережения. И вскоре они ему очень пригодились.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.