Antakarana. Час расплаты

Крысы совсем не глупы. Они ринулись толпой в ячейку Ноя, словно в ковчег, спасаясь от наводнения.

«Хотят перекрыть нам проход», – понимаю я.

– Кис-кис-кис! – орет во все горло Бабур, вытаскивает из рюкзака тюбики, открывает их и бросает в другую сторону. Часть крыс кидается на приманку. Но этого достаточно для нас, чтобы устремиться на свободу, отпинывая на ходу визжащих тварей. Еще пара минут – и все десять игроков мчатся по коридору, гонимые страхом преследования голодным полчищем.

В моей голове пляшут мысли, на глаза все еще наворачиваются слезы. Я была в шаге от того, чтобы сдохнуть тем способом, который не приснится даже в самом страшном кошмаре. Внезапно мне становится стыдно, что пять лет назад я точно также бежала и оставила Ю умирать наедине со своим непреодолимым страхом. Лишь Лавина попыталась как-то ей помочь.

«Идиотские раскаяния!» – ругаю я себя. Мне нет дела ни до кого из них. Я просто спасаю свою шкуру. Тогда и сейчас.

Постепенно наш темп становится медленнее. Писки и топот лапок остались далеко позади. И все же никто из игроков не отваживается остановиться. Все оглядываются с опаской и продолжают путь.

– Мы не нашли части ключа, – внезапно Марко останавливается на месте, как вкопанный.

– Не припомню, чтобы у нас оставалось время на его поиски. Но если тебе так хочется, вернись и принеси его, – мрачно замечает Эльф. Марко не реагирует на это. Никто не произносит ни слова. И без того все ясно: мы совершили ошибку, и она стоила команде заветной части ключа от финала. Возможно, чьей-то жизни.

***

Я поравнялась с Алексом, и какое-то время мы идем рядом быстрым шагом.

– Ты все слышал? – спрашиваю я, чтобы что-то сказать.

– Да. Малышка, ты и вправду боишься крыс. Я думал, вы друзья.

– Прекрати!

– Извини, – он звучит искренне, – я знаю, каких трудов тебе стоило преодолеть себя.

Алекс меня плохо знает. И все же лучше, чем кто-либо на земле. Пять лет назад, очнувшись после игры в оборудованном медицинскими приборами помещении, в окружении незнакомых людей в масках, обезумевшая от горя, я вынуждена была собирать себя по кусочкам. Мне удалось отыскать Алекса. Я переехала к нему в Россию и вцепилась за него, как за спасительную соломинку. Наверное, и во мне он увидел единственный шанс на нормальную жизнь. Мы никогда не говорили много о случившемся на том острове, но это было то, что нас связывало, что помогало терпеть друг друга и мир вокруг. Мне пришлось изменить имя и документы. Хелена не могла, да и не хотела больше существовать на этом свете. Алекс порвал все отношения с семьей. И вот мы, два человека, морально искалеченные пережитым, пытались спастись друг в друге, найти силы, чтобы держаться на плаву и не уйти с головой в пучину воспоминаний. Но все оказалось утопией. Я его любила всей душой, а он мной пользовался. Я знала это и была ему даже благодарна. Казалось бы, мне не в чем упрекнуть Алекса, и все же список моих претензий бесконечен. И самое главное, самое непримиримое противоречие в нем – Лавина.

– Лавина опять всех выручила, а? – как бы между прочим, кидаю я.

– Это я подсказал ей верный ответ, – пожимает он плечами.

– Вы хорошо понимаете друг друга, даже слов не нужно, – как бы я ни старалась, мне не удается стереть обиду из своей интонации.

– Между нами пропасть, – в его голосе звучит грусть, и это меня ранит еще сильнее.

– Не больше, чем между нами.

– Я всегда знал, как найти к твоему берегу мостик, хм? – внезапно тон Алекса становится шутливым. – Моя влюбленная Лолита.

– Иди ты к черту!

– Только вместе с тобой. Мы будем в аду самой красивой и противоречивой парой, – он притягивает меня к себе за плечи. – Ты сама сделала такой выбор, дорогая. Я бы и дальше мог мучиться с тобой.

Алекс прав. Это я настояла на прекращении отношений, потому что устала от его равнодушия и цинизма. Реальность была такова, что мы не помогали друг другу залечить душевные травмы, а напротив, мешали забыть, вновь и вновь бередя свежие раны. В тот хмурый вечер я собрала небольшой чемодан, чтобы навсегда покинуть Россию и вернуться в Швецию. Всю дорогу напролет по моим щекам катились слезы. Странно, ведь за весь год нашей совместной жизни Алекс не видел ни одной моей слезинки.

– И все же, какая кошка пробежала между вами? Я видела глаза Лавины в зале собрания. Да если бы не Марко с Ноем, она бы прикончила тебя!

– Может, причина в том, что я почти стал победителем, а она провела пять лет в коме? – пожимает он плечами. – Не уверен, что и дальше хочу обсуждать эту тему. Скажи лучше, что думаешь о новых игроках?

– Идиоты.

– Ответ в твоем духе. А если поподробнее?

Я вздыхаю. Если Алекс о чем-то не желает говорить, то совершенно бесполезно принуждать его к этому.

– Бабур, Триша и Диез – слабые звенья. Слишком мягкотелы, смотрят на мир через розовые очки и зациклены на общественном мнении.

– Мне кажется, ты недооцениваешь их. Бабур весьма смышленый малый, хотя ему стоило бы немного больше беспокоиться о собственном благополучии.

– Эльф, Марко, напротив, сильные противники, – игнорирую я его замечание, – самоуверенные и плюют на общественное мнение. Но для победы этого недостаточно.

– И что же нужно для победы? – с любопытством спрашивает Алекс.

– Поставить на себе крест, наплевать на собственную жизнь.

– Смеешься? Да я в жизни не видел большей эгоистки! Тебя никогда не волновало благополучие других. Ты всегда считала себя обделенной судьбой, и от всего сердца ненавидела всех за это, – его губы искривляются в усмешке.

– Не совсем так. Мне никогда не было наплевать на тебя! И я любила Энджела…

– Ненависть и любовь. Какой изысканный коктейль! Особенно когда медленно потягиваешь его через трубочку… – К Алексу вернулось бодрое расположение духа.

– Джастис и Ной для меня – темные лошадки, – продолжаю я, как ни в чем ни бывало. Обычный исход нашей обычной беседы.

***

Постепенно темный тоннель, освещаемый лишь светом наших фонарей, становится светлее. Мы идем все время вверх. С одной стороны, это дается мне тяжело, мышцы на ногах забились, легкие разрываются от напряжения. С другой стороны, перспектива наконец-то покинуть мрачное подземелье придает сил и гонит вперед, навстречу свету. Еще несколько минут, и мы выбираемся из пещеры.

Первое ощущение – это нестерпимая боль в глазах, которые успели отвыкнуть от дневного света. Закрыв лицо ладонями, я осторожно открываю веки, но тут же смыкаю их. Когда глаза, наконец, способны видеть сквозь пелену из слез, первое, что ловит мой взгляд – это буйная растительность. Тропический остров, ТОТ самый остров в очередной раз поражает своим ослепительным великолепием.

С детства я обожала природу во всех ее проявлениях – будь то обыкновенный зеленый кузнечик или пышная цветущая магнолия с пьянящим ароматом. Мне всегда казалось, что природа – это единственное искреннее явление на земле. Еще совсем малышкой я убегала из дома, когда мама напивалась или приводила домой очередного дружка, ложилась животом на луговую траву и с удивлением и восхищением рассматривала каждую травинку. Могла часами наблюдать за деловитыми муравьями и их внутренней организацией. Мне доставляло удовольствие смотреть на тонкую симметричную паутинку, мерцающую в лучах солнечного света. Иногда я лежала на гладком камне и вглядывалась в прозрачную речушку, которая протекала недалеко от нашего дома. Представляла себе, как в ней кипит жизнь. В этой жизни не было места пьянству и отвращению, потому что такой ее создала сама природа. В ее основе лежала гармония, в то время, как в человеческих отношениях царили лишь хаос и лицемерие.

Вот и сейчас я с упоением рассматриваю разнообразную растительность вокруг, вдыхаю полной грудью жаркий и влажный тропический воздух, слушаю стрекотание цикад.

– Кажется, все на месте? – прерывает очарование момента высокий голос Диеза. Запинаясь и краснея, он продолжает:

– Я бы хотел извиниться за недостойное поведение. Перепугался, как мальчишка…

– Не извиняйся, мы все были немного не в себе, – прерывает Джастис. – Дай-ка я лучше осмотрю твои раны. Крыса и вправду тебя укусила?

– Не беспокойтесь, – Диез вновь переходит с женщиной на вежливое «Вы». – Сейчас уже ничего не болит. Крысе тоже досталось от меня не на шутку.

– Ах, перестань говорить со мной, как с 80-летней старушкой! Да, два следа от укусов. Один поверхностный, зубки прошли по коже, не задев мышцы. Второй след хуже – кровь уже остановилась, остался огромный синяк. Надо бы обработать рану.

– Пустяки, не волнуйтесь за меня! Не волнуйся, я хотел сказать, – и Диез вежливо улыбается. По лицу парня заметно, насколько неловко ему демонстрировать свою волосатую, да еще и покусанную, щиколотку существу женского пола.

В это время Бабур бегает от игрока к игроку и участливо интересуется, не нужна ли кому его помощь. Наконец, этот назойливый тип добирается и до меня.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отвали, – его христианская добросердечность раздражает меня. Но затем я беру себя в руки, вспоминая о придуманном образе простоватой и дружелюбной девчонки:

– Извини, спасибо, не нужно.

Внезапно он берет мои холодные пальцы в свои теплые ладони и шепчет:

– Лола, ты такая отважная! Спасибо тебе за это! – и отходит прочь. Странный маленький человечек.

В это время появляется Эльф и объявляет о том, что в двухстах метрах отсюда нашла склад.

***

Складом оказывается разбитая двухместная палатка со следующим содержимым: еще четырьмя двухместными палатками в собранном виде; десятью спальными мешками и комплектами сменной одежды в герметичных пакетах; десятью парами резиновых высоких сапог на шнуровке; длинной веревкой; метровой тубой и огромным яблочным пирогом. Организаторы на удивление щедры сегодня. Но Марко придерживается другого мнения:

– Могли бы положить аптечку, – неодобрительно мотает он головой. – В джунглях может случиться всякое. Диез, иди сюда. Я немного имею представление об оказании первой помощи.

С этими словами, мужчина вскрывает герметичный пакет с надписью «Марко» и молча отрывает оба рукава от своего костюма. Затем тщательно промывает рану музыканта водой из ручья, который протекает рядом с полянкой, и ловко фиксирует ее импровизированной повязкой.

– Так-то лучше. Надеюсь, инфекция не попала.

– Что Вы! Я чувствую себя превосходно! – искренне заверяет его Диез.

В тубе обнаруживается большой сверток бумаги с заданием от Маэстро. Но прежде чем приступить к его прочтению, мы единогласно голосуем за то, чтобы передохнуть и полакомиться ароматным пирогом.

Я расстелила свой спальник и полулежа уплетаю вкуснейшее лакомство. При этом чувствую себя почти хорошо. А ведь у меня присутствовали определенные опасения, что болезнь может вернуться…

С содроганием вспоминаю те дни, когда не могла смотреть на еду без отвращения. Пища вызывала во мне лишь тошноту и непонятную агрессию. Я могла несколько дней ничего не есть, и каждый такой приступ заканчивался неделей интенсивной терапии. Первый раз это случилось, когда мне было семь. Одна взрослая девочка в интернате назвала меня жирной уродиной и добавила: «поэтому тебя никто не любит, поэтому твоя родная мать предпочитала пить и гулять с мужиками, вместо того, чтобы смотреть на твою отвратительную разъевшуюся морду». Много позже я поняла, что причиной подобной жестокости послужила элементарная зависть. Но она сделала свое дело, кинула отравленное зерно на плодовитую почву. Туда, где и без того собрались все возможные комплексы и сомнения. Я сама справилась с болезнью и даже отучилась брать чужие вещи. Пока проклятые организаторы не запихнули меня в тот самолет и не вышибли на глазах мозги моему родному брату. После игры приступов не повторялось. Наверное, клин клином вышибают.

– Мне кажется, это было чересчур. Вдруг крысы действительно напали бы на нас? Совсем не смешно! – обиженно замечает Триша, жуя кусок яблочного пирога.

– Придите же в себя, наконец! – вдруг раздается полный холодного презрения голос Лавины. – На этом острове все серьезно. Опасность грозит каждому, и дальше будет становиться только хуже. Отбросьте наивные мечты об адреналине и выигрыше и боритесь за свои никчемные жизни!

– С чего это тебе вздумалось нас запугивать? – я сама не понимаю, почему меня так тянет вступить с Лавиной в открытое противостояние. В ответ она вцепляется в меня своим колючим взглядом. Мне стоит труда его выдержать, и все же, я не свожу с нее глаз, с вызовом вздернув подбородок.

– Потому что чем скорее мы выясним число, всех нас объединяющее, тем выше наши шансы на спасение. Так может быть, пришло время говорить? Лола, не желаешь покаяться в своем грехе? – ее губы расплываются в язвительной усмешке.

– Прежде всего нам всем нужно успокоиться и прочитать следующее задание, – торопливо вмешивается в перепалку Бабур. Этот кретин снова все испортил. Кажется, он на генетическом уровне не выносит негативных эмоций. Тяжело же этому увальню тут придется!

Алекс по молчаливому согласию разворачивает большой бумажный сверток и торжественно зачитывает содержимое, стараясь воспроизводить в точности интонации Маэстро. Получается у него довольно смешно, так что даже я не могу сдержать улыбки. Сначала идут напыщенные слова о том, какие мы молодцы, воспевание нашего героического подвига в войне с крысами. Конечно же, Алекс много добавляет от себя, чем изрядно веселит публику. Но едва он доходит до следующего задания, то сразу становится серьезным:

– «Покинув свой дворец через потайной ход, Император оказался в диком незнакомом лесу. Несколько дней он скитался вместе со своей семьей, умирая от голода днем и замерзая до полусмерти ночью. Странники спасались корнями и ягодами, которых было не так много, а с наступлением темноты тесно прижималась друг к друг, чтобы не окоченеть от спускающихся с гор холодных ветров. На глазах безутешного отца погиб старший сын, отравившись ядовитым растением. Любимицу семьи – младшую трехлетнюю дочь – утащили на третью ночь шакалы, чтобы растерзать на части. Ее сестра утонула в зыбучих песках. Один сын погиб в смертельной ловушке, расставленной кровожадной бандой головорезов. Когда же обезумевший от горя отец потерял очередного наследника, не успев уберечь его от укуса ядовитый змеи, он проклял небеса. Сколько раз Император молил Бога забрать себя вместо детей, даровать ему спасение от невыносимых мук! Но тот оставался глух к просьбам. Император голыми руками отбрасывал ядовитых змей, первым пробовал незнакомые корни и плоды, даже топкие болота отказывались брать бессмертного в свой плен.

Однажды его супруга сказала, заливаясь горькими слезами:

«Император, любовь моя к тебе велика. Я жена твоя и готова идти за тобой на край света. Но мне невыносимо смотреть, как один за другим уходят из жизни мои дети. Для меня нет смысла оставаться дольше в этом мире. Я уйду сама и заберу с собой последнего сына. Скажи мне лишь одно: за что же на нашу долю выпало узнать столько горя?»

«Я плачу за свои ошибки и недальновидность, – горестно вздохнул Император, – потому что предал друга. Лишь Мудрец был в силах спасти мое государство».

«Однажды Мудрец рассказал мне про одну хижину, – вдруг тихо прошептала жена, – которая служит ему убежищем от невзгод, местом для укрытия от мира. Там он может придаваться медитации и наслаждаться одиночество».

«Он не впустил бы меня в свой священный дом, – Император не в силах был поднять глаза, так сильно его терзало жгучее чувство стыда.

«Он был добр и мудр, твой слуга. Я уверена, что Мудрец хотел бы, чтобы мы направились туда. „Сердцем на запад следуй к горе и внимай всем знакам, что даруют тебе высокие Салы. И там найдешь ты свое спасение“. Надо идти! Единственный сын наш смертельно болен. Разве ты не слышишь раздирающего его изнутри кашля, не видишь обезумевших от боли глаз?», – супруга взяла руку Императора и, смиренно опустив голову, прижала к своей груди.

«Если мы найдем Мудреца, я припаду к его ногам и буду молить прощения!» – пообещал Император, полный решимости.

«Боюсь, слишком рано. Ты еще не осознал его великой мудрости. И прежде, чем это случится, на нашу долю выпадет много тяжких испытаний. Но не вздумай отступать! Отбрось гордыню, забудь обиды, не допускай в свое сердце злобу. И тогда ты постигнешь его истину».

Игроки, доберитесь до хижины до завтрашнего вечера и отыщите то, что дарует вам спасение! Удачи, и пусть победит сильнейший!»

***

– На этом все, – Алекс аккуратно сворачивает манускрипт обратно.

– У нас достаточно времени, чтобы передохнуть. Предлагаю выдвигаться в путь завтра, – вздыхает с облегчением Триша и блаженно вытягивается на своем спальном мешке под спасительной тенью ротанговой пальмы.

– Надо идти сейчас, – резко отвечает Лавина и начинает собирать содержимое рюкзака.

– Боюсь, Триша права, – вмешивается Марко. – Диезу необходим отдых. Сегодня вечером подержим ногу в покое, будем промывать свежей водой, и завтра он будет как новенький.

– Нельзя так рисковать. Лучше оставить время про запас, – поддерживает Лавину Алекс.

– Вы с ума сошли? Посмотрите на его ногу! Это просто эгоистично! – впервые я вижу, как злится Бабур.

– Нет-нет, я в порядке. Смотрите, совсем ничего не болит, – чтобы доказать это, Диез исполняет короткую партию чечетки, что выглядит довольно нелепо. Алекс предлагает проголосовать и первым поднимает руку. К нему присоединяются все, кроме Триши, Бабура и Марко. Самая большая опасность на этом острове – потеря времени. Иногда нам не хватало всего несколько минут, чтобы спасти того или иного игрока. Никогда до этого я так не осознавала ценности времени. Поэтому Лавина права: нельзя медлить ни минуты.

– Куда идти? «Сердцем на запад следуй к горе и внимай всем знакам, что даруют тебе высокие Салы. И там найдешь ты свое спасение». Запад у нас, судя по солнцу, в этой стороне. Но что такое Салы, черт их возьми?

– Не дай себя провести, Джастис! – ухмыляется Эльф. – Сердце находится в левой части груди. Оно будет смотреть на запад, только если лицо обратится на юг.

– Салы или, как их называют, шореи исполинские – это почти каждое третье дерево в джунглях, – вмешиваюсь я. – Можем приступать к осмотру. Только не представляю, как среди них деревья с метками искать.

Немного поспорив, игроки принимают сторону Эльф. Небольшая экспедиция в составе Алекса, Марко и Ноя направляется на разведку в южном направлении. Их нет около часа. И когда я уже не на шутку начинаю волноваться за судьбу Алекса, мужчины появляются на поляне с хорошими вестями. Вопреки опасениям, дорогу отыскать оказалось несложно. Красные метки Антакараны встречаются на деревьях довольно часто.

Игроки переобуваются и складывают вещи в рюкзаки, запасаются палками и отправляются в путь. Несмотря на жару и пережитые утренние потрясения, к путникам вернулся боевой дух. Мужчины галантно помогают женщинам преодолевать препятствия в виде покосившихся деревьев или тугих лиан, расчищают дорогу от густой травы, проверяют тропы на наличие змей. Все это больше напоминает школьный поход, нежели полную смертельных опасностей экспедицию. Основной темой является, конечно, приключение с крысами. Большинство игроков по-прежнему не верит в реальность угрозы. Они убеждены, что в самый опасный момент двери бы распахнулись и выпустили неудачливых узников на волю.

Лавина идет последней. Она ни с кем не разговаривает, лишь смотрит под ноги, глубоко погруженная в собственные мысли. Внезапно я испытываю непреодолимое желание поравняться с ней и сказать, что… Что? Какую-нибудь колкость или грубость? Слова утешения и поддержки? Я сама не знаю. Наверное, это просто желание поговорить с человеком, который знал меня до этой игры. С кем-то кроме Алекса. Словно почувствовав мой взгляд, она резко поднимает глаза и смотрит на меня исподлобья. На ее губах расползается кривая усмешка, в глазах появляется недобрый блеск. Я резко отворачиваюсь, тем самым выдав себя. Спиной ощущаю на себе ее пристальный колючий взгляд. И мне вдруг становится не по себе. Словно сам дьявол вселился в эту некогда милую и добрую девушку. Что же на самом деле произошло пять лет назад?

Отрезок четвертый

Лавина

– Лавина, – вдруг раздается тихий голос позади. Я резко оборачиваюсь и оказываюсь с глазу на глаз с Алексом, – у нас еще не было времени поговорить лично.

Не говоря ни слова, я отворачиваюсь и продолжаю свой путь. Сердце колотится в груди, кровь кипит в жилах, приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать. Алекс обгоняет меня и загромождает собой путь.

– Неужели ты не можешь уделить пару минут старому знакомому?

– Лучше уйди с дороги, – выдавливаю я сквозь зубы.

– Всего лишь хотел похвалить тебя. Все-таки мы – отличная команда. Ты понимаешь меня без слов. Хотя, признаться, я ожидал, что ты обнаружишь слой на зеркале раньше. Я видел тебя с самого начала. Не волнуйся, в деликатные моменты я отворачивался, несмотря на все соблазны. А еще…

– Что тебе непонятно в «уйди с дороги»? «Уйди» или «с дороги»? – я едва держу себя в руках.

– Послушай, откуда столько ненависти? Реакция при встрече меня удивила, но сейчас-то все идет неплохо, а? Почему бы нам не поговорить и не попробовать подружиться снова?

– Откуда столько ненависти? Откуда?! – я теряю самообладание, и уже ничто не в силах потушить пылающее во мне пламя негодования.

– Если бы не ты, эгоистичный ублюдок, я бы не попала в эту проклятую ловушку! И они все остались бы живы! Лживый лицемерный мерзавец, ты виноват в наших смертях! И не смей подходить ко мне как ни в чем ни бывало. Не вздумай прикасаться ко мне или пытаться выяснять отношения!

– Успокойся, пожалуйста…

– Я успокоюсь лишь тогда, когда ты сдохнешь. А теперь повторяю еще раз «лучше уйди с дороги».

С этими словами я продолжаю свой путь, оставив Алекса позади с открытым от удивления ртом. Пот градом течет по лбу и заливается в глаза, но я даже не замечаю этого. В моей голове сменяют друг друга воспоминания, словно слайды на проекторе: наше знакомство, его улыбки и смех, долгие разговоры, теплые объятия. Он вытягивает меня за руку из затопляемых пещер, идет со мной через поляну с ядовитыми змеями, при восхождении в горах его надежное плечо всегда рядом. Наши поцелуи, нежные слова, знакомство с Лилу. Хочется кричать от раздирающий изнутри боли предательства. Но я не доставлю удовольствия ни Алексу, ни организаторам. На мне каменная маска: ни единая мышца на лице, ни подергивание уголка губ не выдадут бушующего внутри вулкана. Я лишь сердито распихиваю палкой густую траву, которая то и дело пытается схватить за ногу – словно именно она виновата во всех моих бедах.

Постепенно я успокаиваюсь и даже насмехаюсь над своим недавним волнением. Как глупо выглядел Алекс в бесполезной попытке сближения! Жалкое, недостойное поведение. Еще один повод презирать его.

Так проходят три часа пути – без приключений и особых сложностей. Жажда все настойчивее напоминает о себе, так как я давно опустошила свои скудные запасы воды. Полуденный зной спал, и солнце клонится к линии горизонта. Приходящая ему на смену прохлада оживляет джунгли, наполняет их обитателей радостным предвкушением ночного пира. Скоро придет время искать место для ночлега. Но нужно как можно дольше идти вперед, не взирая на постоянные жалобы Триши. Некоторые игроки уже сейчас настаивают на привале. К счастью, большинство все-таки на моей стороне. К тому же, не стоит разбивать лагерь без источника воды.

Внезапно метки на деревьях прерываются и, как бы мы ни старались отыскать их в зарослях, все попытки не венчаются успехом. По неволе мы все-таки вынуждены сделать привал, но лишь для того, чтобы отдохнуть и отправить небольшую экспедицию для осмотра окрестностей и поиска меток.

Мы обнаруживаем небольшую полянку и располагаемся на спальных мешках под деревьями. Некоторые игроки принимаются за тюбики с едой. Несмотря на чувство голода, я не прикасаюсь к собственным продуктам. Неизвестно, что нас ждет дальше и получится ли пополнить запасы. Кто-то настойчиво предлагает поделиться своей едой с Бабуром – как минимум, неразумно. Может быть, парень и проявил смекалку и отвлек крыс своим провиантом, но это его решение, его беда. Я бы предпочла растолкать крыс ногами, лишь бы оставить в целости то, от чего действительно может зависеть моя жизнь.

Удалившись от компании на достаточное расстояние, я опускаюсь на землю и прижимаюсь спиной к мощному стволу дерева. Небо оттенилось первыми закатными красками, и на джунгли опустилась тень. Жара все еще дает о себе знать, но вскоре она уступит место вечерней прохладе. День закончится, наступит вечер, затем последуют ночь и новое утро. Все идет своим чередом, и никакие боль, страдание и несправедливость не остановят этого мерного течения жизни. Потому что, в конечном счете, человек ничего не значит. Его личные переживания остаются его личными переживаниями. Вселенной на него наплевать.