Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 1

– Верно! – сраженный метким доводом, Роджер стал чесать в другом месте. – И организую! И размузыканим на всю Гритбританию! Только где же людей-то взять? Только не говори мне, что их можно занять у соседей? В Илинг я идти не согласен. Тоже мне – варяги! Труворы синеусые!

– И у нас есть таланты! – с азартом выкрикнул Брайан.

– Ну, с ударником мне понятно, – беспокоился Роджер. – Но скажи ты мне, дядюшка Мэй, где я могу в наше сложное время достать мало-мальски приличного и порядочного гитариста?

Брайан скромно опустил глаза и тихо сказал:

– Я как раз знаю одного такого.

– И где же он? – Роджер, как слепой, начал вертеться во все стороны.

– Он перед вами, – еще тише сказал Мэй.

– Да где же, где? – Тейлор явно выкобенивался перед своим не в пример более кротким другом. Тогда не в пример более кроткий друг аккуратно взял его за шею и немного подержал. Когда Тейлор окончательно перестал получать кислород для дыхания, Мэй решил приослабить железный захват.

– Как-ках-кхе! – были первые слова Роджера. – Ах, вот оно что! Дорогой мой человек! Брайан! Браище! Да ты же мой любимый гитарист! Куда же я без тебя?

– Никуда, – закончил словоизвержения друг. – А еще нам нужен басмен и певун. И с этим справлюсь лично я.

– Это как еще? – прищурился Тейлор. – За штанищи будете таланты ловить?

– На, – показал ему язык Мэй. – Возьму – и напишу объяву.

– И то.

– Какое то?

– Это такой словесный прием.

– Чего?

– Лексическая единица.

– Ась?

– Иди и пиши!

– Понял!

Но понял-то Брайан понял, а вот писал из рук вон плохо. В угаре он вспомнил об этом только тогда, когда задумался – со сколькими «и» писать слово «Объявление». В конце концов, он вырезал нужные буквы из передовицы «Таймс» маникюрными ножницами, вот только не нашел там слов «торфяных болот», поэтому ни о каких болотах в объявлении не сообщалось. А было вот что:

«Обивление. Веть нам нужны басмен и пивун? Да. Набор бисплатны. Обращаца к Мею и Тейлару. Цыгани из Иленга, держитес падальшы ат суда!».

Брайан ни на секунду не отходил от своего творения. Он стоял возле доски объявлений и гордо покрикивал:

– А ну, подходи! Налети и прочти! Кто пойдет в группу – тому манную круппу! Кто будет с нами играть – тому век счастье видать!

Роджер, стоявший до того за углом, видя, что Мэя не бьют, осмелел, подошел и стал ритмично поддакивать:

– Басмен и певун! Басмен и певун!

Мимо уже в сотый раз проходили Фредди и Тим Стаффель. Однако все их попытки подойти и прочесть объяву пресекались в корне. Роджер толкал Фредди в грудь и хмуро басил:

– Не положено!

– Кем это? – скандалил Фредди. – Покажите негодяя!

Брайан, слыша эти вопли, испуганно вздрагивал, но затем начальственно надувал щеки.

– Похоже, тут все негодяи! – бушевал Фредди, – А может, мы – именно тот басмен и певун?

– Уйдите и будьте прокляты! – пищал в ответ Брайан и швырялся ненужными объявлениями с доски.

Фредди обижался и лез в драку. Но, так как Мэй был не один, то Фред позорно отступил, и, зализывая раны в коллежском туалете, лелеял планы коварной мести.

Тим же Стаффель, напротив, предосудительно себя не вел, поэтому в группу был взят с нашим вдовольствием. Новоиспеченный коллектив было решено окрестить в честь специализации стоматыча-Роджера: «Smile», что значит, как вы уже поняли, такое социализмо-реалистическое слово, как «Улыбка».

– За что ж вы Фреда-то родимого? – тревожно вопрошал Тим. – Ведь он ни в чем не виноват!

– Ни за что! – кричал Мэй. – Ноги его здесь не будет!

– Что за Фред? – пожимал плечами Роджер. – Почему я с ним незнаком?

– Как же ты с ним незнаком, коли в грудь его толкал?!!

– Это и был тот самый Фред, о котором вы уже полчаса жужжите мне в уши? – покачал головой Роджер. – Неприятная и скользкая личность. Не хотел бы я с ним встренуться на узенькой дорожке.

И все же именно это во всех отношениях радостное вскоре и произошло.

/ – картинка №5 – / ФРЕДДИ И РОДЖЕР, или БРУДЕРШАФТ /

Однажды вечером Фредди шел по коридору колледжа, грыз в темноте черные кости и обсуждал план кровавой мести – горячая персидская кровь не позволяла ему кого бы то ни было прощать и миловать, а слово «великодушие» в словаре древних иранцев означало высшую степень кретинизма. Коридор был пуст и тих – занятия уже закончились, а Фредди, лелея, как мы помним, свои мстячие мысли в туалете, заснул, все проспал и теперь брел, ругая всех Брайанов на свете, а этого – в особенности.

– Это же он меня не разбудил, собачье жало, – ворчал Фредди, хотя ни о какой побудке у них с Брайаном договора не было. Но невыспавшийся Фредди (сами попробуйте выспаться, сидя на дверце и нежно обнимая бачок!) был готов даже динозавров обвинить в том, что они так нагло вымерли. Вот так, с шутками и прибаутками, Фредди и удалился из Королевского колледжа.

Да и вообще, что-то Фредди в последнее время изрядно не фартило. На занятиях петь ему запрещали, оперируя аргументами, что упирать линейку туда, куда он упирает, неприлично, а флакон дезодоранта вовсе не похож на микрофон. А из всех групп, в которых он к этому времени успел попеть, его выгоняли. Почему-то все считали, что Фредди, как черный шкодливый кот, приносит в дом несчастье. Совсем недавно его торжественно изгнали из группы «Ibex». В обвинительном заключении значилось: «За несносный характер и нежелание мотаться на рейсовых автобусах по барам и пивным в поисках куска хлеба». Ну, с этим-то Фредди был полностью согласен. Кусок хлеба можно всегда взять дома, в хлебнице, а по барам стоит мотаться только в поисках чего бы выпить. Но уже пьяных певцов в бары работать не пускали, и это была еще одна причина, по которой все группы с ним попрощались.

Фредди поднялся с земли, погрозил бывшим коллегам кулаком и, прихрамывая, пошел в один маленький клуб, где, по слухам, должна была сегодня выступать какая-то новая группа с милым названием «Smile».

Группа действительно выступала, но ничего милого Фред в этом не увидел. А увидел он на сцене дьявольски размалеванных Брайана, Тима Стаффеля и какого-то блондинчика за барабанами.

– Дю! – крикнул Фредди, тыча в них пальцем. – Игрецы! Кто так играет?

И он полез на сцену и принялся отнимать у Мэя микрофон, вопя:

– Не умеешь петь – не берись! Дай! Я спою вам…

Брайан микрофон отдал, но треснул Фреда гитарой по спине. Фредди не расстроился и даже отдал микрофон обратно.

– Подавись, кровосос, – дружелюбно сказал он. – Не даете петь – буду плясать вам. Этак вот…

Его схватили за руки-за ноги и вышвырнули со сцены. Больше он не вернулся.

Когда чуть позже музыканты, усталые и довольные, возвращались домой, в парке их глазам предстало трогательное зрелище. На скамейке, подложив под голову кирпич, свернувшись калачиком и по-щенячьи поскуливая, спал Фредди. Наши великодушные и сердобольные разбудили его и потащили с собой в паб «Капитан Хрюк», чтобы отметить удачное выступление. Где все с отменным удовольствием хлопнули винца. Причем Фредди лез со своим бокалом к Роджеру, требуя немедленного брудершафта. По пути он оттоптал несколько ног, облил всех вином, заработал пару оплеух, но цели своей достиг. Они с Тейлором славно зюзюкнули, причем переплелись не только руками, но и ногами и даже головами, так что бармен Джек Николсон еле разцепил их при помощи подручных средств – удивительного лома и уникальной стамески. Так зародилась великая, могучая, добрая дружба Роджера и Фредди! Ээх!

/ – картинка №6 – / РАБОТЕНКА, или ШТАНИЩИ! /

Однажды Фредди Меркури к глубокому своему удивлению обнаружил, что закончил-таки Илингский колледж! Он схватил вожделенный диплом, прижал его к груди, затравленно поозирался по сторонам, как будто окрестности кишели похитителями чужих дипломов, и пошел. Но не просто так ходить по улицам, а искать работу!

Отказавшись уже от третьего предложения – чистить картошку в будке киномеханика, – Фредди обратил внимание, что работы попадаются все какие-то мелкие, некрасивые и малоприятные. И тут перед его носом мелькнуло что-то донельзя прекрасное, но вместе с тем отталкивающее. Оттолкнувшись, Фредди по электрофизическому принципу «плюс на минус» потащился следом за видением. Добрел он до него спустя два квартала – видение остановилось высморкаться и выколотить трубку об каблук. Оно оказалось отнюдь не девушкой-каравеллой, а неухоженного вида стариком с видавшим виды лицом. Его тощие волосатые руки высовывались по локоть из рукавов бывшего некогда пиджаком облезлого рванья. Но все чудовищное в глазах Фредди померкло перед изображением прекрасного. На старичиных ногах обретались штаны – и какие!!! О! Клетчатые! Отглаженные по стрелочке! На клетчатых же лямках! Словом, не штаны, а мечта любого Фредди!

Фредди (не любой, а наш) молнией ударил старика под коленки, вцепился в вожделенные штаны и потащил их к себе, завывая, как сирена, и умоляя старика отдать, продать или поменяться не глядя!

Старец долго выламываться не стал, штаны снял и заботливо осведомился о двух вещах: завернуть ли товар и где, черт возьми, деньги за одежу?!!

Фред с готовностью сунул руку в карман – и заплакал. Рука по локоть провалилась вовнутрь и приветливо помахала ладошкой откуда-то снизу, из района парковки ботинок. Юный штанолюб уже хотел было бежать топиться в Темзе, но старикан был обычно добр между часом и часом тридцатью дня (а сейчас как раз было без трех минут полвторого!), посему отдал штаны в кредит. Правда, забрал диплом. Под залог.

Фредди, напялив штанищи, веселый и довольный, вновь помчался на поиски работы. Протирая носом витрины лавчонок Кенсингтонского рынка, Фредди остановился и даже ногами взбрыкнул – он узнал знакомый профиль. Давешний старец расставлял по полкам какую-то пакость вроде трухлявых ваз, ломаных стульев и слюнявых котов.

– Это работа? – спросил в щелку Фредди.

– Это МОЯ работа, – отрезал дед, задергивая шторы.

– А может, я тут тоже хочу? – нахально возникая на пороге, заявил Фредди.

Прибеги он двумя минутами раньше, старикашка бы ни в чем ему не отказал. Но сейчас уже как раз было полвторого, и дед развел руками. Фредди хлопнул в ладоши. Дед отбил чечетку. Фредди пошел вокруг него вприсядку. Дед подставил ему ножку, и Фредди влетел башкой в одну из трухлявых ваз.

– У вас есть диплом о высшем образовании? – сварливо спросил старец.

– Есть, – кивнул Фредди. – Он у вас, дедушка.

– Да знаю я, – отмахнулся старик. – Значит, нету у вас диплома? На работу не возьму, так-то!

Он показал язык и принялся подметать осколки вазы.

– Нехорошо вы поступаете, шеф, – ворчливо изрек Фредди, держа ему совок. – Надо уметь разговаривать с людьми, завоевывать друзей и оказывать влияние на них. А вы – ссоритес!

– Я ссорюс? – жахнул себя в грудь старик. – Я-то? Да я самый миролюбивый человек на свете! Найди диплом – и милости прошу.

Фредди высыпал мусор в ведро, сунул совок за пазуху и выскочил наружу. Он несся по рынку, надеясь найти лишний диплом. Но диплома он не нашел. Зато он нашел кое-что получше. У одного из лотков стоял Роджер и, сунув в рот большой палец, с интересом изучал инвалидные коляски.

– Дай диплом мне срочно нужен до зарезу прям! – выпалил Фредди. – Я хочу арендовать лавку!

– Все хотят арендовать лавки, – сказал Роджер. – У тебя же есть свой диплом! Арендуй!

– Сам ты арендуй! – закричал Фредди. – Мне нужно два диплома! Пойдем! Лавка ждет!

И он потащил друга за руку, но тот подло уперся каблуками, и, паша ими землю, заныл:

– Не хочу я лавку! Хочу инвалидку!

– Постыдился бы, – шепнул ему Фредди. – Люди же кругом!

– Коляску хочу! – вырвался Роджер. – Вот эту! Гляди, какая полосатая! Прям зебра!

– Ну и на кой тебе эта зебра? – удивился Фредди.

– Ну а ежели что? – запальчиво отозвался Тейлор. – И в старости пригодится!

Наконец Фредди дал себя уговорить, и они побежали вкруговую к полюбившейся Роджеру коляске.

– А зачем – вкруговую? – задыхаясь, спросил Тейлор, когда они добежали до нужного лотка. – Мы же рядом были!

– Ты нудный! – укоризненно сказал ему Фредди. – Ты такой нудный, Родик! Так же интереснее – побегать! А теперь позволь мне, – и он стал яростно торговаться с колясочным продавцом.

– Глянь-ка, – сказал он спустя полчаса, подрулив к Роджеру на шикарной сверкающей инвалидке. – Вот она, зебра твоя! Блеск! Получите. И всего за какие-то жалкие триста тридцать фунтов! Цени!

– Ценю! – пробормотал Роджер, скребя в затылке.– Ничего себе! Это ж вся моя зарплата за ме… за сяц… за…

Он похлопал себя по карманам, затем по-медвежьи нагнулся и так, в полуприседе, начал медленно подходить к Фредди, который стал так же медленно отъезжать от него на коляске.

– Не подходите ко мне, биолог! – сказал он с гусиной гордостью. – Я вас презираю. Жалеет какие-то дряхлые фунты ради великой вещи, достойной по праву занять место в авиасалоне Ле-Бурже! Кстати! Что я вспомнил! Лавка! Садись быстрее, негодяй, не буду ждать тебя сейчас и уеду к черту на рога!

И он дал газ. Сзади в коляску вскочил не желавший потерять свои деньги Роджер, и они понеслись по рынку, лавируя между лотками. Фредди ухитрился стащить с одного из них кочергу и теперь ловко отталкивался ею, будто плывя на каноэ.

Наконец наши друзья на всех рысях влетели в лавку старьевщика и разнесли ее в щепу. Из щепы выскочил очень злой старик. Укротители инвалидок смутились.

– Гады! – заревел старик. – Что с лавкой сотворили?!! А деньги где за древностию лет? Ты, зубастый, кстати, еще за штаны не расплатился!

– Это все верно, – кивнул Фредди. – Мы ничего не отрицаем. И все вам вернем. В скором времени. Мы ответственные люди. А пока мы отстроим вам все заново.

И он пнул Роджера. Тот дернулся и покорно закивал.

– Не могу передать, как я рад и счастлив, – угрюмо сказал дед. – Паяйте, починяйте, и можете творить.

После этого старик удалился в пивную, а товарищи сначала подрались, потом помирились, а еще потом стали помаленьку строить. Починив лавочку, они занялись бизнесом. Что они только не продавали! Фишки для «чупакепсов», цветочные горшки, брызгалки на бутылки, старые журналы, фальшивые бриллианты, поделки из глины, шланги для пылесосов, пластиковые цифры, выковырянные из сырных голов, мельхиоровые половники… Пару раз к ним заходил старик, забирал положенную ему часть выручки и вновь пропадал в пивной. А потом Роджер приволок из дому старую швейную машинку и предложил перейти на одежду. Фредди горячо согласился. Они накупили старых пальто, Роджер уселся за машинку, перешил их и продал с выгодой. Потом он накупил еще пальто. Потом – еще. И еще потом.

Фредди тоже не бездельничал. Сначала он напился чаю. Потом сходил за программкой. Затем привел в порядок табличку на двери, оторвав ее к свиньям. И наконец, переставил все вещи в лавке так, как ему диктовал его неуемный дух дизайнера – по-модному! После этого он посидел, подышал, и помчался в магазин «Биба», стоящий в квартале от их лавки – полюбоваться на молоденькую продавщицу.

Вернувшись, он привел в чувство Роджера, на минуточку оторвавшего глаза от машинки, дабы взглянуть на новую модную перестановку лавки, а также старьевщика, который вернулся за новыми штанами, и решил, что он попал в притон бандитов.

Когда старикашку откачали, он укусил Фредди за палец. А когда пришла полиция, он укусил и полисмена.

По возвращении из приятного местечка с чудесными решетчатыми окнами старик пустился во все тяжкие – в частности, он продал свои права на лавку Фредди вообще и навсегда, а по вечерам шлялся по пабам, где, горя красными глазами, всем и каждому рассказывал, что он собственными глазами видел Марлона Брандо, который в приснопамятном заведении проводил скачки на инвалидках. Ему наливали еще, и он, горя желтыми глазами, всем и каждому рассказывал, что видел там также Джека Николсона, который в обнимку с Кеном Кизи распевал старинную польскую балладу «Играет Антек на гармони», которая в вольном переводе звучала, как «Мучает Робин волынку».

Ну вот, а Фредди опять намылился бежать в «Бибу».

– Скидавай пальто! – рявкнул ему Роджер. – Жарко же!

Не чувствуя подвоха, Фред сбросил душное пальто и убежал. Подлец же Роджер перешил его и продал вместе с готовой партией – разумеется, с выгодой. Выручку за него он попросил отдельно и положил ее в свой большой карман, в свой большой карман.

Хотя по возвращении Фредди он все равно был чувствительно поколочен и просунут в оконное отверстие с последующим выбросом в атмосферу. За окном раздались два диких вопля, но Фредди не обратил на это внимания. Но обратил Роджер – именно так он и познакомился с Дэвидом Боуи. Но об этом чуточку позже.

/ – картинка №7 – / А ВОТ И ДЖОН, или ТРАГЕДИЯ /

Однажды по Кенсингтонскому рынку брел тогда еще никому неизвестный и попросту ненужный Джон Дикон. Завидя, что окно в лавке старьевщика распахнуто настежь и на подоконнике стоят две фиалки и герань, Джон все понял и влез внутрь.

Влезши, он обнаружил, что в лавке есть кто-то еще. Однако этот кто-то еще не поддавался панике, не бросал в Джона разными тупыми предметами и не орал дурным голосом: «ПААЛИИЦЫЫЯЯЯ!!!», а просто сидел посреди лавки на табурете, поджав ноги, и смотрел в пространство, как глупая рыба.

– Добрый ден, – поздоровался Джон. – Приветствую твое существованье. Кстати! У вас продается славянский шкап?

– Дррсстт, – процедил владелец табурета.

– Значит, нету шкапа? – и Джон для виду порылся в раковине и под козеткой. – Жаль. А что тогда есть?

– Ничего нет, уйди, – и личность продолжала хранить молчание.

– Какой же ты человек плохой, – укоризненно сказал Джон. – А куда ты смотришь? Ты же со мной разговариваешь!

Табуретошник ничего не ответил, продолжая таращиться в пространство.

– Что там? – посмотрел в ту же сторону Дикон. – Птица? Гадарейга? – процитировал он одного известного сатирика.

– Марш отсюда, свинья! – не меняя позы, откликнулся незнакомец. – Тебя не звал никто сюда! Не смей туда смотреть! Только я могу. Только мне можно. И вообще – лавка закрыта. Мы в трауре.

– А кто умер? – скорбно спросил Джон.

– Джими Хендрикс, – замогильным голосом ответил Фредди (не говорите только, что вы еще не догадались, что это был он!). – О! На кого ж ты нас покинул?

– Я еще здесь, – счел нужным заметить Джон.

– Это плохо, – вставил Фред.

– А кто такой этот ваш Хендрикс? Он что, папа ваш – Хендрикс?

– Выше бери!

– Хозяин лавки?

– Еще выше!

– Ага! Ясно! Жилец второго этажа?

– Кретинетти, – был ответ.

– Итальянец?

– Ууубьюууу! – и Фредди, сорвавшись с табурета, накинулся на Джона, оседлал его и стал лупить башмаком по загривку. Джон в долгу не остался. Он заорал, как резаный. На шум прибежал из подсобки Роджер, растащил их, и Джон с позором убежал через окно, опрокинув горшки с цветами и обсыпавшись землей. А Фредди еще долго плевался ему вслед и вопил:

– Сволочь! Такой траур испортил!

Такова была первая встреча легендарных вокалиста и ударника с легендарным басистом.

/ – картинка №8 – / ДЭВИД БОУИ, или ЭЛТОН ДЖОН /

Однажды Фредди залез на восемнадцатый этаж самого высокого в Кенсингтоне здания – городского архива – и стал учить себя не бояться высоты. Он бродил по карнизу, стараясь унять предательскую дрожь в коленках, и пел надтреснутым фальцетом пиратские песни. Охрипнув, он принялся сам себя уверять, что ему тут ничуть не страшно, а наоборот, даже уютно! Когда ему в шестой раз стало уютно, он свалился.

Летя к земле, Фредди читал зороастрийские молитвы, и они ему помогли. Его кусти развязался и зацепился за балконную веревку второго этажа, так что падение произошло со сверхмалой высоты. Но все же произошло. Хотя и на что-то мягкое. Но произошло же все-таки! Вот Фредди и вырубился.

Когда Фредди открыл глаза, на него сверху вниз кто-то смотрел. Пристально и мудро. Лицо у мудреца было странным образом перекошено. Один глаз его был зеленый, другой почему-то голубой, пустой и темный. Макушку незнакомца украшала встрепанная шевелюра, а рот был полон коронок, с одной стороны – золотых, а с другой – платиновых.

На Фредди эта композиция произвела такое впечатление, что он сел и попросил выпить.

– Будет жить, – констатировал незнакомец.

– Добрый день, вы кто? – спросил Фредди.

– Меня звать Боуи. Можно по старинке – Дэвид.

– Что здесь имя, что фамиль? – удивился Фредди.

– Трудно сказать, – задумчиво отозвался Дэвид. – Вообще-то Боуи – это псевдоним. Настоящую фамилию я тебе не скажу. Порчу наведешь.

– Это верно, – кивнул Фредди. – Это мы могем. Да, вот еще что! Выходит, я на тебя свалился?

– А на кого же? – разноглазый завертел головой, как бы пытаясь отыскать конкурентов. – На меня, ясное дело. Это мой злой рок и почти профессия. Тут уж ничего не поделаешь.

И Фредди выслушал длинную и жалостную повесть Боуи о неудачах с падениями, преследовавших весь его род, начиная с прапрадедушки в семнадцатом колене, который загнулся, схлопотав по тыковке лосиными рогами, ранее висевшими над камином в фамильном замке.

– Ну, с тех-то пор мы окрепчали, возмужали и запросто выдерживаем всевозможные падения! – с гордостью закончил Дэвид.

Фредди всхрапнул и проснулся.

– Это приятно слышать, – сказал он, пожевав губами. – А не мог бы ты повторить это еще раз?

– Понравилось? – расцвел Боуи.

– Не выспался, – уточнил Фредди.

– Что-о-о?!! – рявкнул Дэвид и вытащил из-за пазухи огромную суковатую дубину. – Меня – не слушать? Благодетеля – не ценить? Над преданьями – спать? Ну держись, енот, не жди пощады!

И он погнался за Фредди, размахивая палкой. Бежали они долго, до ночи. Пробегая одним из проходных дворов, Фредди сбил с ног какого-то толстенького коротышку в соломенной шляпе-канотье и в очках. Несущийся следом Боуи притормозил, поднял дядьку за шиворот и отряхнул.

– А, Реджи! – вскричал он. – Так он и тебя сосчитал? Ну, сейчас мы его отделаем, как Бог – черепаху!

– Какую черепаху? – только и успел спросить коротышка, но, увлекаемый мощной рукой, помчался вслед за Дэвидом.

Они-таки нагнали негодника у его лавки! Но проворный Фредди успел вскочить вовнутрь и накинуть крючок. Реджи и Боуи всю ночь бродили вокруг лавки и, заглядывая в окна, жутко ухмылялись. Фредди, недолго думая, позвонил Тиму Стаффелю, тот сбегал за неимевшими тогда телефонов Роджером и Брайаном, и они втроем в качестве засадного полка напали на караульных сзади.

Загнав отмахивающегося дубиной Дэвида в телефонную будку, они заклеили дверь скотчем и сбежали, взяв в плен коротыша. Укрывшись в ближайшем пабе, они поили пленного до тех пор, пока в пьяном бреду тот не сознался, что в былые времена звали его Реджинальд Кеннет Дуайт, а ныне он – Элтон Джон. Мигом вспомнив уроки игры на рояле, папины сигары и обладателя самого длинного имени в Бомбее, Фредди расчувствовался, прослезился, все его поддержали и плакали до вечера следующего дня. Не забывая, впрочем, время от времени опрокидывать по стаканчику.

На обратном пути они расклеили Боуи и предложили ему руку и сердце. Растроганный Дэвид пожал Фредди руку, забрал кулек с бычьим сердцем и ушел домой – готовить. А что? Второй день не жрамши!

/ – картинка №9 – / ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ, или КОЕ-ЧТО О МЭРИ /

Однажды Фредди под скрип зубов Роджера в очередной раз побежал в магазин «Биба» любоваться на продавщицу. Предмет утренних воздыханий и вечерних возлияний Фредди звали Мэри Остин. Так вот, поначалу эта самая Мэри Остин в грош не ставила этого старьевщического выкормыша. Напротив, со своими приставаниями и маниакально-депрессивным желанием понравиться надоел он ей хуже горькой редьки.

Любил Фредди неожиданно войти в магазин, хрястнув изо всех сил дверью, дьявольски улыбнуться, оскалив выдающиеся вперед зубы, и позвенеть своими хипповскими прибамбасами. Потом он становился в парадную позу и неожиданно падал. После этого, резко вскочив, он усаживался на прилавок, вальяжно оперевшись на витрину, и заводил разговор о погоде, наводняя свою речь староанглийскими выражениями вроде «коль скоро» и «надысь».

Иногда он еще пел. Все покупатели в ужасе разбегались, как только Фредди заводил свою любимую арию Фигаро из оперы «Севильский цирюльник», или, как фамильярно называл ее сам Фредди, «Персидский брадочес».

Спев, он вновь усаживался на прилавок и начинал сверлить Мэри томным коровьим взором, попутно отталкивая не в меру ретивых клиентов ногами, изредка оборачиваясь к ним, складывая лицо в обезьянью морду и рыча: «К-ку-уда-а?». После чего он опять обращался к Мэри и прожигал ее пламенными очами.

Но мы собрались рассказать вам совсем о другом! Как будто делать нам больше нечего, как описывать фреддинские шашни! Слушайте же.

Однажды Фредди сидел в лавке на столе, болтал ногами и размышлял, на чем бы ему опробовать свои новые счеты, которые он приобрел во время последнего посещения «Бибы», проще говоря – скрал. И тут в нем что-то запело: «Ла-ла-ла» – это на него нашло вдохновение.