25 марта 1919 г. в ЦК партии было избрано Политбюро, как мозговой центр. В него вошли Ленин, Каменев, Троцкий, Сталин. Зиновьев и Бухарин будут включены позже. Едва вернувшись с фронта в 1921 г. Сталин заболел и чуть не умер от приступа гнойного аппендицита, который удалили путем операции. В следующем году Сталин выдвигается на пост секретаря ЦК и руководителем его Оргбюро. Тем временем Ленин повернул государственную политику в сторону НЭПа и сразу почувствовал на себе недоверчивые взгляды однопартийцев, прямолинейные, непонимающие смысл его извилистых поворотов. Чтобы заглушить страсти, и, вообще, для пользы дела вождь большевиков задумал применить метод обновления кадров, заменить старых членов партии новыми (т.е. произвести чистку). Весной 1922 г. вводится новый пост по работе с кадрами партии – Генерального секретаря, который Ленин поручил занять прекрасному организатору и исполнителю, доверенному как самому себе, Сталину, не боящемуся никакой работы. Сталин, конечно, энергично выполнил поставленную перед ним задачу, аппарат был новым. Кроме этого для выявления различных глубинных течений в партии Ленин реформирует ЧК, теперь оно ГПУ, затем ОГПУ, выведена из состава НКВД и полностью подчинена Совнаркому. При работе с кадрами партии Ленин и Сталин все более и более направляет деятельностью ГПУ для выявления своих инакомыслящих. Так, постепенно идет моральное срастание ГПУ с партийной работой.

Обычно историки проводят мысль прихода к власти Сталина на той идее, что новый аппарат стал полностью обязанным генеральному секретарю, за полученные партийно-номенклатурные привилегии, участием на стороне Сталина в конкурентной борьбе ГПУ и всевозможными внутренними интригами. К этой же идее сводится мысль и беглого Л. Троцкого в изданной в 1937 г. книге «Преданная революция», в которой он пишет: «Было бы наивностью думать, будто неведомый массам Сталин вышел внезапно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет, прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бюрократия нащупала его самого. Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика, крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как единственным источником собственного влияния1… Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила большевистскую партию. Она победила программу Ленина, который главную опасность видел в превращении органов государства „из слуг общества в господ над обществом“. Она победила всех этих врагов – оппозицию, партию и Ленина – не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью. Свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советского Термидора2»13. Троцкому, конечно, не откажешь в умении блеснуть красноречием, однако вся действительность ситуации оказалась одновременно намного и проще и сложнее.

Приход к власти партии большевиков для Ленина являлось ступенькой к следующему олицетворению идей марксизма – стирания органов власти. Власть это централизация, и поэтому разрушение власти должно было в первую очередь означать разрушение централизации. Самое удобное с чего можно начать разрушение централизации или ее видоизменение, это ее высшее представительство – ЦК партии и зачатки лидерства в ней, вместе с тем это предохранило бы партию от возможных впоследствии расколов. Поэтому Ленин, понимая, что он не вечен, и уже находится в тяжелом состоянии, пишет так называемое «Письмо к съезду» состоящее из надиктованных записей в различные дни. «Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе. / …В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни <…> я думаю, что такая вещь нужна и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии. / Мне думается, что 50—100 членов ЦК наша партия вправе требовать от рабочего класса…»14 Таким образом, увеличивая членство ЦК, притом людьми «принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян, которые, однако, не попадают в разряд прямо или косвенно эксплуататоров»15, превращает ЦК практически в новый орган, напоминающий совет Земли. Это новое образование, по мнению Ленина, было бы более устойчиво, поскольку у народного совета не может быть оппозиции, и в дальнейшем Совет ЦК логически должен был слиться или аннулировать съезд Советов, противоборство отдельных лидеров не приведет к глобальному противостоянию внутри ЦК, и, соответственно, советом, впоследствии, вероятно по Ленину, будет проще решать вопрос о ликвидации власти в обществе как таковой.

«Привлечение многих рабочих в ЦК будет помогать рабочим улучшить наш аппарат, который из рук вон плох. Он у нас, в сущности, унаследовал от старого режима, ибо переделать его в такой короткий срок, особенно при войне, при голоде и т.п., было совершенно невозможно»16. То есть, увеличивая членство ЦК большевистская власть, по мнению Ленина, сделала бы первый шаг к уходу от царизма и его централизации.

Затрагивая вопрос устойчивости партии, Ленин пишет о наметившейся в ней двух противоположностей: «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола1… Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися особенностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увеличением чисто административной стороной дела2… Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека3…»17

В «Письме к съезду» Ленин стремился изменить структуру управления страной, сделать ее наиболее приближенной к обществу, к низам, что отражало принципы социал-демократии*, а заодно и увеличение устойчивости партии. Но управление сложным государственным механизмом при помощи такого «балагана», конечно, невозможно и Ленин, тем самым одновременно ставил партию в тупиковую ситуацию. Здесь наяву высветилась вся абсурдность марксистских постулатов ликвидации власти: сложной системой невозможно управлять даже просто при большом количестве мнений, не говоря уже о ликвидации этого управления в надежде на ее самоуправление. Поэтому все дальнейшие события в стране стали разворачиваться по принципу искания наиболее приемлемого способа управления государством, по существу, отпихнув все доктрины Маркса и Ленина куда подальше: партия и съезд стали сами искать вождя, а другие прикидывать свои шансы на лидерство. Не поняв ленинского письма, назвав его письмом-завещанием, и не найдя в нем определенного преемника, забыв, вообще, про всю социал-демократию*, первые лица развернули борьбу за оставленное Лениным место главы государства. Вся борьба развернулась не на уровне интриг, без которых, конечно, не обошлось, а на уровне идей и т.н. человеческих качеств, представляемые каждым. Причем сама идея демократии и либерализма для всех сторон уже стала (очевидно, по неумелым действиям Временного правительства и ленинским упорным их вытравлением за годы его власти) наиболее позорными явлениями и были приравнена к нигилизму.

К 1924 г. наибольшее влияние в ЦК имел Л. Троцкий – нарком по военным делам, председатель Реввоенсовета; Л. Каменев – председатель Моссовета, заместитель председателя СНК; А. Рыков – председатель ВСНХ и СТО, заместитель председателя СНК; Г. Зиновьев – председатель Петросовета и Коминтерна; И. Сталин – глава партаппарата (генеральный секретарь ЦК); Н. Бухарин – член Политбюро и Коминтерна, конкурентом не был, но зато имел большой вес своего голоса.

Для стороннего человека казалось, что Сталин имеет против своих конкурентов небольшие шансы, тем более против авторитета Троцкого. На это указывают такие факторы, как переименование города Гатчина в Троицк в 1922 г. и то, что когда 27 января 1924 г. тело Ленина установили в Мавзолей на Красной площади (день похорон), то стоявший на Неве миноносец «Троцкий» подобно крейсеру «Аврора» дар пушечный залп в честь вождя мирового пролетариата. Однако если присмотреться более внимательно, то оказывается, что тандем Зиновьев-Каменев, несмотря на их продолжительную деятельность в партии и считавшимися корифеями – это оппозиционеры Ленину по ключевым вопросам (взятия власти, введение НЭПа). А Ленин после смерти стал кумиром народа и тем более партии. Рыков тоже для народа не был идеален, помнили его разногласия с Лениным в ноябре 1917 г., тогда ставшая историей раскола партии. И в глазах народа, и по характеру он был скорее хозяйственником, чем политиком, не говоря уже о его пристрастии к алкоголю (в 1924 г. большевики отменили сухой закон, действовавший до того 10 лет, и водку народ прозвал рыковкой18). Теперь очевидно, что вся основная борьба будет происходить между Сталиным и Троцким. Именно предвидя это ситуацию, возможности раскола партии, Ленин настоятельно рекомендовал смещение Сталина, взявшего в свои руки не просто огромную, а представительную власть19.

Отношения между Сталиным и Троцким в партии были довольно натянутыми. В глазах Троцкого тот незаслуженно приобрел слишком большое доверие у Ленина, называл его «выдающейся посредственностью»20 партии. Правда, Сталин одно время пытался подыграть Троцкому, надеясь на сближение, но это осталось без последствий.

Фактом оказалось то, что опубликовать «Письмо к съезду» было никому не выгодно. Ни Троцкому, ни Сталину, ни, вообще, ЦК, не желавший делить власть с другими новыми членами. Письмо кануло в лето на целые десятилетия. О «завещании» узнали лишь после XX съезда КПСС. Нельзя утверждать и о полном незнании партии об этом документе. Письмо несколько раз всплывало в связи с внутрипартийной борьбой. Оно было опубликовано в Бюллетене №30 XV партийного съезда с грифом «Только для членов ВКП (б)», разослано в губкомы партии, коммунистические фракции ЦИК и ВЦСПС, часть письма была опубликована в «Правде» 2 ноября 1927 г.

Еще при жизни больного Ленина среди первых лиц ЦК началась тенденция вхождения в роль триумфатора. Так, на XII съезде РКП (б), апрель 1923 г., по выступлению Троцкого даже рядовому партийцу, не посвященному в тонкости взаимоотношений в руководящем ядре партии, становилось ясно: на трибуне – преемник Ленина. На этом съезде развернулась совершенно беспрецедентная по своей широте в истории партийных съездов кампания славословия вождей. Дошло то того, что одно из заседаний съезда – тринадцатое – специально посвятили чтению приветствий и всевозможных здравиц по адресу партийного руководства. Славословили имя Ленина, в подавляющем большинстве, Троцкого и затем по нисходящей – Зиновьева, Каменева, Бухарина, Сталина. Окружение быстро сориентировалось, ожидая логичный исход смены лидера. Биограф Троцкого и Сталина И. Дейчер писал: «Троцкий был настолько уверен в свое положении в партии и в стране, в своем превосходстве над противником, что долго не хотел ввязываться в открытую борьбу за преемственность»21. Он даже не приехал на похороны Ленина, лишь написал в печать несколько слов: «…Наша партия есть ленинизм в действии, наша партия есть коллективный вождь трудящихся. В каждом из нас живет частица Ленина – то, что составляет лучшую часть каждого из нас. / Как пойдем вперед? – С фонарем ленинизма в руках…»22

Авторитет Троцкого в партии, несомненно, был большим, но его политические стремления еще при жизни Ленина настораживали окружение. Например, на IX съезде РКП (б) в своей речи Троцкий провозгласил: «…рабочая масса не может быть бродячей Русью. Она должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так же, как солдаты. Это есть основа милитаризации труда, и без этого ни о какой промышленности на новых основаниях серьезно говорить, в условиях разрухи и голода, мы не можем»23. Спустя три года Троцкий продолжает проводить такую же линию необходимости военных методов в экономике, строительства «казарменного коммунизма». Он отрицательно отнесся к идее увеличения ЦК, утверждая, что если это произойдет, то ЦК наоборот лишится «необходимой оформленности и устойчивости»24, «грозит нанести чрезвычайный ущерб точности и правильности работ Цека»25. Троцкий предложил создать «Совет партии» из двух-трех десятков выборных лиц. Этот орган должен был давать директивы ЦК и контролировать его работу. Пленум ЦК, 25—27 апреля 1923 г., отклонил предложение Троцкого, расценив его как создание двоевластия в партии. Однако Троцкий высказал свое следующее мнение о т.н. большей демократизации в партии, или точнее, возможности создания в ней отдельных группировок. 11 декабря его письмо появилось в «Правде», публикация в газете называлась «Новый курс»26. Тем самым Троцкий демонстративно подчеркивал отличие нового, т.е. его курса от старого, курса большинства ПБ и ЦК. Разгорелись не малые страсти. Троцкий намеревался использовать вооруженные силы для демонстрации несогласия с линией ЦК. Однако и коммунисты армии и флота за небольшим исключением не поддержали Троцкого.

Во всей оппозиционности к большинству партии Троцкий, по большей части, стремился к демонстрации самого себя и получил полное поражение. Он имел характер заносчивости и был большого мнения о себе. М. И. Ульянова в своих воспоминаниях писала: «Симпатии к Троцкому и помимо того он [Ленин] не чувствовал – слишком много у этого человека было черт, которые необычайно затрудняли коллективную работу с ним…»27 Фактически еще до начала борьбы за место лидера Троцкий оказался в одиночестве. Немудрено, что место председателя Совнаркома, после смерти Ленина, занял не Троцкий, как это можно было предположить еще полгода назад, а А. И. Рыков.

Политическое одиночество Троцкого описывает в своем дневнике Булгаков:

«1924. 8 января. Сегодня в газетах: бюллетень о состоянии здоровья Л. Д. Троцкого.

Начинается словами: «Л. Д. Троцкий 5-го ноября прошлого года болел инфуэнцией…", кончается: «отпуск с полным освобождением от всяких обязанностей, на срок не менее 2-х месяцев». Комментарии к этому историческому бюллетеню излишни.

Итак, 8-го января 1924 г. Троцкого выставили. Что будет с Россией, знает один Бог. Пусть он ей поможет!1 <…>

В ночь с 20 на 21 декабря. <…> …раскол в партии, вызванный книгой Троцкого «Уроки Октября», дружное нападение на него всех главарей партии во главе с Зиновьевым, ссылка Троцкого под предлогом болезни на юг и после этого – затишье. <…> Троцкого съели, и больше ничего.

Анекдот:

– Лев Давыдыч, как ваше здоровье?

– Не знаю, я еще не читал сегодняшних газет.

(Намек на бюллетень о его здоровье, составленный совершенно в смехотворных тонах.) 2»28

Итоги политической дискуссии подвела XIII партконференция (16—18 января 1924 г.) Оппозиции ставилось в вину: огульная критика партаппарата и призов к его ломке; противопоставление партийного молодняка основным кадрам партии и ЦК; тезис о перерождении основных партийных кадров; скатывание на антинэповскую линию в сфере экономики и хозяйственного строительства (Троцкий предлагал сворачивание НЭПа и дальнейшее планирование хозяйства); нарушение внутрипартийной дисциплины; игнорирование резолюции X съезда РКП (б) «О единстве партии»; образование фракций и группировок.

От XIII конференции до XIII съезда, по давнему настоянию Ленина, развернулась чистка партии, в ходе которой около 40 тыс. ее членов были исключены, в ряде организаций эта цифра доходила до 40% состава. Ознакомившись с содержанием резолюции XIII партконференции, Ленин пришел в возбужденное состояние, сказавшееся затем в резком ухудшении его здоровья.

Поражениям Троцкого торжествовал тандем. Выступая на вечернем заседании Пленума ЦК, 14 января 1924 г., по поводу «дискуссионного листка», Зиновьев развязно давал характеристики многим членам ЦК, словно он оценивал, будучи командиром эскадрона, своих подчиненных.

Однако эта победа была слишком поверхностна и тандем на XIII съезде предпринял все меры, чтобы ленинская настоятельная рекомендация о смещении Сталина с поста генсека не была выполнена. Им нужен был Сталин и для собственной поддержки и как противовес Троцкому. Но ни Зиновьев, ни Каменев по своему складу характера не могли стать той фигурой, вокруг которой сплотилось бы большинство ЦК. Они пользовались уважением партии, но лидерами их не видели. Складывалась парадоксальная ситуация: Сталин, не будучи лично популярным, олицетворял «линию» партии, можно сказать, превратился в термидорианца с идеалами умеренного пути развития, что и было желанным для большинства членов партии. Троцкий, заметно более популярный деятель, настораживал своею революционностью, рано приобрел печать «фракционера», и все это не могло серьезно прибавить ему единомышленников. В глазах партии Сталин становился во главе (умеренного) большинства ЦК в борьбе с (реакционными) оппозиционерами. Чтобы приподнять свой авторитет и предстать перед людьми настоящим последователем партийного вождя, Сталин прочел в Свердловском университете ряд лекций об основах ленинизма.

Свою лепту в деле повышения авторитета Сталина сыграли его характерные черты, внешний вид, с оспенным лицом, с болезненной рукой, ничего из себя не представлявшего по сравнению со статным и видным Троцким, не громогласная речь обычного человека. В тот момент, когда произошла первоначальная переориентация взглядов, все физические минусы Сталина начали теперь казаться плюсами. В сознании людей он все больше становился представителем народной глубинки, из самых простолюдин, с притягательным для русского сердца именем Иосиф. Поэтому именно он, простак, как все, с подходящей для всех умеренной программой, становится знаменем всеобщего народного доверия.

Все лето 1924 г. Троцкий демонстративно не затрагивал вопросы, по которым у него остались разногласия с «тройкой». Он отказался от приглашения президиума V конгресса Коминтерна (июнь) принять участие в дискуссии по сложившимся в РКП (б) разногласиям. В конце месяца он, по обыкновению, отбыл на отдых в Кисловодск. Там написал статью «Уроки Октября». Опубликование статьи предшествовал выход в свет книги воспоминаний Троцкого «О Ленине», посвященной главным образом его личным взаимоотношениям с Лениным.

Книга была встречена легкой неприязнью рядом руководителей, в частности Зиновьевым, за вольную трактовку некоторых исторических эпизодов и, особенно за прямой намек на особую близость Троцкого к Ленину. В «Уроках» автор вновь попытался принизить роль других лидеров революции. Как отмечалось в статье журнала «Большевик» (1924 №14), с позиций «летописца» в своих «Уроках» Троцкий перешел на позицию пристрастного прокурора. Он доказывал, что в ходе революции «Ц. К. прав тогда, когда согласен с т. Троцким, а Ленин неправ тогда, когда не согласен с тов. Троцким»29. Писал, что в революции существует своего рода паводок, и только он, Троцкий, может уловить пик паводка. И вообще революция состоялась только потому, что вопреки большинству «старого большевизма», во главе ее стали Ленин и Троцкий. Таким образом, Троцкий упорно продолжал настраивать все руководство партии против себя, а его идея мировой революции уже откровенно пугала всех остальных ее членов. Когда-то придумав теорию перманентной революции, теперь он был одержим воплощением ее в жизнь, видя себя чуть ли не сотеоретиком Маркса. В своей работе «Перманентная революция» Троцкий пишет, что завершение социалистической* революции в одной стране немыслимо: «Социалистическая революция начинается на национальной почве. Но она не может на ней закончиться. Сохранение пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза»30. На вопрос, как строит социализм*, Троцкий, по-существу отвечал – «ожидая мировую революцию», подталкивая ее. Здесь можно вспомнить, как ещё в 1918 г. Троцкий, будучи министром иностранных дел, нежелательно заключал Брестский мир. Но одно дело то время, когда Россия еще располагала силами, которые нужно было только сплотить (при Николае II произошел коренной перелом в войне в сторону безвыходности Германии), и другое, теперешнее, время послегражданской смуты и разрухи. В этой ситуации оппозиционного бреда, Сталину не надо было искать тонкие ходы, он лишь принял сторону трезвого большинства. Нападение Троцкого на Зиновьева, Каменева и Сталина заставило встрепенуться членов триумвирата и выступить единым фронтом. Его «долбеж» в средствах массовой информации, на партсобраниях и партактивах разных уровней и рангов достиг цели. В глазах партийной массы о нем прочно сформировалось представление как о «чужаке» в партии. Поэтому все, чтобы им не делалось ради примирения, теперь воспринималось однозначно – «выкручивается». В январе 1925 г. состоялся пленум ЦК, на котором три местные партийные организации выступили с осуждением «Уроков Октября» и предложили снять Троцкого с поста председателя Реввоенсовета, но оставить в ЦК. Используя ситуацию, Ленинградская парторганизация во главе с Зиновьевым поддержала ранее выдвинутое Каменевым предложением об исключении Троцкого не только из Политбюро и ЦК, но и из партии (!) С ними солидаризовались некоторые парторганизации, например, Донбасская.

Булгаков записал расхожий тогда анекдот в своем дневнике: «1925. 2 января. В ночь на 3-е. <…> „Троцкий теперь пишется „Троий“ – ЦК выпало“»31.

В этот период произошло примечательное событие. В августе 1924 г. Сталин направил прошение в Пленум ЦК о своей отставке: «Полуторагодовая совместная работа в Политбюро с тт. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина, сделала для меня совершенно ясной невозможность честной и искренней совместной политической работы с этими товарищами в рамках одной узкой коллегии. Ввиду этого прощу (в подлиннике зачеркнуто – „освободить меня“ – К.П.) считать меня выбывшим из состава Пол. Бюро ЦК…»32

Отношения внутри ядра партии складывались не лучшим образом, Каменев и Зиновьев не любили ни Сталина, ни Троцкого. Но Троцкий дискредитировался в глазах общественности его политической программой, а Сталин оставался трезвой головой и фактическим подвижником партийных дел. Поэтому и отставку Пленум не принял, а Сталин, скорее всего, был уверен в подобном исходе дела.

Ситуация падения Троцкого развивалась по естественным причинам не совмещения ни по политическим взглядам, ни по моральным отношениям с большинством партии, и фактически происходила независимо от Сталина. В нужный момент Сталин лишь сыграл роль консолидатора, что только подняло его авторитет в глазах масс. Предложение исключения Троцкого из ЦК и партии было отклонено, он был снят лишь с поста председателя Реввоенсовета и Наркомвоенмора. На XIV съезде ВКП (б) Сталин объяснил свою позицию оставления Троцкого в ЦК: «Мы не согласились с т. т. Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови – а они требовали крови – опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, – что же у нас останется в партии? (Аплодисменты.)»33

Поражение Троцкого возвышало в первую очередь Сталина. Против этого в Ленинграде сразу же восстал тандем в лице «новой оппозиции» и уже к осени 1925 г. они «удостоились» ярлыка антипартийцев. Противостояние оппозиции происходило на фоне обострения крестьянского вопроса в деревне. Недовольные своим положением в 1924 г. произошло ряд террористических актов против партийных активистов, селькоров и рабкоров и особенно крупное крестьянское восстание в Грузии. В апреле 1925 г. Н. Бухарин предложил медленный эволюционный путь врастания крестьянской кооперации в социализм*. «Всему крестьянству, всем его слоям нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство. Только идиоты могут говорить, что у нас всегда должна быть беднота; мы должны теперь вести такую политику, в результате которой у нас беднота исчезла бы»34. По существу, Бухарин отразил настроения большинства партийцев понимавшие, что народу требуется нормальная стабильность, а не путь бесконечных встрясок. Во главе большинства теперь стоял Сталин. Оппозиция же, «левые коммунисты», отстаивали антикрестьянские позиции, предлагали сделать упор на развитии промышленного сектора за счет эксплуатации не социалистических укладов. К этому следует добавить немаловажный факт, еще более поднявший авторитет Сталина – 10 апреля 1925 г. Царицын был переименован в Сталинград. Официально инициатива исходила снизу (но вероятнее, была плодом совпадений настроений умеренного крыла московских верхов и окраинных низов), помня как Сталин в года Гражданской войны и голода наладил снабжение города продовольствием (про бестолковые военные мероприятия город забыл). Сам Сталин был против переименования (по крайней мере, официально), но, очевидно, на него уже ставило ставку большинство.

<1 2 3 4...11 >

На страницу:

Перейти

2 из 11